После смерти Пирогова (1881) общественность России единодушно учредила в его память Всероссийское научное общество. С 1883г

Слайд...

Во время обороны Севастополя Пирогов добровольно решил поехать в Крым. Он хотел служить защитникам родины своими глубокими знаниями, большим опытом, организаторскими способностями. Николай Иванович приехал в Севастополь 12 ноября 1854 года и немедленно окунулся в работу.

Слайд...

«Мне некогда, — писал он жене через два дня по приезде в Севастополь, — с восьми утра до шести вечера остаюсь в госпитале, где кровь течёт реками, слишком 4 000 раненых. Возвращаюсь весь в крови, и в поту, и в нечистоте. Дела столько, что некогда и подумать о семейных письмах. Чу, ещё залп!»

Слайд...

Вся обстановка в Севастополе описана Н. И. Пироговым в «Севастопольских письмах»: «Сердце замирает, когда видишь перед глазами, в каких руках судьба войны, когда знакомишься с лицами, стоящими в челе......Средств нет, палаток нет, лошадей и фуража мало, куда везти, чаще еще хорошо не знают, все ближайшие госпитали уже переполнены, везде воруют.....».

Пирогов по справедливости считается основоположником военно-полевой хирургия. Важнейшей его заслугой является внедрение сортировки раненых при первом же осмотре: одних из них немедленно операровали в полевых условиях, другие, с более лёгкими ранениями, эвакуировались вглубь страны для лечения в госпиталях. Широко применял гипсовые повязки.
За год сделано около 10 000 операций. За заслуги в оказании помощи раненым и больным Н.И. Пирогов был награжден орденом Св. Станислава 1-й степени.

Пирогов высоко оценил помощь на поле боя и в госпиталях, которую оказывают добровольцы. Он руководил впервые созданной в истории войн организацией медицинских сестер. Он создал перевязочный пункт, в котором работали сестры милосердия Крестовоздвиженской общины.

Всего в Крыму под руководством Пирогова работали 120 сестер, которых он разделил на группы перевязочных, аптечных, дежурных, сестер-хозяек, транспортных и др. Среди них были поистине героические фигуры, такие как получившая широкую известность Даша Севастопольская, дочь матроса.

При помощи медицинских сестер Н. И. Пирогову удалось наладить уход за ранеными, их питание, четкое выполнение назначений.

Тиф свирепствовал в госпиталях. Сам Пирогов, все врачи, все сестры его отряда переболели сыпным тифом, 17 из них погибли в Севастополе.

Сюжет из фильма.

В конце августа 1855 года пал Малахов курган. Героические защитники Севастополя — солдаты и матросы — были перебиты вражескими снарядами или кучами лежали в палатках.

Пирогов со своим штабом, переносит свою штаб-квартиру в Симферополь. Участь героического города была решена.

Слайд.......

В октябре 1855 года в Симферополе произошла встреча двух великих ученых - Н.И. Пирогова и Д.И. Менделеева. По мнению лейб-медика Н.Ф. Здекауэра, у Менделеев заболел туберкулезом и что жить больному осталось несколько месяцев. Н.И. Пирогов не подтвердил диагноз своего коллеги, назначил необходимое лечение и этим вернул больного к жизни. Впоследствии Д.И. Менделеев с восторгом отзывался о Николае Ивановиче: "Вот это был врач! Насквозь человека видел и сразу мою натуру понял".

В Крыму Николай Иванович проявил себя как гениальный хирург-администратор и великий патриот. Первая сторона его деятельности получила отражение в классических «Началах общей военно-полевой хирургии». Вторая сторона освещена в обширной литературе воспоминаний очевидцев, в «Севастопольских письмах» самого Пирогова.

Н.И.Пирогов вернулся из Севастополя в Петербург 24 декабря 1855 г. Недруги Пирогова внешне смирились, но продолжали исподтишка свой поход против него. Травля, интриги, клевета удручали Пирогова, делали пребывание в Медико-хирургической академии несносным.

 

Хирург вернулся в Петербург и впал в немилость: рассказал императору об отсталости в обеспечении армии. Пирогова «отлучили» от столицы, направив попечителем Одесского и Киевского учебных округов. Впрочем, и там Николай Иванович оказался «лишним» с идеями всеобщего обучения детей - через три года вынужден был подать в отставку. Поселился с семьёй под Винницей в имении Вишня. Обучал крестьянских детишек грамоте, открыл бесплатную аптеку, лекарства для которой готовил из выращенных в саду растений, и амбулаторию, где оказывал помощь всем желающим, в любую погоду отправлялся к больному на дом. Военному хирургу ещё дважды довелось оперировать на поле боя - во время франко-прусской войны в 1870 году (по приглашению Красного Креста) и в Болгарии во время последней Русско-турецкой войны 1877-1878 годов.

