Образование Древнерусского государства

Обращаясь к начальным этапам истории Древнерусского государства, следует четко различать два взаимосвязанных вопроса: почему и как образовалось государство у восточ­ных славян.

Выше отмечалось, что появление племенных союзов, возвышение одних родов и племен и упадок других, выде­ление родоплеменной знати свидетельствовало о кризисе родовых отношений. В прошлое уходит равенство внутри рода и между родами. Вокруг князя объединяется дружина, для которой война становится основным занятием. Появля­ется имущественное неравенство, одно из условий возник­новения неравенства социального.

Новое качество приобрели межплеменные отношения. Возникли союзы племен, а с ними — борьба за первенство. В рамках военной демократии выделялись князья, дружин­ники, родовая знать, занявшие привилегированное поло­жение. Утрачивая прежнюю однородность, общество уже не могло функционировать исключительно на кровнородст­ венных связях. Обычаи и традиции, самодостаточные для разрешения конфликтов в эпоху родовую, с усложнением общественной и социальной жизни уже не могли выступать ее всеобъемлющими регуляторами. Эту функцию берет на себя обособившаяся и возвысившаяся над обществом пуб­личная власть. Она создает свою, еще достаточно архаич­ную, систему управления и готова преступить родовые тра­диции и прибегнуть к насилию. Формируется государство, призванное регулировать отношения внутри общества и защищать территорию и население от внешней опасности. Эти общественные функции, в выполнении которых было заинтересовано большинство населения, со временем до­полняются еще одной — стремлением государства защи­тить интересы привилегированных слоев — тех, кто стоял у власти и пользовался властью.

Таким образом, государство выступало в роли универ­сального регулятора интересов и отношений, которые воз­ никали в обществе.

Первые предгосударственные образования — племен­ные княжения — возникли у восточных славян на рубеже VIII—IX вв. Исследователи говорят о нескольких центрах, главные из которых — Среднее Поднепровье с Киевом и Северо-Запад, где поднимается Новгород. Об этих княже­ниях были осведомлены еще восточные авторы, писавшие о Куйабе и Славии — Киевской и Новгородской землях.

Эти ранние княжения не отличались прочностью. Кня­жеская власть здесь лишь выделилась, но она еще не обрела династической преемственности. Подчеркивая промежу­точное состояние — еще не государство, но уже и не родовое общество — многие исследователи относят эти княжения к предгосударственным образованиям.

В Среднем Поднепровье из восточнославянских племен раньше других выделились поляне. Они объединились вок­руг Киева, который становится не только племенным, но и ремесленным, торговым, а главное, политическим центром. Поляне раньше других освободились от хазарской зависи­мости. «Повесть временных лет» называет первыми прави­телями в земле полян братьев Кия, Щека и Хорива. Город, который будто бы они построили на берегу Днепра, был назван именем старшего брата — Киевом. Историки спорят об этнической принадлежности легендарных правителей. Их относят к выходцам из местных племен. Высказывается версия о принадлежности братьев к хазарам. В последнем случае основанием служит летописное известие об эпохе господства в Среднем Поднепровье каганата. Едва ли обра­зовавшееся княжение было этнически однородным.

В IX в. здесь появляются русы, в которых большинс­тво историков видят выходцев из Скандинавии — варягов. С именем русов связаны крупные военно-морские экспе­диции на Черное и Каспийское моря. Носили они преиму­щественно грабительский характер. Впрочем, варяги вы­ступали и в роли купцов. О масштабах походов косвенно свидетельствует тот факт, что в IX в. Черное море называли Русским. Из военных предприятий русов особенно извест­ны поход и осада Константинополя в 860 г. Борьба окончи­лась подписанием мира между Русью и Византией. Греки вынуждены были заплатить большую контрибуцию и раз­решить русам торговать на византийских рынках.

Важные перемены происходили и на Северо-Западе. Возникшее здесь предгосударственное образование пред­ставляло собой союз славянских и финно-угорских племен. По-видимому, консолидация была вызвана внешней угрозой, покорив местные племена, варяги заставляли их платить дань: «Имаху дань варязи из-за моря на чюди и на словенах, и на мери и на всех кривичех».

