Глава 8. ФИЛОСОФИЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ (ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ)

С середины XIX в. в европейской философии развивается новое направление, получившее название неклассического. Традиционная (классическая) философия — это рациональная философия. Она исследует преимущественно такие проблемы, которые в принципе допускают логическое обоснование, доказательство, выведение одного из другого: изучение сущности бытия, закономерностей и методологии научного познания, соотношения рассудка и разума и т.п.

Человек и философия

Короче говоря, это философия вещей и идей. Когда классическая философия обращает внимание на человека, а она делает это, то её интересует сущность человека, общее в людях, а не отдельное, единичное, касающееся судьбы и чувств индивида как неповторимого, оригинального существа. Человек, читающий труды классических философов, посвященные личности, безусловно, кое-что важное узнаёт о себе; но о себе — лишь как об обезличенном представителе всего рода человеческого. Он не найдёт в них о своих личных тревогах и желаниях, мечтаниях и чувствах, устремлениях и надеждах. И поэтому имеет полное право сказать: "Это написано не обо мне, а о человеке вообще. Но я-то не абстрактный; я конкретный — живой и тёплый; меня волнуют не столько глобальные проблемы, сколько вопросы, касающиеся меня лично — какой я человек? — правильно ли я живу? — соответствуют ли мои цели моим способностям? — в чём смысл моего появления на свет? — счастлив ли я? — что будет со мной завтра, послезавтра?". Традиционная философия почти не помогает человеку получить ответы на такие вопросы.

Экзистенциальная же философия, напротив, совершает поворот к человеку со всеми его чувствами и страданиями, со всем его противоречивым отношением к миру и обществу. От сущности человека она переходит к его существованию, пытаясь дать ответы на принципиальные вопросы Канта: "Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться?". Когда учёный исследует молекулу поваренной соли, то ясно, что она лишена оригинальности; она — точная копия миллиардов других таких же молекул. Иное дело, когда речь заходит о человеке. При наличии общих черт, каждый — неповторим, единственен в своём роде, уникален. Одно только, осознание этого факта рождает массу вопросов, о которых порассуждаем ниже. Одним словом, к человеку нельзя подходить с теми же мерками, с какими мы подходим к другим объектам науки. Мысль, высказанная однажды древнегреческим философом Протагором — "Человек есть мера всех вещей" — не утратила своей истинности и по сей день.

Экзистенциальная философия зарождалась и развивалась в трудах таких исследователей (кроме уже упомянутых в седьмой главе русских), как датский философ С. Кьеркегор, немецкие философы А. Шопенгауэр, К. Ясперс, М. Хайдегтер, Ф. Ницше, французские философы А. Камю и Ж. Сартр. Одни из них строили свои концепции на религиозной основе, другие — на атеистической. Но всех их объединяло стремление к созданию не "обезличенной", а "личной" философии.

Иррациональное в человеке

Предмет их исследований — смысл жизни и смысл смерти, свобода и ответственность, совесть и долг, счастье и любовь, воля и вера. Эти и подобные им категории выражают иррациональные свойства человеческой жизни, то есть такие качества, которые не поддаются логическому обоснованию. Невозможно, например, внятно и логически корректно ответить на вопрос — почему этот юноша любит именно эту девушку, а не другую; "за что" он её любит. Даже если все учёные мира полнейшим образом изучат юношу и девушку, все их свойства, хоть до молекулярного уровня, эти учёные вряд ли смогут определенно ответить на вопрос — полюбят они друг друга, когда встретятся, или нет.

Любовь, счастье, воля, совесть и т.п. — иррациональные свойства человеческой души, что делает их исследование чрезвычайно трудным делом, поддающимся далеко не каждому. Не случайно многие из вышеназванных философов имели трудную личную судьбу, перенесли немалые страдания, и не раз бывали в критических ситуациях, что невольно сделало их более чувствительными к душевным переживаниям человека. Сложность предмета объясняет также тот такт, что некоторые из них излагали свои взгляды не в виде академических трактатов, а в форме романов и повестей, что позволяет сделать идеи более понятными и доступными массовому читателю.

