динамика промышленного производства в России в XVIII в

Пожалуй, ни на одном из пройденных этапов развития экономика России не была наполнена такими противоречиями, как во второй половине XVIII в. С одной стороны, это было время значительного ускорения промышленного развития и формирования капиталистического уклада, время крупных экономических реформ, которые будут длительно действующими и окажут влияние на экономику России не только конца XVIII, но и почти всего XIX столетия. Таким образом, многое из экономики второй половины XVIII в. смотрит в будущее России и в известной мере подготавливает реформу 1861 года. С другой стороны, государство в лице правительства Екатерины II всемерно поддерживает дворянство, широко идет навстречу его требованиям земли и крепостных рабочих рук. Во второй половине XVIII в. Россия переживает апогей крепостничества, и это тормозит новые, прогрессивные черты ее экономической жизни.

Первый в России банк был создан в 1754 г. Во многих странах Западной Европы банки тоже появились именно в это время, в середине XVIII в. Но и по организации, и по характеру кредитных операций они существенно отличались от деятельности российского банка.

В Англии, Голландии, США банки возникали в форме частных кредитных учреждений, их капиталы образовывались за счет взносов частных лиц, и банки сразу стали одними из зачинателей типичного для наступавшей эпохи акционерного учредительства. Напротив, в России банк создавался как государственное кредитное учреждение и все свои операции осуществлял за счет средств государственной казны. Разность в происхождении и организации банковских систем определяет и их разную социальную направленность. Банки западных стран обслуживали своими операциями капиталистическую торговлю и промышленность, капиталистическое сельское хозяйство. Российский банк предназначался исключительно для кредитования помещиков. Это подчеркивается и в названиях банков: созданный в 1754 г. получил название «Дворянский банк», после некоторой реконструкции, произведенной в 1786 г., социальная предназначенность стала звучать еще более отчетливо: они стал называться «Государственный заемный банк для дворянства». Единственной операцией банка были ссуды под залог земли и крепостных душ. Ссуды эти были долгосрочные, предоставлялись на большие сроки, под низкие, систематически понижающиеся проценты. Большинством помещиков ссуды использовались непроизводительно и не погашались; обычно помещик, много должный банку, спокойно дожидался, когда по распоряжению императора задолженность будет с него списана.

В целом дворянская кредитная система лишь отягощала государственный бюджет и ухудшала общее финансовое положение страны.

Второй важной экономической реформой второй половины XVIII в. была реформа денежного обращения.

Проведение непосредственно связано с отличающим вторую половину XVIII в. ростом промышленности и торговли.

Во-первых, расширились возможности и масштабы мелкой крестьянской промышленности. В 1775 г. екатерининское правительство издало указ о свободе промыслов и торговли. Указ 1775 г. был издан в интересах дворянства. Расчет состоял в том, что ремеслом, промыслами занимаются крестьяне-оброчники, объявленная свобода промыслов увеличит их денежные достатки, что позволит увеличить оброки и, следовательно, доходы помещиков. Дворяне действительно выиграли от указа 1775 г., но выигрыш народнохозяйственный был несравненно большим.

Главным районом крестьянских промыслов были в это время расположенные к северу от Москвы нечерноземные губернии, так называемый Нечерноземный центр с входившими в него губерниями Владимирской, Ивановской, Костромской, Ярославской и другими. Издавна существовавшие здесь промыслы были весьма разнообразны: текстильные, канатные, деревообрабатывающие, керамические, солеваренные и другие. Важнейшим событием в истории текстильного производства Нечерноземья было появление в нем новой отрасли – хлопчатобумажной промышленности. Она возникает во второй половине XVIII в. в виде ситценабивных и ткацких промыслов, сначала в городах нижнего Поволжья – Астрахани, Казани, Саратове, затем в Петербурге, где монопольное право на изготовление ситцев на 10 лет было предоставлено английским предпринимателям, и обретает главное место своего существования и развития – Московскую и Владимирскую губернии. На базе хлопчатобумажных промыслов зарождается и получает развитие во второй половине XVIII в. совершенно новая для России форма промышленного предпринимательства – капиталистическая мануфактура. Ее владельцами становились выходцы из все той же среды крепостных оброчников-промысловиков, но разбогатевших и на накопленные средства заводивших крупное производство. Эти предприятия пользовались наемной рабочей силой, поставщиком которой было тоже оброчное крестьянство, только нищее, разоряемое непомерно растущими оброчными платежами.

