Современное состояние изученности основных проблем истории древнего Ирана

Археологические исследования.В самом начале XX в. немецкий ученый Э. Херцфельд изучал на месте памятники архитектуры Пасаргад и в 1908 г. выпустил монографию с результатами своих наблюдений. Позднее англичанин А. Стейн и иранец Али Сами производили раскопки на этом городище. В течение 1961-1963 гг. в Пасаргадах систематические раскопки вел Британский институт по изучению Ирана во главе с Д. Стро-нахом. Находки дали представление об истории города между 546-200 гг. до н. э.

Еще Э. Херцфельдом в Пасаргадах были найдены надписи Дария I на золотой и серебряной пластинках. Это закладные надписи, экземпляры которых обнаружены также в Персеполе и Хамадане; в них указываются границы Ахеменидской державы. Д. Стронах нашел в Пасаргадах, в частности, копию Антидэвовской надписи Ксеркса на сером известняке, которая также является закладной надписью. Ранее она была известна по находке из Персеполя. В ней рассказывается о преследовании Ксерксом капищ каких-то «ложных богов». Эти находки позволяют сделать вывод, в частности, о том, что при Дарий I и Ксерксе в Пасаргадах продолжалась строительная деятельность.

В отличие от Пасаргад, все основные здания которого связаны с именем Кира II, сооружение Персеполя началось при Дарий I около 520 г. до н. э. и продолжалось при его преемниках приблизительно до 450 г. до н. э. План будущего города был детально разработан еще до начала работ. Площадь города составляет 135 000 кв. м. Расположен он на высоте около 1500 м над уровнем моря в 50 км к северу от современного Шираза. Само название города — греческая передача местного топонима Парса, обозначавшего страну Персию, ее народ и столицу. Благодаря раскопкам, которые велись лишь с незначительными перерывами в течение нескольких десятилетий, Персеполь — один из наиболее хорошо изученных древних городов. К 60-м годам XX века археологические раскопки были завершены, что позволило перейти к ремонту и укреплению зданий.

С 1931 по 1939 г. раскопки на этом городище производились Восточным институтом Чикагского университета под руководством Э. Херцфель-да, а с 1935 г. — Э. Шмидта. Были раскопаны руины дворцов и хозяйственных построек, бесконечные ряды рельефов с изображением царей и их придворных, челяди и представителей покоренных народов. Археологи обнаружили также клинописные надписи и целые архивы документов. Результаты работы экспедиции опубликованы в трех томах большого формата, подготовленных Э. Шмидтом. В 40-х годах раскопки продолжались Археологической службой Ирана под руководством А. Годара, а в 60-е годы на смену иранским ученым пришли итальянские археологи, которые занимались укреплением и реставрацией сохранившихся частей зданий и колонн.

Раскопки в сочетании с хозяйственными текстами и царскими надписями дали возможность установить последовательность основных этапов сооружения города. После того как была выровнена скала, в ней прорубили канавы и под поверхностью земли провели дренажную систему для стока воды с крыш зданий. К востоку от будущего города глубоко в земле выкопали колодец, обеспечивавший запасы воды. Кроме того, вода в город шла по каналу, проведенному с расположенной рядом горы Кух-и-Рахмат. Эта же гора снабжала строителей темно-серым известняком, который использовался для сооружения дворцов и других зданий Персеполя.

Персепольские дворцы представляли единый архитектурный ансамбль, состоящий из жилых дворцов и парадных залов. Один из таких залов (апа-дана), сооруженных Дарием I, занимал территорию 3 600 кв. м и мог вместить 10 000 человек. Его пол был покрыт серо-зеленой штукатуркой, двери деревянные, обшитые золотом. Потолок зала и портиков, окружавших его с трех сторон, поддерживали 72 тонкие и изящные каменные колонны высотой более 20 м. Особые коридоры связывали этот зал с личными дворцами Дария I и Ксеркса.

На лестницах дворца до сих пор сохранились рельефы с различными изображениями людей. Особо следует отметить длинную процессию представителей 33 народов Ахеменидской державы, несущих подарки или дань персидскому царю. Растянутые в одну линию, эти рельефы заняли бы 400 м в длину. Это настоящий этнографический музей, в котором отражены все характерные особенности одежды и внешности различных племен и народов.