Основной вопрос

Экзистенциальная философия отвергает те вопросы, которые классическая философия считает основными. Точнее, она отвергает их статус быть основными. Первичен дух или первична материя, создан мир или существует вечно, способен человек познавать сущность вещей или не способен, — эти проблемы, при всей их научной важности, мало задевают бытие каждого человека, особенно не связанного с наукой.

В качестве основного рассматривается другой вопрос — заслуживает ли жизнь того, чтобы прожить её? Жизнь наполнена противоречиями, проблемами, страданиями и трагедиями. Стоит ли она того чтобы терпеть и переносить всё это? А если стоит, то что именно даёт человеку силы выдерживать груз проблем и несчастий, что держит его "на плаву" и не позволяет одним махом покончить со всем трагизмом своего существования?

Каждый из нас появляется на свет помимо своей воли, что очевидно. Родители не спрашивают и не могут спросить своего будущего младенца, хочет ли он быть. И умирает человек чаще всего не по своей воле. Выходит, он не такой уж и хозяин самому себе. В возрасте трёх-четырёх лет каждый из нас делает исключительной важности открытие — маленький человек обнаруживает собственное существование: "Я — есть!". В этом заключается принципиальное отличие от животных, которые никогда не делают такого открытия; почему,

собственно, в их среде никогда не встречается самоубийство (суицид).

Трагедия человека не в том, что он существует, а в том, что он осознаёт себя существующим. С этого открытия начинается развитие личности., Но вместе о тем, раньше или позже, начинаются и размышления о смысле своего существования. Эти размышления являются атрибутом (неотъемлемым свойством) человеческого "Я". Сказанное не означает, что человек только об этом и думает, но время от времени тревожные мысли возникают.

Трансцендирование

По мере взросления и обретения опыта жизни, человек всё чаще начинает сталкиваться с вопросом "зачем?"; зачем, с какой целью я появился на свет? Выход личности к этому непростому и даже опасному вопросу получил название "трансцендирование". Неужели, думает человек, смысл моего бытия заключается лишь в том, чтобы повторить то, что до меня делали миллионы и миллионы людей? Но я ведь не насекомое, не бабочка, которая вылупляется из кокона, порхает, воспроизводит себе подобных, и погибает, не осознавая при этом мимолётности и случайности своего кратковременного бытия. Я — человек, я наделен разумом, и я не могу не думать о том, зачем я.

Таким образом, стоит лишь сознанию начаться, как оно начинает подтачивать. Вопрос "зачем?" — опасный вопрос. Ведь если не найти на него ответа, то возникает следующий вопрос — как жить дальше? Мучительность этого состояния переживается нелегко. Оно тревожит и беспокоит. Поэтому возникает желание прогнать от сёбя этот вопрос, не думать о нём.

Машинальные люди

Большинство так и поступает. Таких людей, которые интуитивно чувствуют угрозу со стороны этого "проклятого" вопроса, и не хотят размышлять о нём, называют ''машинальными". Человек говорит себе — не надо дергаться, живи спокойно, радуйся жизни: посмотри, как живут остальные — работают, рожают детей, покупают красивые вещи. Будь как все. Не высовывайся, не усложняй ненужными мыслями и без того нелёгкую жизнь.

Философия машинального человека — это философия ''маленьких радостей". Человек ищет суррогаты (искусственные заменители) смысла жизни и легко находит их. "Построй дом, посади дерево, вырасти сына", — это придумано именно машинальными людьми в качестве защиты от опасного вопроса. Но ведь это то же самое, что делает любое живое существо в природе; любая пичуга строит гнездо, выращивает птенцов и разбрасывает по земле семена съеденных ею ягод.

Машинальные люди чувствуют себя спокойно в "толпе", где каждый, глядяна соседа, делает то же самое. И даже, если основные жизненные задачи решены, человек готов искусственно создавать себе проблемы, лишь бы не дать вопросу "зачем?" поднять голову, лишь бы заполнить душевный вакуум, который возникает на его месте.

