Родители и дети (окончание)

Феликс

«Брат и Сестра»

Глава 4

Родители и дети (окончание)

 

-Может, ты останешься?

-Нет, папаша меня убьёт, а ещё я не очень люблю б-балы.

Эрнст и Изольда разговаривали, стоя в узком коридоре замка. Окна с одной стороны выходили во двор, а с другой – к северному входу и Озеру Писателей. Стены из белого камня были увешаны рогами оленей, пристреленных в соседних лесах катценхаузенскими монархами, а с деревянного потолка свисали светильники. Коридор начинался в донжоне и заканчивался дверью, ведущей в небольшую башенку с винтовой лестницей, и постаментом со статуей Марго Феллини – главной фрейлины и самой преданной соратницы Арабеллы Левски.

В свои почти шестнадцать лет принцесса Изольда производила впечатление резковатой и совсем не женственной особы. Её твёрдые волевые черты лица словно сотворил какой-то скульптор, задавшийся целью изобразить безупречного воина. Тело Изольды было сильным, мускулистым и подтянутым, с широкими плечами и узкими бёдрами, но в движениях она проявляла неуловимую кошачью грацию. Она много тренировалась, училась фехтовать, стрелять и ездить на лошади. За три года принцесса так и не изменила своей привычке носить мужскую одежду и стричься коротко. Всем своим обликом она напоминала мифических дев-воительниц, с которыми воевала Древняя Цегрия.

Но развитие принцессы не ограничивалось лишь физическими упражнениями. Изольда много и охотно читала, преимущественно философов и политиков, но и художественной литературой не брезговала. Лагар обучил её и Стеллу основам всех наук и государственного дела. Все видели в Изольде достойную преемницу своего отца, а она сама стремилась не только продолжить начатое им, но и сделать Катценхаузен ещё лучше, чем он был во время его правления.

Эрнст Мирейро же являл собой противоположность Изольды. Он был очень худой, а лицо его – мягким и красивым, как будто оно принадлежало женщине. В то время как у большинства юношей в шестнадцать лет начинала расти щетина, у Эрнста она почему-то и не думала этого делать. Свои каштановые волосы Мирейро отращивал до плеч и тщательно за ними ухаживал. Одет он был так, как будто собрался на бал – чёрные брюки, сюртук и цилиндр, лакированные ботинки и чёрная отполированная трость. Но он зашёл в замок лишь для того, чтобы повидаться с подругами. В тот день в поместье Мирейро должны были собраться другие гости.

-Что, оба скажем «нет»? – спросила Изольда.

-Хм, как обычно, - ответил Эрнст. Его голос был таким же высоким, но он с возрастом стал меньше заикаться. Держался он немного холодно и отстранённо, - А ты н-не против сказать «да» друг другу? – он посмотрел на принцессу, а его сердце забилось от волнения. Он старался, чтобы его слова прозвучали непринуждённо, но на самом деле сильно нервничал и давно готовился к этому разговору, - Изольда, м-мы очень похожи и п-понимаем друг друга. Возможно, н-нам стоит быть вместе?

-Я бы хотела, Эрнст, но… - Изольда смутилась и ответила через некоторое время, - Но для меня мужчины – это пустая трата времени.

-Ты уверена? – в глазах Эрнста появились боль и печаль.

-Да, - твёрдо произнесла Изольда, глядя ему в глаза, - прости. Я не женщина, а будущий правитель государства.

-К-когда ты стала так думать?

-С тех пор, как поняла, что Штефан – такая же сволочь, как и его братья-принцы. Избалованная имперская сволочь.

-Не все… - попытался разубедить Изольду Эрнст.

-Не нужно меня отговаривать, - ответ был произнесён жёстко, - я уже всё решила.

-Э, ладно, - вздохнул Эрнст, - но правителям г-государства можно иметь друзей? – он смотрел не на принцессу, а на вечернее Озеро Писателей за окном.

-Да, - произнесла Изольда, - мне очень жаль, но я бы не смогла быть с тобой.

Эрнст грустно улыбнулся.

-Пока, Изольда, - он посмотрел на подругу, - Нет, я не д-дуюсь, но сейчас не м-могу г-говорить – мне т-тяжело говорить с т-тобой, в общем… мне пора.

Он развернулся на каблуках и ушёл, спустившись по винтовой лестнице во двор.

-Добрый господин, вы куда? – спросил его кто-то у входа, - Бал только начинается.