В 60-70-х годах XX в. французские археологи продолжали раскопки в Сузах, начатые еще в XIX в. В частности, ими были найдены две таблички из серого мрамора с эламской и аккадской надписями, рассказывающими о сооружении парадного дворца Дария I в Сузах. Как видно из этих текстов, сначала был снят слой почвы до каменного грунта, затем выровнена площадка для фундамента, на котором был возведен дворец из кирпича с каменными проемами для дверей и окон. Археологи нашли также трехметровой высоты статую Дария I, когда-то стоявшую у входа в монументальные ворота, к востоку от парадного дворца этого царя. На прямоугольном постаменте Дарий изображен в образе египетского бога Ату-ма (голова фигуры, к сожалению, не сохранилась), но в персидской одежде. Статуя имела магическую цель — даровать царю вечные благодеяния со стороны египетских богов. На ней сохранилась четырехъязычная надпись (кроме египетского текста — его древнеперсидская, эламская и вавилонская версии).

В Экбатанах, древнейшем очаге иранской культуры и столице Мидий-ской сатрапии, велись только пробные раскопки, поскольку древний город находится под жилыми кварталами современного Хамадана. К 1977 г. был составлен проект выкупа значительного количества домов с целью их последующего разрушения и планомерных раскопок древних слоев города. Однако начавшаяся антишахская революция 70-х годов помешала осуществлению этого проекта.

Во второй половине XX века археологи раскопали много сатрапских центров ахеменидского времени. Так, в 1952-1955 ГГ. во время раскопок турецких ученых в Даскилее, столице персидской сатрапии Фригии в Малой Азии (современное селение Эргили), было найдено около 300 оттисков печатей ахеменидского времени, 41 из которых имеет клинописные и арамейские надписи. Одна печать сохранила во фрагментарном виде греческую надпись, а 30 оттисков имеют древнеперсидский текст по две строки, которые во всех случаях сильно разбиты. Эти печати относятся ко времени Ксеркса. На том же месте сохранился рельеф V в. до н. э., изображающий сцену жертвоприношения иранскими магами, но выполненный греческими мастерами. В том же районе Даскилеи найден рельеф с изображением знатных персиянок на конях, который также высечен в греческом стиле.

Эпиграфика.В 30-х годах XX в. в Персеполе было найдено несколько новых ахеменидских надписей, среди которых особо следует отметить Днтидэвовскую надпись Ксеркса о разрушении некоторых неугодных последнему храмов.

К числу важнейших находок XX в. относятся два архива хозяйственных документов на эламском языке. Первый из них обнаружен в 1933-1934 гг. археологической экспедицией Восточного института Чикагского университета в Персеполе. Документы этого архива по месту его находки получили название «таблички крепостной стены». К настоящему времени опубликовано около 2100 текстов, еще несколько тысяч пока остаются неизданными. Эти документы датируются 509-494 гг. Хотя они написаны в самых различных местах Персии и Элама, впоследствии их доставили для отчетности в Персеполь. Часть текстов фиксирует операции по перевозке различных продуктов с одного места в другое в соответствии с хозяйственными потребностями, а остальные документы являются ведомостями о распределении продуктов питания работникам царского хозяйства и жалованья чиновникам государственного аппарата. В архиве сохранилась также служебная переписка высокопоставленных царских чиновников.

В 1936-1938 гг. экспедиция Чикагского университета обнаружила в Персеполе, в одном из помещений царской сокровищницы, еще один архив эламских хозяйственных текстов, позднее получивших название «документы сокровищницы». Всего этих табличек 753, но лишь приблизительно 200 из них сохранились хорошо. Они относятся к 498-458 гг. до н. э. и фиксируют выдачу серебра и натуральных продуктов, главным образом для работников царского хозяйства. Эти тексты являются расчетными документами между дворцовой сокровищницей и дворцовыми складами, откуда отпускались продукты. Эламские документы из Персеполя содержат обстоятельную информацию об имениях и ремесленных мастерских персидского царя, разбросанных по всей территории Персии и Элама.

Особенно крупные архивы хозяйственных, деловых и юридических документов ахеменидского времени сохранились из Вавилонии. К настоящему времени опубликовано около 6000 таких текстов на аккадском языке. Более 3000 из них относятся к раннеахеменидскому периоду (от Кира II До Дария I включительно). Документы эти принадлежат храмовым и частным архивам. Из тех же архивов известно более 400 писем частных лиц и храмовых чиновников. Из храмовых архивов наиболее богато представлены документы храмов Эанна (святилище богини Иштар) в Уруке и Эбаб-барры (святилище бога Шамаша) в Сиппаре. Из частных архивов особо следует отметить документы деловых домов Эгиби в Вавилоне (более 1000 текстов) и Мурашу в Ниппуре (приблизительно 800 документов).

