СОЦИАЛИЗМ, ФАШИЗМ И «МЕЖДОМЕТИЯ»

Фашизм – это расплата нашего поколения за сатирические и комические заигрывания с антисоветизмом. КВН-овский клоун, привыкший ко всему относиться несерьёзно и жить играючи, оказался предтечей человека очень серьёзного, ограниченного, без чувства юмора, но зато с битой в руке и примитивными мыслями в голове. Мы потешались над определенной формой жизни и уклада – а теперь удивляемся, что этот уклад сменяется его естественной альтернативой, фашизмом.Критиковать всегда легко, а высмеивать чужое дело, чужую стройку – всегда легче, чем самому что-то делать и строить. Если бездельник наблюдает со стороны – он, как свинья, всегда грязь найдет: там недостатки, там соврали, там очковтирательство, там не уследили, тут перегнули… Удобство этой позиции тут же кончается, как только критика и сатирика просят предъявить альтернативу. Мол, мы поняли чем ты недоволен, а вот ты расскажи, чего ты хочешь!

Есть такое правило в политической науке: позитивная программа любого движения всегда слабее, чем его критика оппонентов. Проявляя бездны критического ума в отыскивании пороков противника, политик, как правило, сам городит откровенную чушь. Поэтому политическая критика всегда переживает позитивную программу политиков. Яркий пример – марксизм, чья блестящая критика капитализма актуальна и сегодня, тогда как позитивные предложения и пророчества давно уже показали свою несостоятельность.

Понимали ли клоуны антисоветизма, что, в сущности, вскармливают в молодёжи фашизм?

Конечно, нет. Они стремились к т.н. «буржуазной демократии», которая представлялась им тем же самым советским обществом, только без его изъянов, сбоев и пороков. Они рассчитывали сохранить весь советский позитив, отбросив весь советский негатив, не понимая (они же клоуны, а не мыслители!) что негатив диалектически связан с позитивом в любой системе.

Например, товарный дефицит – следствие обеспеченности масс деньгами, тогда как товарное изобилие на прилавках – всего лишь оборотная сторона платежной неспособности населения.

«Буржуазная демократия» - это воображаемый строй, избавленный от крайностей социализма и фашизма, который возникает в зонах их взаимной нейтрализации, как силовое поле между двумя равными полюсами силы.

Буржуазная демократия «междометна», она неспособна на ясные утверждения или ясные отрицания. У неё и волки должны быть сыты, и овцы при этом целы.

Такой порядок может быть только в том случае, если социализм и фашизм тащат общество в разные стороны с равной силой. Если один из противников ослабеет – другой утащит общество к себе(1).

Буржуазная демократия хранит в себе массу элементов, вкраплений социализма, и потому совершенно непригодна для его разрушения. Она не содержит в себе утверждения социализма, это верно, но она не содержит в себе и его отрицания. Инстинкт поведения буржуазной демократии при любой встрече с социализмом – это «конструктивный диалог» и «обмен опытом». Если такое удается, то в социализме становится меньше социализма, но (по закону выравнивания балансов) его становится больше в «конструктивно обменивавшейся» буржуазной демократии.

Противники социализма видели и видят в этом процессе (конвергенции систем) опаснейшее размывание основ западнизма, рискованнейшее заигрывание с враждебными ему силами. Но самое главное не в этом, а в том, что БУРЖУАЗНАЯ ДЕМОКРАТИЯ НИКОГДА И НИГДЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ САМА ПО СЕБЕ, БЕЗ ДАВЛЕНИЯ СОЦИАЛИЗМА СЛЕВА И ФАШИЗМА СПРАВА. ОНА СФОРМИРОВАНА ТОЛЬКО ЭТИМ ДВОЙНЫМ ДАВЛЕНИЕМ.

