ГЛАВА 9. Опасно и грубо

Тур «CFH» длился почти два года. Для нас это было в новинку, но мы почти не заметили, как пролетело это время. У нас было очень много пробелов в графике, иногда нам было даже лень сходить в прачечную, но самый большой перерыв получился летом 1991-го года, и начался он со звонка Марка Росса.

Он спросил, не хотим ли мы отыграть концерт в Москве, который, к тому же, будет записываться на видео. И, разумеется, мы сказали «Да». В прошлом нас «динамили» так много раз, что мы научились говорить «Да» при любой возможности, а уж такая выглядела совсем недурно, несмотря на то, что о России мы знали совсем немного – хорошо мы знали разве что водку. Но перед нашим заморским путешествием, мы вернулись в студию Pantego с Терри Дейтом, дабы записать барабанные партии того, что должно было стать нашей следующей записью. Это был критический момент в развитии музыки, в частности той, что играли мы. Большие перемены продолжались следующие несколько месяцев, и даже лет.

В этот период обрела популярность группа Nirvana, и движение гранж в целом, но мы слышали демо-запись «Nevermind» гораздо раньше – нам ставил ее Дейл Крюгер из Melvins. Nirvana показалась нам очень крутой группой, кроме того, нам нравился Soundgarden. С другой стороны, в это же время Metallica выпустила свой коммерческий альбом «Enter Sandman», и, поскольку он не столь сильно повлиял на хэви-метал, это дало нам шанс. И очень вовремя.

Тем временем, Марк наказал нам готовиться к поездке, и сказал, что мы полетим бизнес-классом. Когда мы прилетели в Россию, нас встретил переводчик с автобусом. Первое, что бросалось в глаза – в Москве не было никакого неонового освещения – ни указателей, ни знаков – все освещение состояло из обычных шестидесятиваттных ламп.

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«По той причине, что Российская федерация образовалась незадолго до того момента, визы нам не требовались для въезда - у нас были письма от мэра Москвы, президента России и какой-то влиятельной шишки из армии, объясняющие цель нашего визита. В аэропорту нам было необходимо предъявить именно их. Вся волокита заняла всего пару часов, и затем нас пропустили. Это была настоящая дикость!»

«Чего ждут эти люди, которые стоят в очереди, в том углу?», спросил я у переводчика, увидев зрелище, которого никогда раньше не видел.

Она сказала, что люди стоят в очереди ради своего куска хлеба, и мы не поверили своим ушам. Мы никогда даже не слышали о таком. В Москве только начинали появляться первые рестораны с фаст-фудом, но даже из заведений вроде McDonald's и Pizza Hut шли очереди, потому что эти люди никогда не ели подобного. И это были не послевоенные годы, это были чертовы 90-е!

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«Что можно увидеть, проезжая на машине по большому городу? Рестораны, рестораны, еще больше ресторанов. В Москве же ресторанов не было. Мы нашли то, что люди называли «одним хорошим рестораном в городе», но заведение больше напоминало жилую комнату. Это был буфет, где все готовилось из капусты. Капуста с тем, капуста с этим, жареная капуста, вареная капуста. Звучит не так плохо, если ты любитель капусты, но это же была Pantera – они сказали «Мы хотим жареной грудинки, вашу мать!», чего, конечно же, не получили, в итоге, нам пришлось обитать в McDonald's и Pizza Hut.»

Когда мы отправились осматривать места вроде Парка Горького и Красной Площади, наше первое впечатление продолжало себя оправдывать. По дороге мы встретили кучу ларьков с кассетами, с ужасным качеством записи, но люди считали это нормальным, сравнивая с тем, что было еще раньше.

Мы стали понимать, почему нам посоветовали захватить с собой побольше туалетной бумаги и джинсов Levi’s – все, на чем было написано Levi – мы могли выменять на это все, что хотели, ведь в Москве был дефицит таких вещей.

