ГЛАВА ВТОРАЯ. АРИСТОТЕЛЬ

 

Философия Аристотеля, безусловно, проигрывает в своем культурном и цивилизационном значении философии Платона. Но проигрывает не очень сильно. Что же касается значимости философского вклада, то Аристотель вполне может потягаться с Платоном.

Жизнь Аристотеля

Аристотель (384/383 – 322 гг. до н. э.) «был шепеляв в разговоре…, ноги имел худые, а глаза маленькие, но был приметен одеждою, перстнями и прической». (11, с. 188)

Если то, что пишет Диоген Лаэртский правда, то это лишний раз доказывает сколь часто великий ум и великая душа скрываются под неказистой внешностью.

Родился Аристотель в городе Стагире, во Фракии, в семье врача, состоявшего при дворе македонского царя. Высокое положение отца позволило будущему философу получить прекрасное образование. В качестве наилучшего места обучения была выбрана Академия Платона. Аристотель оказался талантливым и верным учеником. «Аристотель один дослушал Платона до конца, когда тот читал диалог «О душе», а остальные слушатели все уже разошлись…» (11, с. 147) Это обстоятельство указывает на то, что уже в юности Аристотель являл пытливый, но, вместе с тем, дисциплинированный и терпеливый ум.

Уже в Академии наметились расхождения между Платоном и Аристотелем. «От Платона он отошел еще при его жизни; Платон, говорят, на это сказал: «Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать»». (11, с. 188) Впоследствии на упреки в том, что он критикует своего учителя, Аристотель якобы ответил: «Платон мне друг, но истина дороже».

Впрочем, расхождения между Платоном и Аристотелем часто чрезмерно преувеличивают. Безусловно, Аристотель создал свою оригинальную систему, но в целом в области метафизики он так и не покинул принципиальных положений своего учителя. Учение Аристотеля – это тот же платонизм, только приведенный в систему, лишенный чрезмерных крайностей и поэтических озарений, обогащенный эмпирическим (фактическим) материалом. Даже в своих поздних произведениях Аристотель иной раз писал «мы, платоники».[38]

После смерти Платона Академию возглавил его племянник Спевсипп, и Аристотель, недовольный новым руководством, удалился из нее. Он много путешествует, изучая мир. В 343 году до н. э. Аристотеля приглашают стать наставником македонского царевича Александра (да, да того самого Александра Македонского).

Судя по всему, отношения между учеником и учителем не стали особенно теплыми. Правда, впоследствии Александр заявлял: «Я чту Аристотеля наравне со своим отцом, так как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю тем, что дает ей цену». Но эти слова следует воспринять скептически. Греки воспринимали Македонию и ее жителей как людей диких и необразованных и весьма тяготились господством этих «дикарей». Думаю, что большинство эпизодов, демонстрирующих уважительное отношение Александра Македонского к греческой духовности, правдивы, поскольку он действительно восхищался этой духовностью и стремился распространить ее на страны Востока. Но, вместе с тем, полагаю, Александр намеренно демонстрировал это уважение, чтобы показать, что греками правит не дикарь, а образованный, просвещенный человек.

По крайней мере, Аристотель совсем не одобрял проект Александра Македонского принести восточным варварам греческую цивилизацию. Аристотель полагал, что различия между цивилизованными греками и восточными варварами имеют непреодолимый природный характер.

После того как Александр Македонский отправился в свой Великий Восточный поход, Аристотель вернулся в Афины и основал здесь свою школу, которая получила название «Ликей», поскольку находилась рядом с храмом Аполлона Ликейского («волчьего»). В школе имелся обширный сад с крытыми галереями для прогулок. Аристотель читал лекции, прогуливаясь по этим галереям. Именно поэтому школа Аристотеля называлась также «перипатетической» (прогулочной), а его последователи «перипатетиками».

Ликей был настоящим научным заведением. Аристотель - ученый энциклопедического склада - интересовался всеми сторонами и явлениями мира. Он и его ученики проводили всеобъемлющие исследования во многих областях научного знания. Творческое наследие Аристотеля является энциклопедическим собранием знаний Античности. Оно состоит из работ: по «первой» философии – «Метафизика»; по философии природы – «Физика», «О небе», «Метеорология», «О возникновении и уничтожении», «История животных», «О душе» и др.; по логике – «Категории», «Первая аналитика», «Вторая аналитика», «Топика», «Об истолковании», «О софистических опровержениях»; по этике, политике, риторике и экономике – «Никомахова этика», «Эвдемова этика», «Политика», «Экономика» и др.; по теории и истории искусства – «Поэтика», «Риторика» и др.