Приблизительно в середине IX в. местное население из­гнало иноземцев. Однако вскоре среди племен, входивших в союз, начались распри: «...И не было среди них справед­ливости, и встал род на род». По летописной легенде, чтобы прекратить губительные столкновения, в 862 г. из Сканди­навии вновь были приглашены правители-князья, которые должны были поддерживать порядок в северных землях. Первыми князьями были варяги — братья Рюрик, Трувор и Синеус. Согласно «Повести временных лет», Рюрик сел княжить в Новгороде, Синеус - на Белоозере, Трувор - в Изборске. После смерти братьев Рюрик собрал под своей властью все земли.

Таким образом, летопись впервые упоминает об органах власти, действовавших (и видимо, достаточно давно) на территории Северо-Западной Руси. Речь идет о вече — соб­рании представителей племен, призвавших варягов. Это не было случайностью: вече объединяло взрослых мужчин, входивших в военное сообщество племен, а власть принад­лежала тем, кто имел военную силу.

Легендарное известие о призвании варягов послужило основой для возникновения так называемой норманнской теории.

Историки-норманисты утверждали, что Древнерусское государство возникло благодаря варягам, поскольку сла­вянские и финно-угорские племена оказались просто не­способными создать его самостоятельно. В последующем подобное утверждение стало исходным для построений, да­леких от науки: в призвании видели не только доказатель­ство низкого уровня развития восточнославянских племен, но и неспособность славянского этноса к творческо-созидательной деятельности.

Норманнская теория возникла в XVIII в. и связана с именами ученых иностранного, как правило, немецкого происхождения, — Г. 3. Байера, А. Шлецера, Г. Ф. Милле­ра. Будучи членами Академии наук, они внесли свой вклад в развитие российской науки и культуры (особенно акаде­мик Г. Ф. Миллер). Тем не менее, обращаясь к начальной истории Руси, они исходили из того, что пришельцы-скан­динавы были носителями более высокой политической культуры. В последующем положение о созидательной деятельности варягов в той или иной мере разделяли Н. М. Карамзин, М. П. Погодин, С. М. Соловьев. Но норманизм нашел и решительных противников. М. В. Ломо­носов, В. Н. Татищев и другие столь яростно отвергали построения оппонентов, что в своем неприятии доходили до крайностей — отрицании какой-либо роли скандинавов в истории Древней Руси. При этом нередко утверждалось, что варяги «Повести временных лет» — не скандинавы, а славяне.

Споры между норманистами и антинорманистами спо­собствовали накоплению исторических фактов. Но нередко в силу остроты и актуальности они порождали схемы, дале­кие от научных. Искали не истину, а историческое обосно­вание своих политических пристрастий.

В современной российской науке преобладают под­ходы, которые превратили длительный спор по сути в историографический факт. Подавляющее большинство исследователей исходят из того, что возникновение госу­дарственности есть результат внутреннего развития обще­ства. Государство невозможно «экспортировать». Для его возникновения необходим определенный уровень разви­тия сообщества.

Однако из этого вовсе не следует, что в формировании государственных институтов не могут участвовать пред­ставители иного этноса. Напротив, призвание и правление иноземных династий, привносивших свои представления о власти, случались в мировой истории очень часто. В ус­ловиях острых социальных и этнических столкновений нередко самым подходящим для противостоящих сторон оказывался чужеродный правитель. Именно это обстоя­тельство давало надежду на то, что последний возвысится над межэтническими трениями и сумеет объединить, интег­рировать общество.

Понятно, что при таком подходе меняется сама постанов­ка вопроса: исследователи говорят не о варягах, «творцах» древнерусской государственности, а пытаются выяснить тот вклад, который они внесли в генезис государственнос­ти, в историю Древней Руси в целом.

Сама легенда о призвании появилась в начале XII в., в связи с необходимостью обосновать права Владимира Мономаха, занявшего в 1113 г. престол великого князя Ки­евского в нарушении старшинства, по призванию жителей древней столицы. В момент написания «Повести времен­ных лет» события двухвековой давности, по-видимому, были уже плохо известны и понятны летописцу.