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«Первое, что я хотел сделать по прилету – сходить на Красную Площадь и вживую посмотреть на места, которые мы так часто видели по телевидению, но самолет приземлился поздней ночью. Мы попросили нашего переводчика отвести нас туда, на что нам ответили «Может быть, завтра». По-русски, это значит «Нет». Мы с Рексом сами спустились в метро и добрались до Красной Площади, по дороге, к Рексу постоянно подходили люди – они узнавали его».

Мы остановились в первом Американском отеле, прямо возле Посольства, и странно было то, что люкс-условиями там и не пахло. Тогда какими же были дерьмовые отели?

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«Все приезжие группы записывались в Moscow Radisson, который не должен был даже открываться в течение трех недель. Причиной тому была большая встреча правительственных «шишек» между Россией и Штатами. Мы спустились в актовый зал, там было установлено около сотни столов, с красными и черными телефонами на каждом из них. Красные телефоны были прямой линией связи с Америкой. А один раз, когда я выходил из лифта, я увидел Вольфа Блитцера с CNN! Внутри отеля был ресторан, нам рекомендовал его почти каждый рабочий персонала. В тот день там висела вывеска «Только сегодня: мясо с овощами», Рекс спросил, «Что за мясо?», на что парень за витриной лишь пожал плечами и сказал, «Обычное мясо». Рекс спросил еще раз, «Но какое? Говядина? Свинина? Телятина?», парень снова ответил «Ну… мясо».

Следующий день был дан нам на отдых, а после нас отвезли на Аэродром Тушино, где и располагалась концертная площадка. Когда мы приехали туда, они только начинали возводить сцену, а молодежь уже расставляла палатки прямо посреди старых военных самолетов, станковых пулеметов, чего-то, что напоминало гребаные космические спутники, почти везде на этом огромном поле. Это была одна из самых сюрреалистичных картин, что я когда-либо видел».

Сюрреалистичными – по сообщениям, для миллиона, или около того, фанатов, что были там – наверное, казались и участники концерта. Целый список рок и метал-богов: AC/DC, Metallica, мы и Black Crowes. И я помню это чертово море людей и кучу флагов, множества разных стран. Такие шоу с западными музыкантами для людей Советского Союза были раньше сродни сказке (Российская Федерация образовалась всего за пару месяцев до нашего приезда), поэтому для этих людей мы были словно проблеском ожидающего их удивительного будущего, своеобразным отходом от репрессивного прошлого.

Так или иначе, сценическое оборудование оставалось очень древним. Раздевалки размещались в палатках, освещение было ужасным и состояло из одной лампочки. Холодильников не было, одна сумка с водой на всех, к счастью, мы притащили и свое питье, однако все это было не так важно. Само по себе шоу было чем-то невообразимым, наконец-то публичность дошла и до нас.

Как я уже сказал, до нашей поездки в Россию, мы уже начинали продумывать новые треки, но приобретенный опыт вдохновил нас еще больше. Эта запись должна была стать настоящим отбойным молотом, настолько тяжелым, насколько это было возможно.

ВЕРНУВШИСЬ с концерта в Москве, мы постоянно слышали по радио новый альбом Metallica «Black Album». Все в голос ругали эту запись, имею ввиду, нам она казалась ужасной – мы не приобрели этого коммерческого звучания, и это предопределило звучание нашего нового альбома, еще более тяжелого. Он получил название «Vulgar Display of Power» - «Грубое проявление силы». Нашей силы.

На этой отметке нашего пути, несмотря на успех альбома «CFH», мы, если быть честным, пока что ощущали себя мелкими сошками – мы были еще на пути к тому, чем мы стали впоследствии. С определенного момента, какие-то вещи стали серьезно меняться, не менялись только мы сами – мы оставались жадными до славы и денег. Мы продолжали отыгрывать небольшие концерты в клубах, играть на разогреве у более известных групп, но ничего крупного, что могло быстро прославить нас, не происходило.

Мы хотели «большого взрыва».

У нас был заключен контракт с известным лейблом, но у нас все равно оставались сомнения насчет того, что мы будем делать дальше. Преодолеть сомнения нам помогла Metallica, выпустив свой коммерческий альбом, что оставило для нас огромную зияющую дыру на рынке музыки. Пока мы формировали идеи того, как должен звучать наш альбом, Metallica убедила нас в том, что мы - та банда, которая должна заполнить пустоту, оставленную ими.