После смерти Александра Великого его империя распалась, и в Афинах вспыхнуло антимакедонское восстание. Аристотель считался представителем промакедонской партии и поэтому был подвергнут судебному преследованию. Подобно Сократу и многим другим, он был обвинен в нечестии и был вынужден удалиться в изгнание. Вскоре, Аристотель скончался в Халкиде.

Аристотель - очень интересный философ. Но интересен он, пожалуй, только специалистам. Философия Аристотеля – это целая эпоха в истории человеческой мысли, один из краеугольных камней, на которых покоится современное здание философской науки. Но для нефилософа Аристотель слишком сложен, учен и сух.

Историю философии можно уподобить путешествию. Мы идем по лугам, затем попадаем в тенистые и прекрасные сады, но иной раз приходиться подниматься и к заснеженным вершинам. Аристотель – одна из таких вершин. По опыту я знаю, что к концу лекции об Аристотеле многие студенты начинают зевать и клевать носом. Впрочем, может быть, в том есть моя вина. Возможно, я так и не смог найти удачной формы для его изложения. Но читать и знать Аристотеля весьма полезно и необходимо тому, кто стремиться отшлифовать свою способность к строгому методическому мышлению.

Философское наследие Аристотеля энциклопедично и весьма обширно. У меня нет возможности изложить здесь его учение во всей полноте. Поэтому я сосредоточусь, прежде всего, на главном – на метафизике Аристотеля. Что же касается других разделов его философии, то о них я расскажу менее подробно, либо же умолчу вовсе.

 

Метафизика

«Все люди от природы стремятся к знанию. Доказательство тому – влечение к чувственным восприятиям: ведь независимо от того, есть от них польза или нет, их ценят ради них самих, и больше всех зрительное восприятие, ибо видение, можно сказать, мы предпочитаем всем остальным восприятиям, не только ради того, чтобы действовать, но и тогда, когда мы не собираемся что-либо делать. И причина этого в том, что зрение больше всех других чувств содействует нашему познанию и обнаруживает много различий [в вещах]». (3, т.1, с. 65)

Все люди от природы стремятся к знанию, но знание, которым они обладают, имеет различный характер. В отличие от Платона Аристотель реабилитирует эмпирическое, опытное познание – это познание обладает несомненной ценностью, ибо о мире мы узнаем посредством чувственного восприятия. Но реабилитировав эмпирическое знание, Аристотель все же указывает, что оно не является высшим.

Это знание рассказывает нам о вещах, но ничего не говорит о том, почему эти вещи таковы. Высшим знанием является знание умозрительное, ибо посредством разума мы раскрываем подлинную сущность вещей. Опыт есть знание единичного, а умозрение и искусство есть знание общего. В этом отношении, знание умозрительное оказывается наилучшим и совершенным. «… ни одно из чувственных восприятий мы не считаем мудростью, хотя они и дают важнейшие знания о единичном, но они ни относительно чего не указывают «почему», например, почему огонь горяч, а указывают лишь, что он горяч». (3, т.1, с. 67) «…мудрость есть наука об определенных причинах и началах». (Там же)

Эта идея лежит в основе аристотелевской классификации наук. Науки делятся на три больших раздела: 1. теоретические науки; 2. практические науки; 3. науки продуктивные.

Продуктивные науки занимаются различными ремеслами и искусствами. Они ценны с точки зрения комфорта жизни, но низки, поскольку по самой своей сути оказываются служебными.

Практические науки имеют своей целью достижение добродетели. Они прекрасны ввиду их цели, но также носят служебный характер.

Лишь теоретические науки полны совершенства, ибо осуществляют поиск знания ради него самого.

Основание этой классификации нуждается в комментарии, поскольку взгляд Аристотеля на науку в корне отличается от современного отношения к ней. Ключевое слово здесь – «практический».

