Его заносит снегом, счастливого и все еще улыбающегося небу, звездам, запаху цветов, морозному аромату. Свободе. Свободе там, где нет времени, нет циферблата и стрелок

Нет луж, нет сугробов, просто асфальт, бесконечный асфальт и высотки.

По городу едет поезд. Электричка. С толпами темных фигур с пустыми глазами…

Город окружен Ничем, за его пределами – конец. Не света, а всего, за ним просто ничего нет, огромный город под названием «Жизнь». Все когда-то хотели стать индивидуальностью, когда-то в детстве. Но когда выросли, поняли, что индивидуальность – это не так уж хорошо, индивидуальность – синоним «одиночество». А одиночки никому не нужны.

По городу едет поезд. Электричка. С толпами темных фигур…

У окна сидит невысокая фигура, лицо закрыто капюшоном, солнечными очками (а зачем они в городе без солнца?) и воротником черного свитера. Черные же волосы торчат из-под капюшона, пережженные и как будто неживые. Поднятая рука, ладонью прижатая к прозрачному стеклу окна, как будто трогает мертвый пейзаж. Грязь вокруг обкусанных ногтей намекает на наплевательское отношение к себе и к чужому мнению.

Зачем нужна красота в городе, где всем друг на друга плевать?

По городу едет поезд. Электричка. С толпами…

Она останавливается, черная, как будто сплошная масса из людей выносится из вагонов со скоростью света, которого в Жизни так мало. В этом городе так мало. Человек в капюшоне выходит последним, медленно, еле переставляя ноги. Направо – город, зависшие бесшумные пробки, отчаяние и медленный темп быстро проносящейся Жизни. Жизнь в Жизни? Рекурсия, так не бывает. В городе Жизнь Жизни нет.

Налево – конец. Пустота, обрыв. Чуть-чуть отойти, мимо голых скрюченных деревьев, мимо бесшумно качающихся ворот кладбища, мимо ворон, которые не каркают, а смотрят черными глазами на «людей».

Человек сворачивает налево, идет до самого конца, наклоняется и смотрит вниз – внизу ничего нет. Белый туман, так что фигура всего лишь пинает ближайший кусок отколовшегося асфальта ногой, и он падает вниз.

Ни звука удара, ни плеска, ничего. Посмотреть вперед через солнечные очки – тоже ничего – туман… Густой серо-белый туман…

Сзади – Жизнь. Медленная и вялая.

Впереди – что-то непонятное.

Человек снимает очки, бросает их вниз, снова никакого звука. Разворачивается и идет прочь с этой длинной каменной тропы до Ничего. Доходит до ворот кладбища, смотрит застывшими, как стеклянные, глазами на старух и ворон. На могилы, все одинаковые, просто камни. Разворачивается…

И вдруг срывается с места, сердце колотится как бешеное, замершие было слезные железы обжигает – соленые капли срываются со щек, нижняя губа безжалостно закушена до крови. Фигура, теперь приобрела лицо – не то девушки, не то парня, не определить сразу. Без глаз, просто с текущими слезами. Она несется по асфальтированной тропе не просто вперед, а как футболисты – будто отталкиваясь ногами от земли. Влево и вправо. Влево. И вправо. Как в замедленной съемке, так долго нужно бежать, чтобы сбежать из Жизни, чтобы попасть в Ничего, так долго нужно терпеть и ждать, так долго нужно верить, что Отчаяние окупится.

Захлебнувшись криком, нарушающим тишину оставшегося позади города и разрывающим легкие, открыв рот и вдохнув ледяной воздух, раскинув руки и оттолкнувшись в последний раз… Летит.

Вверх. Еще не точка максимум. Еще только взлет.

И вдруг суженные до невозможности зрачки снова разворачиваются, глаза округляются от шока – небо алое. Слева черное, потом фиолетовое, потом синее, потом красное… Закат, как будто размытая по раковине кровь, утекающая в водопровод.

Шумящее море, белая пена волн, как будто черничное варенье, а не морская вода. Почти штиль, желтый мелкий песок на берегу, человек летит с обрыва прямо в воду. Последнее мгновение – огненные краски заката, вдали – зеленые деревья, маяк, еще не включенный для кораблей. Свобода, розовые облака на золотом фоне. Солнце как будто шипит, погружаясь в воду на горизонте, гаснет каждый раз навечно, чтобы утром снова загореться. Но утра не будет.

…Падает в… Снег. Пушистый, обжигающий холодом и царапающий крупинками льда снег, поле. Заснеженное поле, синее небо, звезды, скалы, белый-белый, слепящий снег. Ни одного следа вокруг, только холод и белизна. Фигура вскакивает и, поскользнувшись, снова падает в снег. Наконец вспоминает, как нужно смеяться, и из горла вырываются сначала каркающие звуки, а потом нормальный хохот. Потом безумный. Потом истеричный, счастливый настолько, что опять появляются слезы. Замерзший до того, что покраснели и онемели руки, человек падает на снег, двигает руками и ногами, пока не появляется вмятина на снегу в виде бабочки. Или ангела, по-разному называют.

Холодно, очень хорошо и холодно, синее небо и запах каких-то ночных цветов. Откуда они в снегу?.. Неважно.

Его заносит снегом, счастливого и все еще улыбающегося небу, звездам, запаху цветов, морозному аромату. Свободе. Свободе там, где нет времени, нет циферблата и стрелок.

Его найдут послезавтра, когда пена, идущая из края улыбающегося рта, уже остановится. Когда рука, перетянутая выше локтя шнуром и привязанная к ручке двери в ванную, уже посинеет. Когда зрачки сузятся в щели, перестав фиксировать цвета и реагировать на свет. Когда сердце остановится от слишком сильного напора крови. Когда адреналин от волшебного джанка заставит кровь гоняться по телу и бить по этому насосу, что называется сердцем. Когда сидящий на полу человек сползет ниже, повиснув нелепо и не падая только благодаря перетянутой и привязанной руке с проткнутой веной. Чудесный тонкий металл иглы так и не выйдет из остывшего тела.