Когда мы вошли в студию, чтобы записать наши новые треки, песни просто вылетали у нас из-под рук. Все выглядело простым и легким. Вследствие этого, материал «Vulgar…» звучал очень круто еще до того, как наш продюсер Терри начал микширование, и, как и на альбоме «CFH», у нас были очень хорошие демо-записи. У нас было несколько отдельных кусков с записи предыдущего альбома, они были использованы в треках «Regular People» и, может быть, «Hollow», остальные же песни были написаны с нуля. Трек «Piss» был написан отчасти мной, но по причине того, что запись уже звучала достаточно мощно, он не был включен в конечный треклист. Часть его мы использовали в треке «Use My Third Arm», с альбома «Far Beyond Driven», но в 2011-м, «Piss» был выпущен в первозданном виде на переиздании альбома «VDoP» в честь 20-тилетия, и я очень горжусь своей ролью в этом.

Трудно вспомнить, с какого трека мы начали запись, но когда уже был задан темп, процесс пошел полным ходом – мы были полны идеями, влияниями наших корней, тяжелым звуком, мы были той самой группой, которая должна была сменить Metallica на большой сцене. Мы верили, что у нас были все шансы занять это место - наша настойчивость и дикое желание делать тяжелую музыку позволяли нам так думать. Это были целиком наши заслуги. Не заслуги Metallica или кого-то еще, в тот отрезок 90-х происходило не так уж много всего, но я не могу думать так о других группах нашего жанра – что они могли сойти с собственного пути, чтобы угодить аудитории. Я думаю, важно разграничивать эти вещи, в этом мире трудно следовать трендам и моде.

«A New Level» и «Fucking Hostile» были ключевыми песнями во всем процессе, их было очень легко записывать, наш творческий поток было не остановить. Это не ощущалось как рутинная работа. Мы просто жили день за днем, занимаясь тем, что нам нравилось, без какого-либо давления со стороны, руководствуясь только нашим непреодолимым внутренним драйвом. Иногда мы засиживались в студии до четырех часов утра, просто обмениваясь идеями, и, в то же время, работая над уровнем наших выступлений. После двух лет постоянных живых концертов мы стали вести себя на сцене очень жестко и ярко.

Если быть до конца честным, вскоре происходящее стало касаться группы и на индивидуальном уровне. Вокальный диапазон фила стал еще шире, чем был во время записи «CFH» и это сильно расширяло список вариантов, как сделать нашу музыку тяжелее. Он по-прежнему мог брать высокие ноты, но в силу возраста его голос стал грубее и ниже, что дополняло наши партии.

Каждая песня начиналась с риффа Даррелла, или партии Винни, или какой-то темы от меня или Фила. В какие-то моменты процесс поиска идей был также прост, как и ее появление, мы хватали за нее и смотрели на результат наших трудов. Обычно что-то из этого, да выходило.

Я хорошо помню процесс написания «A New Level», с хроматическими аккордами, которые мы не использовали раньше, это было похоже на то чувство, когда ты открываешь для себя интересную книгу, или, еще лучше, открываешь Рождественский подарок, а внутри обнаруживаешь то, о чем мечтал уже давно.

Каждый трек содержал в себе что-то подобное, чем могли бы похвастаться только самые живые альбомы, и мы отчетливо осознавали, насколько хороша эта запись. Бывали моменты в студии, когда к нам приходили песни вроде «Walk», тогда в джеме появлялась особая энергия. Мы смотрели друг на друга с удивлением, говоря «Господи, как, дери мать твою, мы это сделали?».

Звучит как клише, но в процессе записи «VDoP» была какая-то магия, мы никогда не были настолько хороши в этом деле, как тогда. Дайм и я понимали друг друга с полуслова почти во всем: в аккордах, заменах, в ритме, это охрененное чувство – настолько хорошо понимать своего партнера по группе. Разумеется, Дайм всегда знал, что он хотел слышать. До мелочей. Но и мой слух иногда что-нибудь улавливал, с позиции бас-гитариста, и я вставлял свои «пять копеек» (ориг. – «пару центов»). Когда он задавал главную тему, моим делом было довершить ее бас-линией.