Важно подчеркнуть, что основа складывающейся госу­дарственности в новгородских землях с самого начала нос ила полиэтничный характер. При этом, по мнению многих историков XIX — начала XX в., князь Рюрик выступает ско­ рее не как завоеватель края, а как правитель, появившийся здесь, согласно договору (соглашению, «ряду») с местными мужами». В этом некоторые исследователи видели прин­ципиальное отличие древнерусской государственности от западноевропейской: там государство возникает вследствие завоевания, на востоке — добровольного признания. В но­вейшей историографии договорная природа нарождавшейся государственности вновь стала

предметом пристального внимания. Однако она скорее рассматривается в рамках выяснения взаимных прав и обязанностей, сосуществова­ния и сотрудничества властных институтов — княжеской и вечевой власти.

Рюрик укрепился в Новгороде, подчинив и передав в кормление» центры подвластных территорий своим мужам». В летописи среди подвластных ему центров упо­мянуты Полоцк в земле кривичей, Ростов, Белоозеро, Муром в землях финно-угорских племен. Характерно, что под власть Рюрика попали племена, не принимавшие, согласно летописному известию, участия в призвании варягов.

Варяги стремились контролировать торговые пути в Византию и на арабский Восток, в первую очередь путь «из варяг в греки». По одной из версий, Рюрик послал своих дружинников Аскольда и Дира на юг, для захвата опорных пунктов. Аскольд и Дир обосновались в Киеве и, по-видимому, даже приняли участие в упомянутом выше походе на Царьград в 860 г. Упоминание о скандинавах, звавшихся русью , попало в византийские хроники. «С этого времени — замечает автор «Повести временных лет», — стала называться Русская земля».

После смерти Рюрика власть перешла к Олегу, на попе­ чении которого оказался малолетний сын Рюрика Игорь. В 582 г. Олег, собрав дружины варягов, словен, кривичей, чюди и мери, выступил на юг. Возможно, поход был вызван тем, что обосновавшиеся в Киеве Аскольд и Дир не желали признать власть нового правителя. По дороге были взяты Смоленск, Любеч и Киев. Аскольд и Дир как «самозванные» правители Киева, не принадлежавшие к роду Рюрика, были убиты.

В Киеве Олег провозгласил: «Да будет Киев матерью го­родам русским». Вложенные в уста князя слова — вымысел летописца. Тем не менее в них отразилось стремление Оле­га перебраться в Киев. Завоеватели сознавали преимущест­ва расположения города на Днепре. Согласно летописи, объединение двух восточнославянских центров произошло в 882 г. — традиционно этот год считается датой создания Древнерусского государства.

Упрочившись в Киеве, Олег подчинил древлян, а позд­нее северян и радимичей. Подчинение означало прежде все­го установление даннических отношений: последние, ранее платившие дань хазарам, отныне должны были посылать ее киевскому князю. Современные исследователи подчеркива­ют, что отношения славянских племен с завоевателями не сводились лишь к дани. Диапазон был шире. В противном случае едва ли Олегу и его окружению удалось бы надолго подчинить многочисленное славянское население, разбро­санное на огромной территории. Устанавливались не толь­ко даннические, но и взаимовыгодные торговые отношения. Славянские «мужи» получали возможность участвовать в военных предприятиях варягов. После завоевания Киева входившие в дружину Олега варяги и словене восприни­мались на юге как единое сообщество. Этноним «русь» был распространен на всех. Таким образом этническое название варягов трансформировалось в политический термин.

С именем князя Олега связан поход варягов и подвласт­ных союзных ему племен на Константинополь в 907 г. За­стигнутые врасплох византийцы должны были пойти на заключение невыгодного для них договора, предусматри­вающего уплату огромной контрибуции. Договор приотк­рывает состав киевского войска. При заключении договора варяги клялись Перуном, славяне — «скотьим богом» Во­лосом, бывшим одновременно и богом богатства. Русские купцы получили право беспошлинной торговли в Царьграде. Примечательно, что в русско-византийском договоре слово «Русь» подразумевало уже не одну княжескую дру­жину, но и все подвластные Олегу земли.

После смерти Олега (912 г.) власть перешла к сыну Рю­рика Игорю. Следовательно, впервые князь получил власть не путем вооруженного захвата или по приглашению веча, а по наследству.