Для изучения экономики и социальных институтов ахеменидского времени большое значение имеют папирусы на арамейском языке. Основные их находки относятся к территории Самарии (центральная часть Палестины) и Египта. В 1962-1964 гг. в местности Вади-Далиях, в Самарии, в одной из пещер было обнаружено приблизительно 20 арамейских папирусов и несколько сотен плохо сохранившихся фрагментов. Папирусы содержат тексты частноправового и административного характера (брачные контракты, манумиссии рабов, продажа имущества и т. д.) и датируются 375-335 гг. до н. э.

В Египте найдено около 300 арамейских папирусов ахеменидского времени. Более половины из них происходит из еврейской военной колонии на острове Элефантине (южная часть Египта). Большинство этих документов — брачные контракты, купчие, манумиссии рабов и т. д., но среди них имеются указы персидских царей и другие официальные документы. Часть папирусов датирована второй половиной V в. до н. э. Среди этих текстов были обнаружены и арамейские фрагменты Бехистунской надписи.

Особую группу арамейских текстов составляют 13 писем персидского сатрапа в Египте Аршамы. В отличие от папирусов, о которых говорилось выше, эти письма написаны на коже. Они дают живую картину господства персов в Египте в V в. до н. э., так как содержат инструкции по приобретению рабочей силы и управлению имениями персидских вельмож. Письма отправлены от имени Аршамы и других высокопоставленных персов к управляющим их имениями.

Сохранились также документы архива государственного арсенала по сооружению и ремонту военных кораблей в городе Мемфисе. Другие арамейские папирусы содержат письма к родственникам и деловым партнерам с семейными новостями или различными поручениями.

Из Египта сохранились также папирусы на египетском языке. Среди них особую ценность представляют декрет персидского царя Камбиза об ограничении собственности египетских храмов и указ Дария I о кодификации местных законов. Ценную информацию об администрации и управлении храмами дает переписка персидского сатрапа Ферендата с египетскими жрецами. Сохранились также частноправовые египетские документы об аренде земли, о продаже рабов и т. д.

Экономика и социальные институты.По своему социально-экономическому укладу Ахеменидская держава отличалась большим разнообразием. Наряду с такими развитыми странами, как Египет, Сирия, Финикия, Вавилония и другие, в нее входили области, которые раньше вообще не знали никаких государственных институтов (например, регионы, где жили сакские, массагетские и колхские племена).

Около 519 г. до н. э. Дарий I разделил державу на 20 административно-податных округов, которые назывались сатрапиями. В ряде случаев _Их границы совпадали со старыми государственными границами тех или иных стран (например, Египет и Мидия). Список сатрапий сохранился в труде Геродота (III, 89-97), но он лишь частично совпадает с перечнем стран Персидской державы, содержащимся в Бехистунской и других древнеперсидских надписях. В списке Геродота среди 20 сатрапий перечислены около 70 народов и племен, входивших в состав Персидской державы, а в Бехистунской надписи приводятся названия лишь 23 стран.

По мнению Э. Мейера и ряда других ученых, список сатрапий у Геродота восходит через посредство более ранних греческих авторов к официальному персидскому источнику из царской канцелярии в Малой Азии. Что же касается расхождений между данными древнеперсидских надписей и списком Геродота, то они, по-видимому, объясняются тем, что количество сатрапий и их границы менялись вследствие новых завоеваний и отпадения отдельных стран от державы.

В Ахеменидской державе существовали различные правовые системы, истоки которых восходили к традиционным законодательствам тех или иных народов, находившихся в составе империи. В период царствования Дария I велась интенсивная работа по кодификации законов покоренных народов. В частности, действующие в различных странах законы были приведены к единообразию в масштабах данной страны, а в необходимых случаях и изменены в соответствии с политикой правящей династии.