+

Главный ответ буржуазной демократии на все вопросы – как в старой песне: «и не то, чтобы да, и не то, чтобы нет». Это касается всех фундаментальных вопросов бытия. Такая система-мямля может существовать только как междометие и только на эмоциях, ибо разуму её двойственность не поддается. Попробуйте сами решить любой вопрос в рамках буржуазной демократии (о власти, о собственности, о религии, о свободе и правах, о политике, о будущем), и вы увидите что получится пресловутое «и не то, чтобы да, и не то, чтобы нет». Всякий раз получится, что буржуазная демократия за свободу, но против анархии, за собственность, но против мироедства, за свободу слова, но против нацистской пропаганды, то есть «за… но против…»

Эта удивительная особенность буржуазной демократии связана с её межеумочным характером. Буржуазная демократия иногда не может, а иногда и просто трусит дать определенный ответ: ни свободы волкам, ни сохранности овцам. Буржуазная демократия может сохранятся только в том случае, если внутри неё идут мощные процессы социалистического брожения, мешающие ей переформатироваться в фашизм.

Учитывая это, мы должны понимать, что всякий подрыв позиций и авторитета социализма не укрепляет, а убивает буржуазную демократию. В лице падшего социализма буржуазная демократия теряет не конкурента, а компонент своего состава. Коньяк, потерявший в себе спирт, перестанет быть коньяком; точно так же буржуазная демократия, потерявшая в своем составе социалистическое движение, перестаёт быть буржуазной демократией.

+

Советские коммунисты не могли объяснить, чем социализм отличается от фашизма, и почему буржуазная демократия не может существовать сама по себе, существует только между фашизмом и социализмом.

Обычно советские коммунисты называли «фашизмом» все, что считали плохим, а «социализмом» все, что считали хорошим, и не более того. Но тут у думающего человека возникала масса вопросов. Во-первых, «плохое» и «хорошее» - эмоциональные оценки, а наука должна держаться подальше от эмоций. Во-вторых – почему, собственно, мы считаем, что хорошее – это хорошее? А может быть, оно на самом деле как раз таки плохое? Почему мы считаем, что плохое – действительно плохое? А вдруг мы заблуждаемся?

На все эти вопросы у советских коммунистов не было ответов (за что мы сейчас и пожинаем кучу проблем) – поскольку их идеософия (наиболее общие, аксиоматические положения идеологии) формировалась в крестьянской общинной среде, была, по сути, «мужицкой правдой». А К.Маркс не зря писал об «идиотизме деревенской жизни».

«Мужицкая правда» сильна, когда она с топором и красным петухом, а в спокойной обстановке академического семинара она слишком косноязычна, чтобы быть убедительной.

Мы вообще не должны апеллировать к эмоциям, если хотим понять суть явлений. Пока мы только формулируем, что социализм и фашизм дают исчерпывающие, окончательные ответы на мировоззренческие вопросы, которые в буржуазной демократии (в силу её межеумочности) забалтываются и затираются, остаются в смутно-чувственном виде.

+

Все сложные вещи слагаются из простых элементов. Поэтому понять сложное – это разложить его на простые части. В запутанном вопросе о социализме и фашизме это правило тоже действует.

Сущность социализма – не химеры Маркса, не истерика ленинизма, не бормотание троцкистов и не слабоумный сироп благодушия западных социал-демократов. Это все пена и накипь. Сущность социализма – ответственность сильного за выживание слабых. Это родительский инстинкт в масштабах всего общества. Суть социализма – в особых обязательствах, налагаемых обществом.

На кого? На того, кто в данный момент, в силу сложившихся обстоятельств, имеет возможность урвать, хапнуть побольше (слово «заработать» я не использую – оно ненаучное, пропагандистское). Тот, кто имеет возможность урвать (хапнуть) побольше – обязан делиться с теми, кому не удалось (в данных обстоятельствах, в текущий момент) ничего урвать. В основе социализма – принцип заботы о тех, кто сам о себе позаботиться не может.

Остальное – это уже налипь от личных качеств лидеров социалистического движения: один оказался русофобом, другой пидором, третий шизиком – и все это налипает к историческому социализму, потому что «дурак свою дурость всюду вносит вместе с собственной персоной».

