Вещества, употребляющиеся при совершении таинств, и их символика

ВЕЩЕСТВА ТАИНСТВ -природные элементы, используемые при совершении таинств и иных священнодействий. В. т., получают освящение через установленные Церковью молитвы, к-рые возносятся Богу священнослужителем от лица общины, затем преподаются верным и служат знаком духовного действия, происходящего в таинстве; тем самым В. т. представляют собой символы Божественной реальности в доступной для человеческого восприятия форме. К числу наиболее важных В. т. относятся хлеб и вино, вода, елей и миро.

Хлеб и вино используются в первую очередь в таинстве Евхаристии. Во время Тайной вечери, накануне Своих Крестных страданий, Господь Иисус Христос благословил хлеб и чашу с вином, указав на них как на Свои Тело и Кровь и заповедав всем верующим вкушать и пить их в Его воспоминание. Хлеб, мука для к-рого получается из мн. зерен, символизирует евхаристическое единство Церкви. Правосл. Церковь использует для таинства Евхаристии только пшеничный и квасной хлеб.Добавление соли в евхаристический хлеб упоминается уже в раннехрист. источниках, но последовательно применяется только в традиции правосл. Церкви.

Вино, к-рое в обычной жизни является символом радости и пира, при использовании в таинстве символизирует полноту новой жизни во Христе и радость Духа, общение с Богом и брачный пир в Царстве небесном. Однако вино своим видом напоминает кровь, и поэтому оно также указывает на Крест Христов. Использование вина в Евхаристии говорит верным о единстве со Спасителем, Который сравнил Себя и учеников с ветвью и гроздями виноградной лозы. Церковь с самого начала использовала за богослужением только чистое беспримесное виноградное вино, растворенное водой. Как и хлеб, вино используется в Евхаристии и в чине благословения хлебов; в совр. практике правосл. Церкви вино обычно добавляют в елей в таинстве Елеосвящения. Вино также используется в правосл. чине таинства Брака: новобрачные вкушают из общей чаши с вином, символизирующей радость брачного пира и единства супругов.

Вода имеет центральное значение в таинстве Крещения. Основные символы очищение и омовение. Поэтому вода и используется для совершения таинства вступления в Церковь, где она символизирует очищение от грехов и погружение (греч.Крещение, т. е. погружение) в смерть Христову, чтобы совоскреснуть с Господом. Вода освящается не только в Крещении, но и в малом и великом водоосвящениях; св. вода широко используется для окропления домов и различных предметов с целью их благословения, для вкушения и помазания с целью освящения повседневной жизни и получения исцеления. При освящении храмановосозданный престол омывают специально освященной водой, что является его символическим Крещением.

При Крещении используются также елей, т. е. оливковое масло, и миро - благовонное масло, сваренное из елея, вина и различных ароматических веществ. Помазание елеем символизирует невидимое помазание человека Божественной благодатью, а также привитие нового христианина к маслине-Христу. При Крещении елеем помазывают крещаемого, а также воду в купели. Сходную символику имеет и св. миро, но его благоухание более явно указывает на помазание даром Св. Духа, поэтому миро (к-рое в отличие от др. В. т. освящается только патриархами или по их поручению епископами) употребляется при помазании новокрещеного (являя печать Св. Духа -. Помазание св. миром также входит в чины принятия нек-рых инославных; им помазываются при поставлении правосл. цари. Также миро используют при освящении храмов, иногда икон.

Кроме своей основной символики елей, будучи лекарственным средством, указывает и на исцеляющую милость Божию. В связи с этим он входит в чины, связанные с врачеванием, - в первую очередь в чин таинства Елеосвящения). Как и хлеб с вином, елей употребляется в чине благословения хлебов. Вместе с елеем в последнем чине благословляется пшеница и используется и в чине Елеосвящения. Наряду с восковыми свечами елей в древности был основным средством освещения и до сих пор используется в храмах в качестве лампадного масла. Во время праздничной всенощной настоятель помазывает прихожан елеем, взятым из лампады, горящей у иконы празднуемого святого - это помазание символизирует благословение, к-рое святой невидимо преподает верующим. Елей должен представлять собой чистое оливковое масло; тем не менее в РПЦ за неимением оливкового часто используют масла иных растений (напр., подсолнечное). Эта практика, хотя и отчасти оправданная, нарушает библейскую символику елея и не соответствует церковной традиции, поэтому следует стремиться употреблять за богослужением именно оливковое масло.

