Акафист Екатерине Николаевне Карамзиной

 

 

Земли достигнув наконец,

От бурь спасенный провиденьем.

Святой владычице пловец

Свой дар несет с благоговеньем.

Так посвящаю с умиленьем

Простой, увядший мой венец

Тебе, высокое светило

В эфирной тишине небес,

Тебе, сияющей так мило

Для наших набожных очес.

 

 

Поэт

 

 

Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон,

В заботах суетного света

Он малодушно погружен;

Молчит его святая лира;

Душа вкушает хладный сон,

И меж детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он.

 

Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел.

Тоскует он в забавах мира,

Людской чуждается молвы,

К ногам народного кумира

Не клонит гордой головы;

Бежит он, дикой и суровый,

И звуков и смятенья полн,

На берега пустынных волн,

В широкошумные дубровы…

 

 

* * *

 

Близ мест, где царствует Венеция златая,

Один, ночной гребец, гондолой управляя,

При свете Веспера по взморию плывет,

Ринальда, Годфреда, Эрминию поет.

Он любит песнь свою, поет он для забавы,

Без дальных умыслов; не ведает ни славы,

Ни страха, ни надежд, и тихой музы полн,

Умеет услаждать свой путь над бездной волн.

На море жизненном, где бури так жестоко

Преследуют во мгле мой парус одинокой,

Как он, без отзыва утешно я пою

И тайные стихи обдумывать люблю.

 

 

Из Alfieri.[45]

 

 

Сомненье, страх, порочную надежду

Уже в груди не в силах я хранить;

Неверная супруга я Филиппу

И сына я его любить дерзаю!..

Но как же зреть его и не любить?

Нрав пылкий, добрый, гордый, благородный,

Высокий ум, с наружностью прекрасной

Прекрасная душа… Зачем природа

И небеса таким тебя создали?

Что говорю? Ах! так ли я успею

Из глубины сердечной милый образ

Искоренить? – О, если пламень мой

Подозревать он станет! Перед ним

Всегда печальна я; но избегаю

Я встречи с ним. Он знает, что веселье

В Испании запрещено. Кто может

В душе моей читать? Ах, и самой

Не можно мне. И он, как и другие,

Обманется – и станет, как других,

Он убегать меня… Увы, мне, бедной!..

Другого нет мне в горе утешенья,

Окроме слез, и слезы – преступленье.

Иду к себе: там буду на свободе…

Что вижу? Карл! – Уйдем, мне изменить

И речь, и взор – всё может: ах, уйдем.

 

 

Послание Дельвигу

 

 

Прими сей череп, Дельвиг, он

Принадлежит тебе по праву.

Тебе поведаю, барон,

Его готическую славу.

 

Почтенный череп сей не раз

Парами Вакха нагревался:

Литовский меч в недобрый час

По нем со звоном ударялся;

Сквозь эту кость не проходил

Луч животворный Аполлона;

Ну словом, череп сей хранил

Тяжеловесный мозг барона,

Барона Дельвига. Барон

Конечно был охотник славный,

Наездник, чаши друг исправный,

Гроза вассалов и их жен.

Мой друг, таков был век суровый,

И предок твой крепкоголовый

Смутился б рыцарской душой,

Когда б тебя перед собой

Увидел без одежды бранной,

С главою, миртами венчанной,

В очках и с лирой золотой.

 

Покойником в церковной книге

Уж был давно записан он,

И с предками своими в Риге

Вкушал непробудимый сон.

Барон в обители печальной

Доволен впрочем был судьбой,

Пастора лестью погребальной,

Гербом гробницы феодальной

И эпитафией плохой.

Но в наши беспокойны годы

Покойникам покоя нет.

Косматый баловень природы,

И математик, и поэт,

Буян задумчивый и важный,

Хирург, юрист, физиолог,

Идеолог и филолог,

Короче вам – студент присяжный,

С витою трубкою в зубах,

В плаще, с дубиной и в усах

Явился в Риге. Там спесиво

В трактирах стал он пенить пиво,

В дыму табачных облаков;

Бродить над берегами моря,

Мечтать об Лотхен, или с горя

Стихи писать, да бить жидов.

Студент под лестницей трактира

В каморке темной жил один;

Там, в виде зеркал и картин,

Короткий плащ, картуз, рапира

Висели на стене рядком.