Первые годы княжения Игоря оказались непростыми. Некоторые племена, подчиненные Олегом, отказались платить ему дань. Игорю пришлось вновь завоевывать эти территории. Столкнулся князь Игорь и с кочевниками-печенегами, появившимися в южнорусских степях. Осложни­лись отношения Киева с Константинополем. В 941 г. Игорь возглавил поход на столицу Византийской империи. Из-за ограниченности источников трудно сказать, чем был вы­зван поход: истечением срока действия прежнего договора с греками, заключенного на 30 лет, или иными обстоятельс­твами, но предприятие окончилось неудачей. Греки сожгли ладьи киевского князя. Только в 944 г., перед угрозой на­шествия русского и союзного с ним печенежского войска, греки пошли на заключение нового торгового договора. Примечательно, что при заключении договора Игорь и его окружение, как язычники, присягали на оружии перед изображением Перуна. Часть русских послов давали клят­ву как христиане.

Дань, взимаемая с подвластных племен, шла на содер­жание князя и его окружения. Собиралась она достаточно архаично, что, в свою очередь, отражало архаичный харак­тер самого государства. Зимой князь с родственниками и дружинниками отправлялись из Киева в полюдье — объезд подвластных земель. Часть собранной дани в последующем отправлялась по Днепру и Черному морю в Константино­поль — на продажу.

В 945 г. во время полюдья в землях древлян князь Игорь был убит. Причиной восстания послужили недовольство властью киевского князя, стремление родоплеменной знати древлян освободиться от обременительной опеки Киева и жадность Игоря. Он вернулся к древлянам с «малой дружи­ной» для вторичного сбора дани. Супруга Игоря, княгиня Ольга, жестоко отомстила древлянам. «Повесть временных лет» сообщает, что вдова Игоря сначала расправилась в Ки­еве с послами древлян, а затем организовала карательный поход в их земли. Племенной центр древлян, город Искоростень, был сожжен, жители перебиты или обращены в рабство.

Однако киевская княгиня действовала не только силой оружия. Она упорядочила размеры полюдья. Были введены уроки, определявшие размеры дани, и установлены места, куда она свозилась — станы и погосты. Своеобразная ре­ форма Ольги положила начало созданию системы налогооб ложения, без которой государство не может успешно функ­ционировать; места сбора дани стали административными центрами, опорными пунктами власти киевского князя на местах. Летопись сообщает о погостах-поселениях на Луге, Мете, Десне (в городищах на погостах дружинники жили наездами, гостили — отсюда «погост»).

Опираясь на скандинавские обычаи и окружение покой­ного мужа, Ольга стала регентшей при малолетнем сыне Святославе. Киевская традиция рисует ее мудрой и твердой правительницей, «мудрейши всех человек». В лестных пас­сажах летописца заключалась, по-видимому, большая доля правды, хотя самой Ольге не чужда была и жестокость, и коварство.

Ольга одна из первых осознала необходимость сближе­ния с Византией как потребность государственную. Обра­щая взор на империю, она надеялась найти здесь, в отличие от своих предшественников, не богатую добычу, а выго­ды, способствующие упрочению Древнерусской державы. В 957 г. она возглавила посольство в Византию и была при­нята императором Константином Багрянородным. Результат поездки Ольги — политическое сближение с Византией.

Во время этой поездки Ольга крестилась. Символично, что в крещении Ольга приняла имя Елены, в честь матери Константина Великого. В христианской традиции Елена выступила покровительницей и заступницей православной веры, первой христианской императрицей. В Византии, вероятно, надеялись с помощью Ольги распространить христианство на Руси, но пока крещение осталось как бы личным выбором княгини. Тем не мене, он примечателен: во-первых, на Руси предпочитали принимать восточное христианство, во-вторых, христианство проникает в элиту общества. В средневековье пример лица авторитетного, об­леченного властью, всегда был важен. Не случайно летопи­сец нашел образное сравнение для оценки поступка княги­ни: она была «как бы зарей перед восходом солнца».

Святослав, несмотря на славянское имя, наиболее ярко унаследовал черты, свойственные князю-варягу. Он выше всего ставил воинскую доблесть и, возмужав, большую часть жизни провел в военных походах.

Активная военная деятельность Святослава способст­вовала расширению границ Древнерусского государства. Перед киевским князем трепетали соседи и заискивали мо­нархи. Но при этом Святослав уделял мало внимания внутреннему управлению. Киевляне устами летописца не раз упрекали князя-витязя в легкомыслии, которое не к лицу истинному правителю: «Ты, князь, чужой земли ищешь и блюдешь ее, от своей же отрекся».

Святослав начал с походов на восток. Он подчинил вя­тичей. Затем через труднопроходимые окско-волжские леса достиг Волжской Болгарии, захватил и разграбил ее столи­цу город Булгар.