Во-вторых, в текстильной промышленности были сделаны первые шаги в области механизации производства. Так, в хлопчатобумажной промышленности стали водиться каландры - прокатные станки для разглаживания тканей, в Шлиссельбурге на мануфактуре Лимана в 1793 г. была установлена первая бумагопрядильная машина. Несколькими годами раньше на льнопрядильной мануфактуре промышленного Центра были сконструированы и введены в эксплуатацию прядильная и гребнечесальная машины. Производительность труда на прядильной машине в 5 раз превышала производительность труда на самопрялках, для гребнечесальной машины повышение производительности труда по сравнению с ручным чесанием льна и пеньки было пятнадцатикратным. Россия на много лет определила появление подобных машин за границей: в Англии первая механическая прядильная машина была создана 11 лет спустя, а гребнечесальные машины стали применяться только в 1794 году. Капиталистическая мануфактура и сопутствующая ей капиталистическая работа на дому (ее основателями обычно выступали богатые торгующие крестьяне) по темпам роста занимает в конце XVIII в. первое место в русской промышленности, хотя по объему производства уступает, и еще долго будет уступать отраслям и районам, базирующимся на принудительном труде. На протяжении всей второй половины XVIII в. в России не только продолжает расти, но и сохраняет преобладающие позиции старая посессионно-вотчинная мануфактура. Основным районом вотчинной мануфактуры являются центральные черноземные губернии, где многие помещики, пользуясь предоставленной им «дворянской вольностью», усиленно занимаются крепостным хозяйствованием.

 Дворянские мануфактуры этого района существовали в основном в отраслях обрабатывающей промышленности, обеспеченных поступающим в порядке барщины даровым сырьем: это суконные, полотняные, кожевенные, винокуренные и другие мануфактуры. Особенно широкое дворянское предпринимательство развернулось в суконной промышленности; эта отрасль была твердыней крепостного труда в конце XVIII в. 84% рабочих этой отрасли были крепостными. Такой же дворянской промышленностью было винокурение, на которое за дворянством, несмотря на провозглашение «свободы промышленности и торговли», была закреплена исключительная сословная монополия. В грандиозный район крепостной промышленности превратился во второй половине XVIII в. Урал. На протяжении почти всего этого времени Урал давал 9/10 общероссийской выплавки меди и больше ¼ всей продукции черной металлургии. Здесь строились самые мощные (по сравнению с западными) доменные печи и возводились не менее мощные водяные двигатели. Благодаря Уралу Россия вышла на первое место в мире по выплавке чугуна и железа. Лишь втором месте за ней следовала Англия, на третьем – Франция, за ними – Швеция, Австрия, США.

Почти всю половину XVIII в. Россия выступала на европейском рынке в качестве крупнейшего экспортера железа, и Англия была его потребителем. Преобладание русского железа объяснялось тем, что до последних десятилетий XVIII в. металлургическая промышленность и в России, и в Западной Европе находилась на одинаковом уровне ручного мануфактурного производства. В таких технических условиях возможность использовать большее количество ручного принудительного труда было, конечно, преимуществом России.

Только к концу столетия в результате промышленного перево­рота Англия приблизится к русским рекордам выплавки чугуна и соответственно сократит свой импорт.

Общий итог рассматриваемого времени — быстрый рост ману­фактурной промышленности.

В конце XVIII в. в России насчитывалось свыше 2 тысяч ману­фактур (по сравнению с петровским временем — 200 мануфактур). Целый ряд обстоятельств способствовал такому росту: нарастание территории государства, влекшее за собой ее освоение, в том числе и промышленное; рост населения, что вкупе с экономической по­литикой государства увеличивало и количество занятой в промыш­ленности рабочей силы, и число предпринимателей, более, чем в петровское время, знакомых с европейским техническим опытом и умеющих переносить его на русскую почву; и, наконец, рост внутреннего рынка, особенно быстрый и значительный в новой и старой столицах, Петербурге и Москве, предъявлял растущие требования к количеству продукции, ее обновлению и качеству. По отраслевой структуре, по качеству продукции, по производительно­сти российская мануфактура выходила на европейский уровень.

Итоги развития промышленности за вторую половину XVIII в. свидетельствуют, что в то время Россия не только не была промышленно отсталой страной, но среди европейских государств, тоже находившихся на стадии мануфактурного развития, занимала одно из первых мест. По своему техническому уровню, организа­ции производственных процессов, объему и качеству выпускаемой продукции русская промышленность достигла степени зрелости, достаточной для перехода к новой машинной технике. Однако про­мышленный переворот развернулся в России только после отмены крепостного права, почти на столетие позже, чем в странах Запад­ной Европы.