Наша информация о правовых системах различных частей Ахеменидской державы крайне отрывочна. Благодаря большому количеству частноправовых документов мы наиболее осведомлены о вавилонской юридической практике. Этой проблеме посвящено обстоятельное исследование французского ученого Г. Кардашиа (1951) о функционировании делового дома Мурашу в Ниппуре во второй половине V в. до н. э. Как показано в его монографии, при Ахеменидах вавилонское право достигло своего наивысшего расцвета. Оно стало образцом для правовых норм Ближнего Востока и начало распространяться на Запад. Но при персах вавилонское частное право существенно не изменилось, хотя многие государственные учреждения подверглись иранскому влиянию, и в юридических документах начиная с V в. до н. э. встречается много иранских терминов. Но необходимо отметить, что ахеменидская администрация в общении с населением Вавилонии придерживалась местного права, и персы, которые стали принимать активное участие в деловой жизни страны, руководствовались вавилонскими законами.

Храмовые чиновники некоторых вавилонских городов (например, верховный жрец в Сиппаре) были наделены огромной судебной властью, которая распространялась не только на лиц храмового персонала, но и на другие слои населения. Однако приговоры храмовых судей могли быть обжалованы в царском суде, и в решении важных дел храмовые судьи подчинялись царским. Царский суд обычно состоял из коллегии от пяти до семи человек.

Члены царской семьи и многие персидские вельможи, владевшие в Вавилонии обширными имениями, располагали собственной судебно-адми-нистративной властью.

В ахеменидское время египетское право впервые вступило в контакт с вавилонским и стало испытывать его влияние. По мнению польского историка права Р. Таубеншлага, египетское право заимствовало много элементов вавилонской юриспруденции. Однако некоторые ученые считают, что пока нет бесспорных данных, свидетельствующих о влиянии вавилонского права на египетское.

Судя по частноправовым документам, в египетском праве в ахеменидское время существенных изменений не произошло. Высшая судебная власть в стране принадлежала персидскому сатрапу.

Еврейские военные колонисты на острове Элефантина в основном пользовались привезенным со своей родины Иудеи правом, на которое вавилонские и египетские законы оказали определенное воздействие. Однако в исследовании вопроса о влиянии клинописной традиции на арамейские документы, принадлежавшие еврейским колонистам, мнения ученых разошлись. Историк права Р. Ярон полагает, что, хотя в арамейских документах заметно египетское влияние, именно клинописная правовая традиция оказала решающее воздействие на возникновение арамейского формуляра. Он считает, что это была сирийско-ханаанская ветвь клинописной традиции, а нововавилонская традиция не оказала существенного влияния на правовую сторону арамейских документов. Другого мнения придерживается И. Муффс, полагая, что, хотя арамейские писцы Элефантины и приняли некоторые египетские элементы, они включили их в правовую систему, которая восходила к новоассирийской и нововавилонской традициям.

Основной отраслью производства в большинстве стран Древнего Востока было сельское хозяйство. В исторической науке неоднократно высказывалось мнение, что при Ахеменидах царь, по крайней мере теоретически, считался юридическим собственником всей земли в державе. Однако, судя по источникам, в ахеменидское время еще не существовало теории о верховной собственности на землю. Во всяком случае землю свободно, без разрешения царской администрации, продавали, закладывали, дарили и т. д. В Египте, по-видимому, были несколько иные порядки, чем в большинстве других регионов державы. Как полагал французский египтолог русского происхождения М. Малинин, частная собственность на землю существовала в Египте лишь в форме уступки прерогатив на определенных условиях.

Много внимания историки уделили исследованию рабства в Иране и других частях державы. В этой связи было обстоятельно рассмотрено положение работников царского хозяйства в Иране, которые назывались курташ (букв, «домашний раб»). «Таблички крепостной стены» фиксируют, в частности, выдачу им натуральной платы — зерном, мукой, баранами, вином и пивом — в 509-494 гг. до н. э., а «таблички сокровищницы» отмечают выплату серебра и продовольствия этим работникам в 492-458 гг. Курташ составляли прежде всего ремесленники, которые строили Персеполь со всеми его дворцами: каменотесы, мастера по дереву, плотники, кузнецы, ювелиры, скульпторы, а также пастухи, виноделы и пивовары и т. д. В этническом отношении курташ состоял в основном из представителей покоренных персами народов: египтян, вавилонян, лидийцев, карийцев, согдийцев и др.