На «Vulgar…» нашей целью было найти идеальное звучание. Мы вместе садились слушать запись, выключая все, кроме линии гитары и баса, и пытались уловить каждую мелочь. Я испытывал себя, играя вместе с треком, и всегда попадал в «копейку». Настолько мы были требовательными к себе, мы даже стали называть этот процесс «Микроскоп», с этого момента мы именно так и изучали наши записи. Да, мы звучали тяжело и агрессивно, но мелочи тоже были важны.

ТЕРРИ ДЕЙТ

«По большей части, процесс работы над «Vulgar…» был схож с записью «CFH» - за исключением того, что запись «CFH» была несколько труднее, когда я вошел в дело. Дело с «VDoP» обстояло так – парни только что завершили очень успешный тур, за это время у них появились наброски материала, и они точно знали, что хотели звучать еще тяжелее и мощнее, но процесс написания песен был таким же: они прекрасно управлялись в небольшой гаражной студии. Разницы между тем, как люди сейчас пишут музыку в своих спальнях и нашими тогдашними условиями, вы бы почти не заметили. Им было комфортно работать в студии Pantego, обустроенной гораздо скромнее, чем студии в том же Лос-Анджелесе. Дело ведь не в оборудовании, и не в стенах, а в том, насколько музыкантам комфортно работать. И там их все устраивало».

Все песни на «VDoP» были супер-тяжелыми, но ни одна из них не была бы такой без своей изюминки. Послушайте «Fucking Hostile», и вы поймете, о чем я – несмотря на свою скорость и тяжесть, она все равно остается классической качественной песней.

Не все разделяли наше настроение. И говорю я сейчас о Старикане - он остался не у дел группы, за исключением владения студией, но продолжал мнить себя нашим неофициальным менеджером. Услышав вокал Фила на «Fucking Hostile», пропущенный через дисторшн, он выразил свое недовольство, как это делал всегда: «Сынок, ребята, вы не можете поместить это на запись, никто не будет это слушать!». Он ненавидел дисторшн.

«Так не пойдет!», продолжал он, на что мы просто сказали «Ты, бл**ь, Ministry слышал, чувак? Пшел нахер отсюда, оставь нас в покое».

Он отзывался так о многих вещах. Если Фил брил голову, или случалась какая-нибудь подобная глупость, он считал, что мы должны проводить собрание группы, чтобы обсудить это. Он был одним из тех людей, кто хотел удержать нас в дурацких деревенских рамках, говоря вещи, вроде «Не так писалось кантри, вы не можете это сделать!». Как будто кантри вообще что-то значило для нас!!!

Мы отвечали ему, «Иди нахер, конечно же, можем!». И мы делали, и все работало как надо. Мы хотели изменить мир своей музыкой, и этот альбом сделал это. Он изменил правила игры для очень многих людей.

ЕЩЕ ДО РЕЛИЗА АЛЬБОМА, мы отравились в тур со Skid Row в январе 1992-го, выходили и выбивали их из седла каждую ночь. У этих парней вышла вполне тяжелая запись, «Slave to the Grind», и они только что откатали тур по Европе с Guns N' Roses, это был их первый тур, где они выступали хэдлайнерами, с одним из самых безумных составов на сцене, которые я когда-либо видел.

Но ничего из этого не беспокоило нас. Мы просто выходили и делали свое дело каждую ночь, и внезапно поведение Фила сменилось с «Захватить весь мир» на «Смотрите, это на шанс, давайте сп***м всех фанатов у этих парней». Он вел себя намного дружелюбнее во время этого тура, мы по-настоящему весело проводили время, зарабатывая себе репутацию. Мы также дали людям шанс услышать сведенную запись «VDoP» еще до релиза, пока мы ждали обложку, примерно через месяц после начала тура.

