Как важно быть несерьёзным (окончание)

Брат и Сестра

Глава 3

 

Из города Мирейро вернулся тоже на омнибусе и вышел рядом с замком. Замок Катценхаузен или Мезон-де-Ша, как его ещё называли, представлял собой странное и причудливое смешение классического и гоэтического стилей. Это была громадина из белого известняка, возвышающаяся над ровной гладью Озера Писателей. Говорили, что раньше оно называлось Озером Арабеллы, но позже за ним закрепилось неофициальное название, потому что в его водах покончили с собой двое великих писателей – пламенный революционер Эжен Катори и страстный и неукротимый барон Герхард Рутберг, который, по слухам, в последние годы своей недолгой жизни страдал вампиризмом. Центральная часть замка – грандиозный донжон с четырьмя массивными пятиэтажными башнями по углам и шпилем в центре. На этих башнях нагромоздилось столько маленьких башенок, что казалось, будто на монументальном белом основании вырос целый воздушный город, лёгкий и невесомый. От донжона на запад и восток тянулись два крыла, которые замкнулись на юге, образуя двор.

Эрнст прошёл по дороге от берега озера, обогнув западное крыло, к южному входу. На классическом фронтоне развевался флаг Катценхаузена – синее знамя с жёлтой лилией и буквами «КХ». У входа стояли на страже два солдата Катценгвардии в лазоревых мундирах с золотыми галунами, эполетами и пуговицами, белоснежных лосинах, по сравнению с которыми замок казался тёмно-серым и начищенных до блеска чёрных ботфортах. На головах катценгвардейцы носили остроконечные шлемы с сине-жёлтым плюмажем и скалящиеся маски пантер, которые придавали им устрашающий вид. Завидев Эрнста, они перекрыли ему путь своими винтовками, но он понимал, что это чистая формальность.

-Кто здесь? – деловито спросил один из них.

-Дядя Густав, дядя Жак, это Эрнст, - ответил Мирейро, - Я п-пришёл к Изольде.

-Проходи, тебе здесь всегда рады, - добродушно отозвался катценгвардеец, и при этом его тон не соответствовал злобной клыкастой маске.

Гвардейцы убрали винтовки, и Эрнст, открыв дверь, вышел во двор. Теперь Мирейро со всех сторон был окружён великолепием белых стен и башен. Его путь лежал в донжон, из окон на четвёртом этаже которого махала ему рукой принцесса Изольда. При виде подруги думы о странной девочке покинули его голову, и он радостно, вприпрыжку, подошёл к внутреннему входу, охраняемому ещё двумя катценгвардейцами. Те узнали Эрнста и пропустили его в вестибюль. Это было большое и светлое помещение. Высокий сводчатый потолок украшали вылепленные вензеля «КХ», большие кошки и катценхаузенские лилии, а на стенах из белого камня висели картины, изображающие победы Арабеллы Терезы Эммы Левски над эльфами, некромантами и демонами.

В сопровождении министров в строгих костюмах и придворных дам в роскошных платьях с рюшами куда-то направился не кто иной, как король Катценхаузена Роланд II Вуцурро – высокий статный мужчина с чёрной окладистой бородой. Его длинную синюю мантию с золотыми лилиями поддерживали два мальчика-пажа немногим младше Эрнста.

-Мои почтения, В-ваше Величество, - Мирейро поклонился королю.

-О, Эрнст! – улыбнулся монарх, - Моя дочь уже заждалась тебя. Пойдёмте, господа, - он обернулся к министрам.

Эрнст поднялся по винтовой лестнице в самом сердце шпиля и вышел на террасу на четвёртом этаже, с которой открывался чудный вид на Поле Брани и раскинувшееся за ним Озеро Писателей. Теперь он мог разглядеть вблизи башенки и украшенные барельефом и горгульями каминные трубы, поднимающиеся из чёрных крыш башен. Устремлённый в небо шпиль, увенчанный геральдической лилией, поддерживали с четырёх сторон могучие контрфорсы. Эрнст отвёл взгляд от сооружений замка и посмотрел на сельскую местность рядом с замком и на озеро, по которому чинно курсировали дымящие пароходы.