Около 965 г. Святослав прошелся огнем и мечом по тер­ритории Хазарского каганата, погромив главные города и крепости - Итиль, Саркел. Удар был настолько силен, что клонившаяся к упадку Хазария уже не сумела после него оправиться. Затем Святослав победил ясов-алан и касогов-черкесов, упрочив положение Тмутаракани — опорного пункта своего владычества в Причерноморье и на Северном Кавказе

Между тем на Балканах происходили важные события. Византия, изнемогавшая в борьбе с молодым Болгарским царством, искала союзников. Правители Византии, опира­ясь на прежние договоры, обратились к Святославу с при­зывом о помощи. В 967 г. Святослав разгромил болгар. Под контроль победителя перешла часть Дуная с г. Переяславец. Киевский князь стал открыто говорить о своем жела­нии остаться на Дунае, сделав Переяславец новой столицей. Святослав, согласно летописи, объявил город «серединой моей земли», куда сходились «все блага».

Планы Святослава напугали византийцев. После того, как киевский князь разгромил болгар, он стал не просто не нужным — опасным. Опытные греческие дипломаты натра­вили печенегов на Киев, заставив Святослава поспешить с дружиной на помощь столице. Но вскоре Святослав вновь появился на Дунае. На этот раз ему пришлось иметь дело с византийцами, потребовавшими, чтобы русские рати по­кинули Придунавье. Киевский князь не подчинился и про­должил войну.

В 971 г. превосходящие силы византийцев оттеснили Святослава к крепости Доростол на Дунае. Ожесточенные столкновения не выявили победителя. Попытки русских дружин вырваться из кольца окружения также не удались. Святослав вынужден был пойти на заключение мира с обя­зательством не нападать на Византию и Болгарию. В свою очередь византийцы пропускали его дружины на родину. Святослав с небольшой частью сил двинулся к Киеву через Днепровские пороги. Здесь весной 972 г. его перехватили печенеги и убили. С гибелью Святослава завершился пер­вый этап в истории Древней Руси. Характерным для этого времени было расширение правителями Киева подвласт­ной территории, активная экспансия на юг от Прикаспия и Северного Кавказа до Дуная, незначительное внимание к устроению Русской земли.

История первых десятилетий Древней Руси дает важный материал для уточнения места и роли варягов в становле­нии государственности. Прежде всего, бросается в глаза, что восточнославянские и финно-угорские племена достаточно долго общались с выходцами из Скандинавии. Об этом, в частности, свидетельствуют археологические данные. Так, в верховьях Днепра близ Смоленска, на пути «из варяг в греки» в районе Гнездово, раскопаны укрепленный «замок» и обширный некрополь, состоявший из дружинных курга­нов. Археологи с достаточной осторожностью определяют этническую принадлежность курганов. Несомненно, одна­ко, что они были связаны с выходцами из Скандинавии (каролингские мечи из Рейнской области, гривны-амулеты и т.д.). Все это свидетельствует о том, что варяги и кривичи в продолжении десятилетий жили рядом. Таким образом, можно утверждать, что «призвание» не было случайнос­тью, — стороны хорошо знали друг друга.

Тем не менее, нет оснований для того, чтобы говорить о культурном превосходстве

норманнов. Лингвисты отме­чают, что в древнерусском языке крайне мало слов скан­динавского происхождения. Археологи, признавая посред­нические функции купцов-варягов, отмечают, что в целом норманнское влияние на материальную культуру Руси было незначительным. В экономической, социальной и тем бо­лее культурной областях земледельческий славянский мир мало что позаимствовал из мира варягов-мореплавателей.

Более ощутимо влияние варягов в политической сфере: они дали славянам династию Рюриковичей. Несомненно, что династия опиралась на силу. Но это была сила не од­них только варяжских мечей, а и местных племен, интересы которых стали защищать киевские князья. Довольствуясь данью, варяжские правители не стремились изменить уклад жизни новых подданных. Зато при необходимости защища­ли их от посягательств соседей. Это делало опору киевских князей достаточно широкой, что и позволило закрепить власть за родом Рюриковичей. Признавая варяжскую природу великокняжеской власти, русский историк С. Ф. Пла­тонов подчеркивал: «Влияние варягов было крайне нич­тожно - они не нарушали общего порядка прежней жизни. Водворение варяжских князей в Новгороде, затем в Киеве не принесло с собой ощутительного чуждого влияния на жизнь славян, и сами пришельцы, князья и их дружины подверглись на Руси быстрой славянизации».