 

 

С. П. Боткин, современник Пирогова, который вместе с ним принимал участие в Севастопольской войне, говорил: «Чувство зависти к этому большому человеку перешло в озлобление. Обожаемый своими учениками и всеми близко знавшими Николая Ивановича, он был ненавидим известной частью нашей медицинской корпорации, не прощавшей ему его нравственного превосходства и той правдивости, которой отличался…»

Оставить науку и преподавание он не мог, но все-таки гениальному русскому учёному пришлось уйти.

Ему было всего 45 лет. 29 апреля 1856 г. он подал прошение, и 28 мая был подписан указ об увольнении Н. И. Пирогова из академии в связи с выслугой лет. Он принимает предложение стать попечителем учебных округов - вначале в Одессе, потом в Киеве.

Так закончился второй период деятельности Н. И. Пирогова — Петербургский. Это наиболее блистательный период его жизни.

Крымская война, героизм и трагедия Севастополя, в обороне которого хирург Пирогов принимал самое действенное участие, сделало его, по сути, национальным героем и привлекло внимание к личности Николая Ивановича большой общественный интерес.

Николай Иванович придавал периоду 1854—1855 годов в жизни страны огромное значение. «Не без чувства гордости вспоминаешь прожитое, — писал он в 1865 году. — Мы взаправду имеем право гордиться, что стойко выдержали Крымскую войну; её нельзя сравнивать ни с какою другою».

 

Известно, что ещё в 1862, когда наилучшие европейские хирурги не могли определит местопребывание пули в теле Гарибальди, раненого при Аспромонте, был приглашен П., который не только извлек её, но и довел лечение знаменитого итальянца до благополучного конца.

 

В период новой вспышки реакции после выстрела Каракозова в Александра II правительство освободило Николая Ивановича от всех постов, и он поселился в своем имении Вишня недалеко от Винницы. Здесь он оказывал посильную помощь местному населению, писал воспоминания, в том числе знаменитый «Дневник старого врача», «писанный исключительно для самого себя, но не без задней мысли, что, может быть, когда-нибудь прочтет и кто другой». Конечно, дневник был издан после его смерти. В нем содержится философское кредо ученого, мыслителя, общественного деятеля.

В 1870 П. был приглашён главным управлением Красного Креста осмотреть военно-санитарные учреждения на театре франко-прусской войны. Путешествие его по германским госпиталям и больницам было торжественным триумфом: во всех официальных и медицинских сферах он встречал самый почетный и радушный приём. Взгляды, изложенные им в своих «Началах военно-полевой хирургии», встретили всеобщее распространение. Так, например, его гипсовая повязка была в большом употреблении; производство резекций, в видах сохранения возможно большей массы неповрежденных частей, вытеснило ампутации; его план рассеяния больных применялся немцами в самых широких размерах; его взгляды о размещении больных и раненых не в больших госпиталях, а в палатках, бараках и пр. был осуществлен. Точно также введена была рекомендованная им еще в Севастополь сортировка раненых на перевязочном пункте. Результатом его путешествия явился «Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзаса в 1870», на русском и немецком языках.

В 1877 П. был отправлен на турецкий театр военных действий, где при осмотре лазаретов, бараков, помещений для больных в частных домах и в лагерных палатках и шатрах, обращал внимание на местность, расположение, устройства и удобства помещений, на продовольствие больных и раненых, методы лечения, транспортировку и эвакуацию, и результаты своих наблюдений изложил в классическом труде: «Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии и в тылу действующей армии в 1877-78 гг.».

 

Как общественный деятель, П. принадлежит к славной плеяде сотрудников Александра II в первые годы его царствования. Появление в «Морском Сборнике» (см. XIX, 999) статьи П. : «Вопросы жизни», посвященной в особенности воспитанию, вызвало оживленные толки в обществе и в высших сферах и привело к назначению П. на пост попечителя сначала одесского, затем киевского учебного округа. На этом посту П. отличался не только полнейшею веротерпимостью, но заботился о справедливом отношении и уважении ко всем народностям, входящим в состав обоих округов (см. его ст. «Талмуд-Тора», Одесса, 1858).