Относительно их юридического статуса в литературе высказывались противоречивые мнения. В частности, В. Хинц полагает, что курташ были военнопленными, обращенными в рабов. В. О. Тюрин видел в курташ низы свободного населения персов, потерявших свои земельные наделы и в большинстве по экономическим причинам или принудительно работавших в хозяйствах царей и знати. Согласно Дж. Камерону и Э. Шмидту, часть курташ — свободные персидские ремесленники, остальные же прибыли в Иран из других стран. И. М. Дьяконов, наоборот, считает, что основная масса курташ состояла из рабов, среди которых могли быть свободные общинники, привлеченные в порядке повинности на царя. Это предположение, в частности, аргументируется тем , что более трех тысяч человек не могли работать на царя по найму, учитывая слабую развитость арендных отношений в персидском обществе. По мнению венгерского исследователя Я. Харматты, курташ были полусвободные люди, посаженные на царской земле. Как можно заключить из эламских, вавилонских и арамейских документов, по своему составу и юридическому положению курташ не были однородны: часть их эксплуатировалась как рабы, а остальные были полусвободные люди. Кроме того, среди курташ были и лично свободные люди из низов персидского общества.

По сообщению Геродота (VI, 42), вскоре после подавления восстаний 522-521 гг. до н. э. Дарий I установил новую систему государственных податей. Земля была точно измерена и классифицирована по роду насаждений или же по величине урожая. Все сатрапии обязаны были платить строго зафиксированные для каждой области денежные подати серебром, установленные с учетом обрабатываемой земли и степени ее плодородности на основе среднего урожая за несколько лет в соответствии с кадастрами по отдельным областям. Это сообщение Геродота подтверждается вавилонскими текстами, датированными царствованием Дария I и содержащими указания на площадь, плодородие тех или иных полей и количества деревьев на них. Поскольку самые ранние из этих кадастров относятся к третьему году правления Дария (519 г. до н. э.), по-видимому, именно этим временем следует датировать его налоговую реформу.

Геродот (III, 97) также утверждает, что персы как господствующий народ были освобождены от податей. Однако это утверждение не следует принимать безоговорочно. По-видимому, персы не платили денежных налогов, но не были освобождены от натуральных податей. Во всяком случае, «документы крепостной стены», датированные временем Дария I, свидетельствуют о сдаче мелкого скота и зерна населением Юго-Западного Ирана в качестве государственных податей.

Техника сбора таких податей лучше всего известна по документам архива делового дома Мурашу, функционировавшего в Вавилонии во второй половине V в. до н. э. В этом архиве сохранилось большое количество квитанций об уплате налогов серебром и натурой (ячменем, мукой, мелким скотом, пивом и т. д.).

В начале XX в. немецкий ученый Э. Коталла высказал мнение, что члены дома Мурашу были не частными лицами, а агентами персидского царя по откупу податей и что государственная администрация собирала налоги не непосредственно с населения, с а помощью откупщиков. Коталла полагал, что дом Мурашу выплачивал подати в царскую казну заранее, а затем собирал их с налогоплательщиков, как это позднее делали и римские откупщики податей. При этом Коталла ссылался на тот факт, что Мурашу часто выплачивали налоги с земли, которая не принадлежала им самим. Такое мнение было поддержано акад. В. В. Струве, немецким ассириологом Б. Мейсснером и многими другими исследователями, которые были склонны полагать, что сдача податей на откуп практиковалась персидскими царями не только в Вавилонии, но и в других странах их державы.

Однако в 1951 г. французский историк клинописного права Г. Карда-шиа, тщательно изучив документы архива Мурашу, отверг мнение об откупе податей. Как известно, откупщики податей собирали налоги по поручению центральной власти, приобретая у государства монополию на откуп. Они выплачивали государству заранее установленную сумму податей и лишь затем взимали ее с налогоплательщиков. Хотя дом Мурашу постепенно сосредоточил в своих руках право на сбор податей в значительной части центральной Вавилонии, персидская администрация вовсе не стремилась к такой практике. Дом Мурашу платил подати за других лии лишь на частноправовой основе по желанию самих налогоплательщиков и при этом отправлял их не прямо в казну царя, а выдавал соответствующие суммы им самим, чтобы они внесли их в казну. При этом необходимые для уплаты податей суммы дом Мурашу получал не с самих налогоплательщиков, а путем продажи продуктов сельского хозяйства, которыми обычно расплачивались налогоплательщики со своими кредиторами. Поскольку подать надо было платить серебром, землевладельцам часто приходилось занимать деньги у ростовщиков, закладывая свои земли, что в конечном счете приводило к разорению налогоплательщиков. Однако Мурашу или другие подобные им дельцы не выполняли функций откупщиков податей, и в Ахеменидской державе откупа податей не существовало.