Кроме хлеба, вина, воды, елея и мира в широком смысле слова к В. т. можно причислить ладан, представляющий собой благовонную смолу и используемый при каждении; воскомастих и розовую воду, используемые в чине освящения храма; воск, из к-рого изготовляются свечи. С раннехрист. времен Церковь благословляла и освящала первые плоды различных фруктов (напр., указания о благословении первых плодов есть уже в «Апостольском предании», памятнике III в.), и подобные чины совершаются в правосл. Церкви на нек-рые праздники. В ранней Церкви бытовала также традиция давать новокрещеным молоко и мед как символы достижения в таинстве земли.

Особенности католического и протестантского таинств. Католическое учение о «тайносовершительной формуле» и православное отношение к нему.Особенности православного и западного понимания Таинств. Тайносовершительная формула. Вера и Таинства.

Протестанты считают Таинством только одно единственное церковное священнодействие — Крещение. Католики признают столько же Таинств, сколько и мы, но принципиальная разница в подходе к учению о Таинствах, в понимании самого смысла Таинств, у нас с ними есть. Нам следует знать, что русское православное богословие в XVIII-XIX веках в значительной степени подпало под ощутимое влияние католической догматики (в том числе и в отношении учения о Таинствах) и что сегодня наша богословская наука от этого влияния освобождается очень постепенно. Как же мы попали в такую зависимость? В XVII веке, когда начиналось формирование русской богословской традиции, на православном Востоке, увы, уже не было ни богословской школы, ни развитой богословской науки. Греки подпали под власть мусульман, и наши «начинающие» русские богословы мало чему могли у них научиться. В ту эпоху существовала лишь одна действующая, научно развитая, методологически убедительная богословская школа — на католическом Западе. Русские искатели богословской образованности, конечно же, понимали, что латиняне имеют целый ряд заблуждений: учение о примате папы, «филиокве» (неприемлемое для нас с вами мнение о том, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына), вера в чистилище и так далее… И в то же время русским богословам казалось, что все прочие стороны католического догматического вероучения развиты очень хорошо, и что они вполне для нас приемлемы. И вот с этой мыслью на Запад отправлялись учиться многие русские молодые люди. Он приезжали в Европу, и им говорили: вы, конечно же, можете у нас поучиться, но мы принимаем в наши высшие школы только католиков, а потому вы должны перейти в латинскую веру и лишь тогда мы вас примем к себе в качестве студентов. И наши молодые люди «ничтоже сумняшеся» формально переходили в католицизм (увы, все происходило именно так), учились несколько лет на Западе, исповедовались, причащались в католических храмах, потом возвращались в Россию, приносили покаяние, проклинали «папежскую ересь» и порой начинали преподавать богословие будущим церковнослужителям, в дальнейшем занимаясь и опровержением латинских заблуждений. При этом нам с вами следует знать и вот о чем: помимо известных всякому мало-мальски богословски образованному православному человеку ложных католических догматов (папство, «филиокве» и др.), в католическом вероучении существовали и некоторые другие достаточно тонкие моменты, не столь заметные, как вышеперечисленные, но, тем не менее, столь же неприемлемые. Вот эти-то стороны католического вероучения как раз и усвоили, перенесли на почву нашего богословия получившие образование на Западе русские молодые люди. Таких католических заимствований в русской богословской науке накопилось достаточно много, и, осознав это, Церковь с конца XIX столетия и по сегодняшний день, вынуждена с ними бороться. Эти недопустимые заимствования касаются и учения о Таинствах. У католиков в их подходе к пониманию Таинств постоянно проглядывает юридизм. Например, с точки зрения католических богословов, для Крещения необходимы: канонически рукоположенный священник, точное соблюдение чинопоследования, намерение священника это Таинство совершить, а человека это Таинство принять — и все. Даже если человек желает лишь по каким-либо формальным причинам (например, чтобы доставить радость своим верующим близким) креститься или причаститься, но, будучи 17 убежденным атеистом, не верит в действие Божественной благодати, то, с точки зрения католиков Таинство над ним совершается, ибо он «имел намерение» участвовать в Таинстве. Для них этого уже вполне достаточно: и здесь уже неважно, во что человек верит или не верит. А где же, спросим мы, вера, любовь, надежда на Бога? С точки зрения католиков, все это, безусловно, тоже значимо, и все же — вторично по отношению к вероучительным юридическим требованиям в отношении Таинств. Кроме того, в католической богословской традиции есть еще и такое важное понятие как «тайносовершительная формула». Католики усваивают каждому из Таинств некую сакраментальную формулировку, словесное выражение, в момент произнесения которого и действием которого совершается Таинство. По православному вероучению, никакой