Античная философия настолько удалена от повседневности низших классов, что под практикой она вообще не склонна понимать производство. Практика для нее – это моральное совершенствование. Поэтому под практическими науками здесь следует понимать этику. Это смысловое значение практики сохраняется до XIX века.

Современный же человек под словом «практический» или «практичный» подразумевает пользу в повседневной жизни или в производстве. Современный человек тем больше ценит знание, или вообще что-либо, чем более оно практично, то есть, чем больше оно приносит пользы. В этом отношении, такая дисциплина как философия в современном мире вынуждена непрерывно доказывать свое право на существование, поскольку подавляющее большинство людей видит в ней мало практической пользы, но, в лучшем случае, интеллектуальную забаву или упражнение.

Подобное прагматичное восприятие сформировалось совсем недавно и принадлежит последним двум столетиям. Это восприятие есть следствие победы капиталистической цивилизации, изначально ориентированной на технические достижения, массовое производство и комфорт. Степень практичности в этой цивилизации всегда четко выражается в определенной денежной сумме. То, что не приносит деньги, автоматически воспринимается современным человеком как некая забава или чрезмерная роскошь.

Эта ситуация не нравится многим интеллектуалам. В этом отношении любопытна следующая полемика, разгоревшаяся однажды в печати.

Некто заявил: «Человек, который изобрел стиральную машину или холодильник, сделал для человечества больше, чем все философы вместе взятые». Его оппонент ответил: «Если ваши интересы ограничиваются чистыми трусами и холодным пивом, то это так».

Мне трудно определиться в том, кого поддержать в этом споре. Человек, указывающий на то, что существует нечто более «высокое», чем холодильник и стиральная машина, безусловно, прав. Хотя его правота уже навязла у меня на зубах и раздражает тем, что эта мысль используется для зомбирования человека. Скорее всего, говоривший сам хорошо прозомбирован и озвучивает подобно автомату вложенную в него программу. Кроме того, говорить о более «высоких» вещах с апломбом хорошо тогда, когда ты доказал, что умеешь ценить эти вещи и готов быть верным им при любых ситуациях. В идеале, прежде чем говорить это, человек должен оказаться в ситуации длительной недоступности материальных благ.

Необходимо с благодарностью относиться к той материальной основе, благодаря которой мы можем заниматься духовной деятельностью. Легко рассуждать о духе, сидя на стуле. Попробуйте рассуждать о том же, когда из-под вас этот стул выбьют.

Но, тем не менее, и философами пренебрегать не стоит. Стиральная машина и холодильник – это порождения современной цивилизации, возникшей в рамках социальной формы именуемой «капитализмом». А философы много сделали для того, чтобы эта цивилизация восторжествовала и для того, чтобы она располагала современными наукой и техникой. Без вклада многих новоевропейских философов не появились бы ни холодильник, ни стиральная машина. Определенное общество, то есть определенный социальный организм подобен химической реакции в колбе: чтобы реакция произошла, нужны соответствующие компоненты. Без какого-либо компонента реакция не произойдет или пойдет совершенно иначе. О значении и роли того или иного компонента можно спорить, но ситуация от этого не меняется.

Мне трудно определиться в этом споре, поскольку я ясно вижу вклад и значение философов, но стиральная машина и холодильник также вызывают во мне почтительный трепет.

Итак, необходимо помнить - сегодня термин «практический» имеет совершенно иное значение, чем-то, которое у него было до XIX века.

Аристотель как человек Античности находился в совершенно иной ситуации. Античность как аграрное, жестко иерархизированное общество исходило из очевидности того, что есть господа и есть рабы, которые их обслуживают. Естественно, статус раба был чрезвычайно низок. Раб это тот, кто не имеет самостоятельной ценности. Его ценность определяется той службой, которую он выполняет. Господин же ценен сам по себе - он свободный человек и живет сам для себя. Так же дело обстоит и со знанием.