-Привет, Эрнст.

-Привет.

К Эрнсту подошли две девочки его возраста. Одна из них была крепко сложенной, но не крупной. Её прямые, резкие черты лица придавали ей сходство с отцом – правда, он прятал их в пышной бороде. В глазах принцессы читались решительность и целеустремлённость. Одевалась Изольда Вуцурро как мальчик, предпочитая брюки и рубашки платьям, а её чёрные волосы были чуть короче, чем у Эрнста, что вызывало неодобрение и косые взгляды у прислуги и государственных деятелей. Мирейро знал, что король провёл с дочерью несколько «воспитательных» бесед и велел ей надевать платье на официальных мероприятиях, как и то, что это её совершенно не устраивало.

Стелла Эрмант резко отличалась от Изольды. Она была высокой и полной, а её мягкое и женственное лицо, обрамлённое светло-русыми волосами, излучало доброту и миролюбие. В отличие от принцессы, Стелла предпочитала более традиционную одежду – в тот раз на ней было белое кружевное платье с рукавами-буфами. Эрнст знал, что за добродушным обликом скрывалась грустная история. Её отец, офицер Катценхаузенской армии, настолько ненавидел свою дочь, что король Роланд забрал её себе на воспитание в качестве служанки и подруги собственной дочери.

-Привет, - сказал Эрнст и улыбнулся.

-Мы думали, ты придёшь раньше, - произнесла Стелла.

-Меня з-задержали в школе, - солгал Эрнст – ему не хотелось рассказывать подругам о своём сне и о недавних событиях, - Мы п-писали диктант по н-нордишу.

-А, ясно – голос Изольды был низким и резковатым, - А нас вот Лагар редко задерживает – он добрый. Мы даже пофехтовать успели, - улыбнулась принцесса.

Фредерик Лагар был профессором Дюгалльской Национальной Академии Наук, приглашённым королём Роландом для обучения своей дочери и её подруги.

-Пойдём внутрь? - предложила Стелла.

-Давай.

Две девочки и мальчик, резвясь и радуясь возможности повидать друг друга, обогнули шпиль и прошли в комнату Изольды на четвёртом этаже замка. Синие обои с жёлтыми лилиями и картины на стенах, мебель из красного дерева: стулья, стол, комод и роскошная кровать с балдахином, а также огромная электрическая люстра – всё говорило о принадлежности хозяйки комнаты к королевскому роду. Дети собрались за столом вокруг тарелки с фруктами и продолжили свою беседу.

-Как ты в Столицу съездил? – спросила Изольда.

-Хорошо вроде, - мялся Эрнст, - Н-не люблю путешествовать и соскучился по д-дому. И по вас. А вот С-столица была очень большой и шумной.

-Я ездила туда с папой, - сказала Изольда, - Больше всего меня поразил Имперский дворец – он такой огромный и величественный! Особенно внутри – все эти лестницы и пентадийские колонны!

-Нас туда, увы, не п-пустили, - улыбнулся Эрнст, - Так что я увидел его только снаружи.

-А как твой день прошёл? – поинтересовалась Стелла у Эрнста.

-Эх… - вздохнул Мирейро, взяв с тарелки яблоко и надкусив его, - Т-тангейзер вёл себя хорошо, а ещё я п-помирился с Винченцо.

-С Эгрегорио? – удивилась Изольда.

-С этим зомби? – подхватила Стелла.

-Ну да, - ответил Эрнст, - А что з-здесь хорошего произошло?

-Папа созвал министров, - сказала Изольда, взяв банан, - Они обсуждают Эммануэля Дронфи и связь демонопоклонников с революционерами в Северии.

-Я д-думал, что это газетная утка. Мой п-папа постоянно ворчит на с-социалистов, а я ч-читал их и видел, что они хотят сделать м-мир лучше.

Слова Эрнста поразили Изольду.

-Ты считаешь, что все беды в мире от королей и от принцесс? – в её голосе слышался гнев. Так было всегда, когда кто-то был с ней несогласен.