Исследование политической истории.Отечественная школа изучения древнеперсидских надписей восходит к В. И. Абаеву, посвятившему этому предмету ряд статей. Для систематического знакомства с текстами этих надписей большое значение имеет также книга И. М. Оранского «Введение в иранскую филологию» (1988). Подробная библиография и тексты древнеперсидских надписей содержатся в труде американского ученого Р. Кента (1953). До сих пор не потеряла своего значения монография немецкого ассириолога Ф. X. Вейссбаха, в которой даны транскрипции и переводы древнеперсидских, эламских и вавилонских вариантов ахеменидских надписей, опубликованных до 1911 г. Определенную ценность сохраняет также свод древнеперсидских надписей, изданный Э. Херцфельдом в 1938 г.

История образования Ахеменидской державы исследована в книге М. А. Дандамаева «Иран при первых Ахеменидах» (1963). В другой книге того же автора «Политическая история Ахеменидской державы» (1985) Дано изложение персидской государственности на всем протяжении ее существования. На эту же тему проведено исследование американским историком А. Т. Олмстедом, опубликовавшим в 1948 г. «Историю Персидской империи». Истории и всем аспектам культуры ахеменидского времени посвящены сравнительно недавно изданные 2-й том «Кембриджской истории Ирана» (1985) и 4-й том «Кембриджской древней истории» (1988). Эти же проблемы освещаются в «Очерках истории Древнего Ирана» (1955) М. М. Дьяконова, а также в книгах Р. Фрая «Наследие Ирана» (1972) (переводе английского) и Дж. Кука «Персидская империя» (1983) (на английском языке). До сих пор сохраняют некоторое значение 3-5-й тома «Истории древности» (1902) крупнейшего немецкого историка Э. Мейе-ра, посвященные отношениям Ирана с греческими государствами.

Тщательный анализ греческих источников о войне персов с мидийца-ми содержится в статьях И. В. Пьянкова.

В современной научной литературе насчитываются десятки книг и статей, посвященных Греко-персидским войнам, написанные главным образом специалистами по истории Древней Греции. Среди них особого внимания заслуживает монография американского ученого А. Р. Бэрна, рассматривающего греко-персидские отношения в 546-478 гг. до н. э. с учетом всей основной предшествующей литературы по этим проблемам. В частности, заслуживает внимания представленный им анализ вооруженных сил воюющих сторон в Греко-персидских войнах. По утверждению Геродота (VII, 184), в армии персидского царя Ксеркса во время похода на Грецию в 480 г. до н. э. насчитывалось 1 700 000 пехотинцев, 80 000 всадников на конях и 20 000 — на верблюдах, колесничие, а также экипажи 1207 боевых кораблей и вспомогательные войска — всего 5 283 220 человек. По мнению Бэрна, Геродот, считая, что в армии Ксеркса было около 2 100 000 воинов, удвоил эту цифру, поскольку полагал, что поваров, конюхов и женщин, следовавших с войском, было не меньше, чем строевых воинов. По Геродоту, в корпусе царской гвардии насчитывалось 10 000 человек, а в остальных корпусах — по 60 000. Однако Бэрн полагает, что персидская армия, подобно корпусу дворцовой гвардии, была организована по десятичной системе, и, следовательно, в каждом корпусе насчитывалось 10 000 человек. Путем таких подсчетов он приходит к выводу, что в армии Ксеркса было 200 000 человек. Но такое большое по тем временам войско невозможно было сосредоточить в каком-либо одном месте из-за трудностей со снабжением.

Рассказывая о битве при Платеях в 479 г. до н. э. — одном из решающих сражений Греко-персидских войн, — Геродот (IX, 29-30) пишет, что всего при Платеях находилось 110 000 эллинских воинов, а в армии их противников, которой командовал Мардоний, насчитывалось 300 000 человек. По поводу достоверности этих цифр мнения ученых значительно расходились. Согласно Бэрну, ключ к определению численности персидской армии при Платеях дают размеры приблизительно квадратного поля площадью около 900 акров (1 акр равняется примерно 0,4 га), где эта армия располагалась, — место, в 12-14 раз превышающее площадь римского лагеря, вмещавшего один легион. Исходя из таких подсчетов, можно предположить, что в персидском войске было около 60-70 тысяч человек, из которых конница составляла не более 10 000. Бэрн склонен полагать, что объединенная греческая армия численно превосходила персидскую. Таким образом, в решающих сражениях силы сторон были приблизительно равны, к тому же греки имели в своем распоряжении лучшее вооружение, чем персы, и превосходили последних в военном искусстве и технике.