То знание, которое имеет служебный, «практический» (в современном смысле слова) характер, несовершенно, ибо несет на себе печать «рабского», «плебейского» происхождения. Лишь знание, которое не приносит никакой пользы, а постигается только ради самого себя, наиболее совершенно:

«…из наук в большей мере мудрость та, которая желательна ради нее самой и для познания, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы…» (3, т. 1, с. 68) И далее: «И так же как свободным называем того человека, который живет ради самого себя, а не для другого, точно также и эта наука единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя». (3, т. 1, с. 69)

Эти слова Аристотеля прекрасно раскрывают дух античной демократической цивилизации. Эта цивилизация покоится на гордости свободных людей. И эти же слова объясняют нам, почему Аристотель считал, что различие между эллинами и варварами носит природный характер. Этот древний конфликт между деспотизмом и демократией разворачивается и сегодня.

Если бы Аристотель смог переместиться во времени и вступить в беседу с нашими нынешними «славянскими академиками», то они заявили бы ему, что назначение человека состоит в служении. Человек должен служить Богу и должен служить государству. Служба – вот главная добродетель человека (однако, на лицо прогресс: государь, то есть, деспот, уже почти не упоминается). Аристотель не смог бы переубедить этих людей. Да он и не стал бы сильно утруждаться в этом деле, ибо был убежден, что такова природа варваров – они по самой своей сути неспособны к свободе и могут быть лишь рабами, слугами. Вот почему он считал, что если грек становится в силу обстоятельств рабом, то это противоестественно. Рабское же состояние варвара (имеются в виду, прежде всего, люди Востока) естественно, поскольку соответствует его изначальной природе.

И это же обстоятельство объясняет то, почему христианство не могло возникнуть и распространится в античном мире в века господства средиземноморских республик. Потребовалось несколько столетий все возрастающего деспотизма Римской империи для того, чтобы подготовить почву к принятию новой религии.

 

Таким образом, наилучшими и наисовершеннейшими науками являются науки теоретические – метафизика, физика (в античном смысле слова, то есть натурфилософия), математика, «психология» и т. д. Из теоретических же наук выше и лучше всех остальных - метафизика, поскольку она исследует начала всего, или первые начала. Именно поэтому эту дисциплину Аристотель называет «первой философией» в отличие от «второй философии», то есть физики, исследующей материальный, чувственно-воспринимаемый мир.

«А наиболее достойны познания первоначала и причины, ибо через них и на их основе познается все остальное, а не они через то, что им подчинено». (3, т. 1, с. 68) «…божественна та из наук, которой, скорее всего, мог бы обладать бог, и точно так же божественной была бы всякая наука о божественном. И только к одной лишь искомой нами науке подходит и то, и другое. Бог, по общему мнению, принадлежит к причинам и есть некое начало, и такая наука могла бы быть или только или больше всего у бога. Таким образом, все другие науки более необходимы, нежели она, но лучше - нет ни одной». (3, т. 1, с. 69 - 70)

Из выше сказанного следует, что важнейшим предметом метафизики является Бог. Здесь Аристотель как гениальный систематизатор подводит итог одной из линий предыдущего развития. Анаксагор первым использовал фигуру Бога как необходимую составляющую своего учения о мироздании. У Платона Бог приобретает еще большее значение. И вот Аристотель рассматривает эту фигуру как важнейшую в области метафизики. Именно поэтому теология – наука о Боге - является венцом его метафизики. Кстати, судя по всему, именно Аристотелю принадлежит честь создания термина «теология».

Метафизика исследует четыре предмета: 1. Исследование первых причин, или высших начал; 2. Познание бытия как такового. 3. Исследование субстанции. 4. Знание о Боге как сверхчувственной субстанции. Сообразно этим четырем предметам я и построю свое изложение метафизики Аристотеля.

 

Четыре Первопричины

Учение о четырех первопричинах, или первоначалах является сердцевиной аристотелевской метафизики. И именно в этом учении наиболее явно выступают сходства и различия философий Платона и Аристотеля.

Платон и Аристотель были людьми различного склада. Платон – аристократ, баловень судьбы, поэт, мистик и философ в одном лице. Человек, ненавидящий материю, воспринимающий окружающий мир как вселенную теней, человек, всецело устремленный в мир потустороннего. Блестящий ум, постоянно уносимый поэтической и мистической фантазией в заоблачные высоты. Размышляя о Платоне, я часто вспоминаю жесткие, но справедливые слова Френсиса Бэкона о том, что человеческий разум обладает столь мощными крыльями, что в итоге они постоянно уносят его в занебесье. Чтобы этого не происходило, Бэкон рекомендует отяготить разум «свинцовыми башмаками опыта». И задолго до Бэкона такие башмаки у Аристотеля были. Правда, сшиты они были на греческий манер и не служили так хорошо, как «обувь» Нового Времени.