-Э-э… нет, - замялся Эрнст, - Я согласен с Л-ларкром и остальными, что общество нужно м-менять, только п-получается, что это никому не нужно, а убеждать королей бессмысленно.

-Но необязательно их тогда совсем убирать? – продолжила натиск Изольда, - ты помнишь, чем закончилась последняя революция в Катценхаузене?

В восьмидесятые годы прошлого века в замке произошёл переворот, и Катценхаузен уже в который раз оказался под властью Партии – организации, ответственной за первое свержение монархии в стране. Заговорщики отравили короля Роланда I Вуцурро и ворвались в дома его сторонников, и в результате власть передали правившему от имени народа Комитету Справедливости, а многие старинные дворянские роды, включая Мирейро, утратили свои прежние привилегии. Третья по счёту для Катценхаузена республика просуществовала около пятнадцати лет, пока в парламенте не набрала вес роялистская партия, которая поддерживала династию Вуцурро и её последнего выжившего представителя - Роланда II. В начале девяностых страна снова стала королевством, но чтобы не пасть в глазах привыкших к республике людей, новый король сильно ограничил свою власть новой конституцией и сохранил многие демократические законы, оставленные ему революционерами.

-Да, помню, - ответил принцессе Эрнст, положив огрызок от яблока на стол, - Но ведь с-социалисты и П-партия – не одно и то же. К тому же я н-надеюсь, что они будут благороднее и не наступят на те же г-грабли.

Всё это время Стелла молча наблюдала за разговором и хлопала глазами, поедая апельсин.

-Эрнст, стране не нужна революция, - голос Изольды был полон решимости, - Стране нужен кто-то, кто может всё изменить. Мой папа, - она понизила голос, - Не в силах ничего изменить. С его приходом здесь мало что изменилось – Катц остался таким же болотом, как при республике, разве что стал тихим и спокойным болотом вместо зелёного и гадкого.

Прилагательное «зелёный» Изольда употребила не случайно, как можно было подумать – именно этот цвет предпочитала Партия в пику традиционным для Катценхаузена синему и жёлтому.

Эрнст вздохнул и покачал головой.

-Если я попытаюсь что-то изменить, ты будешь со мной? – Изольда положила свою руку на лежащую на столе руку Эрнста и пристально посмотрела ему в глаза. Судя по этому взгляду, настроена она была весьма решительно.

-Я буду с тобой, - пообещал Эрнст.

-Со мной или с Ларкром? – допытывалась Изольда.

-Ты з-знаешь, с кем, Изольда, - успокоил её Эрнст.

-С кем же? – резко спросила Изольда. Чувствовалось, что она закипит от злости.

Стеллу от упорства подруги пробрала дрожь.

-С тобой, с тобой, - рассмеялся Эрнст, - Макс Ларкр уже т-тридцать лет как мёртв и я с ним не дружил, а ты жива и вроде как моя п-подруга.

Стелла рассмеялась. Изольда убрала руку с руки Эрнста и взяла яблоко.

-А что вы всё о политике? – спросила Стелла с неподдельным интересом, - Сюда же через неделю приедет принц Штефан!

-Ну приедет, и что? – парировала Изольда.

-Как что? Ты же…

-Не при Эрнсте! – вспылила Изольда.

-А что такого? – подал голос Эрнст, - Вы же з-знаете, я умею хранить т-тайны. К тому же для меня это уже д-давно не тайна.

-Ах, ты читал мои письма… - начала наступать Изольда

-Нет, я просто смотрел на тебя, - улыбнулся Эрнст.

Изольда покраснела, а Стелла довольно хихикнула.

Так друзья провели следующую пару часов шутя, сплетничая и больше не вспоминая политику. Эрнст покинул замок и поначалу шёл по сумеречным улицам в приподнятом настроении. Но только королевская резиденция исчезла из виду, а количество фонарей резко уменьшилось, его снова стали терзать мысли о видениях и загадочной девочке. Дурак он, что смутился тогда и не рассказал ей всё! Он боялся, что она будет смеяться, но тем самым вызвал лишь больший смех. «Так всегда бывает, наверное», - сказал он себе, - «чем больше я стараюсь не выглядеть смешным, тем сильнее люди надо мной смеются. Тангейзер, Винченцо, теперь она… Я даже не знаю, как её зовут».