тайносовершительной формулы, в том понимании, которое ей усваивают католические богословы, нет и быть не может. Конечно же в богослужении каждого из Таинств есть его важнейшие, центральные, основополагающие моменты — например, евхаристическое схождение Духа Святого на Дары в момент их Преложения; но произносимые в этот момент священником слова сами по себе — отнюдь не магические. Не они прелагают хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы. Не словесная формула, а Святой Дух, Его благодать действует здесь по молитве священника. Учение о тайносовершительной формуле, в ее магическом «заклинательном» понимании, глубоко чуждо православному богословию. Как мы прекрасно понимаем, необходимым условием действительности совершения Таинств является христианская вера. Без нее, без надежды на Божественные любовь и милосердие, не осуществится никакое Таинство, — сколь бы точно мы не соблюли его чинопоследование, следуя тем или иным уставным требованиям. Таинство в его православном понимании воздействует на христианина отнюдь не автоматически, не механически, — подобно какой-то магической формуле, заклинанию, волхованию. Иногда благодать — если мы не бываем готовы к встрече с ее Подателем — может попросту «выскользнуть» из наших рук, не коснувшись глубины нашего существа, не совершив в нас никакой преображающей и святой перемены. Вот как описывает такое «ускользание» благодати от недостойно ей приобщающихся людей преподобный Симеон Новый Богослов: «Свет освещает тебя, сущего слепым, согревает тебя огонь, но не касается, жизнь осенила тебя, но не соединилась с тобою, живая вода прошла сквозь тебя, как через желоб твоей души, так как не нашла достойного себе приема»… Священник Александр Ельчанинов говорил, что равнодушие верующих — вещь куда более ужасная, чем даже тот факт, что существуют неверующие. Ведь, как мы с вами понимаем, вера это не только допущение правильности той или иной религиозной истины, это не только наше доверие к авторитету священника, к содержанию какой-то богословской книги, и даже не наша убежденность в истинности рассказа Священного Писания. Вера – это всегда живое человеческое усилие, это всегда действие, это всегда наша энергия, обращенная к соединению с Богом. Древний учитель Церкви Климент Александрийский говорит, что «вера — есть мощь ко Спасению и сила в жизнь вечную». Итак, вера — это активность, действие, усилие. Кроме того, вера это еще и подаваемый нам Божественный дар: как обладание тем, во что ты веришь, Лучше всего смысл христианской веры поясняет нам апостол Павел: «есть же вера, уповаемых извещение, вещей обличение невидимых» (Евр. 11, 1). Понятие «обличение» происходит здесь от слова «лик»: «обличение» — как предание невидимой для нас Божественной реальности видимого нашими духовными очами лика. Вера — показание нам Богом невидимых вещей, она — достигающая нас из духовного мира весть. Кроме того, вера понимается и древними Святыми Отцами и современными богословами еще и как некий «орган чувств» человеческой души. Именно в этом значении они непрестанно говорят об «очах веры», о «слышании веры». Будущий патриарх Сергий (Страгородский) пишет: «вера служит как бы органом восприятия благодати и милости Божией». Именно в этом ключе понимает слова Христа «кто имеет уши слышать, да 18 слышит» (Мф. 11, 15) Климент Александрийский. Он пишет: «Вера… есть слух, ухо души. И на сию-то веру Господь тайно намекает изречением: кто имеет уши слышать, да слышит». Преподобный Исаак Сирин учит: «вера есть дверь таинств. Как телесные очи видят предметы чувственные, так вера духовными очами взирает на сокровенное». Преподобный Ефрем Сирин говорит о том, что это око веры дает нам возможность не просто увидеть Христа, но постичь, как Он являет нам Себя в церковных Таинствах. Он пишет: «когда око веры, как свет, сияет в сердце у человека, тогда ясно, светло и чисто созерцает он и Агнца Божьего, за нас закланного и даровавшего нам Святое и Пречистое Тело Свое для всегдашнего Причащения… во оставление грехов». Святитель Игнатий Брянчанинов утверждает, что это око веры открывает перед нами подлинное видение реальности Царствия Небесного и даже дает нам возможность соприкоснуться с областью бытия Пресвятой Троицы: «когда действует вера, тогда отверзаются небеса, и зрится Сын одесную Отца, везде Сый по Божеству и вся исполняяй, неописанный». И еще одно последнее замечание по поводу соотношения значения христианской веры и православных церковных Таинств. Быть может самая великая проповедь, из всех существующих в нашей Церкви — это приписываемое святителю Иоанну Златоусту слово, которое всегда, каждую Пасхальную ночь звучит в наших православных храмах. Там есть такие слова: «тучный телец подан, насыщайтесь все, присоединяйтесь к пиру веры, черпайте сокровища милосердия». Здесь телец — это образ Литургии, образ Жертвы Христовой, а само Таинство Евхаристии именуется пиром веры. Именно Таинство Евхаристии есть тот предел, к которому мы можем стремиться; Литургия — высочайшее торжество православной веры, ее победа в сердцах всех приступающих к Священной Евхаристической Чаше христиан.