Если же говорить вне образов, то следует отметить, что эмпирическое знание Античности не имело такого надежного фундамента как экспериментальный метод, и в силу этого оно не могло нейтрализовать тяги к умозрению. Это замечание справедливо и по отношению к Аристотелю. Он ценил эмпирическое знание и старался его приумножить. Но это знание не уберегло его от чрезмерного умозрения. Правда, степень этого умозрения не столь велика как у Платона.

Аристотель являет собой тип философа почти во всем противоположный Платону. Аристотель происходит из семьи врача, и в силу этого он изначально более внимателен и более терпим к материальному миру. По той же причине он больше ценит опыт, чем умозрение, хотя ему так и не удалось освободиться от удушающего очарования платоновской метафизики. Аристотель – мыслитель предельно уравновешенный, чурающийся крайностей и преувеличений. Там, где Платон уносится в заоблачную высь на крыльях мистического озарения, Аристотель предпочитает двигаться осторожно, старательно выверяя, «ощупывая» факты, делая последовательные умозаключения и получая хорошо обоснованные выводы.

Аристотель не склонен клеймить материю как небытие. Но он не считает возможным пренебречь и метафизикой Платона. Он стремится найти каждому элементу свое место и создать законченную, гармоничную систему, учитывающую все и лишенную каких-либо крайностей. Именно поэтому Аристотель, оставаясь в рамках парадигмы платоновской метафизики, реформирует ее в пользу более умеренной, более трезвой версии. Там, где Платон стремится совершить прорыв, Аристотель пытается построить всеобъемлющую и подводящую итог всему систему.

Аристотель отказывается от платоновского мира эйдосов. Ему представляется сомнительным, что вне материи существуют некие идеальные сущности и что сущность существует отдельно от вещи (эйдос у Платона – это сущность вещи). Но ограничиться одной лишь материей он тоже не желает, ибо полагает, что одних лишь материальных причин недостаточно для понимания сущего. Сохраняя верность платоновской идее эйдоса как метафизической, идеальной сущности вещи, он соединяет эйдос – Аристотель называет его формой – с материей. Если у Платона между миром эйдосов и миром материи лежит непреодолимая пропасть, то у Аристотеля мир эйдосов «растворен» в мире материи. Нет никакого потустороннего мира идей. Метафизическое, идеальное пронизывает материю и оформляет ее в видимый порядок, именуемый нами «Космосом».

Соответственно, задача аристотелевской «первой философии» состоит, прежде всего, в том, чтобы понять, какое место в существующем миропорядке занимают причины материальные и причины метафизические. Мнение Аристотеля на этот счет выражено в его учении о четырех первопричинах.

Все сущее существует в качестве как такового вследствие действия определенных причин или начал. Статуя существует потому что: есть скульптор, который ее создал; материал, из которого она создана; замысел скульптора; и цель, для которой она создана. Это для Аристотеля очевидно, и эту очевидность он опрокидывает на мироздание в целом.

Аристотель, как и Платон, относится к философам, которые мыслят мироздание по образу и подобию дел человеческих. Если натурфилософы инстинктивно тяготели к «естественному» объяснению природы, то есть, к поиску объективных, внечеловеческих механизмов динамики сущего, то Платон и Аристотель мыслят мир в схемах и алгоритмах человеческой реальности. Их философии – это грандиозные антропосоциоморфные проекции на природу и мир в целом. Если в человеческой реальности мы видим целесообразную деятельность, то и в мироздании в целом присутствуют высшие цель и назначение. Ничего просто так не происходит. Все имеет свою цель и назначение. И если в человеческой реальности мы сталкиваемся с действием разума, упорядочивающим человеческий мир, то и в мироздании в целом также должен присутствовать Высший Разум, то есть Бог, который упорядочивает сущее. И если мы видим, как человек создает вещи, и понимаем, что без творца не было бы этих вещей, то и в мироздании в целом мы должны усмотреть Творца, созидающего мир.