Вернулся домой Эрнст вечером, когда совсем стемнело. Отца он не увидел – тот устал после тяжёлого дня и уже спал.

-О, Эрнст, где же ты так долго был? – начала вздыхать мама.

-В замке, - ответил Эрнст, - С Изольдой и Стеллой. С ними в-время летит очень быстро.

Эльвира Мирейро улыбнулась.

-Было бы у тебя больше друзей среди мальчиков… - задумчиво произнесла она.

-Я сегодня помирился с В-винченцо, - обрадовал маму Эрнст.

-Надеюсь, вы станете хорошими друзьями. А когда ты будешь делать домашнее задание? Ночью? – требовательно спросила она.

-Т-так я уже всё знаю, - ответил сын.

-Ладно, знайка, - вздохнула Эльвира, - иди ужинать – наверное, тебя в замке не кормили.

-Там были фрукты, да и я сам не х-хотел есть.

Ковыряя ложкой горячий грибной суп в полутёмной столовой поместья Мирейро, Эрнст снова погрузился в тот странный мир, который уже дважды приоткрыл свою завесу.

Он и не знал, что на другом конце города Катценхаузен в новом пятиэтажном доме Изабелла забилась в платяной шкаф, где её никто не найдёт, и зарыдала в обнимку с медведем Кнутом. Она так устала от вечных ссор родителей, а ещё случившееся во дворе испортило ей настроение. «Я поступила так глупо», - думала она о мальчике в саду, - «Я чувствовала, что ты – тот человек, который мне нужен, но я боялась, что Алехандра посчитает меня сумасшедшей, и соврала тебе. А теперь я, наверное, тебя никогда не найду. Я даже не знаю, как тебя зовут». Вокруг была лишь темнота. Всхлипнув, девочка закрыла глаза, надеясь увидеть новый вещий сон. Но ничего ей так и не приснилось.

 

Глава 4

Родители и дети

 

Стены, заставленные шкафами с книгами и зельями. Черепа животных, людей, эльфов и даже нагов. Заспиртованные крысы и лягушки в банках. Скелет по имени Герцог Пятница, ухмыляющийся в витрине. Полумрак и затхлый, удушающий запах древности.

И владелец этого балагана – господин Некрофилистер. Горбатый и беззубый старик, посвятивший свою жизнь торговле всякими сомнительными предметами и тщетным попыткам оживить Герцога Пятницу.

Изабелла была в его лавке и раньше – мама покупала у него книжки. Но тот случай был особенным. В тот раз мать взяла пузырёк с каким-то зельем, и через несколько недель состояние папы Изабеллы резко ухудшилось. Она высказала все свои подозрения бабушке Игнации, и та, поверив внучке – а не поверить было сложно, учитывая все те гадости, которые сделала Элоиза Фламбо – выставила невестку из дома. Вместе с дочерью – так постановил суд. Изабелла помнила, как папа и бабушка не хотели отпускать её, как им горько было с ней прощаться. Отец хоть и предпочитал шнапс всему остальному в жизни, но когда дочь посмотрела в его грустные глаза, она увидела в них тепло, которого никогда не было в злобных глазах матери.

Так или иначе, 15 октября 1907 года, лишённая жилья и крова Элоиза вышла замуж за господина Некрофилистера. Их обвенчал давний приятель жениха – священник из церкви у кладбища, откуда старик брал трупы и кости для своих экспериментов. Когда молодожёны поцеловались перед алтарём, Изабелла недоумевала, почему мама поступила именно так – у неё были друзья помоложе, посимпатичнее и побогаче торговца мертвечиной. «Когда вырастешь – поймёшь», - сказала ей мать в тот день.