Эрнст ничего ему не ответил и посмотрел на него таким ледяным взглядом, на который он только был способен. Прижав трость к боку и сделав такой высокомерный вид, который только возможен, он стремительно отдалялся от сияющего огнями замка Катценхаузен, в котором вот-вот начнётся торжество. Эрнст прошёл по идеально расчерченному королевскому саду мимо автомобилей всего высшего света Катценхаузена и Империи и вышел на плохо освещённую дорогу в своё родное поместье. Внутри него кипела боль. Она извергалась как вулкан, и ему больше всего хотелось плакать. И разнести всё вокруг. Разумом Эрнст понимал, что у Изольды могли быть причины для отказа, но чувства раздирали его душу на части.

 

В комнате Изольды Стелла помогала принцессе надеть платье. Со временем Эрмант выросла, немного похудела и стала весьма симпатичной и милой.

-Ты прекрасно выглядишь, - сказала служанка, завязывая шнурки на спине принцессы.

-Два слова: громоздко и непрактично, - прошипела Изольда, глядя в огромное зеркало, - а ещё мне душно.

-Представь, как живётся столичным модницам. Они каждый день в этом ходят.

Платье было жемчужно-синим, с кринолином и оборками, в том стиле, который был моден в прошлом веке и которому не изменяли консервативные королевские дома. Буфы увеличивали плечи в два раза, и так они, и без того широкие, смотрелись ещё шире. Синие цветочные лепестки украшали вырез на груди и на спине.

-И ты ходишь, - сказала принцесса, - почему?

-Чтобы быть красивой и нравиться мужчинам, - на служанке было голубое платье – не такое пышное, но всё же богато украшенное, - разве это не очевидно?

-Для меня – непонятно, - отрезала Изольда, - Стелла, принеси парик.

Стелла надела на голову принцессы чёрный завитой парик. Изольда терпеть не могла отращивать волосы ниже плеч.

-Не пойму, почему мужчинам нравятся длинные? – она бросила риторический вопрос.

-Такой стиль, - Стелла нашла ответ, надевая на голову принцессы шляпу с лентами и синими розами, - Это Эрнст предложил поставить белые цветы в стакан с чернилами, чтобы их окрасить.

-Мне жаль Эрнста, - сказала Изольда, - Он один из немногих, кто ценит меня настоящую. Он признался мне в любви, но я его отвергла.

-Почему же? – спросила служанка, нанося пудру на лицо принцессы, - тебя же отец будет пилить за то, что ты не замужем, а к принцам ты понятно как относишься!

-Не знаю, Стелла, - вздохнула принцесса, - Такое чувство, что я… испугалась. Впервые за много лет. И испугалась я себя.

 

-Ну вот ты и пришёл, - раздражённо произнёс Антонио Мирейро, - Ты где это так долго шастал?

-В замке, ты знаешь, - Эрнст недовольно потупил взгляд.

-Ты успеешь ещё навестить своих подружек, - проворчал папа, - а день рождения в году у меня один, и я не позволю его тебе испортить, - он погрозил сыну пальцем.

-Я и не собирался, - сказал Эрнст, - И не стоит меня пугать.

-Ишь испугался – прям кисейная барышня. Помоги лучше маме накрыть на стол.

Эрнст молча удалился, думая о том, кто именно, как не отец, портил множество раз его собственный день рождения.

Гости собрались за длинным столом в трапезной на втором этаже поместья Мирейро. На стенах с полосатыми обоями висели изображения далёких предков Эрнста – идальго и кабальеро из Аракаста. Три высоких арочных окна выходили во двор, и сейчас за ними была лишь кромешная тьма. Антонио Мирейро решил отпраздновать свой день рождения с Гуго Комо – своим приятелем из пригорода, открывшим мастерскую автомобилей. Вместе с Гуго в поместье присутствовали его жена Элен и две дочки – старшая Одетта и младшая Амели.

Двое мужчин удивительно походили друг на друга, хотя происходили из совершенно разных сословий – оба невысокие, толстые и практичные. И в общении между ними не чувствовалось никакой пропасти – сказывался похожий образ жизни. «Со временем Мирейро стали больше походить на простолюдинов, чем на самих себя», - удручённо подумал Эрнст. Он сидел ровно посередине между «мужской» и «женской» частями стола, рядом с десятилетней Амели, которая явно смотрела ему в рот. С другой стороны от младшей сестры сидела старшая, наслаждаясь обществом Элен Комо и Эльвиры Мирейро. Центр стола некогда занимал жареный поросёнок, части которого теперь покоились на тарелках, вокруг него разместились разнообразные салаты и закуски. Многие овощи – огурцы, помидоры, капусту, зелень – Эльвира Мирейро не купила на рынке, а вырастила сама. Взрослые, в том числе и Одетта, пили вино, а Амели и Эрнст – клубничный компот. Освещали стол четыре свечи, которые отец очень не любил, потому что боялся их невзначай опрокинуть.