Отдельные науки и искусства имеют знание о единичных вещах. И их интересуют именно эти единичные вещи. Но заслуга Платона, по мнению Аристотеля, состоит в том, что он окончательно понял, что единичное подчиняется общему. То есть, одни и те же законы действуют в самых различных областях так, что им оказываются подчинены и дела государственные, и дела искусства, и дела ремесла, и жизнь природы. Именно знания общего и взыскует философия, поскольку она стремится к знанию универсальному.

«…здесь знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все, подпадающее под общее. Но, пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятий». (3, т. 1, с. 68)

Таким образом, исследуя сущее, мы не должны пренебрегать ни материальными причинами, ни причинами метафизическими. Согласно Аристотелю, говоря о какой-либо вещи (или о сущем в целом), мы должны исследовать ее в разрезе четырех начал. Если нам это удастся, то вещь или сущее в целом будут познаны, поскольку все сущее зависит от четырех родов причин, или начал: формальной, материальной, действующей (движущей) и целевой. Рассмотрим их по отдельности.

Формальная причина. Речь идет о форме, то есть о некоем метафизическом «импульсе», сообщающем вещи ее сущность. Сущность – это то, благодаря чему, вещь является сама собой. Иными словами, форма – это метафизическое начало вещи, которое привносит в материальный субстрат определенный порядок, определенную организацию, дает ему соответствующую, уж извините за тавтологию, форму.

Как платоник Аристотель сохраняет представление о форме, как о подлинном бытии. В этом отношении, материя у Аристотеля оказывается чистой возможностью, ждущей своей реализации посредством формы. Например, как материальный субстрат, медь в возможности (в потенции) может быть и сосудом, и мечом, и статуей. Но лишь привносимая форма реализует эту материальную возможность в виде определенной вещи – например статуи.

Таким образом, форма является не только высшим бытием и не только источником сущности вещи, но и вечной актуальностью и чистой деятельностью. Последнее утверждение следует понимать в том смысле, что материя может быть тем или этим, или может вообще не быть, в то время как форма есть всегда - она вечно актуальна. Она не возникает и не уничтожается, она есть высшее метафизическое начало. Форма является и чистой деятельностью, поскольку она есть активная причина, или активное начало. Именно она «оформляет» материю, в то время как материя без формы всегда остается чистой потенцией (возможностью). Еще раз напоминаю, что форма Аристотеля – это, фактически, все тот же эйдос Платона, но извлеченный из упраздненного Аристотелем мира эйдосов и погруженный в наш материальный мир.

Материальная причина. Относительно ее мне нет нужды тратить много слов, поскольку она уже отчасти обрисована выше. Кроме того, как неисправимая потенция (возможность) она не требует многих эпитетов, поскольку таковые обращены на качества вещи, а основные качества привносятся в материю формальной причиной. Если форма есть преимущественный предмет метафизики, то материя есть предмет исследования физики. И, в этом отношении, все прежние натурфилософские изыскания, исследующие природу, а значит, и материю, вновь становятся актуальными.

Действующая, или движущая причина.Под ней Аристотель понимает то, что своим действием порождает вещь. Современное понятие «причины» почти совпадает с аристотелевской «действующей причиной». Например, для статуи действующей причиной будут усилия скульптора и его помощников. Действующая причина также является предметом преимущественно физики, поскольку относится к миру материальных взаимодействий.

Как я уже сказал, Аристотель полностью базируется на тотальном антропосоциоморфизме. Поясняя свои утверждения, он всякий раз приводит примеры из человеческой и социальной реальности. Эти примеры хороши и удобны тем, что наглядно и просто демонстрируют мысль Аристотеля. Действительно, в случае со скульптором мы наглядно представляем, как действующая причина – скульптор – соединяет материю и форму и создает вещь. Но, при этом, всякий раз остается неясным как это соединение осуществляется вне человеческой реальности, то есть в природе. Хотя сам Аристотель всякий раз своим молчанием демонстрирует, что он не видит здесь никаких проблем.