Различным проблемам Ахеменидской державы посвящен сборник статей советских ученых «История иранского государства и культуры. К 2500-летию иранского государства» (под редакцией Б. Г. Гафурова. М., 1971).

Особо следует упомянуть одиннадцать томов «Ахеменидской истории» (в основном на английском языке), опубликованных в 1987-1990 гг. В них представлены результаты международных симпозиумов под руководством голландского специалиста по древней истории Хелен Санчиси-Веерден-бург. В первом томе ставится вопрос: находилась ли Ахеменидская держава в состоянии упадка на протяжении последнего столетия ее существования, т. е. приблизительно в 450-330 гг. до н. э.? Историки, археологи, ассириологи, египтологи и библеисты отвергают уже устоявшийся в науке взгляд об упадке экономики, социальных институтов и культуры в позднеахеменидский период.

Перед авторами второго тома стояла другая задача — пересмотреть восходящую к античным историкам концепцию догматического изображения персидского государства. Эта эллиноцентристская концепция превалирует в науке более двух тысяч лет и в настоящее время не может дать удовлетворительных результатов. В данном томе рассматривается механизм греческой историографии, и особое внимание уделяется тем случаям, когда иранские и греческие источники противоречат друг другу.

В третьем томе обсуждаются теоретические аспекты методов изучения Ахеменидской державы.

Предметом четвертого тома является выяснение влияния центрального государства и его аппарата на социально-административную структуру завоеванных стран. В частности, Санчиси-Веерденбург пытается рассмотреть отношения между нижними и верхними ветвями административной структуры Ахеменидской державы. В связи с этим автор анализирует концепцию французского ученого П. Бриана об «этноклассовой доминанте», согласно которой иранская аристократия, осевшая во многих завоеванных странах, составляла стержень, позволявший сохранять империю. Как правильно отмечает Санчиси-Веерденбург, эта иранская группа не могла оставаться неизменной и замкнутой в течение десятилетий, но должна была сама подвергаться влиянию происходивших в обществе процессов. Кроме того, сил иранских аристократов было бы совершенно недостаточно, чтобы держать огромную державу под эффективным контролем. Этот контроль мог быть осуществлен скорее благодаря тем социально-экономическим структурам, которые складывались в течение столетий еще до персидского завоевания и позднее были сохранены ахеме-нидской администрацией.

В пятом томе прослеживаются корни европейской традиции в изучении Ахеменидской державы и ее влияние на развитие самой европейской историографии. Необходимо отметить, что многие современные представления о Древней Персии часто восходят к взглядам ученых, которые жили несколько столетий назад, и противоречат современному состоянию наших знаний, а потому должны быть пересмотрены. Остальные шесть томов этой серии в основном посвящены изучению различных аспектов культур народов Ахеменидской державы.

Что же касается отдельных регионов Ахеменидской державы, то история среднеазиатских и закавказских сатрапий исследована В. В. Струве в книге «Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии» (1968), политическая история позднего Египта рассмотрена Ф. К. Киницем, Палестины — К. Галлингом и И. П. Вейнбергом.

С 1985 г. началось издание монументальной «Иранской энциклопедии», в которой дается современное представление о самых различных аспектах археологии, истории, культуры, религии, философии и литературы народов, населяющих Иранское плато, Среднюю Азию и Кавказ с древнейшего времени и до наших дней. К настоящему времени издано десять объемистых томов (Encyclopedia Iranics /Ed. Ehsan Yarshater. N. Y., 1985— 2001. Vol. 1-Х).