-У Штокмана там неплохой посредник, - говорил Гуго, - работает добросовестно и требует мало.

-Думаю, штоит туда шъездить, - ответил Антонио Мирейро, уплетая бедро жареного поросёнка, - нам переуштройство шада и так влетело, - жамолви за меня шловечко.

-Дети – такие непоседы, - щебетала Элен Комо на «женской половине», - Стоило мне воспитать старшую, так младшая скачет по всему дому и таскает за собой кроликов…

-А мой в десять лет был очень спокоен – сидел в своей комнате, книжки читал… - ответила ей Эльвира Мирейро.

Эрнст чувствовал себя чужим среди этих людей. Ему не нравилась семейка Комо, и он не особо этого скрывал. На прошлом совместном ужине на Новый год он рассказывал Амели о литературе Возрождения и сражениях Второй войны, но на этот раз отец велел «не выпячивать знания», поэтому Мирейро сидел тихо, вяло ковыряя вилкой кусок жареного поросёнка и изредка комментируя то, что говорили гости. При этом его вид был такой сдержанный и хмурый, как будто он пришёл на похороны.

-Вот моя младшая боится темноты, - Элен продолжила разговор о детях, - Как-то раз мы были на кладбище, и Одетта сказала, что там водятся зомби. Какая ты нехорошая, Одетта, - она потрепала старшую дочь по голове, - Я ей объяснила, что зомби здесь в последний раз видели сто лет назад, но ничего не помогло.

-Какой ужас! – притворно воскликнула Эльвира Мирейро.

-А я люблю гулять по кладбищу, - неожиданно встрял Эрнст, - ночью, - многозначительно добавил он, посмотрев на Амели, - могу тебя с собой позвать, ведь нет ничего р-романтичнее кладбища.

На самом деле он не любил гулять по кладбищам и сказал это лишь затем, чтобы подколоть маленькую Комо. Вмиг девочка вся побледнела от страха – похоже, Одетта тогда сильно её напугала. Родители неодобрительно посмотрели на Эрнста, а старшая сестра хихикнула, посмеявшись как над ним, так и над страхом Амели.

-Эрнст так… шутит, - попыталась разрядить обстановку Эльвира.

 

В просторном белом зале замка Катценхаузен, залитом жёлтым электрическим светом люстр, кружились в вальсе тридцать пар. Оркестр разместился у трёх арочных окон. Король Роланд танцевал с главной волшебницей Катценхаузена Анеттой Дивер, а Изольда – с принцем Штефаном, младшим сыном императора Священной Империи Людей Фридриха IV. Принцессе не составляло особого труда делать движения и соблюдать ритм – у неё были хорошо развиты пластика и координация движений. Однако с принцем Штефаном она не была собой, словно её заставили играть неподходящую роль. Это платье, эти белые перчатки, этот парик… Всё ненастоящее, фальшивка. Кругом мелькали чёрные фраки и платья разнообразных цветов – как традиционные, так и новомодные узкие, в стиле модерн. Стефан – стройный белокурый юноша лет двадцати – был облачён в белый мундир генерала Имперской Армии. Он держал Изольду так, как будто обладал ей – и хоть она понимала, что таковы правила вальса, ей это совсем не нравилось. А где-то в том же зале со счастливой улыбкой кружилась Стелла Эрмант, наслаждаясь прикосновениями грубых, но сильных рук майора Катценхаузена Борхарда. Очевидно, это была часть её жизни. А Изольда видела в балах лишь бессмыслицу, она считала их такими же нелепыми, как ритуалы поклонения Триединому Богу.