Ускорение промышленного развития, естественно, влечет за со­бой расширение рыночных товарных связей. Они реализуются на общероссийских ярмарках, на базарах, на городских и сельских рынках. Увеличиваются обороты внешней торговли, и Россия про­должает политику высокого таможенного обложения импортных товаров. Но идея меркантилизма, пронизывавшая эту политику во времена Петра I, теперь сходит на нет, и высокий уровень тамо­женного обложения нацеливается не на приток серебра в страну, а на защиту растущей промышленности, на ее охрану и рост конку­рентоспособности. Отказ от петровского меркантилизма покоился на двух основаниях: во-первых, на начавшейся в России добыче драгоценных металлов; во-вторых, на введении в обращение бу­мажных денег, исключающих чрезвычайную зависимость экономи­ки страны от наличия драгоценных металлов.

Серебродобывающая промышленность начала свою историю в 1762 г. на Горном Алтае, где два крупных завода — Барнаульский и Колывано-Воскресенский — стали первыми в России добытчика­ми и поставщиками серебра. Однако имевшегося в совокупности иностранного и отечественного серебра было недостаточно для об­служивания внутреннего рынка, и в 50—60-х гг. преобладающими были не серебряные, а медные деньги. Эти монеты, тяжелые, непортативные, были очень неудобны в обращении. Недовольство населе­ния структурой денежного обращения и озабоченность правительст­ва созданием условия для активизации внутреннего рынка определи­ли проведение в 1768 г. денежной реформы. В результате реформы в обращении появились бумажные деньги — ассигнации. Они были объявлены разменными на металлическую монету — медную, сереб­ряную, и выпуск ассигнаций должен был быть равен разменному фонду. В Петербурге был построен Ассигнационный банк, указ о строительстве был издан в 1782 г., руководство строительством по­ручено итальянскому архитектору Джакомо Кваренги (позднее в этом здании разместился Госбанк России). В самом банке и в раз­ных районах города были размещены разменные конторы. Ассигна­ции оказались удобны и быстро влились в рыночный оборот.

Однако вскоре после реформы правительство стало использовать эмиссии бумажных денег в фискальных целях — на покрытие военных расходов, на содержание двора, аппарата управления и т.п. Если в первое десятилетие после реформы выпуск ассигнаций ежегодно составлял 12 млн руб., во втором десятилетии — 26 млн руб., то в 1780-х гг. он увеличился до 50 млн руб. в год. Эмиссии стали пре­вышать разменный фонд, и началось быстрое обесценение ассигна­ций, ускорение сопутствующих ему инфляционных процессов.

К началу XIX в. за один ассигнационный рубль можно было получить только 66 коп. серебром. В последующие годы обесцене­ние бумажных денег еще более усилилось.

Инфляционное бумажно-денежное обращение в России сохра­нилось до конца XIX в., когда денежная реформа Витте освободит экономику от его пагубного влияния.

Во второй половине XVIII в. российское правительство начина­ет использовать для покрытия бюджетного дефицита еще один ис­точник — внешние займы. За займами оно обращалось к европей­ским банкирским домам, главным образом в Голландии. Здесь са­мым крупным кредитором России стала банкирская фирма Гопе и К⁰. Но западные банкиры, в частности голландские, были не очень хорошо осведомлены о финансовом положении России и не очень-то доверяли ей как заемщику. И это определило тогдашний порядок получения кредитов. Он был таков: Россия от своего име­ни выпускала облигации займа и передавала их фирме, с которой , заключалось кредитное соглашение. Банкирская фирма, в данном случае Гопе и К°, оставляла российские облигации у себя как сво­его рода долговые расписки, и от собственного имени выпускала облигации и выставляла их для продажи на европейском денежном рынке. По облигациям выплачивался высокий процент - 4,5-5%, и они хорошо раскупались. Покупателями были другие банкирские дома, торгово-промышленные предприятия, частные лица, имев­шие свободные денежные средства. Банкирскому дому, возглавляв­шему всю эту операцию, полагалось особое вознаграждение, так называемый куртаж. Поэтому займы становились очень дорогими для России.

В конце XVIII в. внешней государственный долг составил 65 млн руб., фактически было получено 41 млн руб. (остальное по­шло на уплату кредиторам).

Таким образом, с конца XVIII в. начинается история внешней государственной задолженности России. Но порядок получения займов будет уже иной.