Мы катались в нашем первом полностью укомплектованном тур-автобусе и думали, «Ого, вот так мы и будем теперь путешествовать?». Выглядело это внушительно. У нас были собственные койки, что было большим шагом от домов на колесах, на которых нам приходилось кататься в прошлом, и собственный водитель, с которым нам не приходилось рулить самим. Хотя мы все равно иногда это делали, ради забавы. Однажды, проезжая по Канаде, мы с Даймом пересели на передние сидения возле водителя. Когда мы проезжали через пограничную заставу, у Дайма спросили «Какое у вас гражданство, сэр?».

«Обычное, сэр», ответил Дайм.

Дайм не был самым умным из нас, в академическом понимании, хотя он все время пытался проявить себя в этом. Я иногда шутил над ним, называя Сократом, когда ему в голову приходила какая-нибудь глупая идея, которую он считал превосходной. Он говорил какое-нибудь мудреное длинное слово, я отвечал «Ну, окей, Сократ Платонский». В чем ему и не хватало академического воспитания, так это в том, что он до мозга костей был пропитан улицей.

ГАЙ САЙКС

«Тур со Skid Row переменил Pantera в Америке – начало и конец истории. Тяжелая музыка двигалась в разных направлениях: либо ты был на одной стороне жанра с Nirvana и Soundgarden, либо ты шел по «дороге тяжести» рядом со Slayer и Metallica, а Skid Row все еще пытались отойти от своих «волосатых» (прим. – глэм) корней. В туре с Judas Priest никто не знал, чего ожидать от Pantera: их ругали, обливали дерьмом, они продавали по паре футболок за ночь, но тур со Skid Row все изменил. Pantera рвали их на куски каждую ночь, это и дало им нужный толчок».

Когда мы играли новый материал с «Vulgar…» на концертах, это всем взрывало мозг. Никто не говорил, «О, да, неплохо» и не оставался безразличным; челюсти отпадали, и, хотя нам не нужно было подтверждения, мы знали, что все это ведет к чему-то гораздо большему.

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«Даррелл принес нам очень плохую, видевшую поколений восемь, фотографию того, как человека бьют в лицо – смазанная, плохая фотокопия. Лейбл нашел нам человека и сделал очень крутую фотографию того, как его бьют в лицо, копируя стиль снимка, принесенного Даймом. Конечно, ему это не понравилось, ведь он хотел использовать свою фотокопию как обложку! Мы пытались объяснить ему, что мы не можем. Но он на полном серьезе хотел поместить на обложку ту старую фотографию!»

Разумеется, мы оказались правы насчет «Vulgar…» и запись дебютировала на 24-м месте в чартах, что было отличным результатом, и с этого момента многие наши друзья из других групп пытались подражать тому, что мы сделали. Начались состязания.

Джерри Кантрелл – мой хороший друг и по сей день, с ним мы соревновались в том, чей альбом быстрее получит статус золотого. Его банда Alice in Chains всегда была на шаг впереди нас в этом плане, до этого их альбом «Facelift» уже сорвал куш, и в 92-м они достигли еще большего результата. Я думал, мол, у нас продано 300 000 копий, это круто – но хер там был, Джерри получил Золотой диск, и я проиграл спор!

«Vulgar» не зарабатывал себе репутацию нашего самого продаваемого альбома, тем не менее, он был очень символичным для того времени. Хеви-метал менялся под влиянием гранжа, у большинства метал-групп не было выбора, кроме как изменить свой жанр, чтобы соответствовать моде, либо быть отброшенными на несколько шагов назад, на сцену андерграундных клубов. Pantera же была исключением, буквально процветая в неурожайные для метала времена, играя музыку такую тяжелую, какой люди еще и не слышали.

Несмотря на нашу известность и, все чаще возникающие ниоткуда, возможности, слава и фортуна все еще приходили медленно. «Vulgar», разумеется, поднял нас по лестнице к звездам, подарил нам выход на более крупные площадки, и, ради возвращения долга старшим группам, мы стали брать с собой группы разогрева – например, Sepultura или Fear Factory - парни, которые тоже пытались продвинуть свой материал. Да, теперь наши билеты распродавались все до единого, даже на концерты в огромных амфитеатрах, но мы всегда уважали свои корни, это было одно из лучших качеств Pantera.