В 1861 П. должен был оставить пост попечителя; ему был поручен надзор за молодыми учеными, отправленными за границу для подготовки к профессорским кафедрам. С вступлением на пост министра народного просвещения графа Д.А.Толстого П. оставил педагогическую деятельность и поселился в своем имении Вишня, Подольской губернии, где и умер.

Как педагог, П. поборник общего гуманитарного образования, необходимого для каждого человека; школа, по его мнению, должна видеть в ученике, прежде всего, человека и потому не прибегать к таким мерам, которые оскорбляют его достоинство (розги и т. п.). Выдающийся представитель науки, человек с европейским именем, П. выдвигал знание как элемент не только образовательный, но и воспитательный. По отдельным вопросам педагогической практики П. также успел высказать немало гуманных идей. Под конец жизни П. был занять своим дневником, опубликованным вскоре после его смерти под заглавием: «Вопросы жизни; дневник старого врача», Здесь перед читателем восстает образ высокоразвитого и образованного человека, считающего малодушием обходить так называемые проклятые вопросы. Дневник П. - не философский трактат, а ряд заметок мыслящего человека, составляющих, однако, одно из самых назидательных произведений русского ума. Вера в высшее существо, как источник жизни, во вселенский разум, разлитый повсюду, не противоречит, в глазах П., научным убеждениям. Вселенная представляется ему разумной, деятельность сил её - осмысленной и целесообразной, человеческое я — не продуктом химических и гистологических элементов, а олицетворением общего вселенского разума. Постоянное проявление мировой мысли во вселенной тем непреложное для П., что все проявляющееся в нашем уме, все изобретенное им уже существует в мировой мысли.

 

 

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

В знак выдающихся заслуг Пирогова уже в советское время село Вишня переименовали в Пирогово, а в доме, где он жил, создали музей, рядом с которым хранится забальзамированное тело великого ученого. Оно сохранилось и до сих пор, несмотря на то, что в годы Великой Отечественной войны фашистские вандалы выбросили тело Пирогова из склепа. После освобождения Вишни оно было реставрировано и помещено на место последнего приюта ученого.

 

 

В 1880 г. исполнилось 70 лет Н.И.Пирогову и 50 лет его деятельности. В это время здоровье его пошатнулось.

В начале 1881 г. на слизистой оболочке твердого неба справа появилась язва.

Слайд ......В феврале 1881 г. в Вишню приехал Н. В. Склифосовский, осмотрел Н. И. Пирогова, успокоил его, одновременно Н. И. Пирогов дал согласие на чествование в Москве.

Слайд.... 24—25 мая 1881 г. в Москве состоялось торжественное чествование великого юбиляра. В этот день Городская дума избрала Н. И. Пирогова почетным гражданином Москвы, Слайд .... он был избран почетным доктором многих университетов Европы.

 

После юбилея в Москве состоялся консилиум профессоров Н. В. Склифосовского, Э. К. Валья, В. Ф. Грубе и Э. Э. Эйхвальда, который признал опухоль злокачественной и рекомендовал Н. И. Пирогову операцию. Жена и сын Н.И.Пирогова решили поехать на консультацию в Вену к Бильроту, который успокоил Н. И. Пирогова (в действительности он считал операцию непоказанной).

Н. И. Пирогов вернулся в Вишню. Опухоль прогрессировала. 23 ноября 1881 г. Н. И. Пирогов скончался. Тело его бальзамировано.

 

Прошло более 100 лет со дня смерти Николая Ивановича Пирогова. За это время множество открытий обогатило медицинскую науку. Однако открытия Н. И. Пирогова в области анатомии, оперативной хирургии, военно-полевой хирургии не утратили значения и в настоящее время.

Н.В.Склифосовский писал: «Народ, имевший своего Пирогова, имеет право гордиться, так как с этим именем связан целый период врачебноведения. Начала, внесенные в науку Пироговым, останутся вечным вкладом и не могут быть стерты со скрижалей ее, пока будет существовать европейская наука, пока не замрет на этом месте последний звук богатой русской речи».

25 мая 1881 года Н.И. Пирогова обследовали профессор хирургии Дерптского университета Э. Валь и профессор хирургии Харьковского университета В. Грубе, они пришли к заключению, что у Николая Ивановича рак, положение серьезное, нужно быстрее оперироваться. Консилиум состоял из профессоров В.Ф. Грубе, Э.К. Валя, Э.Э. Эйхвальда и Е.И. Богдановского (последние проофессора из Петербурга). Председательствовал Н.В. Склифосовский, который сказал: «Теперь я удалю все дочиста в 20 минут, а через две недели это едва ли будет возможно». Все с ним согласились.
Но кто найдет в себе смелость сообщить об этом Николаю Ивановичу? Склифосовский попросил Эйхвальда, учитывая, что с его отцом Пирогов был в тесной дружбе и свое отношение перенес на сына. Тот категорически запротестовал: «Я?.. Ни за что!». Пришлось сделать это самому.

