Свобода выбора есть форма реализации

Обстоятельств

В 1997 г. известному философу и социологу, члену-корреспонденту РАН Михаилу Николаевичу Руткевичу исполнилось 80 лет. В связи с этим журнал "Социс" взял у него интервью[32].

Я и раньше слышал, когда мы вместе работали, историю о том, как он вошел в философию, социологию. В данном интервью он еще раз ее повторил и она настолько хорошо ложится в русло нашего рассуждения о процессе и механизме социализации, что я позволю себе привести ее дословно. Правда цитата получилась довольно длинной, но она того стоит.

"...Поскольку это понадобится для ответа на поставленный вами вопрос: "почему я пришел на рубеже 50-60-х гг. в социологию?", разрешите начать с общефилософской постановки вопроса: о соотношении стихийно сложившихся обстоятельств и воспитания, которое является как стихийным, так и направленным воздействием среды на индивида, с одной стороны, и свободного выбора этим самым индивидом путей для приложения своих сил в данных обстоятельствах, с другой.

- Насколько я помню, этот вопрос находился в центре внимания Маркса в "Тезисах о Фейербахе"?

- Совершенно верно. С усвоения труда Энгельса "Людвиг Фейербах", в т.ч. этой антиномии и путей ее разрешения, началось мое увлечение марксизмом в девятом классе. К счастью, "под рукой" оказался человек, который мог разъяснить данный и многие иные вопросы. Это был мой отец, Руткевич Николай Павлинович, который в те годы заведовал кафедрой всеобщей истории в Краснодарском Пединституте. К тому же был знатоком политэкономии. Я тогда же прочитал его статью с критикой теории "предельной полезности", которую австрийская школа экономистов (Бем-Баверк, Менгер) противопоставляла теории трудовой стоимости. И не только политэкономии, поскольку отец одновременно с Университетом св. Владимира (так до революции назывался Киевский университет) закончил так же консерваторию. В длительных пеших прогулках по окрестностям Киева, с заходом в каждый древний храм с объяснением истории его появления и особенностей архитектуры, а впоследствии - по улицам и окрестностям Краснодара, мы вели беседы, из которых я почерпнул, право, больше, чем из всех школьных уроков, вместе взятых. Так определилась гуманитарная составляющая моего "Я".

Но имело место и другое, не менее сильное влияние. Мой дед по матери был хорошим шахматистом, встречался с Чигориным, принимал участие в турнирах... Мне в возрасте 4-5 лет, а к этому времени дед ослеп, было вменено в обязанность сопровождать его в прогулках от Александровского спуска (ставшего теперь хорошо известным, поскольку на этой улице, чуть ниже нашего дома находился дом, где вырос М.А. Булгаков и происходило действие в "Днях Турбиных"), до знаменитой Владимирской горки и по ее аллеям. Дед научил меня особым способам быстрого счета в уме, например, возведению в квадрат четырехзначного числа, притом быстрее, чем взрослые дяди записывали задачу на бумаге. Будучи незрячим, он давал дома для наших знакомых сеансы одновременной игры на десяти досках. Естественно, я полюбил математику на всю жизнь; так появилась вторая составляющая моего интеллектуального "Я".

- Но вернемся к "Тезисам о Фейербахе", причем здесь они?

- Эти "Тезисы", и прежде всего третий, имеют к моим поискам прямое отношение. Маркс разрешает антиномию между силой обстоятельств и свободным выбором для общества в революционной практике, т.е. сознательной целенаправленной предметной деятельности, которая одновременно изменяет указанные объективные обстоятельства и само общество, как субъекта действия. Применительно к индивиду поначалу обстоятельствам и воспитанию, безусловно, принадлежит доминирующая роль. По мере взросления человека, превращения его в личность, свобода выбора цели для действия и действия по ее реализации возрастает, хотя спектр возможных решений все равно определяется, в конечном счете, обстоятельствами, их сплетением в критических точках, когда, опять же, исходя из сложившейся ситуации, приходится выбирать вариант дальнейшего жизненного пути: сферы деятельности, места жительства, соединения своей судьбы с той или иной женщиной и т.д.