Изучение древнеиранских религий.Европейская наука стала интересоваться зороастризмом, самой крупной теологической системой древнеиранских племен, еще со времен Аристотеля и других греческих философов. В XX в. продолжалась интенсивная полемика относительно места и времени возникновения зороастризма. Наиболее приемлемым представляется предположение, что Зороастр, создатель названной по его имени религии, жил не позднее VII в. до н. э., по всей вероятности, в Систане (на территории современного Афганистана) или прилегающих к нему областях. К такому мнению пришли независимо друг от друга И. М. Дьяконов и итальянский ученый Дж. Ньоли. Последний, в частности, отмечает, что лишь названный регион детально описан в авестийской географии. Дж. Ньоли указывает также, что, судя по находкам итальянских археологов, на территории Систана, начиная от бронзового века до ахеменидского периода, было широко распространено разведение крупного рогатого скота, о котором постоянно упоминается в Авесте — священной книге зороастрийцев.

Авеста — памятник многослойный. Ее древнейшие части (Гаты) по форме и содержанию сильно отличаются от остального текста. Они написаны в стихотворной форме и являются проповедями самого Зороастра. Наибольшая по объему часть Авесты — так называемая Младшая Авеста. Составление ее ядра началось, по-видимому, приблизительно через двести лет после смерти самого Зороастра, в последней четверти V в. Многие произведения младоавестийской литературы относятся к еще более позднему, послеахеменидскому времени. С момента своего возникновения в результате долгого развития зороастризм пережил сложную эволюцию. Учение Зороастра нашло отражение в Гатах, многие отрывки из которых составлены в форме ответов бога Ахурамазды на обращенные к нему вопросы Зороастра. Согласно Гатам, последний получил от Ахурамазды миссию обновить религию, после чего порвал с древними верованиями. Зороастр осуществил кардинальную религиозную реформу, возвестив веру только в одного Ахурамазду и его конечную победу. Этот бог (в греческой передаче Ормазд), по учению Зороастра, единственный всемогущий бог добра, олицетворяющий свет, жизнь и правду. Он существовал еще до сотворения мира и является его создателем. Но с самого начала наряду с Ахурамаздой был и дух зла Ангхро Манью (в греческой транскрипции Ариман), олицетворяющий мрак и смерть. Вместе со своими помощниками он творит зло. Ахурамазда непрерывно борется с Ангхро Манью и в этой борьбе опирается на своих помощников, которые являются воплощением добромыслия, правды и бессмертия (триада зороаст-рийской этики). Человек создан Ахурамаздой, но свободен в выборе между добром и злом и потому открыт для воздействия духов зла. Своими мыслями, словами и делами он должен бороться против Ангхро Манью и его помощников.

Еще в IV в. до н. э. началась философская разработка зороастрийско-i'o учения о борьбе добра и зла, результатом чего явился зрванизм. Согласно этому учению, добрый дух Ахурамазда и злой дух Ангхро Манью являются сыновьями-близнецами «Бесконечного времени» — бога времени Зрвана. Каждый из этих духов обладает равной силой и поэтому правит миром по три тысячи лет, после чего в течение следующих трех тысяч лет между ними будет происходить борьба.

До сих пор ученые расходятся в трактовке проблемы религиозной принадлежности ахеменидских царей. В западной науке Э. Мейер, Р. Кент,

A. Т. Олмстед и некоторые другие ученые считают Ахеменидов зороастрий-цами; Г. Виденгрен, Ж. Дюшен-Гийльмен, Дж. Камерон отрицают идентичность религии Ахеменидов с зороастризмом. В отечественной науке

B. И. Абаев и И. М. Дьяконов называют ахеменидских царей зороастрий-цами, а по мнению В. В. Струве, их религия отличалась от зороастрийской.

Публикация в 1969 г. эламских «текстов крепостной стены» из Персе-поля вновь вызвала оживленную полемику по этому вопросу. Одни ученые полагают, что новые данные свидетельствуют о зороастризме Ахеменидов; другие же, наоборот, утверждают, что последние не были зоро-астрийцами, и персепольские тексты отнюдь не способствуют пересмотру такой точки зрения. Например, по мнению французского ученого Э. Бен-вениста, персепольская ономастика не содержит никаких следов зороас-трийского влияния. По мысли английского ираниста И. Гершевича, этот вопрос вообще пока надо оставить открытым. Согласно немецкому исследователю В. Хинцу, в Персии и Эламе около 500 г. до н. э. кроме местных эламских культов существовали персидская народная религия и новая зороастрийская вера, которую поддерживал Дарий I, но которая еще не была господствующей.

Однако такие разногласия в трактовке данного вопроса зачастую вызваны тем, что Авеста — памятник многослойный, и между ее различными частями имеются сущес<