Вот как описывает сцену Николай Склифосовский: «...Я боялся, что голос мой дрогнет и слезы выдадут все, что было на душе...

— Николай Иванович! — начал я, пристально смотря ему в лицо. — Мы решили предложить вам вырезать язву.

Спокойно, с полным самообладанием, выслушал он меня. Ни одна мышца на лице его не дрогнула. Мне показалось, что передо мною восстал образ мудреца древности. Да, только Сократ мог выслушать с такою же невозмутимостью суровый приговор о приближающейся смерти!

Настало глубокое молчание. О, этот страшный миг!.. Я до сих пор с болью ощущаю его.
— Прошу вас, Николай Васильевич, и вас, Валь, — сказал нам Николай Иванович, — сделать мне операцию, но не здесь. Мы только что кончили торжество, и вдруг затем тризну! Вы можете приехать ко мне в деревню?..
Разумеется, мы отвечали согласием. Операции, однако, не суждено было сбыться...»
Как все женщины, Александра Антоновна еще надеялась, что спасение возможно: а вдруг диагноз ошибочный? Она убедила мужа поехать к знаменитому Теодору Бильроту в Вену. 14 июня 1881 года состоялась новая консультация. После тщательного осмотра Т. Бильрот признал диагноз правильным, но, учитывая клинические проявления заболевания и возраст пациента, успокоил, что грануляции мелкие и вялые, и ни дно, ни края язв не имеют вида злокачественного образования.
Расставаясь с именитым пациентом, Т. Бильрот сказал: «Истина и ясность в мышлении и чувстве как на словах, так и на деле являются ступеньками лестницы, которые ведут человечество в лоно богов. Следовать за Вами, как смелым, так и уверенным вождем, на этом не всегда безопасном пути было всегда моим глубоким стремлением». Повеселевший, Пирогов уехал к себе в Вишню, пребывая все лето в бодром состоянии духа. Работал над дневником, трудился в саду, гулял, принимал больных, но оперировать не рисковал. Методично полоскал рот раствором квасцов и менял протектив. Это длилось недолго. В июле 1881 года, отдыхая на даче И. Бертенсона на лимане в Одессе, Пирогов снова встретился со С. Шкляревским.
Николая Ивановича уже было трудно узнать. «Сумрачный и сосредоточенный на самом себе, он охотно дал мне посмотреть свой рот и, сохраняя хладнокровие, с жестом произнес несколько раз многозначительное: «Не заживает!.. Не заживает!.. Да, конечно, я вполне понимаю натуру язвы, но, согласитесь сами, не стоит: быстрый рецидив, распространение на соседние железы, и притом все это в мои лета не может обещать не только успеха, но едва ли может сулить и облегчение...» Он знал, что его ждет. И будучи убежденным в ближайшем печальном исходе, отказался от рекомендации С. Шкляревского испробовать лечение электролизом.
Выглядел он совсем стариком. Катаракта украла у него яркую радость мира. Сквозь мутную пелену тот казался серым и тусклым. Чтобы лучше видеть, он запрокидывал голову назад, пронзительно щурился, выставляя вперед заросший седой подбородок, — в лице по-прежнему жили стремительность и воля.
Чем тяжелее были его страдания, тем с большей настойчивостью он продолжал «Дневник старого врача», исписывая листы нетерпеливым, размашистым почерком, который становился все крупнее и неразборчивее. Целый год размышлял на бумаге о человеческом бытии и сознании, о материализме, о религии и науке. Но когда заглянул в глаза смерти, почти отбросил философствования и стал торопливо описывать свою жизнь.
Творчество отвлекало его. Не теряя ни одного дня, он спешил. 15 сентября вдруг простудился и слег в постель. Катаральное состояние и увеличившиеся лимфатические железы шеи отягощали состояние. Но продолжал писать лежа. «От 1-го листа до 79-го, т. е. университетская жизнь в Москве и Дерпте, писана мной от 12 сентября по 1 октября (1881 г.) в дни страданий». Судя по дневнику, с 1 по 9 октября Николай Иванович не оставил на бумаге ни строчки. 10 октября взял в руки карандаш и начал так: «Дотяну ли еще до дня рождения... (до ноября 13-го). Надо спешить с моим дневником...» Как врач ясно представлял безысходность положения и предвидел скорую развязку.
Упадок сил. Говорил он мало, ел неохотно. Унимал боль в лицевых и шейных нервах паллиативными средствами. Как писал С. Шкляревский, «мазь с хлороформом и подкожные впрыскивания морфина с атропином — любимое Николая Ивановича средство для больных и тяжелораненых в первое время после ранения и при движении транспорта по грунтовым дорогам. Наконец, последние дни Николай Иванович почти исключительно пил квас, рейнвейн и шампанское, иногда в значительном количестве».
Читая последние страницы дневника, невольно поражаешься огромной воле Пирогова. Когда боли становились нестерпимыми, он начинал очередную главу словами: «Ой, скорее, скорее!.. Худо, худо... Так, пожалуй, не успею и половины петербургской жизни описать...» — и продолжал дальше. Уже совсем неразборчивы фразы, странно сокращаются слова. «В первый раз я пожелал бессмертия — загробной жизни. Это сделала любовь. Захотелось, чтобы любовь была вечна;— так она была сладка. Умереть в то время, когда любишь, и умереть навеки, безвозвратно, мне показалось тогда, в первый раз в жизни, чем-то необыкновенно страшным… Со временем я узнал по опыту, что не одна только любовь составляет причину желания вечно жить...». Рукопись дневника обрывается на середине фразы. 22 октября карандаш выпал из руки хирурга.
Человек, обладающий врачебными знаниями, относится к своему недугу совсем не так, как пациент, далекий от медицины. Врачи часто недооценивают появление у себя начальных признаков болезни, не обращают на них внимания, лечатся неохотно и нерегулярно, надеясь, что «само пройдет». Гениальный доктор Пирогов был абсолютно уверен: все потуги тщетны и безуспешны. Отличаясь большим самообладанием, мужественно трудился до конца.
Он умирал, и его оплакивала природа: неожиданно наступило затмение солнца — все село Вишня погрузилось во мрак. На письменном столе среди бумаг обнаружили записку. Пропуская буквы, Пирогов написал (орфография сохранена): «Ни Склефасовский, Валь и Грубе; ни Бильрот не узнали у меня ulcus oris men. mus. cancrosum serpeginosum (лат. — ползучая перепончатая слизистая раковая язва рта), иначе первые трое не советовали бы операции, а второй не презнал бы болезнь за доброкачественную». Записка помечена 27 октября 1881 года. Менее чем за месяц до смерти Николай Иванович сам поставил себе диагноз. 23 ноября 1881 года в 20.15 отца русской хирургии не стало.