Действительно, скандинавы быстро ассимилировались. Это явление отразилось в источниках: можно проследить как славянские имена за одно-два поколения вытеснили имена скандинавские. Варяжская и славянская знать сливались в единый слой знати Древнерусского государства. Конечно, со своим самобытным укладом и традициями варяги не могли не повлиять на устройство Древнерусского государства Взгляд варягов на Древнерусское государство как на родовую собственность Рюриковичей отразился на порядке наследования княжеских престолов и организации управления. Долгое время власть киевского князя была скорее властью старшего в роде. Отсюда способ передачи власти по старшинству в роде.

Наконец, нельзя не обратить внимание на еще одну осо­бенность становления древнерусской государственности, связанную с варягами. Стержнем государственной террито­рии был путь «из варяг в греки». В подобном географичес­ком устроении Древней Руси легко ощутить заинтересованность варягов, традиционно стремившихся контролировать торговые пути в Восточной Европе.

Ограниченность и противоречивость источников откры­вают большой простор для научных споров о варягах. Один из самых острых - проблема этнической принадлежности варягов, норманнов, русов: кто это - один народ или же это термины, под которыми подразумеваются разные этносы. Так ряд исследователей выступают против отождествления норманнов с варягами. Они считают, что варяги - это по­морские племена, принадлежавшие к вандальской группе народов. Поскольку в IX в. они ославянились, то вся история призвания варягов «из-за моря» приобретает новый культурологический и этнический смысл. В целом диапазон споров об этнической принадлежности варягов чрезвычай­но широк: от скандинавов и западных славян до варягов - выходцев из южногерманских и даже кельтских племен.

Остается предметом спора и этническая принадлежность руси. Отдельные исследователи отрицают идентичность «варягов» и «руси», их принадлежность к скандинавам. По их мнению, славяне пришли на земли Восточной Евро­пы, где помимо угро-финских племен уже проживали русы, или россы — этнос отнюдь не славянский. Родиной послед­них признается южная Прибалтика, откуда русов вытесни­ли готы. Скудные остатки языка русов, имена и топоними­ка указывают будто бы на их германское происхождение. Таким образом, русы не отождествляются с норманнами. Ко времени пришествия Рюрика земли полян уже назы­вались Русью. Это свидетельствовало о сближении славян и русов, формировании славянорусской общности.

Сторонники данной точки зрения не отрицают присутст­вие скандинавов среди

восточных славян. Однако их вли­яние признается ничтожным. Подтверждением подобных оценок служат данные топонимики, особенно в сравнении со скандинавской топонимикой Британских островов. Так, если в Англии в среднем встречается не менее 150 датских названий на 10 тыс. кв. км, то на Руси топонимов сканди­навского происхождения насчитывается в среднем по 5 на­званий на 10 тыс. кв. км, т.е. в 30 раз меньше. Следователь­но, становление государственности проходило при участии нескольких этносов — варягов, русов, финнов, балтов, но не норманнов. Основу же этой общности составляли мно­гочисленные славянские племена.

Далеко не все разделяют подобные выводы. Научные споры продолжаются, и это — естественное состояние ис­торической науки.

Принятие христианства

Перед последним походом в Болгарию Святослав по­садил своих сыновей на княжение в крупнейших городах Древней Руси. Самого старшего, Ярополка, он оставил княжить в Киеве. Владимир сел в Новгороде, а Олег от­правился в Древлянскую землю. После гибели отца между Святославичами началась борьба за власть. Ярополку уда­лось устранить Олега, а затем направить в Новгород своего наместника. Владимир вынужден был бежать за море, к ва­рягам. Получив здесь поддержку, он возглавил поход объ­единенных варяжско-славянских дружин на Киев. Борьба завершилась гибелью Ярополка и утверждением единовластия Владимира в 980 г. Киевская держава вновь обре­ ла единство, вступив при Владимире и его сыне Ярославе в полосу расцвета.