Конечно, построить дом, вырастить сына, посадить дерево — это уже немало, не каждому удаётся. Однако опять и опять а глубине души точит мысль — и всё? И для этого только я появился на свет? Но размышлять на эту тему недостаёт мужества, и человек находит себе очередную проблему, лишь бы занять себя.

Религия снимает остроту вопроса о смысле жизни, поэтому она столь притягательна. Человек как бы перекладывает на Бога ответственность за стратегию своей жизни, и поэтому ему легче жить. Такую же роль, по сути, выполняла в своё время идея строительства коммунизма, без которой теперь многим людям, особенно пожилым, искренне верившим в возможность её осуществления, трудно обрести душевный покой.

Лабиринтные люди

Другая же часть людей, и их гораздо меньше, не боятся вопроса "зачем?" Это не значит, что они постоянно размышляют над ним, но по крайней мере, они не бегут от него. Хотя и подозревают, что ответ, возможно, так и не будет найден. Они научаются жить с этим лабиринтным вопросом, и не теряют из вида перспективы, выходящей за рамки повседневных житейских забот.

Однажды, гласит легенда, философ подошёл к двум рабочим, копавшим на строительстве яму, и спросил, что они делают. Один из них ответил: "Разве не видишь, — копаю яму". Другой же сказал: "Я строю собор Парижской Богоматери". Каждый делал то же, что и другой, однако смысл своих, действий они воспринимали по-разному.

Лабиринтный человек осознаёт разницу между сиюминутным смыслом жизни и стратегическим, для человека, несколько дней бредущего по раскалённой пустыне и томимого жаждой, смысл жизни сужается до стакана холодной вода. Для матери, склонившейся над кроваткой тяжело больного ребёнка, смысл жизни — в его выздоровлении. Но такие и подобные им жизненные ситуации рано или поздно исчерпываются, имеют преходящий характер, и возникает вопрос об интегральном, суммарном смысле бытия.

Было бы ошибкой думать, что машинальные люди — это "плохие" люди, а лабиринтные — "хорошие". Каждый сам выбирает свою жизненную стратегию, и каждая имеет право на существование. Условное деление людей на эти два типа — не обвинительное в чей-либо адрес деление. Машинальные люди нужны обществу; без них оно не смогло бы существовать. Они являются консервативным началом; гарантирующим стабильность жизни и преемственность традиций. Мало того, машинальные люди составляют основание общества, если представить его в виде пирамиды.

Лабиринтные же люди обеспечивают динамизм общества, являются двигателем его развития. Если представить себе на минутку фантастическую ситуацию, что остались лишь машинальные люди, то мы получим застой, затухание прогресса. Если же, напротив, общество будет состоять только из лабиринтных людей, то его ждут анархия, непредсказуемость тенденций и всевозможные потрясения. Два типа людей, таким образом, дополняют друг друга, обеспечивая одновременно устойчивость и изменчивость социального процесса.

Человек как Сизиф

Разумеется, в жизни каждого человека есть элемент машинальности, монотонности бытия, некоторой повторяемости действий. Мы ходим на работу, выполняем домашние дела, воспитываем детей, смотрим телевизор и.т.д. В связи с этим вспомним известную легенду о Сизифе, которому Зевс за непослушание придумал изощрённое наказание — втаскивать на гору камень, который затем скатывался вниз, и всё надо было повторять сначала. Трагичность Сизифа в том, что; во-первых, его труд очевидно бесполезен; и, во-вторых, наказание вечно. Человека, которого на длительный срок заключили в тюрьму, всё-таки согревает мысль, что когда-то всё это кончится, и он выйдет на свободу (не случайно пожизненно заключёнными смерть зачастую воспринимается как благо, ибо они теряют надежду). Вдумаемся в это полное драматизма слово — вечно.

Спрашивается, когда Сизиф более несчастен — когда, он вкатывает камень, или когда спускается за ним? Надо думать, когда спускается. Пока он вкатывает, его голова занята конкретным делом. Когда же он спускается за скатившимся камнем, его голова свободна для мыслей; и первая же мысль — в чём смысл? И это — вечно?!