Незадолго до смерти Пирогов получил книгу своего ученика Д. Выводцева, который описал, как забальзамировал внезапно умершего китайского посла. Пирогов с одобрением отозвался о книге. Когда он умер, вдова Александра Антоновна обратилась к Выводцеву с просьбой повторить этот опыт. Доктор Давид Выводцев забальзамировал его тело и вырезал для гистологического исследования ткань, пораженную злокачественным процессом. Часть препарата направили в Вену, другую передали в лаборатории Томса в Киеве и Ивановского в Петербурге, где и подтвердили, что это был плоскоклеточный эпителиальный рак.

Безусловно, у медиков возникал вопрос, как мог опытный Теодор Бильрот проглядеть опухоль и не сделать операции? Понимая, что он должен открыть причину собственной святой лжи, Бильрот прислал Д. Выходцеву письмо, в котором объяснил: «Моя тридцатилетняя хирургическая опытность научила меня тому, что саркоматозные и раковые опухоли, начинающиеся сзади верхней челюсти, никогда нельзя радикально удалить... Я не получил бы благоприятного результата. Мне хотелось, разуверив, немного приободрить упавшего духом пациента и склонить его к терпению...»
В гроб Николай Пирогов был положен в черном мундире тайного советника педагогического департамента. Пирогова похоронили в склепе церкви памяти Николая Чудотворца, которую они с женой построили на свои средства. И сегодня тело великого хирурга, постоянно ребальзамируемое, можно увидеть в склепе. В Вишне действует музей Н.И. Пирогова. Во время Второй мировой войны, при отступлении советских войск, саркофаг с телом Пирогова был скрыт в земле, при этом поврежден, что привело к порче тела, впоследствии подвергнутого реставрации и повторному бальзамированию. Официально гробница Пирогова именуется "церковь-некрополь", освященный в честь святителя Николая Мирликийского. Тело находится ниже уровня земли в траурном зале - цокольном этаже православного храма, в застекленном саркофаге, к которому возможен доступ желающих отдать дань уважения памяти великого ученого.
Сейчас для всех очевидно, что этот человек, опередив время, дал мощный импульс развитию научной медицинской мысли. «Ясными глазами гениального человека на самых первых порах, при первом прикосновении к своей специальности — хирургии, он открыл естественнонаучные основы этой науки — нормальную и патологическую анатомию и физиологический опыт — и в короткое время настолько на этой почве установился, что сделался творцом в своей области», — писал великий русский физиолог И.П. Павлов.
Взять хотя бы «Иллюстрированную топографическую анатомию распилов, проведенных в трех измерениях через замороженное человеческое тело». Для создания атласа Николай Иванович использовал оригинальный метод — скульптурную (ледяную) анатомию. Сконструировал специальную пилу и распиливал замороженные трупы в трех взаимно перпендикулярных плоскостях. Таким образом он изучал форму и положение нормальных и патологически измененных органов. Оказалось, что их расположение было совсем не таким, каким представлялось при вскрытиях вследствие нарушения герметичности закрытых полостей. За исключением зева, носа, барабанной полости, дыхательного и пищеварительного каналов, ни в одной части тела в нормальном состоянии не встречалось пустого пространства. Стенки полостей плотно прилегали к заключенным в них органам. Сегодня этот замечательный труд Н.И. Пирогова переживает второе рождение: рисунки его распилов удивительно похожи на изображения, получаемые при КТ и МРТ.
Имя Пирогова носят многие описанные им морфологические образования. Большинство — ценные ориентиры при вмешательствах. Человек исключительной добросовестности, Пирогов всегда критически относился к умозаключениям, избегал априорных суждений, каждую мысль подкреплял анатомическими изысканиями, а если этого было недостаточно, экспериментировал.
В своих исследованиях Николай Иванович был последователен — вначале анализировал клинические наблюдения, затем проводил эксперименты и только потом предлагал операцию. Весьма показательна его работа «О перерезке ахиллова сухожилия как оперативно-ортопедическом средстве лечения». До него никто не решался на подобное. «В бытность мою в Берлине, — писал Пирогов, — я еще не слышал ни слова об оперативной ортопедии... Осуществил до некоторой степени рискованное предприятие, когда в 1836 г. впервые решился произвести перерезку ахиллова сухожилия в моей частной практике». Вначале метод апробирован на 80 животных. Первая операция сделана 14-летней девочке страдавшей косолапостью. От этого недостатка он избавил 40 малышей в возрасте 1–6 лет, устранил контрактуры голеностопного, коленного и тазобедренного суставов. Применял экстензионный аппарат собственной конструкции, постепенно вытягивая (тыльная флексия) стопы с помощью стальных пружин.