Князь Владимир — фигура противоречивая. В своих поступках он был довольно далек от того панегирическо­го образа, который, в соответствии с канонами житийного жанра, был создан позднее церковной литературой. Тем не менее, новый киевский князь решился на деяния государст­венного масштаба, которые требовали немалой смелости и политической воли. В противоположность своему отцу Владимир — строитель державы и ее реформатор. Конечно, это не значит, что он чуждается войн. Княжеская доблесть, проявленная на поле брани, по-прежнему превозносилась. Но войны в жизни Владимира уже занимают куда меньшую роль, чем в жизни Святослава. Добыча, как мотив для раз­вязывания войны, отступает перед мотивом государствен­ной целесообразности.

Владимир, как и его предки, продолжал расширять границы державы и «примучивать» окрестные племена. По мере территориального роста Древней Руси и усложне­ния ее этнического состава все острее ощущалась проблема духовного единства. Естественно, что реализована она мог­ла быть только на религиозной основе.

Обращение к истории принятия христианства, одному из центральных событий Древней Руси, требует поиска ответов на несколько вопросов: что побудило Владимира и его окружение отказаться от язычества? что обусловило выбор православия? как происходило принятие восточного христианства и каковы особенности его утверждения и рас­пространения на Руси?

С образованием Древнерусского государства произошли серьезные перемены в социально-политической жизни об­щества. Между тем духовная жизнь общества по-прежнему покоилась на установках, восходящих к языческой религии. В результате возникала духовная напряженность, разрыв. Язычество с его представлением о мире и тем местом, ко­торое оно отводило в нем человеку, с нравственными и эти­ческими ценностями уже не соответствовало потребностям власти. Поклонение родоплеменным богам более отвечало потребностям родового строя: язычество воспроизводило племенной сепаратизм, порождало коллективную ответст­венность за все поступки, оправдывало кровную месть.

Новые условия предполагали личную ответственность человека за свершенные поступки, признание моральных правил, которые бы объединяли, а не рознили. Изменение религиозного кода было вызвано и полити­ческими причинами. Новая религия должна была духов­но упрочить государство, дать законные и священные ос­нования княжеской власти. Язычество с его политеизмом (многобожием) в этом смысле уступало христианскому монотеизму (единобожию). Единый бог на небе и единый правитель на земле, объединение людей по религиозному, а не племенному, этническому признаку — все это содейство­вало политическому укреплению державы.

Человек средневековья в своих духовных и нравствен­ных исканиях испытывал потребность в религии, которая бы наиболее полно и сокровенно отвечала на жизненные вопросы. Столь сложные задачи язычеству были не по си­лам. Оно было лишено глубины и универсализма, неотъем­лемых черт христианства и других мировых религий.

Наконец, невозможно было оставаться языческой стра­ной в соседстве со странами христианскими. Международ­ный статус правителей Древней Руси оказался в прямой за­висимости от религиозного выбора, который им предстояло сделать.

Важно подчеркнуть, что в начале своего правления князь Владимир пытался упрочить духовное единство в рамках язычества. Так называемая церковная реформа, проведен­ная Владимиром в 980 г., должна была придать язычеству более широкий общественно-политический смысл. В Кие­ве перед княжеским теремом было создано капище, кото­рое представляло официальный языческий пантеон (вместо множества местных богов) с верховным божеством в лице Перуна. Однако скоро Владимир отказался от реформы, признав несовместимость старой религии с поставленными целями: простое выдвижение на первый план языческих богов, которых князь считал главными, не могло повлечь за собой пересмотра всей системы верований и обрядов. Язычество по природе своей оказалось неспособным стать регулятором общественных отношений.

Владимир обратился к мировым религиям. «Повесть временных лет» содержит обширный рассказ, посвященный истории принятия христианства. Сообщается о прибытии в Киев христианских, мусульманских и иудейских миссионе­ров, о посылке Владимиром бояр для выбора лучшей веры и о решении князя и его окружения принять христианство византийского обряда.

Едва ли это повествование во всем достоверно (выбор веры — один из сюжетов средневековой литературы). На самом деле раннее проникновение на Русь в качестве аль­тернативы язычеству именно христианства достаточно жест­ко обусловило выбор новой религии. Несмотря на то, что населявшие державу Рюриковичей племена были знакомы с исламом (арабские страны, Волжская Болгария), иуда­измом (Хазарский каганат), католицизмом (Западная Ев­ропа), позиции православия оказались предпочтительнее.