Полуизмаранный альбом,

Творенье Фихте и Платона

Да два восточных лексикона

Под паутиною в углу

Лежали грудой на полу, —

Предмет занятий разнородных

Ученого да крыс голодных.

Мы знаем: роскоши пустой

Почтенный мыслитель не ищет;

Смеясь над глупой суетой,

В чулане он беспечно свищет.

Умеренность, вещал мудрец,

Сердец высоких отпечаток.

Студент однако ж наконец

Заметил важный недостаток

В своем быту: ему предмет

Необходимый был… скелет,

Предмет, философам любезный,

Предмет приятный и полезный

Для глаз и сердца, слова нет;

Но где достанет он скелет?

Вот он однажды в воскресенье

Сошелся с кистером градским

И, тотчас взяв в соображенье

Его характер и служенье,

Решился подружиться с ним.

За кружкой пива мой мечтатель

Открылся кистеру душой

И говорит: "Не льзя ль, приятель,

Тебе досужною порой

Свести меня в подвал могильный.

Костями праздными обильный,

И между тем один скелет

Помочь мне вынести на свет?

Клянусь тебе айдесским богом:

Он будет дружбы мне залогом

И до моих последних дней

Красой обители моей".

Смутился кистер изумленный.

"Что за желанье? что за страсть?

Итти в подвал уединенный,

Встревожить мертвых сонм почтенный

И одного из них украсть!

И кто же?… Он, гробов хранитель!

Что скажут мертвые потом?"

Но пиво, страха усыпитель

И гневной совести смиритель,

Сомненья разрешило в нем.

Ну, так и быть! Дает он слово,

Что к ночи будет всё готово,

И другу назначает час.

Они расстались.

День угас;

Настала ночь. Плащом покрытый,

Стоит герой наш знаменитый

У галлереи гробовой,

И с ним преступный кистер мой,

Держа в руке фонарь разбитый,

Готов на подвиг роковой.

И вот визжит замок заржавый,

Визжит предательская дверь —

И сходят витязи теперь

Во мрак подвала величавый;

Сияньем тощим фонаря

Глухие своды озаря,

Идут – и эхо гробовое,

Смущенное в своем покое,

Протяжно вторит звук шагов.

Пред ними длинный ряд гробов;

Везде щиты, гербы, короны;

В тщеславном тлении кругом

Почиют непробудным сном

Высокородные бароны…

 

Я бы никак не осмелился оставить рифмы в эту поэтическую минуту, если бы твой прадед, коего гроб попался под руку студента, вздумал за себя вступиться, ухватя его за ворот, или погрозив ему костяным кулаком, или как-нибудь иначе оказав свое неудовольствие; к несчастию похищенье совершилось благополучно. Студент по частям разобрал всего барона и набил карманы костями его. Возвратясь домой, он очень искусно связал их проволокою и таким образом составил себе скелет очень порядочный. Но вскоре молва о перенесении бароновых костей из погреба в трактирный чулан разнеслася по городу. Преступный кистер лишился места, а студент принужден был бежать из Риги, и как обстоятельства не позволяли ему брать с собою будущего, то, разобрав опять барона, раздарил он его своим друзьям. Большая часть высокородных костей досталась аптекарю. Мой приятель Вульф получил в подарок череп и держал в нем табак. Он рассказал мне его историю и, зная, сколько я тебя люблю, уступил мне череп одного из тех, которым обязан я твоим существованием.

 

Прими ж сей череп, Дельвиг, он

Принадлежит тебе по праву.

Обделай ты его, барон,

В благопристойную оправу.

Изделье гроба преврати

В увеселительную чашу,

Вином кипящим освяти,

Да запивай уху да кашу.

Певцу Корсара подражай

И скандинавов рай воинской

В пирах домашних воскрешай,

Или как Гамлет-Баратынской

Над ним задумчиво мечтай:

О жизни мертвый проповедник,

Вином ли полный иль пустой,

Для мудреца, как собеседник,

Он стоит головы живой.

 

 

* * *

 

Всем красны боярские конюшни:

Чистотой, прислугой и конями;

Всем довольны добрые кони:

Кормом, стойлами и надзором.

Сбруя блещет на стойках дубовых,

В стойлах лоснятся борзые кони.

Лишь одним конюшни непригожи —

Домовой повадился в конюшни.

