Мир Арама Ильича Хачатуряна

Арам Ильич Хачатурян был истинно народным композитором.
Он был им в балете Гаяне, наполненном энергией восточного танца и подарившем миру Танец с саблями, который стал визитной карточкой композитора. Но он был народным и в музыке к лермонтовскому Маскараду, где нет ничего восточного. Ведь сановный Петербург - это тоже часть нашей истории, вне зависимости от того, что мы пишем в графе "Национальность".

Рисунок 6

Вальс к драме Лермонтова «Маскарад

Этот вальс знают все. Он нравится музыкантам, и просто людям со слухом, и людям даже не музыкальным; и старым, и молодым, и восторженным, и скептикам, не признающим "серьезной" музыки. Звучит ли он с концертной эстрады, по радио или на патефонной пластинке, вальс этот отвечает каждому сердцу, каждой аудитории, в каждом доме и городе и даже в каждой стране, ибо, возникший в 1940 году как музыка к постановке драмы Лермонтова "Маскарад" в московском театре имени Евгения Вахтангова, он давно уже перешагнул пределы драматической сцены и звучит теперь в концертных залах едва ли не всего мира. Уже первые такты этой удивительной музыки, еще до появления темы, когда, словно на качании высокой волны, вздымается суровое, бурное звучание оркестра, - уже начало этого вальса мгновенно захватывает вас. И вот оно уже увлекло вашу мысль, сообщило ритм дыханию, отразилось у вас на лице. Оно уже полюбилось вам. Внезапно. Без подступов. С первого такта.
С первого раза. И навсегда. Дважды, словно чтоб лучше взлететь, тема взбегает, и вот уже плавно скользит на волне, опускаясь и поднимаясь на ней, обретая все более страсти, покуда, бурно взметнувшись на торжествующе скорбном повороте мелодии, не рушится, чтобы снова начать восходящее это движение - дать возможность еще раз постигнуть это могучее и скорбное торжество. Безграничный, сияющий покой сменяет в "Ноктюрне" эту мрачную бурю чувств, когда, выпевая под оркестр задумчивую тему, скользит певучий смычок засурдиненной скрипки… Разлетелся мотив стремительной, изящной мазурки… Бережно, без слов пересказала труба романс Нины.
И резвый, игривый, задорный галоп, обнажающий деланное веселье и нескромные страсти великосветского бала, - галоп, построенный на плавной мелодии, украшенной жесткими гармоническими узорами, - завершает эту сюиту, составленную из музыки к "Маскараду".
Все хорошо в ней! Все отмечено той новизной, которая никогда не состарится. Но вальс… Что-то демоническое есть в этом вальсе. Что-то загадочно-прекрасное заключено в этой музыке - властная сила, так отвечающая энергии лермонтовской поэзии, взметенность, взволнованность, ощущение трагедии, которая вызвала его к жизни. Трудно представить себе музыку, более отвечающую характеру романтической драмы Лермонтова. Если б сказать вам, что это музыка к одному из творений Пушкина, вы не поверите. Это Лермонтов! Это его победительная и прекрасная скорбь, торжество его стиха, его мысли. И в то же время хачатуряновский вальс - музыка глубоко современная и по фактуре и по ощущению поэзии Лермонтова, совершенно свободная от какой-либо стилизации, от попытки подделаться так, чтобы трудно было отличить эту музыку от подлинного произведения эпохи. В 1917 году Маскарад был поставлен на сцене в Петербурге, в Александринском театре.
Он шел тогда с прелестной музыкой Глазунова. Но вальса Глазунов не написал, он использовал "Вальс-фантазию" Глинки - одно из лучших созданий русской и мировой музыки, - с лермонтовским "Маскарадом" никак, однако, не связанный. "Вальс-фантазия" написан Глинкой в 1839 году, четыре года спустя после того, как был создан "Маскарад" Лермонтова. Первоначально он носил название "Меланхолический вальс".
Он полон грустных и нежных воспоминаний, изящества, грации и соответствовал бы скорее элегической поэзии Баратынского, нежели бурным страстям романтической драмы Лермонтова. Напротив, вальс из музыки к "Маскараду" Хачатуряна отвечает мятежному духу Арбенина и как бы содержит в себе предсказание трагической развязки событий. Казалось бы, ничего общего между двумя этими вальсами нет.
А между тем эта связь несомненно.