Николай Иванович оперировал заячью губу, волчью пасть, туберкулезную «костоеду», «мешотчатые» опухоли конечностей, «белые опухоли» (туберкулез) суставов, удалял щитовидную железу, исправлял сходящееся косоглазие и др. Ученый учитывал анатомические особенности детского возраста, под его скальпелем были новорожденные и подростки. Его также можно считать основоположником детской хирургии и ортопедии в России. В 1854 г. вышел труд «Костно-пластическое удлинение костей голени при вылущении стопы», положивший начало костно-пластической хирургии. Предвидя большие возможности трансплантации органов и тканей, Пирогов с учениками К.К. Штраухом и Ю.К. Шимановским одним из первых произвел пересадку кожи и роговицы.
Введение в практику эфирного и хлороформного наркоза позволило Николаю Ивановичу значительно расширить круг оперативных вмешательств еще до начала эпохи антисептики. Он не ограничивался применением известных хирургических приемов, предлагал собственные. Это операции при разрыве промежности во время родов, при выпадении прямой кишки, пластика носа, костно-пластическое удлинение костей голени, конусообразный метод ампутации конечностей, вычленение IV и V пястных костей, доступы к подвздошной и подъязычной артериям, способ перевязки безымянной артерии и многое другое.
Чтобы оценить вклад Н.И. Пирогова в военно-полевую хирургию, надо знать ее состояние до него. Помощь раненым носила хаотичный характер. Смертность достигала 80% и выше. Офицер наполеоновской армии Ф. де Форер писал: «Страшное впечатление представляло после окончания боя поле Бородинского сражения при полном почти отсутствии санитарной службы... Все селения и жилые помещения битком набиты ранеными обеих сторон в самом беспомощном положении. Селения погибали от непрестанных хронических пожаров... Те из раненых, которым удалось спастись от огня, ползали тысячами у большой дороги, ища средств продолжать свое жалкое существование». Почти похожая картина была и в Севастополе в Крымскую войну. Ампутации при огнестрельных переломах конечностей рассматривались как императивное требование и производились в первые сутки после ранения. Правило гласило: «пропустив время для первичной ампутации, мы теряем больше раненых, чем сохраняем рук и ног».
Свои наблюдения военного хирурга Н.И. Пирогов изложил в «Отчете о путешествии по Кавказу» (1849), сообщив о применении эфира для обезболивания и эффективности иммобилизирующей крахмальной повязки. Он предложил расширять входное и выходное отверстие пулевой раны, иссечение ее краев, что было экспериментально доказано позднее. Богатый опыт при обороне Севастополя изложен Пироговым в «Началах общей военно-полевой хирургии» (1865).
Николай Иванович подчеркивал принципиальное различие между хирургией общей и военно-полевой. «Начинающий, — писал он, — может еще лечить раненых, не зная хорошо ни головных, ни грудных, ни брюшных ран; но практически его деятельность будет более чем безнадежна, если он себе не осмыслил значения травматических сотрясений, напряжения, давления, общей окоченелости, местной асфиксии и нарушения органической целости».
Война по Пирогову — это травматическая эпидемия, и тут важна деятельность врачей-администраторов. «Я убежден из опыта, что к достижению благих результатов в военно-полевом госпитале необходимы не столько научная хирургия и врачебное искусство, сколько дельная и хорошо учрежденная администрация». Его не зря считают создателем совершенной по тому времени лечебно-эвакуационной системы. Сортировку раненых в европейских армиях стали производить только через несколько десятилетий.
Знакомство в укреплении Салты с методами лечения гакимами (местными врачами) горцев убедило Николая Ивановича, что некоторые огнестрельные раны заживают без врачебного вмешательства. Он изучил свойства пуль, применявшихся в войнах 1847–1878 гг. и пришел к выводу, что «рану нужно оставлять насколько можно в покое и не обнажать поврежденных частей. Я считаю долгом совести предостерегать молодых врачей от исследования пулевых ран пальцами, от извлечения осколков и вообще от всяких новых травматических насилий».