Подобно Сизифу люди "вкатывают" свои "камни" изо дня в день, из года в год. Но однажды человек как бы останавливается и ловит себя на чувстве, окрашенном недоумением скуки. У некоторых это чувство однообразия и пресности жизни вызывает духовную "тошноту". Одни начинают убеждать себя высокими словами — долг, труд, общественная необходимость, творчество...; другие — вдруг бросают всё и идут покорять горные вершины, в одиночку плывут через океан, становятся каскадёрами, ловцами змей, испытателями парашютов и т.п. Короче — ищут острых ощущений, чтобы "приперчить" ими пресную монотонность повседневной жизни.

Это своеобразный бунт личности против машинальности бытия. Таким людям претит "жить как все", которые будто бы точно знают, зачем они живут; будто бы каждый их час и каждый день пронизаны смыслом; будто они выполняют кем- то начертанный план. На самом же деле большинство ''делает вид", что знает, как надо жить, и довольно тем, как оно живёт.

Пограничная ситуация

Но бунт связан с риском, с возможностью потерять жизнь. Ситуация между жизнью, и смертью, в которую вольно или невольно попадает человек, получила название пограничной. Это может быть риск альпиниста, риск бизнесмена в сомнительных финансовых операциях, риск азартного игрока, поставившего на карту всё своё состояние, или предстоящая хирургическая операция с неясным исходом, когда можно было бы ещё пожить и без неё и т.п. Риск считается оправданным, если приобретения в случае удачи больше, чем потери при возможной неудаче. В противном случае риск не оправдан.

Однако, даже осознавая ничтожность шансов, некоторые всё равно предпочитают рисковать. Чаще всего это лабиринтные люди; машинальные в большинстве случаев предпочитают "синицу в руке", нежели "журавля в небе".

Если человеку удаётся благополучно "выкарабкаться" из пограничной ситуации, то происходит структурное изменение его личности: меняется иерархия (порядок расположения) жизненных ценностей. То, что стояло в шкале жизненных предпочтений на первом-втором месте, переходит в низший разряд; а то, что человек раньше почти не ценил, выходит на первый план. Изменение личности, связанное с переоценкой ценностей, может быть весьма радикальным; перед нами теперь уже как бы другой человек. Нередко люди сознательно, а чаще всего бессознательно, стремятся к пограничным ситуациям. Их толкает на это недовольство собой, недовольство своим образом жизни; они интуитивно чувствуют, что серьёзный риск, которому они подвергают себя, принципиально изменит их жизнь. Не совсем ясно — в какую сторону, но определенно изменит.

Подросток, занимающий в среде своих сверстников, образно говоря, "десятое место", предпринимает отчаянный шаг: едва умея плавать, переплывает серьёзную реку; он чудом не утонул, он страшно рисковал, он "постоял на краю"; но после этого поступка он изменился как личность, и теперь входит в число неформальных лидеров. Вряд ли он сам внятно объяснит, что им двигало. Но мы понимаем: им двигало острое недовольство собой, жажда самоутверждения. И у него нашлось для этого достаточно мужества.

Смысл смерти

Смерть — сложнейшее философское понятие. Вопрос — почему каждый должен умереть? — мало трогает, пока человек молод и полон сил; но с возрастом он начинает беспокоить всё сильнее. Смерть воспринимается как абсурд: человек полон знаний и жизненного опыта, многое умеет и глубже понимает; казалось бы, наступает время, когда он, наконец, может максимально реализовать свои возможности; ан нет, уже "звучит колокол", напоминая, — пора, брат, пора.

Существование человека, в отличие от других вещей, предшествует его сущности. Когда мастер задумывает изготовить книжный шкаф, то сущность шкафа (как замысел, назначение) предшествует его существованию (материализации замысла). Человек же рождается сначала физически и только потом — духовно. Машинальные люди, как правило, умирают сначала духовно и лишь затем — физически.

Духовная смерть — это утрата интереса к жизни. Почему лабиринтные люди, не находя ответа на вопрос "зачем?", всё-таки продолжают жить? Потому что они надеются, что завтра жить будет интереснее, чем сегодня, интерес ко всем сторонам жизни, азарт к жизни — великая двигательная сила человека.