Сколько написано - в прошлом веке и в нашем - вальсов, быстрых и медленных, увлекательных, мечтательно-томных, под которые кружатся пары, которые созданы для того только, чтобы под них танцевать! Никто, однако, не станет играть их в серьезном концерте: это бальная музыка
Есть вальсы другие, - скажем, Иоганна Штрауса. Вот уже больше ста лет они звучат в бальных залах, на танцевальных площадках и просто на площадях. Но звучат и в концертных залах, - так щедра эта звукопись, так изобретательна, разнообразна и мелодична музыка, вдохновленная сценами народной жизни, картинами австрийской природы. Есть вальсы, под которые танцуют только на сцене. Таковы вальсы в балетах Чайковского - в "Лебедином озере", "Спящей красавице", "Щелкунчике", в глазуновской "Раймонде", в балетах Прокофьева, - сложные музыкальные пьесы, бесконечно раздвинувшие выразительные возможности самого танца. И есть, наконец, вальсы такие, под которые никто не танцует, - музыкальные пьесы в форме вальса: "Вальс-фантазия" Глинки, вальс из Третьей сюиты или из Пятой симфонии Чайковского, концертные вальсы Глазунова, вальсы из сюит Шостаковича, вальс из "Фантастической симфонии" Берлиоза, фортепьянные вальсы Шопена, Листа, Брамса, форму вальса композиторы используют в этих произведениях для того, чтобы передать глубокие чувства, связанные с воспоминаниями о молодости души, о счастье, о радостном и о грустном. Или с тем, чтобы показать эту музыку в драматическом несоответствии с иными - враждебными силами, с иным - дисгармонирующим началом. В музыке симфонической и фортепианной становится важной уже не самая танцевальность вальса, а возможность передать через нее богатый душевный мир, богатый душевный опыт, обратившись к известной и доступной форме, способной вместить огромное лирическое содержание. Слушаешь эти музыкальные пьесы и слышишь в них и самый вальс, и как бы поэму о вальсе, воспоминание о нем; словно вальс является здесь сквозь дымку времени, словно он уже когда-то звучал и продолжает звучать, не теряя ничего в своей неповторимой свежести и новизне. И первый в этом ряду в русской музыке "Вальс-фантазия" Глинки - не танец, а скорее опоэтизированный образ русского вальса, обобщение вальсовой музыки, показ безграничного числа тончайших оттенков чувств, которые можно в нем воплотить. Продолжая традиции Глинки, Чайковского, Глазунова, Хачатурян тоже создал не просто вальс,
а как бы его портрет, обобщение романтической вальсовости, ее квинтэссенцию, схватил здесь самую суть романтической музыки, изобразил ее, не боясь ни густоты красок, ни преувеличения страстей. Он словно сказал этим: Вот какой вальс должен был написать современник, если бы в русской музыке того времени был композитор одного направления с Лермонтовым! Вот каким представляю я себе подлинный романтический вальс, какими видятся мне поэзия Лермонтова и характер его Арбенина! Я пишу их красками XX века!

Список использованной литературы:

1) Арам Хачатурян // 100 композиторов XX века (перевод с немецкого). — Урал LTD, 1999. — С. 168. — ISBN 5-8029-0084-9.

2) Хачатурян, Арам Ильич // Театральная энциклопедия (под. редакцией П. А. Маркова). — Советская энциклопедия, 1967. — Т. 6.

3) 100 великих композиторов/Автор-составитель Д. К. Самин. — М.: Вече, 2008.

Предметный указатель

армянский балет, 5

вальсовости, 17

игривый, 14

молниеносно, 9

романтический вальс, 17