У Metallica дела шли неважно, в то время мы их едва видели. Бывали случаи, когда Ларс даже выступал с чуваками вроде Джона МакЭнроу. Это было безумие. Когда они выпустили «Load» в 1996-м, обрезали волосы и стали носить макияж, казалось, что они летят вниз по склону. Pantera же в это время играла на огромных сценах по всему миру, никогда не связываясь с так называемыми «крутыми» людьми – не думаю, что в мире музыки вообще есть место таким знаменитостям, и в моей записной книжке никогда не было номеров таких «шишек».

В отличие от Metallica, наши записи не крутили по радио, как если бы они были написаны для кучки «искушенных». У нас была всегда своя фанатская база – потные вонючие подростки – и они раскупали наши билеты каждую чертову ночь.

С другой стороны, на наши концерты приходили и другие музыканты, потому что знали – это будет большое шоу. Если Pantera показалась в их городе, они приходили и, видит Господь, отрывались на полную. С нами постоянно что-нибудь случалось, было весело.

Связь с Metallica возобновилась, когда мы отправились в тур «Countdown to Extinction» с Megadeth. Единственное чувство, которое мне запомнилось при встрече – они были очень скучными. Наши группы были полными противоположностями. Мы отрывались и бухали каждую ночь, они же находились в завязке, что никак не сочеталось друг с другом. Дейв Мастейн постоянно тырил и пил какую-то херню, вроде жидкости для полоскания рта, что казалось мне дикостью. Мне хотелось сказать, «Чувак, просто спустись в магазин и купи себе бутылку чего-нибудь. Не пей гребаную жидкость для полоскания!»

УСПЕШНЫЙ ТУР оставил и неприятный осадок, для меня лично. Моя мама Энн провела долгое время в инвалидном кресле, из-за болезни мускулатуры. Однажды она пыталась достать бутылку Dewar своей хваталкой (прим. – ручной захват для людей с ограниченными возможностями), упала с кресла и моментально отошла на тот Свет – у нее была аневризма. В тот момент, я был где-то в Огайо, мы с сестрой отчетливо осознавали, что этот день когда-нибудь наступит. Нам пришлось отменить пять концертов, и на неделю я вернулся в Даллас, чтобы проводить маму в последний путь. Покойся с миром, Мам.

Я потерял обоих родителей в возрасте двадцати девяти лет. Но для меня уход мамы принес и некое облегчение. Ее тело просто отказывалось работать. Полтора года за ней ухаживали персонально, медикаид уходил быстро, и обходился мне и моей сестре весьма недешево. Я бы хотел, чтобы она увидела своих внуков, но этого не случилось, она ушла, оставив бурю смешанных эмоций. Да, теперь она была в лучшем мире, но, с другой стороны, я потерял свою маму.

По иронии судьбы, через день после похорон, ей на почту пришло письмо с присвоением альбому «CFH» золотого статуса. Той самой женщине, которой говорила мне – если я не буду учиться в школе, то буду копать могилы на кладбище. Разумеется, она гордилась своим сыном, и, в любом случае, она научилась уважать мой жизненный выбор – музыку.

ДАЖЕ ПОСЛЕ УСПЕШНОГО ТУРА с «Vulgar…», побывав в местах вроде Японии, приобретя новый жизненный опыт, я жил с нашим техником по ударным, Джоном «Кэтом» Бруксом, в Северном Арлингтоне, в двадцати пяти минутах езды от студии. Это была единственная часть города, которая мне нравилась.

Примерно в это время, я встретил свою будущую жену Белинду, нас познакомили мои близкие друзья. Она не была в курсе музыкальной сцены, и не знала, кто я, кроме того, что я играю в группе и даю концерты. Чтобы, так сказать, «закрепить сделку», я купил себе таксу и сказал, «Когда я на концертах, кто-то должен заботиться о собаке, так что можешь переезжать ко мне». Что она и сделала. Я подкупил ее собакой, похожей на сосиску! Вместе мы переехали в более дорогой, закрытый район, это было очень красивое место.