-У меня есть усадьба на окраине Столицы, - принц Штефан заливался соловьём, - замечательное место. Особняк стоит на горе, и с балкона виден весь город и Пентадийский залив. Рядом с ним цветёт сад, который…

Изольда видела в роли прекрасной дамы лишь одно преимущество – она могла молча слушать, как Штефан распускает перед ней павлиньи перья. На самом деле её интересовали другие разговоры – те, которые вела компания мужчин за столиком. Она с детства любила подслушивать беседы, связанные с государственными делами – иными словами, окунуться в ту жизнь, в которую её по нелепой случайности природы, распорядившейся родить её женщиной, не пускали. Что, в общем, выглядело странным – ведь именно Изольда была единственной дочерью короля Роланда и, в конечном счёте, должна была унаследовать престол. И отец, скорее всего, рассчитывал найти ей в пару принца.

-В Северии волнения, - говорил министр иностранных дел де Берже, один из высокопарных, бородатых господ за столиком, сделав глоток изысканного вина с виноградников Дорсе, - революция подавлена и монархия пока на плаву, но повсюду говорят о мобилизации армий Дронфи.

-Боже правый, - ответил ему богатый промышленник Крабб, - если они действительно готовятся к войне, то принимать меры нужно уже сейчас.

-Мне интересно другое: откуда Дронфи берут оружие? Понятно, что у них есть союзники среди гномов Нифльхейма, но они используют человеческие…

Беспощадный закон вальса увёл Изольду от этого столика к другому, где развивалась не менее интересная беседа. Принцесса уже не обращала внимания на болтовню Стефана и сосредоточилась на том, что было интересно ей.

-Господа, вы знаете, что Цернская Гильдия Магов публично заявила о своей преданности Эммануэлю Дронфи? – похоже, чересчур эмоционально воскликнул тучный министр Брахерт.

-Вот маги и показали нам своё истинное лицо, - с видом знатока заключил посол Ульрих, - С ними и в одной комнате находиться неприятно, не то чтобы…

-Цернская Гильдия своим поступком очернила всех нас, - холодным тоном произнесла Анетта Дивер, - Но уверяю вас, что в вопросах этики и морали мы ничем не отличаемся от обычных людей…

Стефан повёл Изольду дальше. У принцессы возникло ощущение, будто назревает нечто неприятное. Дронфи представляли большую угрозу для мира в целом, нежели северийские социалисты. Скорее всего, войны не миновать.

 

-Эрнст, а сыграй нам что-нибудь, - отвлёкся от еды папа.

-Да, сыграй, - поддержал Гуго.

Эрнст смутился и заёрзал на стуле.

-Пожалуйста, сыграй нам, - ещё раз попросил папа.

-Э… ладно, - Эрнст встал со своего стула, взял подсвечник со стола и зажёг им свечи в примыкающей гостиной, а затем сел за рояль.

Его тонкие длинные пальцы зависли над клавиатурой – и внезапно ударили по ней резким громовым аккордом. Он уже не видел перед собой ни родителей, ни семейство Комо – все его мысли сосредоточились на «Торжественной сонате» фон Кевериха. Тяжёлые аккорды – то была судьба и её поступь – неотвратимая и самоуверенная. Быстрые лёгкие пассажи и лирическая мелодия – тщетные мольбы людей. И вот вступление закончилось, и пальцы Эрнста забарабанили так быстро, что люди в гостиной не могли за ними уследить. Из тьмы пиано на свет форте стремительно выходил герой – бескорыстный и храбрый человек, готовый бросить вызов безжалостному року. Музыка набирала темп, Эрнст боялся ошибиться, но пальцы неслись и неслись вдаль, развивая музыкальную тему, с каждой нотой играя громче и громче. Мгновение – и он уже не играет на рояле, а стоит на берегу бушующего моря, подобно композитору озирая его хмурым взглядом, а его волосы развеваются на буйном ветру. Герой нападал, падал на ноги, подкошенный грозным фатумом, а затем снова вставал и продолжал поединок. В конце концов, судьба отступила, а её могучие аккорды жалостливо уходили в небытие. Человек же, наслаждаясь победой, гордо встал на обрыве в своих сверкающих латах и поднял меч к проглядывающему сквозь облака свету солнца.

Родители и Комо зааплодировали Эрнсту, и он неохотно улыбнулся.

-А можешь что-нибудь повеселее? – попросила Элен.

«Начинается», - подумал Эрнст и, размяв пальцы, заиграл мажорную прелюдию Штрома – быструю и задорную. Когда он и её закончил, Гуго подал голос:

-А «Жоржетту» сможешь?

«Жоржетта» - простенькая мелодия, распространённая в катценхаузенском простонародье. Эрнст терпеть не мог, когда его просили её сыграть.