Представим себе фантастическую ситуацию: изобретен "эликсир бессмертия", и нам предлагают маленькую таблеточку, проглотив которую, мы уже никогда не сможем умереть. Поторопимся ли мы глотать её? Вряд ли. Какие непривычные и удивительные мысли начнут возникать в связи с этим в нашей голове! Мы интуитивно почувствуем, что это внесёт радикальные изменения в наше существование, предвидеть все последствия которого сложно. Бессмертие, которое на первый взгляд столь заманчиво, опасно. Мы догадаемся, что утратим в таком случае нечто очень важное, а именно — интерес к жизни. Зачем напрягаться и торопиться жить? Ведь впереди — немерянные века и тысячелетия; успеется.

Мы потеряем некий внутренний стержень, точку опоры, нить Ариадны, волну интереса и азарта, которая несет нас сквозь обстоятельства жизни. Не зря Мефистофель требовал за бессмертие душу. Слишком велика цена.

Получается странный, но единственный вывод: смысл смерти заключается в том, чтобы придавать смысл жизни. Не будь смерти, жизнь утратила бы смысл. Виктор Цой однажды произнёс поразительные по точности и глубине слова: "Смерть стоит того, чтобы жить". Они скорее бы подошли убелённому сединами мудрецу, чем молодому человеку, трагично ушедшему из жизни. Именно смерть приоткрывает человеку абсолютную ценность — счастье быть.

Суицид

Кажется, что люди, прибегающие к самоубийству, просто не осознают этого момента. Однако всё сложнее. Высшую ценность — быть — иногда перевешивает антиценность — одиночество. Имеется в виду не уединение, не временная отгороженность от людей, а одиночество души. В сущности, ни одно живое существо так не одиноко, как человек. Таким его делает наличие разума, осознающего призрачность и неустойчивость связей с другими людьми. Люди, страшась одиночества, тянутся друг, к другу, но интуитивно чувствуют, что "другой" всегда остаётся загадкой, как и он сам, способной на непредсказуемость. Взаимное доверие редко бывает абсолютным, если вообще таким бывает.

Самый ужасный вид одиночества — это ''одиночество в толпе", когда вокруг — масса людей, но нет ни одной родственной души, с которой можно поделиться тем, что волнует, что наболело, рассчитывая на понимание. Оставшись один на один со всеми проблемами и противоречиями, наиболее тонкие и ранимые натуры не выдерживают их груза и, когда силы иссякают, а равнодушие окружающих потрясает, уходят из жизни. Ужас одиночества оказался сильнее страха смерти и инстинкта самосохранения.

Свобода

О свободе написано много правильных слов. "Свобода есть осознанная необходимость"; "Жить среди людей и быть свободными от них нельзя"; "Свобода относительна; абстрактной и абсолютной свободы не бывает" и т.п. Но все, эти определения не содержат личностного отношения, то есть чувства свободы. Свобода рассматривается в них преимущественно как отношение к внешнему миру.

Экзистенциальное же понимание свободы связано с переживанием этого отношения; оно ориентировано не во вне, а внутрь человека. Например, заключённый в тюрьму "за политику", будучи несвободным физически, внутренне может опушать себя свободным, так как пребывание в тюрьме за свои убеждения Изначально воспринималось им как возможный и даже закономерный этап его политической борьбы. Таким образом, тело его несвободно, но дух свободен; это облегчает неизбежные тяготы заключения и даже даёт ощущение превосходства над своими мучителями.

В свою очередь, человек, обладающий большой властью над людьми, особенно если она имеет диктаторский характер, не может ощущать внутренней раскованности и свободы. Кажется, уж он то свободен, он может делать всё, что захочет; ан нет: он находится в плену своей власти, постоянно опасается заговоров, покушений; любой человек воспринимается им как потенциальная угроза и т.п. Из-за власти он вынужден кривить душой, обещать невыполнимое, заглушать в себе голос совести.