Социалистическое видение таково: жизнь есть лотерея, в ней есть выигравшие и проигравшие, выигравшие должны поделиться с проигравшими.

В русском языке нет даже такого слова «удачник» (хотя парное слово «неудачник» есть) – потому что русский язык формировался православной философией, в которой богатство не есть удача. Богатый в православии – это лицо, на котором повисает родительская ответственность за всех сирых и убогих, это что-то вроде многодетного отца. Это скорее тяжелый крест от Бога, большой риск для спасения души, чем удача.

Почему мы заговорили о православии? Да потому, что социализм – это политический вывод из христианской философии.

Евангелие гласит: «Но, кто хочет стать великим между вами, пусть будет вам слугой; и кто хочет между вами быть первым, пусть всем будет рабом». Отсюда и пошло это странное, многократно высмеянное (фашиствующими) выражение – «начальники – слуги народа», краеугольный камень реального социализма. Ибо как только начальник перестал быть слугой народа (и стал, как в язычестве, господином) – социализм кончился.

Теперь поговорим о фашизме. Фашизм – это не свастики, не бесноватые фюреры и не антисемитизм в обязательном порядке. Все перечисленное – тоже налипь от личностей, возглавлявших движение. Один фашистский лидер может ненавидеть гомосексуализм, а другой – наоборот, сам содомит, и строит «гомо-фашизм» с преобладанием во власти содомитов, как высшей касты. Дело не в этом.

Фашизм – это политический вывод из дарвинизма. Основной его, базовый постулат (без которого фашизм перестанет быть фашизмом) – насилие, как право.

Если социализм формулирует свое политическое кредо как «сильный обязан заботиться о слабом»; если межеумочный демократизм формулирует кредо как «сильный может заботиться о слабом» - то фашизм делает из отбора религию.

Его политическое кредо: «сильный не имеет права быть снисходительным к слабому». Дарвинизм считает заботу о слабых «порчей породы», не просто глупостью, а даже и преступлением. Когда это правило селекции скота перелагают на общество в виде социал-дарвинизма – мы получаем последовательную доктрину, которая обосновывает пользу и необходимость насилия и даже убийства слабого сильным. Мол, так в природе устроено…

+

Буржуазные гуманисты свалили все в кучу, назвав всякий целостный подход «тоталитаризмом» (дословно переводя – целостностизм, неделемизм). Так фашизм и социализм оказались «тоталитарными» режимами. На самом деле все сложнее.

Социализм (без эмоций, только суть) – это насилие общества над личностью. Фашизм – это насилие личности (или их группы) над обществом. Скажут – идеальный вариант, когда никто никого не насилует. Соглашусь – вслед за многими, ибо на этой мечте взаимного ненасилия общества и личности выстроена вся буржуазно-демократическая идеология.

Но есть одна беда, которую в упор не видят буржуазные гуманисты. Что делать если одна – пусть даже только одна (не говоря уже о группе) личность стала безобразничать? Ведь мы же обязаны как-то реагировать? Если мы её подавим – мы шагнем в сторону социализма. Если мы не станем её подавлять (характерный пример – олигархи нашей приватизации, которых все ненавидят, но никто не трогает) – мы сделаем шаг к фашизму.

И в случае, если мы отреагируем на безобразия личности (и группы личностей), и в случае, если не отреагируем – с идеального поля буржуазного гуманизма мы выпадем.

На фото: Латвия - либерально-демократический фашизм (обратите внимание на гармоничное

вкрапление флага Евросоюза в общую композицию)

+

Из этого примера мы видим, что буржуазный гуманизм не может быть сам по себе, что он – не более чем перемирие двух сражающихся сил. Пребывать в буржуазном гуманизме может только «вольноопределяющийся» - то есть человек, окончательного выбора не сделавший, колеблющийся.

