Состояние церкви и отношение к ней низов общества до понтификата Григория VII Гильдебранда

Если мы хотим понять то психологическое состояние общества, которое привело к возможности такого явления как крестовые походы, мы должны попытаться понять какие мировоззрения царствовали в умах людей к концу XI столетия. Здесь казалось бы все просто: каждый мало-мальски знакомый с историей средних веков скажет, что конечно же господствующим элементом в сознании средневекового европейского общества было религиозное представление об устройстве мира, вера в чудеса и суеверность, возникающие из-за повального невежества и отсутствия элементарных научных знаний об окружающем. В целом это верно, ведь отсутствие знаний всегда заменяет вера. Но такое состояние умов присуще и более ранним векам. Так почему же крестовые походы стали осуществимы к концу XI века? Возможны ли они были в более раннее время. Для ответа на этот вопрос нам следует взглянуть на состояние католической церкви и отношение общества к ней в XI веке.

Историк XIX столетия Ф. Лоран очень метко описал ситуацию, сложившуюся в интересующий нас период. «В XI веке церковь пятнали все пороки, заражавшие мир варваров того времени. Представители духовной власти, епископы, выбирались из феодальной аристократии, и потому церковь стояла на одном уровне с варварским обществом, невежество шло рука об руку с развратом. Униженная, загрубелая могла ли церковь называться духовной властью?»[4]

Низкий уровень образованности духовенства, а точнее повальная безграмотность приводили к тому, что даже высшая церковная иерархия не была знакома с элементарными канонами и основной церковной литературой. Многие епископы не способны были произнести даже символ веры. Аристократия вообще рассматривала епископские кафедры как прибыльный феод, и такое понимание церковных должностей привело к тому, что в епископы стали поставлять малолетних детей знатных родов (этот обычай развился еще с X века и в XI-ом продолжал существовать). Симония, участие высших духовных иерархов в военных конфликтах с оружием в руке, пьянство, разврат, полная некомпетентность духовенства в вопросах веры сильнейшим образом дискредитировали церковную организацию.

Казалось бы церковь в такой ситуации должна потерять всякую моральную власть над умами и душами людей, а возможно что и полностью погибнуть. Но этого, однако, не случилось. Почему? И вот здесь мы сталкиваемся с интереснейшим парадоксом, присущим коллективному сознанию верующих. Так уж устроено в этом мире, что особенность психологии подавляющей части людей состоит в необходимости отождествления своих внутренних представлений о боге с реально существующими предметами и явлениями. Человек старается найти земное воплощение своих смутных представлений о неизведанном, о том, что ожидает его после смерти в ярких образах окружающей его реальности. И особенно подходящим объектом для проекции своих неосязаемых религиозных чувств являлась для человека средневековой Европы христианская церковь, с ее богатым набором образов и символов, дававших реальную земную оболочку этим чувствам. В поисках ответов на главные вопросы самосознания человека «кто я такой» и «для чего я существую» люди средневековья, не имеющие в большинстве своем доступа к научному и философскому знаниям, наработанному древними греками римлянами, старались получить наиболее простые объяснения. И католическая церковь давала такие уже обработанные и готовые ответы, способные удовлетворить невежественный и ленивый мозг европейского средневекового общества. Для людей того времени в массе своей не умеющих читать и писать, церковь с ее величественными зданиями, набором наглядно агитационных средств в виде живописи и скульптуры, с ее библиотеками и роскошным инвентарем для отправления обрядов, воспринималось как единственная и авторитетная организация, ведующая тайны вселенского мироздания. Роскошные храмы и соборы выгодно отличались от всего окружающего народные массы бытия своей величественностью и уникальностью. Церковное здание поражало сознание людей и воспринималось как нечто сверхъестественное и не принадлежащее к этому миру. Крестьянам же привыкшим видеть лишь свои примитивные жилища и, возможно, замок сеньора, храм тем более казался истинным обиталищем высших сил — домом бога на земле. Поэтому служители культа, которые имеют право входить в святая святых церкви, за алтарь, воспринимаются как проводники между богом и человеком, на которых бог распространил часть своей святости. Эту веру в священство служителей культа всегда поддерживала и официальная пропаганда церкви, внушая христианам, что папы являются прямыми наместниками Христа на земле и даже хранят ключи от рая. Поэтому как бы злодеяния ни творили папы и епископы, для многих верующих они продолжали оставаться людьми, наделенными святостью, переданной им напрямую от бога. Свою святость в глазах верующих они получают, заходя за алтарь или исполняя обряд пресуществления, тем самым вступая в непосредственный контакт с богом. Их устами бог объявляет пастве свою волю. Посвящая своих проводников в тайное, недоступное другим смертным знание, он передает своим прелатам власть следить за исполнением этой божественной воли, а также судить и наказывать ослушников. И даже если священник ведет предосудительный и неправедный образ жизни, его священство от него никуда не уходит, для верующих он все равно остается агентом бога, обладающим рядом полномочий и наделенным мистической властью отпускать грехи.

Пока верующий человек не будет способен обходиться для своего общения с богом без посредничества какой-либо религиозной организации, моральная власть этой организации будет над ним очень велика. А так как религиозное сознание средневекового человека очень тесно было связано с внешней обрядностью и правильным соблюдением установлений и предписаний, изложенных в книгах священного писания и постановлениях церковных соборов, то без специалистов в области отправления культа верующему человеку было не обойтись, а значит и влияние церкви могло лишь несколько ослабнуть, но не сойти на нет полностью. Поэтому при всём своём упадке, церковь к середине XI века оставалась сильной и влиятельной организацией средневековой Европы.