ПОВЕСТЬ О СПОРЕ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Некий человек, удалой воин, ездил по полю чистому, по раздолью широкому. И пришла к нему смерть, и был вид ее страшен, как у рыкающего льва, ужасен он для человеческой природы. Носит смерть с собой всякие орудия: меч, ножи, пилы, рожны, серпы, топоры и другие неведомые предметы, которыми по-разному вершит свои злодеяния.

Увидав ее, смиренная моя душа сильно устрашилась. И я спросил смерть: «Кто ты, лютый зверь? Очень уж страшен облик твой: вид у тебя человеческий, а поведение звериное».

Ответила ему смерть: «Пришла к тебе, хочу тебя взять».

Говорит тогда человек тот: «Да я не хочу, а тебя не боюсь».

Смерть же ему в ответ: «О человече, почему меня не боишься? Цари и князья, и воеводы, и священнослужители меня боятся. Я славлюсь по всей земле, а ты меня не страшишься».

Говорит ей человек тот: «Ведь я удалой воин, в ратном деле многочисленные полки побеждаю, а в одиночку ни один человек не может со мной сразиться, ни выйти против меня. А ты ко мне одна пришла и всяких орудий с собой много носишь. Нет в тебе удали, только страшна: облик твой пугает меня, и все во мне трепещет, когда смотрю на тебя. Уходи от меня прочь, пока не пронзил тебя мечом своим».

Тогда говорит ему смерть: «Я ни сильна, ни хороша, ни пригожа, а вот сильных и пригожих забираю. Вот что скажу я тебе, человече, послушай меня. От Адама и до сегодняшнего дня сколь много было богатырей удалых, а ведь никто не осмелился со мной сразиться, да и не знаю никого, кто бы со мной сразиться мог. Да еще скажу тебе, послушай меня: от Адама и до сегодняшнего дня сколь много было людей, царей и князей, и священнослужителей, женщин и девиц,— всех их я забрала. Самсон сильный, не богатырь ли был, не сильнее ли тебя был?

Так говорил он: «Если бы было кольцо в землю вделано, то я бы весь мир повернул». А я и его взяла. Александр, царь македонский, удал и храбр был и всему подсолнечному миру царем и государем стал, а я и его взяла, как одного из убогих. А царь Давид, среди пророков пророк,— а я и его взяла. О человече, не мудрее ты царя Соломона — царь Соломон разумным и мудрым был, да и тот со мной не смел поспорить, и его я взяла. Акир Премудрый в Алевитском царстве, не было под солнцем другого такого мудреца, да и тот со мной не смел поспорить, а я и его взяла. Да знаешь ли ты, человече, что я, смерть,— не взяточница, богатства не коплю, а нарядных одежд не ношу, а земной славы не ищу, потому что немилостива — с детства не приучилась миловать: и я не милую, не делаю отсрочки ни на минуту, а как приду, так и возьму».

И говорит человек тот: «Госпожа моя смерть, будь благосклонна ко мне».

И говорит ему смерть: «Невозможно это, человече, потому что ко всем моя благосклонность одинакова: какова к царю, такова и к князю, и к священнослужителю, и к богатому, и к бедному. О человече, если бы я собирала богатства, то столько набралось бы у меня богатства всего мира, что и сказать нельзя! Потому так, человече, что хожу я, аки тать в нощи, никого не предупреждаю, ибо, человече, слышала, что говорит господь в Евангелии:

«Остерегайтесь, ни один из вас не знает, когда тать прийдет в дом его; если бы знал, крепко бы стерег и не дал бы проникнуть в дом свой». Так и ты, человече, знай: берегись смерти каждый час, пока я не пришла за тобой. А теперь, человече, неоткуда ждать тебе помощи, потому что, человече,— «В чем тебя застану, в том и сужу»,— говорит господь».

Сказал тогда человек тот: «Госпожа моя смерть! Разреши мне, госпожа, пойти в город и покаяться».

Ответила ему смерть: «Нет, человече, не пущу тебя, потому что многие люди так же говорят. Когда я прихожу к ним, то они говорят: «Господи, отпусти меня, чтобы покаяться»,— и я отпущу, чтобы покаялся, и он, освободившись, поступает по-прежнему, а про меня забывает, думает, что с ним ничего не случится. Уже, человече, жизнь твоя пресекается, близок конец твой, а солнце твое зашло».

Тогда человек этот начал рыдать, плакать взахлеб и много жалобных слов произнес. И говорит он: «Госпожа моя смерть! Разреши, госпожа, пойду и приготовлю сорочку и саван и все другое необходимое для погребения тела моего».

Говорит ему смерть: «Нет, человече, не отпущу тебя».

И начал человек рыдать и стенать в сердечной тоске, так говоря: «Ох, ох, ох! Смерть-злодейка, кто тебя может избежать? Увы, увы мне, не готов я, о горе мне, грешному, пришел за мной неумолимый злодей! По праву дано ей имя смерть, о, немилосердная злодейка!»

Смерть же, подступив к нему, подсекла ему ноги косой и, взяв серп, схватила его за шею, взяла маленький топор и начала отсекать ноги, а потом и руки. И иными орудиями стала дробить все части тела моего, одними одни, а другими другие члены тела моего, и окоченели жилы мои, и вырвала она двадцать ногтей моих. И отнялся язык, и омертвело все тело мое, не мог никак пошевельнуться от страха перед всеми орудиями, которыми терзала она меня. Потом взяла она топор острый и отрубила голову мою. После этого налила чего-то в чашу, а чего — не знаю и не ведаю, и дала мне пить против моего желания. Так ведь, братья, столь было горько и тошно в это время, что и описать нельзя беду эту великую.

И исторгнула мою душу, и стремительно вылетела душа из меня, из тела моего, как птица из тенет. И тотчас прекрасные юноши взяли душу мою на руки свои и держали ее, а я оглянулся назад и увидел тело мое, лежащее бездушно и неподвижно, как если бы кто-нибудь снял с себя одежду свою и бросил ее и стоял бы и смотрел на нее, так и я видел тело свое очень гнусным, от которого, как от трупа, исходил ужасный смрад. Так же как кто-нибудь испустил из себя нечистоты и, гнушаясь их, отбежал прочь, так и мертвая человеческая плоть омерзительна. Аминь.