Чтобы избежать опасности тяжелых инфекционных осложнений после травматичных операций, Пирогов рекомендовал рассекать фасции для ослабления «напряжения» тканей, считая, что вредно наглухо зашивать рану после ампутации, как советовали европейские хирурги. Задолго до Ш. Шассеньяка он говорил о важности широкого дренирования при нагноениях для выхода «миазматических бродил». Николай Иванович разработал учение об иммобилизирующих повязках — крахмальных, «налепных алебастровых» (гипсовых). В последних он видел эффективное средство, облегчающее транспортировку раненых, повязка избавляла многих солдат и офицеров от калечащей операции.
Уже в то время Пирогов говорил о «капилляроскопичности», а не о гигроскопичности перевязочного материала, полагая, что чем лучше он очищает и защищает рану, тем совершеннее. Рекомендовал английскую корпию, вату, хлопок, очищенную паклю, каучуковые пластинки, но требовал обязательного микроскопического исследования — проверки на чистоту.
От Пирогова-клинициста не ускользает ни одна деталь. Его мысли о «заражении» ран по существу предвосхитили метод Д. Листера, придумавшего антисептическую повязку. Но Листер стремился герметично закрыть рану, а Пирогов предложил «сквозной дренаж, проведенный ко дну и чрез основание раны и соединенный с постоянной ирригацией». В своем определении миазмов Николай Иванович очень близко подошел к понятию о патогенных микробах. Он признавал за миазмами органическое происхождение, способность размножаться и накапливаться в переполненных лечебных учреждениях. «Гнойное заражение распространяется… через окружающих раненых, предметы, белье, матрацы, перевязочные средства, стены, пол и даже санитарный персонал». Он предложил ряд практических мер: больных рожей, гангреной, пиемией переводить в особые здания. Так было положено начало отделений гнойной хирургии.
Изучив результаты первичных ампутаций в Севастополе, Николай Иванович сделал вывод: «Ампутации бедра не дают наилучшие надежды на успех. Поэтому все попытки сберегательного лечения огнестрельных ранений, переломов бедра и при ранении коленного сустава должны считаться истинным прогрессом полевой хирургии». Реакция организма на травму интересует хирурга не меньше, чем лечение. Он пишет: «Вообще травма поражает целый организм гораздо глубже, чем это обыкновенно себе представляют. И тело, и дух раненого делаются гораздо восприимчивее к страданиям... Всем военным врачам известно, как сильно действует душевное состояние на ход ран, как различна цифра смертности между ранеными у побежденных и победителей…» Пирогов дает классическое описание шока, которое до сих пор цитируется в учебниках.
Огромной заслугой ученого является разработка трех принципов лечения раненых: 1) защита от травмирующих воздействий; 2) иммобилизация; 3) обезболивание при оперативных вмешательствах в полевых условиях. Сегодня невозможно представить, что и как можно делать без наркоза.
В научном наследии Н. И. Пирогова очень ярко выделяются работы по хирургии. Историки медицины так и говорят: «до Пирогова» и «после Пирогова». Этот талантливый человек решил множество проблем в травматологии, ортопедии, ангиологии, трансплантологии, нейрохирургии, стоматологии, оториноларингологии, урологии, офтальмологии, гинекологии, детской хирургии, протезировании. Всей жизнью он убеждал, что не надо замыкаться в рамках узкой специальности, а бесконечно постигать ее в неразрывной связи с анатомией, физиологией и общей патологией.
Ему удавалось самозабвенно трудиться по 16 часов в сутки. Только на изготовление препаратов для 4-томного атласа по топографической анатомии ушло почти 10 лет. По ночам работал в анатомическом театре, утром читал лекции студентам, днем оперировал в клинике. Его пациентами были и члены царской семьи, и неимущий люд. Врачуя ножом самых тяжелых больных, он добивался успеха там, где другие опускали руки. Популяризировал свои идеи и методы, находил единомышленников и последователей. Правда, Пирогова упрекали в том, что не оставил научной школы. За него заступился известный хирург профессор В.А. Оппель: «Его школа — вся русская хирургия».