Человек свободен, если он может позволить себе быть самим собой, не казаться быть другим. Прикидываться другим — признак несвободы, зависимости. Свобода - это когда человек может не лгать; когда между его мыслями и словами нет разнобоя. Это может позволить себе только свободная личность, и достаточно сильная личность. Ложь — следствие давящего воздействия других людей или обстоятельств жизни, когда человек в силу своей слабости вынужден приспосабливаться к ним, расплачиваясь за это утратой ощущения свободы.

Но приспособляемость опасна. Известен поучительный, хотя и не лишённый жестокости, эксперимент. Если лягушек поместить в посудину с водой и начать эту воду очень медленно подогревать, то они постепенно свариваются и погибают, не проявляя при этом никаких признаков беспокойства. Их способность приспосабливаться к температуре окружающей среды в данных условиях оказывается губительной. Так и у человека, слишком уж "лавирующего", подлаживающегося под внешние факторы и других людей, происходит утрата своего "Я", потеря чувства свободы, что означает в конечном счёте потерю самоуважения и внутреннего достоинства.

Восприятие времени

Экзистенциальная философия рассматривает существование и как "переживание времени". При этом одним людям свойственна погруженность в прошлое. Они консервативны по духу; для них настоящее (сейчас) имеет смысл лишь как продолжение того, что уже было. В интерпретации настоящего их отличает особая склонность к аналогии с прошедшими событиями, уважение к прецеденту. Принимая то или иное решение в своей личной жизни, они прежде "всего "оборачиваются назад" и ищут там уверенности в своих поступках, которые чаще всего предсказуемы для наблюдательного ума. Они обожают исторические параллели и любят читать историческую литературу.

Другие люди, напротив, "растворены" в настоящем. Их стихия — спонтанность (самопроизвольность) бытия; ими движут больше эмоции, нежели разумные начала. Их поведение чаще всего непредсказуемо, решения — импульсивны (Вронский в "Войне и мире" Л. Толстого — пример такой личности, тогда как Каренин — образец первого типа). Такие люди не склонны искать убедительную аргументацию своих решений; на них слабо влияют логические доводы и ссылки на аналогии. "Копаться в прошлом" для них — самое унылое занятие.

Наконец, третий тип людей — это люди, устремленные по своей природе в будущее. Это чаще всего творческие натуры. Они торопливы, не любят долго и терпеливо ждать результатов своих действий; они, образно говоря "любят пилить дрова" (имеется в виду, что это занятие мгновенно приносит, видимый результат). Самое ужасное для такого человека, — монотонная, однообразная работа, рассчитанная на длительные сроки. Они любят начинать новое дело, но доводить его до конца — не их стихия. Их одолевают проекты, но их замыслы плохо понимают, что порой приводит в отчаяние.

Разумеется, описанные типы не следует абсолютизировать и противопоставлять их друг другу; каждый из них имеет свои достоинства и недостатки. Не будем забывать — человек есть существо динамическое, способное изменяться и поворачиваться самыми неожиданными сторонами.

Модели времени

Кроме того, приведенное выше описание опирается на традиционную, прямолинейную модель времени (см. рис. 5). Однако существует и иная, спиралевидная модель, вытекающая (здесь мы невольно забегаем вперёд) из закона отрицания (см. рис. 6).

Во втором случае время "заворачивается" подобно конденсаторной фольге, в результате чего прошлое, настоящее и будущее существуют как бы параллельно друг другу. В современной физике есть вполне жизнеспособные гипотезы, наделяющие время энергетическими характеристиками. Физики говорят о ''хрональном поле" (хронос — время) и "тахионах" — частицах этого поля. Отсюда следует предположение, что мощные энергетические воздействия (землетрясение, взрыв атомной бомбы и т.п.), в том числе психологические (войны, конфликты), могут деформировать хрональное поле и "замыкать" настоящее с прошлым или будущим. Таким образом, в результате этого "пробоя" прошлое или будущее могут "врываться" в настоящее, порождая явления, совершенно необъяснимые с точки зрения традиционных представлений.

Обратимся теперь к одному из представителей описанного выше философского направления — к Фридриху Ницше. Выбор не случаен. Из всех отвергавшихся в нашей стране он был наиболее замалчиваемым.