Изабелла прекрасно помнила, как они втроём шли навстречу новой жизни по Фергессенгассе, Забытому Переулку – Элоиза Фламбо, её дочь и собачка на поводке. Дождь барабанил по прохудившимся крышам домов бедняков. Лошади хлюпали копытами по слякоти. Женщины торопливо собирали бельё, развешанное на верёвках между домами, и смотрели на двух хорошо одетых дам с зонтиками и собачкой на поводке с неприкрытой завистью. По лужам проехала на велосипедах парочка мальчишек, грязных и оборванных. Капли жижи из-под их колёс попали на бежевое платье Элоизы, и они беззастенчиво засмеялись, а она что-то процедила сквозь зубы. От одного дома к другому пробежала большая серая крыса.

Лавка Некрофилистера находилась в конце этой унылой улицы, за ней – то самое любимое им кладбище с церковью на другом конце, а дальше – бескрайнее болото наподобие того, которое простиралось на месте города Катценхаузен до прихода Арабеллы. Здание из серого камня либо когда-то было часовней, либо являлось неудачной попыткой её построить или пародией. Трещины в стенах, дырявая крыша и покосившаяся башенка – казалось, лавка вот-вот развалится и рухнет. На прохожих из витрины смотрел неунывающий Герцог Пятница. Большинство жителей Катценхаузена боялись этого гиблого места, однако всё же находились те, кого оно могло заинтересовать.

Условия жизни у Некрофилистера оказались гораздо хуже, чем в квартире Фламбо, зато прекратились бесконечные перепалки между мамой и папой. В первый же день старик отвёл Элоизу и Изабеллу на чердак и сказал, что это их комната – сам он при этом жил в башенке. Половицы под ногами скрипели так пронзительно, будто им было невыносимо больно. В большой оконной раме на крыше отсутствовали некоторые стёкла, а в углу на паутине сидел большой паук с крестом на спине. Местами на пол капала дождевая вода, и кое-где Некрофилистер уже поставил ржавые тазы. Вид из окна тоже был тоскливый – перед домом простирался словно отрезанный от всего города Забытый Спуск, а за ним – сияющий в темноте центр города, который всё равно нельзя было увидеть, потому что лавка располагалась в низине. Что ж, хотя бы окно не выходило на кладбище.

Изабелла и Некрофилистер положили на пол два пыльных матраса и затем принесли из башенки грязное постельное бельё. При этом Элоиза ухмыльнулась так самодовольно, что дочь не могла понять этого. Из еды в лавке в основном был лишь чёрствый чёрный хлеб, а кухня находилась в подвале, так что мать и дочь Фламбо ели в основном в таверне за углом или у друзей. Работала Элоиза всё так же в театре Вильсмайера, за пару лет расширив свой репертуар эльфийской музыки, и Изабелла ей помогала, получая по 4 шиллинга в месяц. Со своими подругами из новых домов Фламбо-младшая со временем перестала общаться – их разделяло расстояние – зато завела себе новых – дочерей тех женщин, что смотрели на неё с мамой с завистью, но перестали завидовать, как только узнали, в каком положении те оказались.

В первые ночи Изабелла скучала по папе и бабушке, которых её не разрешали видеть, и мечтала о том, как огромное окно разобьётся, и в него влетит тот самый мальчик с длинными волосами и заберёт её с собой. Она подходила к почерневшему зеркалу и надеялась, что увидит в нём его лицо, но на самом деле видела лишь своё отражение. За два года она сильно изменилась. Очертания тела стали более округлыми, выросла грудь. И одежду она стала носить другую – старомодные платья вроде того белого с полосками она сменила на модные блузки и юбки, обязательно со шляпками. Лицо её тоже стало взрослее, серьёзнее – оно уже принадлежало не девочке-фантазёрке, которая когда-то пыталась зависнуть в воздухе, а девушке, переживающей период отрочества. Поначалу она попыталась воскресить прежние мечты, оказавшись в трудной ситуации, но вскоре поняла, что они ей не помогут. Порой она оглядывалась на улице в поисках того странного мальчика, но он так и не появлялся. К тому же ей попалась статья в «Голосе Катценхаузена», где какие-то известные хомяковеды разоблачили труд Ганса Шмульке и особенно смачно прошлись по отрывку с левитацией: «Текст достоверен, за исключением того, что в воздух взлетел учитель, а не ученик. Скорее всего, он обладал магическими способностями, но пребывал в заблуждении, будто научился тому, чему нельзя научиться».

