Глаз как активный искуситель (1958 г.)

Последний, кто может оценить фильм, снятый по его книге, это, наверное, автор. Когда двадцать восемь лет назад я впервые посмотрел фильм «На Западном фронте без перемен», он оставил у меня смешанные чувства. Я восхищался режиссурой батальных сцен. Но исполнители, казалось, остались чуждыми мне людьми, которые не накладывались на оставшиеся в моей памяти образы. Просто они получились другими, с иными лицами и своеобразным стилем поведения.

Сегодня все ровным счетом наоборот. Благодаря странному воздействию алхимии кинематографическая энергетика протиснулась между моими воспоминаниями и персонажами книги. Фильм перемешал исполнителей и персонажей. Причем мои воспоминания сплошь и рядом оказывались лишь на втором месте. И вот, когда я размышляю о персонажах книги, прежде всего приходят на память лица исполнителей, сыгравших в этом фильме. И только покопавшись в своих несколько поблекших воспоминаниях, могу нащупать людей из прошлого и представить себе их реальный былой облик. Фильм отличается большой живостью. Ведь взгляд — активный искуситель.

Из шести фильмов, поставленных по моим книгам, только в одном случае я принимал активное участие в создании картины. Речь идет о последнем фильме «Время жить и время умирать». Если автор заботится о собственном здоровье, ему следовало бы до тех пор избегать контакта с кинематографом, пока он не осознает, что ни один кинофильм не в состоянии достоверно выразить суть его романа. Если было бы наоборот, то скорее всего получился бы плохой фильм. Кино не может свестись к механическому переносу книжной фактуры на экран. В лучшем случае книга предстанет как визуальная картинка, полная всяких сюрпризов — в том числе и для автора, которому придется пожертвовать дорогими для него эпизодами, а некоторые — добавить, не будучи убежденным в важности такого шага.

Даже если фильм получился почти идеальным, автора все равно что-то будет раздражать, а его оценка может много раз меняться. Когда я впервые посмотрел фильм «На Западном фронте без перемен», мне запомнилось, что в одной очень короткой сцене по чьей-то ошибке на голове унтер-офицера оказался не тот головной убор. На экране промелькнула шапка без козырька, в то время как унтер-офицерам разрешалось носить фуражку с козырьком. Я очень расстроился из-за этой мелкой промашки. Великолепно отснятые батальные сцены уже никого не интересовали. Перед глазами стояла эта злосчастная фуражка, и я зримо представляя себе, как весь германский генеральный штаб и националистически настроенная пресса будут делать акцент на допущенную оплошность с единственной целью оболгать фильм.

А ведь никто и не обратил на это внимания, в том числе генерал-фельдмаршал Гинденбург, а также генералы из министерства обороны, посмотревшие картину еще до выхода ее в прокат на территории Германии. Сила воображения также может быть великим искусителем.

Когда в прошлом году я приехал в Берлин, чтобы принять участие в съемках фильма по роману «Время жить и время умирать», стали очевидными не только параллели с «На Западном фронте без перемен», но и различия.

Обе книги написаны одним и тем же автором; оба романа представляли собой книги о войне — одна о Первой мировой, другая — о Второй мировой. За экранизацию обеих книг взялась одна и та же кинокомпания — «Юниверсал Интернэшнл». Однако «На Западном фронте без перемен» снималась в Голливуде, а «Время жить и время умирать» — целиком и полностью в Берлине и в других частях Германии.

Вспоминаю премьеру фильма «На Западном фронте без перемен» в 1930 году в Берлине. За несколько недель до показа тогдашний глава нацистской партии в Берлине Йозеф Геббельс направил ко мне какого-то человека, чтобы выяснить, могу ли я подтвердить, что фильм без моего участия был продан моими издателями , и производство его было выполнено компанией «Юниверсал». Это обстоятельство Геббельс намеревался использовать как антисемитскую пропаганду — мол, я, будучи «нееврейским автором», оказался втянутым двумя еврейскими фирмами в «космополитическо-пацифистскую» кампанию. В качестве вознаграждения мне была обещана протекция со стороны нацистской партии. Его нисколько не смущало, что НСДАП обрушилась с нападками на меня и на мою книгу. Отправленный Геббельсом человек объяснил мне, что у общества короткая память, а партия отличается жесткой дисциплиной — она с доверием восприняла бы все сказанное в ее адрес. Нет смысла повторять, что я отверг весь этот бред. В рамках премьерного показа фильма Геббельс выступил с язвительной речью, а его боевики выпустили в зрительном зале белых мышей, чтобы напугать публику и сорвать демонстрацию фильма. В то же время на площади перед кинотеатром они организовали гигантскую манифестацию.

Я присмотрелся к демонстрантам. Среди них не было людей старше двадцати лет, поэтому никто из них не мог участвовать в войне 1914—1918 гг. Никто из них не мог знать, что через десять лет они уже будут на фронте и большинству не суждено будет вернуться с фронта домой, так и не став тридцатилетними.

В 1933 году в Берлине были брошены в костер книги с моим изображением. Под запретом оказалось все написанное мною. Вместе с тем мне была оказана милость снова печататься в Германии, даже в карманной газете Гитлера, которая называлась «Фёлькишер беобахтер». Один венский писатель переписал слово в слово главу из романа «На Западном фронте без перемен», придумал ей другое название и подписал вымышленным именем. В таком виде он отправил материал в нацистскую газетенку. Издатели приняли «его» рукопись и не только напечатали ее, но и сочинили вводное слово. В нем говорилось, что после таких лживых книг, как «На Западном фронте без перемен», вниманию читателей предлагается история, каждая строка которой поражает своей достоверностью. Значит, и правда может иногда быть активным соблазном. Впрочем, подобное случается не так уж часто.