В первой "точке выбора" - после девятого класса, - склонялся к математике и неразрывно с ней связанной теоретической физике, в то время вышедшей на первый план в познании природы, и поступил (не имея школьного аттестата) на физико-математический факультет Киевского Университета. Удовлетворять "гуманитарные" наклонности приходилось иными путями: чтением классической и современной художественной литературы (очень увлекался я тогда поэзией Блока, Маяковского, Есенина, а также украинских поэтов-классиков ХХ века - Рыльским, Тычиной), чуть ли не ежедневным посещением филармонии либо оперного театра. В Киеве тогда был очень хороший симфонический оркестр, который летом выступал бесплатно в так называемом "Купеческом", а затем "Царском саду", а билет на галерку в оперном театре стоил всего 30 копеек.

Во второй раз выбор оказался несравненно более трудным делом. Представьте себе старшего лейтенанта в возрасте 28 лет, снявшего погоны, но продолжавшего несколько лет ходить в офицерской форме без погон, женившегося на молодой женщине (тоже прошедшей войну в качестве добровольца в Уральском танковом корпусе), осевшего в Свердловске, где отец заведовал кафедрой и жили родители жены... Подаваться в "рiдний Киiв", где "наш" дом был разорен, имущество сгнило? Я предпочел оставаться на Урале. Главная причина состояла в том, что к этому времени отец уже тяжело болел, он умер в 1949 году. Возобновлять аспирантуру по физике в новых условиях, тем более, что тематику предлагали иную, и очень многое пришлось бы учить заново, было рискованно. В этих условиях я избрал, как тогда казалось, оптимальный вариант: специализироваться по теории познания, которая в равной мере базируется на естественных и гуманитарных науках, поскольку изучает общие закономерности познавательного процесса и одновременно призвана выявить его специфику в различных отраслях научного знания".

Антиномия между свободой выбора и силой обстоятельств - краеугольный камень всей философии Сознательная целенаправленная деятельность человека, который и в самом деле каждый день совершает выбор своих действий, в том числе и в критических точках своей биографии, вольно или невольно обусловливается силой обстоятельств. Приоритет того или другого в социализации человека чаще всего зависел от теоретической позиции философа и его концептуальных предпочтений, чем от реального понимания механизма их взаимодействия. Методологическая проблема разрешения данного противоречия заключается в том, что их рассматривали именно как антиномии, как противоречащие друг другу или как взаимообусловливаемые в определении приоритетности одного из них.

Однако это совершенно различные формы жизнедеятельности человека, определяемые различными механизмами взаимодействия с внешним для сознания миром, с объектами. Обстоятельства, без сомнения, определяют деятельность человека, так же как без сомнения остается и право выбора акта деятельности. Но право выбора это только форма реализации возможности определяющего влияния обстоятельств или социальной среды. Человек имеет право выбора, но только в рамках имеющейся парадигмы социализации или обстоятельств, и если его выбор в принципе реализуем. Ребенок полностью предопределен своим социальным окружением, но и в этом случае он имеет возможность выбора направления своей социализации, ориентируясь в большей степени на мать или на отца. Этот выбор зависит от ряда психофизиологических особенностей ребенка или каких-то внешних обстоятельств. Но все равно этот выбор будет в обязательном порядке совершаться в рамках общей парадигмы действий данного социального семейного окружения. Выход ребенка из парадигмы семейного социального окружения возможен только в том случае, если ребенок будет включен в большую социальную общность и соответственно иную парадигму. Но и здесь его свобода выбора детерминирована уже новой парадигмой.

Общая парадигма, которая детерминировала социализацию М.Н. Руткевича, определялась направленностью на потребление и производство знания. Ориентация его сначала на математику была предопределена силой обстоятельств, когда ему вменили в обязанность сопровождать деда, который и сделал за ребенка выбор в пользу математики. Но не меньшее влияние на него оказал и отец, силой своего авторитета как ученого сделавший за него выбор в гуманитарную сферу. Его самостоятельный выбор сферы деятельности уже определялся его склонностью, скажем так, большей личной склонностью к гуманитарным дисциплинам, к философии и некоторыми привходящими обстоятельствами. М.Н. Руткевич говорит и о тех, и о других. Но в любом случае он оставался в пределах общей парадигмы, заданной ранней социализацией, действовать в области производства знания, т.е. заниматься наукой. Его выбор оказался результирующим двух ветвей влияния. "... Специализироваться по теории познания, которая в равной мере базируется на естественных и гуманитарных науках, поскольку изучает общие закономерности познавательного процесса и одновременно призвана выявить его специфику в различных отраслях научного знания". Здесь сформулирована и общая парадигма, за рамки которой он не вышел всю свою научную жизнь: изучать "общие закономерности познавательного процесса".