У Платона на этот счет имелась соответствующая фигура бога-Демиурга, который и приводил в соответствие эйдосам материю. Казалось бы, по этому же пути идет и Аристотель. У него тоже есть бог – центральная фигура мироздания. Но если вспомнить, что этот бог неподвижен и совсем не интересуется мирозданием (об этом ниже), то оказывается, что он очень плохо подходит на роль создателя вещей, соединяющего материю и форму. Эта проблема – проблема соединения материи и формы весьма трудна и темна в учении Аристотеля. Относительно ее в Средние века велись бесконечные споры.

У меня нет желания вникать в суть этих споров, поскольку меня не интересуют вопросы типа того, чем кентавры черного окраса отличаются от кентавров светлого окраса или того, скольким количеством стрел бог Аполлон поразил чудовищного змея Пифона. Больший интерес у меня вызывает реальное научное знание, основание которому положила Новоевропейская философия. Но все же замечу, что в христианской версии перипатетической философии, то есть в учении Фомы Аквинского, этот вопрос находит, пожалуй, наилучшее разрешение. Божественный акт творения и есть тот источник соединения материи и формы, который порождает вещи.

Целевая причина. Очень интересная часть учения Аристотеля. Идея целевой (телеологической) причины была разработана уже Платоном. Эта идея выражает суть антропосоциоморфной платоно-аристотелевской проекции на мироздание в целом. И Платон и Аристотель убеждены, что мир – это не сцепление случайных механических, материальных причин, но реализация высшего метафизического замысла. В этом мире ничего просто так не происходит. Все имеет свою цель и свое назначение. Именно эту мысль Аристотель и выражает в понятии «телеологической причины». Эта причина указывает на то, ради чего или для чего существует вещь. Кроме того, эта причина указывает на то, к чему стремится вещь. Сущность вещи определяется формой. Следовательно задача каждой вещи максимально реализовать себя как наилучшее, наивысшее воплощение формы. Иными словами, целевая причина задает каждой вещи постоянно действующий импульс к совершенствованию.

Мышление через целевую причину весьма типично для современного человека. Оно есть не только наследие прежних культурных эпох, но и следствие непреодолимого стремления человека осмыслить окружающий мир в понятиях и схемах человеческой реальности. Типичнейший пример такой проекции - вопрос о том, в чем состоит смысл человеческой жизни. Когда этот вопрос задают мне, я отвечаю, что прежде, чем задавать такой вопрос, необходимо сначала доказать, что подобная постановка вопроса правомерна. Этот вопрос основывается на понятии целевой причины – все существующее имеет цель своего существования. Мышление посредством целевой причины, телеологическое мышление является архаической культурной формой. Современная наука от этой формы отказалась. В этом отношении, натурфилософы античности по стилю своего мышления ближе к современной науке, чем Платон и Аристотель.[39]

Таким образом, эти четыре причины являются достаточным набором для объяснения реальности. Материя и форма объясняют ее в статическом (неподвижном, остановленном, покоящемся) аспекте. Движущая причина и целевая - в движении. Кроме того, хорошо видно, что форма и цель являются предметом преимущественно метафизики, в то время как материя и движущая причина – физики.

Для лучшего понимания и запоминания учения о четырех причинах можно прибегнуть к примеру дома. Материальной причиной существования дома будут те материалы (кирпичи, доски и прочее), из которых дом построен. Формальной причиной будет идея, проект дома, который и выражает сущность этого предмета. Движущей силой будут строители, а целевой – то, ради чего этот дом построен.

 

Бытие

В отличие от других наук «первая философия», или метафизика исследует бытие, сущее как таковое. Аристотель является поклонником элейской школы, и он согласен с Парменидом в том, что бытие есть, а небытия нет. Более того, он первым четко и ясно формулирует принцип запрещения противоречия и рассматривает его как основной принцип бытия. Именно поэтому он считает невозможным рассуждать о том, что нечто одновременно может быть и не быть. Бытие есть – небытия нет. Но Аристотель далек от того, чтобы из этого утверждения сделать те фантастические, радикальные выводы, которые сделал Парменид. Аристотель убежден, что Парменид, опираясь на верный тезис, впал в заблуждение вследствие своей неспособности дифференцировать различные виды, или значения бытия.