Когда в прошлом году в один из хмурых дождливых дней я прибыл в Берлин, сразу же отправился на Ноллендорф-платц, где нацисты проводили свои манифестации. Площадь лежала в руинах, как и театр. Развалины на километры вокруг. Я обошел то, что когда-то называлось домом моего первого издателя, ему прямо в руки я передал рукопись «На Западном фронте...». Он ее отверг, объяснив мне, что никому не захочется читать что-либо о войне. Тем самым он преподал мне хороший урок: не очень-то верь экспертам. За прошедшие годы я узнал, во что следует верить. Независимость, терпимость и чувство юмора — эти три качества не очень-то широко распространены в Германии.

Во время кратковременной прогулки, растворившись в ненастных сумерках, я вдруг заметил, что заблудился. Я не один год прожил в Берлине, но теперь многие ориентиры просто-напросто испарились. Мне пришлось спросить у прохожих, как выбраться из развалин. То же случилось при посещении города, где я родился. Я ощущал себя здесь чужим, и, чтобы вспомнить места юности, пришлось купить старые фотографии.

Распахнув дверь в студию, где планировались съемки фильма «Время жить и время умирать», я ощутил себя как в кошмарном сне. Все как бы вернулось на круги своя: флажки со свастикой, черные униформы элитных войск, атмосфера честолюбия, коррупции и смятения. На первый взгляд это показалось настолько маловероятным, что предстало уже почти возможным в этом городе-призраке, где руины не вызывали протеста, а восстановленные кварталы воспринимались просто как чудо. Подобный эффект повторился несколько дней спустя, когда со студии мы отправились на одну из городских улиц для съемок. По дороге мы заехали на бензоколонку, чтобы заправиться. В машине находились трое актеров из фильма в форме офицеров элитных частей. Заправщица, увидев нас, отпрянула и крикнула в направлении дома: «Беги, Отто! Они опять здесь!» Даже воспоминание может оказаться мощным искушением.

Значительное различие между «На Западном фронте без перемен» и новым фильмом заключается в том, что в романе содержатся впечатляющие батальные сцены, а вот в романе «Время жить и время умирать» таковые отсутствуют.

Ни в одном из двух фильмов не встретишь солдат противника. По сравнению с Первой мировой войной, однако, масштабы разрушений значительно больше. А вот противник остается невидимым. Смерть изливается с небес. Военные действия на линии фронта — такого понятия больше не существует. Фронт везде. Войну с участием солдат можно забыть. Тотальная война всех против всех. Можно забыть и сражения, отмеченные проявлением героизма: спрятаться в общем-то можно, но защитить себя — нет. Когда-то в будущем кое-кто будет нажимать на кнопки, другие — мучительно умирать. Что касается войны, следует заметить вот что. Люди, мечтая о ней, вовсе не рассчитывают стать жертвами. А что касается наших собственных переживаний в этой связи, то многое со временем забывается, в памяти многое смещается, в итоге искажается и даже стирается. Воспоминания превращают смерть в авантюру, если смерть тебя пощадит. Однако смерть не авантюра. Смерть не предполагает выживания, смысл войны — в уничтожении людей. Поэтому только мертвые могли бы донести до нас правду о войне. Пережившие это бедствие не способны передать все происшедшее в полной мере. Кинокартины иногда на это способны. Взгляд активнее, чем слово. Надеюсь, что и эта лента не обманет наших ожиданий.

Комментарии

Рукопись: типоскрипт в Литературном наследии Эриха Марии Ремарка. «The Eye a Strong Seducer» (Р—С. t .305/001).

Перевод с английского Томаса Ф. Шнайдера. Первая публикация: предположительно в одной из британских газет 1958 г. под заголовком «Искусители Эриха Марии Ремарка». Материал сохранился лишь в отрывочном виде в Литературном наследии Ремарка (Р—С. 8А. 41/010).

Уже в 1957 году Ремарк приступил к новому сценарию, на этот раз к экранизации собственного романа «Время жить и время умирать» (1954 г.). Наряду с работой над киносценарием, который подвергся значительной переработке Орином Янингсом, Ремарк выступил как киноактер в фильме, снятом Дугласом Сирком. Главные роли сыграли Джон Гэвин и Лизелотте Пульвер. В сентябре — октябре 1957 года Ремарк находился в Берлине, где проходили съемки фильма. О деталях этой поездки в Берлин (кстати сказать, далеко не единственной в послевоенные годы) можно прочесть в его эссе «Глаз — активный искуситель». Если в США фильм был включен в номинацию как лучшая киноработа, претендующая на премию «Оскар», в ФРГ «Глаз — активный Искуситель», показанный для членов Совета по контролю кинопродукции в Висбадене, особых похвал, как и фильм «Последний акт», не удостоился. Если в 1955 году эта цензорская структура оказалась не в состоянии перепроверить фильм о последних днях Гитлера на историческую достоверность, основанием для негативного заключения от 30 мая 1958 года по фильму «Время жить и время умирать» стала «скрупулезная историческая правда».

«Постановщики фильма используют... репортажный стиль, который, однако, в значительной мере нарушается, поскольку авторы с подозрительной основательностью нанизывают друг на друга все возможные и мыслимые факты и мотивы, а также исторические события».

Данное произведение увидело свет опять-таки не в ФРГ, а в Англии (подробности см.: Герман Флау, «Экранизации произведений Ремарка. Нежелательна политизация — политизация нежелательна». Тилман Вестфален (изд.). Эрих Мария Ремарк (1898—1970 гг.). Брамше: Раш, 1988 г., стр. 113-136).