Это как судья, судящий М.Ходорковского: посадить его – сделать шаг к социализму, не посадить – сделать шаг к фашизму. Личность налицо, её безобразия (по-фашистски говоря – «триумф воли») налицо – и тут уже не спрячешься за «и нашим, и вашим»…

Советские коммунисты (сами дарвинисты, между прочим) ни фига не понимали ни в природе социализма, ни в природе фашизма. Их тягу к социализму я охарактеризовал бы как «деревенский инстинкт правды», то есть неосмысленное стремление к образцам поведения, которые по умолчанию кажутся сельскому мужику правильными. Почему они правильные – он ответить не может. «Так положено» - отмахивается он с багажом дарвинизма, антиклерикализма, антитрадиционализма на спине.

Развал СССР показал, что на инстинктах сельского жителя далеко не уедешь, а инерция нравоучительных проповедей сельских батюшек не безконечна. Инстинкт – он и есть инстинкт, сила темная.

Фашизм – это дарвинистическое по своей природе утверждение о необходимости произвола сильных для улучшения рода человеческого. Фашизм говорит не просто о праве личности насильничать, а даже, в каком-то смысле, о мировоззренчески вмененной ей обязанности.

Вне этого стержня фашизма нет, тогда как с этим стержнем он может оставаться самим собой, принимая любые внешние обличья. Может быть либеральный фашизм (Гайдар и Чубайс его яркие представители), может быть гомо-фашизм, может быть фашизм вождистский и фашизм республиканский, без единого, ярко выраженного фюрера.

Важной особенностью фашизма является освобождение «сильной личности» (т.е. личности, в силу сложившихся обстоятельств хапнувшей больше других) от всяких обязательств морального характера по отношению к «неудачникам», «лузерам», «социально-несостоятельным» и т.п. Например, народ-покоритель может что угодно делать с покоренными, а господствующая социальная группа – с подчиненными социальными группами.

В сущности, это очень фундаментальный подход – на таких (фашистских) основаниях были построены все дохристианские государства, да и формально-христианские веками строились на них же. Социализм в этом смысле есть преодоление зоологического естества, тогда как фашизм – утверждение зоологического естества, гармонии общества с низшими инстинктами толпы.

Важно отметить, что под молох фашизма попадает деторождение. Если сильный живет для себя, не заботясь о слабых, то младенцы (полностью беспомощные) подпадают под уничтожение(2). Это мы и видим на современном Западе, где эгоисты не заводят детей, предпочитая жить только для себя и не заботиться больше ни о ком. Это дает основание говорить, что деторождение и родительские инстинкты – последняя цитадель социализма.

Фашизм же для человеческого рода суицидален.

Но фашистов, вскормленных антисоциалистической клоунадой «перестройщиков» - этот факт никогда и нигде не останавливал…

--------------------------------------

(1) Нам привычно беспокойство социалистов о том, что буржуазная демократия сползает к фашизму. Интересно отметить, что фашистам свойственны зеркальные тревоги – о том, что буржуазная демократия сползает к социализму. Яркий образец – роман «Атлант расправил плечи» американской писательницы Айн Рэнд.

В романе писательница тревожится, что в США политики начинают активно поддерживать требования, направленные против монополизации рынков. Фактически, их действия схожи с требованиями социалистов. Постепенно начинаются притеснения крупного (а потом и всего остального) бизнеса, свободный рынок уступает свои позиции плановой экономике. Собственно, весь пафос романа – в рассуждениях о том, как это ужастно и чудовищно. Рэнд упрекает буржуазную демократию в том же, в чем и коммунисты – но только с другой стороны: мол, непоследовательность в решении вопросов «и нашим и вашим» может закончится победой социалистов!

(2) Возразят – а вот Гитлер поощрял деторождение у немцев! Но ведь Гитлер и строил «национал-социализм», то есть социализм для отдельно взятой нации за счет других наций. У других наций он деторождения отнюдь не поощрял, да и чистым образцом фашизма Гитлер тоже не является, в нем очень много личностных напластаваний.