В конце марта 1908 года умер Энгельгард Фламбо. Изабелла всё-таки приехала в новые дома, несмотря на расстояние, высокие цены на транспорт и недовольство матери. Она видела рыдающую бабушку Игнацию – полную женщину шестидесяти двух лет с седыми кудрявыми волосами. Её держал за руку Серж-старший – он не плакал, но чувствовалось, что и он скорбел по брату. Натали, причитая и всхлипывая, возилась с пятилетним Сержем-младшим, который, кажется, пытался понять, что же произошло. На полу до сих пор валялись бутылки от шнапса. Белое пузо игрушечного медведя Кнута стало красным – в последние дни жизни Энгельгард использовал его как подушку и, когда лежал на нём, харкал кровью. Врачи говорили, что умер он от злоупотребления алкоголем, но они лишь подтвердили очевидное.

Наблюдая за тем, как гробовщики в чёрных сюртуках закапывали могилу, где в наспех сбитом из досок гробу покоился её отец, Изабелла вспоминала, как он временами смотрел на неё, какая вселенская грусть читалась в его глазах. И какая любовь к дочери. Но если он её любил, то почему был таким плохим отцом? Почему он позволил себе спиться и умереть, когда был так нужен? Изабелла расслышала, как бабушка Игнация прошипела: «Уж лучше бы умерла она». И перекрестилась. Они с Элоизой настолько ненавидели друг друга, что даже теперь не было понятно, на чьей стороне правда. И так ли важно, на чьей? Изабелла любила и отца, и мать, даже будучи неуверенной, что они её тоже любили.

Вернувшись домой, она вытащила из сундука на чердаке книгу. Обложка гласила «Г. Шмульке. Путь Воина». Изабелла села на матрас и открыла книгу в случайном месте. Как ни странно, первым делом она увидела иллюстрацию того самого хомяка-монаха, зависшего над землёй.

На серые горы и красные пагоды упали две большие капли. Глаза Изабеллы были залиты слезами, она не могла смотреть на спокойное выражение лица монаха и в то же время не могла от него оторваться.

«Очисти разум свой от мысли суетной, о юный ученик. Не думай ни о чём и даже не о том, что ни о чём не думаешь…»

Изабелла сняла туфли и чёрную траурную шляпу и залезла на матрас с ногами. Как и три года назад, она пыталась выбросить из головы все мысли, но заметила, что теперь они сами стали совсем другими. Более горькими, жёсткими и хлёсткими. За какие-то полгода, за какое-то мгновение она лишилась в жизни практически всего. Теперь ей было нечего терять, потому что у неё ничего своего не было.

«Не думай ни о чём…»

Изабелла закрыла глаза и представила себе горы и пагоды.

«Очисти разум свой от мысли суетной…»

Горная долина в Вай-Лине и ярко-красный монастырь…

Монах в оранжевом бьёт в гонг…

Мрачный и дождливый Катценхаузен, Герцог Пятница медленно опускает челюсть…

Папа харкает кровью на пузо Кнута и тянется за новой бутылкой шнапса, надеясь погрузиться в спасительное забвение…

Рыдающая бабушка Игнация…

Гробовщики, лопаты, похороны…

Изабелла снова открыла глаза и тут же их закрыла.

«Очисти разум свой! Очисти, чёрт побери!»

Ничего. Не удалось ни избавиться от мыслей, ни взлететь в воздух, как в 1905-ом. Изабелла закрыла лицо ладонями и заплакала. Очнувшись, она посмотрела на пыльные тёмно-зелёные бутылки в углу. Она встала и протянула к одной из них руку, при этом таракан, мирно шевелящий усиками, прошмыгнул в щель в полу. Но Изабелла так и не взяла бутылку. Она вспомнила, как глушил своё горе отец и к чему это его привело. И она не повторит его ошибок, ни за что.

 

Продолжение четвёртой главы последует…