-Н-нет, - он напустил недовольный вид, - Мы с п-преподавателем это не разбирали.

-А сам ты не пробовал выучить? – допытывался Гуго.

-Э-э… нет.

-Что ты так? – подхватила Элен.

-Ну пожалуйста, - попросила Амели.

-Это… мне неинтересно, - только и мог вымолвить Эрнст.

 

В перерыве между танцами Изольда вышла в коридор замка. В тёмном алькове, в сени листьев комнатных растений принцессу поджидал Штефан. Юноша с трудом скрывал своё волнение – принцесса была готова поклясться, что чувствует, как бьётся его сердце. Но он, переживая, выглядел иначе, чем Эрнст.

-Наверное, ты решил сделать мне предложение? – напрямую спросила Изольда.

Издалека, из залы доносились звуки скрипок и виолончелей.

-Э-э… да, - принц смутился, - Я помню наши размолвки, но всё это осталось в прошлом.

-Ты очень самонадеян, если так думаешь, - отрезала Изольда, - Сегодня я отказала человеку куда более достойному, чем ты. И мне от этого больно.

-Я знал, что ты живёшь своим государством, живёшь ради Катценхаузена, - настаивал на своём Штефан, - Причины брака могут быть любыми – у меня любовь, чистая и искренняя любовь юноши, а у тебя – наверное, перспектива заключить союз с Империей.

«Не растерялся, сукин сын», - подумала Изольда.

-Всё не совсем так, - твёрдо сказала она, - я действительно живу ради Катценхаузена, но в то же время никто не имеет право указывать мне место в моей личной жизни. А если министры правы и нас ждёт война с Дронфи, то тут уже никто не будет смотреть на всякие браки. Если же Катценхаузен и Империя не заключат союз только по той причине, что принцесса Изольда не вышла замуж за принца Штефана, то я публично извинюсь за подобную оплошность.

-Ты очень необычна, Изольда Вуцурро, - произнёс принц, - я бы даже сказал, что ты странная.

-Наверное, я не удивлю тебя ещё одной странностью, Стефан? – Изольда сняла шляпу и парик, и под ними оказались волосы лишь чуть длиннее, чем у принца, - Надеюсь, сейчас мы друг друга поняли. Ты же хочешь вести, быть первой скрипкой? И ты не хотел бы подчинить все свои интересы Катценхаузену и видеть меня лишь изредка. Поэтому в наших интересах разойтись, будто этого разговора и не было.

-Я не… - выдавил Стефан.

-Иди, Стефан. Развлекайся с дамочками, - принцесса фыркнула и снова надела парик и шляпу.

За происходящим наблюдал король Роланд, и поведение дочери ему совершенно не понравилось.

 

В одиннадцать часов вечера Комо покинули поместье Мирейро, и Эрнст остался в столовой наедине с родителями.

-Что вы такие хмурые? – спросил он маму и папу, нагружая серебряный поднос грязными тарелками.

-Как будто ты не знаешь, - недовольно ответил отец, - Амели Комо – выгодная партия для тебя, а ты всем своим видом показываешь, что она тебе безразлична.

-Да, это правда, - не стал отрицать очевидного Эрнст.

-А что? Крепкая девка, за словом в карман не полезет. К тому же очень хозяйственная будет.

-Мне она противна.

-Противна ему, - ворчал папа.

-Эрнст толком не общался с нормальными девочками, - встряла мама, - Таких, как Изольда, мало.

Эрнст вздохнул. «Если бы тут не было папы, ты бы этого не говорила», - подумал он.

-Запомни: если я увижу такое в следующий раз, да ещё на моём дне рождения… - не унимался папа.

-Ты лишишь меня наследства, - Эрнст знал любимую присказку отца.

-Золотые слова, - папа самодовольно улыбнулся, - иди, помоги маме с посудой.

Эрнст ничего не ответил и понёс поднос с посудой вниз, на кухню. Помыв тарелки и бокалы из-под вина, мама поднялась наверх, в спальню, и там они с папой начали ожесточённо спорить. Эрнст много раз слышал от неё, что ссоры необходимы в семейной жизни, но от криков родителей он каждый раз невольно вздрагивал и сидел как на иголках. В тот раз он заперся у себя в комнате и уже собрался спать, как спор утих, и к нему зашла мама. Она села на кровать и положила руку на бок сына.

-Что ты так? – жалобно спросила она.

-Не знаю, - ответил Эрнст. В комнате было темно, и они друг друга не видели.