Дети из интеллигентных семей, как правило, имеют лучшую начальную подготовку и большего достигают в жизни. Одна из причин заключается не только в том, что родители передали детям больший объем знания. Они активизировали больше соответствующих программ деятельности и тем самым расширили их потенциальные возможности дальнейшей социализации.

Так появляются гениальные музыканты и писатели, физики и математики, художники и дизайнеры, другие великие люди. Впрочем и уникальные программы также с успехом могут затухнуть и умереть, и талант человека не получит развития. Зная это, понятливые родители стараются с самого раннего возраста подметить способности ребенка, пробудить в нем тягу к той или иной области деятельности и по мере возможности развить их. Другое дело, что возможности для развития талантов у большинства семей и у общества в целом сегодня весьма небольшие. Многие таланты так и умирают, не получив своевременного развития.

Ребенка можно научить всему. Очень давно в одной из газет была опубликована статья, которая называлась "Соло для Алеши". В ней был описан случай: пятилетний ребенок очень споро и грамотно играл на рояле. Нет, нет это был не вундеркинд, а обыкновенный мальчик. Но случилось так, что отец, музыкант, стал общаться с ним только посредством рояля, т.е. постоянно играл в его присутствии. Музыка заменяла ему слова. Чтобы общаться с отцом, ребенок был вынужден научиться общению при помощи музыки. И получалось у него весьма не плохо. Автор статьи посчитал это великолепным примером воспитания вундеркиндов; я посчитал, что это издевательство над ребенком и написал статью "Алеша для соло". Правда, ее не опубликовали.

Сейчас я смотрю на данный случай несколько иначе. Речь не идет о воспитании вундеркиндов, но ранняя социализация позволяет разбудить колоссальные возможности человека. С таким же успехом детей можно обучить премудростям высшей математики, рисованию, иностранным языкам, даже сразу нескольким. Примеров более, чем достаточно. Если поместить ребенка в специальную социальную среду, по всем параметрам он будет полностью ей соответствовать. Социальное окружение разбудит в ребенке именно те программы, которые ей присущи.

Но далее происходит интересная метаморфоза. Восприняв данную социальную среду, человек впоследствии будет почти полностью ее же воспроизводить. А если учесть, что каждая специальная социальная среда решает строго определенные задачи, для этого она и создается, то воспроизводство себе подобных направлено в первую очередь на воспроизводство одной и той же задачи, решение которой требует ее большая социальная общность. Поэтому соответствие данной социальной среде не дело случая, а строго целенаправленное действие, определяемое обществом и человечеством, которое исходит из своих задач.

Социализация это прежде всего пробуждение в человеке строго определенных программ для решения строго определенных задач, соответствующих данной социальной среде в данное время и в данном месте. Конечно, можно всех родившихся детей воспитать хорошими музыкантами, полиглотами, выдающимися математиками и пр., но это означает сделать их и все социальное сообщество нежизнеспособными. Данной среде в данный момент времени и для решению ею своих задач они просто не нужны во всяком случае в таком количестве. Впрочем, любое сообщество этого и не допускает.

Очень высокий уровень социализации небольшой части общества также не всегда оказывается на пользу ни людям, ни обществу. Повышенная социализация детей, как это имело место в известной семье Никитиных, как правило, радости им не приносит, поскольку они не могут полностью реализоваться.

Группа людей повышенной социализации, например интеллигенция, еще не все общество. Такая группа может "забежать" вперед и, потеряв связь с обществом, вступить с ним в противоречие. Как ни вспомнить известные еще по школьной программе слова: "Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа"[33]. Это про декабристов. Круг их был действительно очень узок и они сильно оторвались от народа. История, в том числе и отечественная, знает не мало таких примеров.

Уровень социализации общества всегда оказывается равен среднему уровню социализации всех его членов. В некоторых социальных группах он несколько ниже, в других выше, но разница между ними небольшая. Слишком большой разрыв в уровне социализации между различными социальными группами, например, между аристократами, плебеями или рабами одна из причин войн и революций, так же как и незначительный разрыв (пример - первобытное общество) сильно тормозят процесс социализации. Прогрессивному развитию общества способствует оптимальное

различие (которое эмпирически определить очень трудно) в уровнях социализации разных его слоев.

Социализация - механизм пробуждения у человека потенциальных возможностей. Она актуализирует потенциально заложенные в человеке разнообразные линии и программы, приводит их "в рабочее состояние".