ПОСЛЕ СМЕТРИ

 

М УЗЕЙ

Экспозиция музея занимает площадь свыше 1,2 тыс. м², где размещено 1,5 тысячи музейных предметов

Сегодня в музее представлены все известные труды Пирогова, а также его рукописи, личные вещи, литература о нем. Сбор научного и эпистолярного наследия Н.И. Пирогова осуществлялся в 20 архивах, многих книгохранилищах и частных коллекциях Украины и зарубежья. Экспозиция музея постоянно пополняется новыми материалами и документами.

Своеобразной репродукцией профессиональной жизни Пирогова является музей-аптека, а настоящей святыней - склеп с набальзамированным телом
Н.И. Пирогова.

 

Пироговское общество

После смерти Пирогова (1881) общественность России единодушно учредила в его память Всероссийское научное общество. С 1883г....

С момента первого в 1885 г. до последнего в досоветский период чрезвычайного Пироговского съезда в апреле 1917 г. на них было заслушано и обсуждено 3299 докладов по многим проблемам клиники, профилактики, распространенности заболеваний и борьбе с ними. Узловой темой практически на всех съездах была проблема создания государственной системы здравоохранения с высшим врачебным представительством в виде самостоятельного Министерства здравоохранения. В последние годы прилагались усилия различных медицинских организаций восстановить деятельность Пироговского общества и проведение его съездов. В 1995 г. прошел первый в наши дни съезд.

История болезни и смерти Н.И. Пирогова давно стала хрестоматийной деонтологической “ситуационной задачей” для студентов-медиков, которая иллюстрирует, как вести себя с больным, говорить или не говорить правду онкологическим больным и т.д. Но это не просто “ситуационная задача”, это одна из многочисленных загадок, которые сопровождали Н.И. Пирогова всю жизнь и даже после его смерти.

 

В начале 1881 г. Пирогов обратил внимание на боль и раздражение на слизистой твердого неба. Вскоре образовалась язвочка, но выделений не было. Больной перешел на молочную диету. Тем не менее язвочка увеличивалась. Попытки прикрывать ее кусочками бумаги, смазанной и пропитанной густым отваром льняного семени, не дали эффекта. Первыми консультантами были Н.В. Склифосовский и И.В. Бертенсон. 24 мая 1881 г. Н.В. Склифосовский установил наличие рака верхней челюсти и считал необходимым срочно оперировать больного. Трудно предположить, что Н.И. Пирогов, блестящий хирург, диагност, через руки которого прошли десятки онкологических больных, не мог сам поставить диагноз.

 

Известие о том, что у него злокачественная опухоль, повергло Николая Ивановича в тяжелейшую депрессию. Отказавшись от операции, он уезжает к своему ученику Т. Бильроту в Вену н<