По ночам ходит он <в> ко<нюшни>

Чистит, холит коней боярских,

Заплетает гриву им в косички,

Туго хвост завязывает в узел.

Как не взлюбит он вороно<го>.

На вечерней заре с водопою

Обойду я боя<рские> конюшни

И зайду в стойло к вороному —

Конь стоит исправен и смирен.

А поутру отопрешь конюшню,

Конь не тих, весь <в> мыле, жаром пышет,

С морды каплет кровавая пена.

Во всю ночь домовой на нем ездил

По горам, по лесам, по болотам,

С полуночи до белого света —

До заката месяца

 

Ах ты, старый конюх [неразумный],

Разгадаешь ли, старый, загадку?

Полюбил красну девку младой конюх,

Младой кон<юх>, разгульный парень —

Он конюшню ночью отпирает,

Потихонько вороного седлает,

Полегонько выводит за вороты,

На коня на борзого садится,

К [красной девке] [в гости] скачет.

 

 

* * *

 

Блажен в златом кругу вельмож

Пиит, внимаемый царями.

Владея смехом и слезами,

Приправя горькой правдой ложь,

Он вкус притупленный щекотит

И к славе спесь бояр охотит,

Он украшает их пиры,

И внемлет умные хвалы.

Меж тем, за тяжкими<?> дверями,

Теснясь у черного<?> крыльца,

Народ, [гоняемый] слугами,

Поодаль слушает певца.

 

 

* * *

 

В роще карийской, любезной ловцам, таится пещера,

Стройные сосны кругом склонились ветвями, и тенью

Вход ее заслонен на воле бродящим в извивах

Плющем, любовником скал и расселин. С камня на камень

Звонкой струится дугой, пещерное дно затопляет

Резвый ручей. Он, пробив глубокое русло, виется

Вдаль по роще густой, веселя ее сладким журчаньем.

 

 

* * *

 

Сводня грустно за столом

Карты разлагает.

Смотрят барышни кругом,

Сводня им гадает:

"Три девятки, туз червей

И король бубновый —

Спор, досада от речей

И при том обновы…

 

А по картам – ждать гостей

Надобно сегодня".

Вдруг стучатся у дверей;

Барышни и сводня

Встали, отодвинув стол,

Все толкнули <->,

Шепчут: "Катя, кто пришел?

Посмотри хоть в щелку".

 

Что? Хороший человек…

Сводня с ним знакома,

Он с б<-> целый век,

Он у них, как дома.

[Б<->] в кухню [руки мыть]

Кинулись прыжками,

[Обуваться, пукли взбить],

Прыскаться духами.

 

Гостя сводня между тем

Ласково встречает,

Просит лечь его совсем.

Он же вопрошает:

"Что, как торг идет у вас?

Барышей довольно?"

Сводня за щеку<?> взялась

И вздохнула больно:

 

"Хоть бывало худо мне,

Но такого горя

Не видала и во сне,

Хоть бежать за море.

Верите ль, с Петрова дня

Ровно до субботы

Все девицы у меня

Были без работы.

 

Четверых гостей, гляжу,

Бог мне посылает.

Я б<-> им вывожу,

Каждый выбирает.

Занимаются всю ночь,

Кончили, и что же?

Не платя, пошли все прочь,

Господи, мой боже!"

 

Гость ей: "Право мне вас жаль.

Здравствуй, друг Анета,

[Что за шляпка!], что за шаль,

Подойди, Жанета.

А, Луиза, – поцалуй,

Выбрать, так обидишь;

Так на всех и <– >,

Только вас увидишь".

 

"Что же, – сводня говорит, —

Хочете ль Жанету?

В деле так у ней горит.

Иль возьмете эту?"

Бедной сводни гость в ответ:

"Нет, не беспокойтесь,

Мне охоты что-то нет,

Девушки, не бойтесь".

 

Он ушел – всё [стихло] вдруг,

Сводня приуныла,

Дремлют девушки вокруг,

Свечка

Сводня карты вновь берет,

Молча вновь гадает,

Но никто, никто нейдет —

Сводня засыпает.

 

 

Октября 1827

 

 

Бог помочь вам, друзья мои,

В заботах жизни, царской службы,

И на пирах разгульной дружбы,

И в сладких таинствах любви!

 

Бог помочь вам, друзья мои,

И в бурях, и в житейском горе,

В краю чужом, в пустынном море,

И в мрачных пропастях земли!