-Я понимаю, что Амели тебе не нравится, но девушкам нужны юноши, а не… то чудовище Фойерштейна, которое ты сегодня изобразил.

Эрнст промолчал. Они с мамой доверяли друг другу, но их взгляды на жизнь местами были несовместимы. С одной стороны, он сегодня старался выглядеть максимально хмурым и недовольным, а, с другой, всю жизнь он чувствовал себя тем самым неуклюжим чудовищем из книги, детищем безумного доктора, которое тянулось к людям, но было ими отвергнуто. Только в данном случае этим доктором, похоже, был также он сам.

-И чем она тебе не нравится, Эрнст? – продолжила мать, - Происхождением? Мы уже не дворяне, Эрнст, и общество стало в меньшей степени сословным. Мне кажется, что ты живёшь в прошлом веке.

-Нет, это не так, - Эрнст мягко сжал руку мамы, - Если бы я так был озабочен сословиями, то не д-дружил бы с Винченцо. Здесь д-дело больше в ценностях.

Он вспомнил тот момент, когда Изольда заставила его сделать выбор между монархией в её лице и социалистами. Он тогда думал, что правда на стороне последних, а король всеми силами стремится сохранить далеко не идеальный статус-кво.

-Тебе не нравятся ценности Комо? – спросила Эльвира Мирейро.

-Они не м-мои люди. Всё тут как-то… фальшиво.

-Но это жизнь, Эрнст. Пойми.

-Мне не нужна такая жизнь, - выпалил Эрнст, - Лживая и непонятная!

-Довольствуйся тем, что Бог нам послал, - мама погладила сына по голове, - В конце концов, она у нас одна.

Эрнст недовольно ухмыльнулся, но никто этого не увидел.

-Спокойной ночи, - пожелала мама.

-Спокойной ночи, - сын завернулся в одеяло. Он долго не мог заснуть, потому что в его голове кипели мысли.

 

-Ты поступила очень глупо, - король Роланд был в ярости.

-Нет, я поступила правильно, - дочь настаивала на своём, - И ты это знаешь.

Они разговаривали в комнате принцессы, когда одни гости разъехались, а другие, прибывшие в Катценхаузен издалека, остались ночевать.

-Скоро пойдут слухи о том, что моя дочь носит парик! – орал отец, - Уже все знают, что ты у меня немного не от мира сего, и не нужно ещё одно подтверждение этому!

-А мне всё равно, что обо мне говорят! – Изольда перекричала короля.

-Но ты подрываешь престиж страны и моего имени.

-Престиж измеряется в реальных делах, папа, а не в…

-Нет, дочь, - отец старался выглядеть умудрённым опытом, - Вспомни Стеллу, как она переживала из-за того, что толстая. Всё-таки внешность в глазах людей играет куда большую роль, чем считают умнейшие люди.

-Но я с этим не согласна! – выпалила Изольда.

-А столичные модницы согласятся, - так же ровно продолжил Роланд, - И Штефан согласится. Твоё поведение не достойно принцессы и наследницы престола.

-Как же? – принцесса говорила быстро и очень эмоционально, - Если я выйду замуж за Штефана, мы можем попасть в зависимость от Империи и стать марионетками императора.

-Но нам же нужны связи с Империей…

-Связи, сотрудничество, что угодно, но не подчинение.

-Всё равно твоему поведению нет оправданий, Изольда, - твёрдо сделал вывод король.

-А если бы я была мужчиной, ты бы думал иначе? – спросила принцесса, - Наверное, ты сравниваешь меня с мамой, которую я не помню, но правильнее было бы сравнивать меня с самим тобой.

Король замер. То, что он видел в дочери маленькую Адель, было истинной правдой. И не видел её сходства с самим собой – словно какая-то непреодолимая сила внушила ему, что между мужчиной и женщиной никогда не может быть больше общего, чем разного.

-Мне не повезло, что я родилась женщиной, папа, - произнесла Изольда.

-Что ты себе придумываешь? – вспылил Роланд.

-Мне тесно в рамках принцессы, в которые меня вы хотите втиснуть, - сказала принцесса, - Пойми меня, папа.

-Ты… суфражистка? Эманципе? – король, казалось, не замечал очевидного в поведении своей дочери.

-Да, мы со Стеллой тайно возглавляем пару суфражистских организаций в Катценхаузене, - призналась Изольда.

От последней новости король Роланд был готов упасть в обморок.