В своих суждениях мы постоянно, хотя и косвенно, оперируем понятием «бытие». Но дело в том, что в различных ситуациях и применительно к различным феноменам мы используем это понятие в совершенно различных значениях. Если мы не будем различать эти значения, то неизбежно впадем в путаницу и погрязнем в парадоксах. Следовательно, необходимо различить, выписать и твердо зафиксировать в соответствующих понятиях все значения бытия. Лишь осознав различия и зафиксировав их в соответствующих терминах, мы получаем возможность в дальнейшем мыслить более совершенно и правильно.

Аристотель обнаруживает, что бытие, существование может мыслиться в четырех значениях: 1. бытие как категории; 2. бытие потенциальное и актуальное; 3. бытие акцидентальное; 4. бытие как истина.

Бытие как категории. Аристотель заметил, что бытие, существование может иметь различные роды. В одном случае Аристотель насчитывает их восемь, в другом – десять: 1. Субстанция, или сущность; 2. Качество; 3. Количество; 4. Отношение; 5. Действие; 6. Страдание; 7. Место; 8. Время; (9. Иметь; 10. Покоиться).

Попробую проиллюстрировать эту теорию Аристотеля на примере учебника, который вы держите в своих руках – да исполнится это событие как можно раньше! Очевидно, что эта книга существует. Если кто-то усомнится в этом, то вы можете огреть сомневающегося этой книгой по голове. Если же он и после этого продолжит сомневаться, то вы имеете дело либо с философом, либо с идиотом. В обоих случаях сочувствую! Тем не менее, книга существует. Ее существование предметно. И именно это существование Аристотель называет субстанцией. Существование, бытие в качестве субстанции наиболее фундаментально и основополагающе, поскольку самостоятельным существованием обладает лишь субстанция, все же остальные роды бытия приписываются ей. Например, книга обладает различными качествами – имеет цвет, толщину, размер, плотность, запах и т. д. Эти качества также существуют, но, очевидно, что они существуют в каком-то ином роде, нежели существование самой книги, субстанции. То есть, речь идет о бытие, которое следует отнести к разряду, категории «качество».

То же и с количеством. Очевидно, что количественные характеристики книги реальны. Они существуют. Но существование этих количественных характеристик отлично от существования книги и от существования качеств этой книги. Следовательно, их необходимо выделить в соответствующий разряд, в соответствующую категорию, именуемую «количество».

При этом мы видим, что существование в виде субстанции, предмета первично и самостоятельно. Качество и количество мы приписываем предмету, но не предмет качеству и количеству. То есть, цвет книги мы приписываем книге, а не книгу - цвету.

Все то же относится и к остальным категориям. Реально существуют пространство, время, действия, отношения, и прочее. Но их существование отлично от существования других категорий и, тем более, от существования бытия субстанции, которой они все приписываются. Иными словами, все эти роды, или категории бытия не самостоятельны, поскольку имеют своей основой бытие субстанции.

Пожалуй, необходимо отдельно прокомментировать лишь три категории.

Категория «покоиться». Как видите, Аристотель выделяет покой в виде отдельного рода бытия, отличного от движения. Это противоречит современному взгляду, но хорошо согласуется с взглядом архаическим. Современное сознание знает, что покоя не существует, есть лишь движение. Мы можем говорить о покое, лишь в относительном смысле слова и прибегая к чрезвычайным упрощениям. Например, можно говорить о покоящемся камне, но это будет большим преувеличением, поскольку камень находится в невидимом глазу колебании относительно земли, на которой он лежит. Он движется вместе с геологическими пластами, вместе с материком, вместе с планетой в космосе. Кроме того, в нем постоянно происходят изменения, невидимые нашему глазу. Покой - это иллюзия. Но Аристотель исходил из очевидности архаического представления о том, что есть постоянно покоящиеся вещи. Ведь если камень не ударить ногой, то он будет бесконечно долго покоиться на своем месте. Поэтому «покой» обозначен как особый род бытия.

Еще более оригинально Аристотель трактует категорию «пространство» («место»).

Аристотель отрицает существование небытия. Подобное существование невозможно в силу закона запрещения противоречия – невозможно утверждать, что то, что не существует, существует. Но если нет небытия, то нет и пустоты, поскольку пустота это и есть небытие чего-либо. Следовательно, все вещи помещаются в определенной среде, или, иначе говоря, каждый предмет обладает определенным местом. Это тем более так, поскольку