Изменения состояния дисциплины в армии по ходу войны

Исторический опыт свидетельствует, что в условиях войн роль и значение действующей армии в жизни общества неизмеримо возрастает. Не являлась исключением в этом плане и Первая мировая война, когда взаимосвязь и взаимообусловленность общества и армии закономерно стала более тесной и многогранной. Анализ научных данных позволяет заключить, что морально-политическое и психологическое самочувствие армии в начале XX века в значительной степени стало определяться социальным и политическим положением военнослужащих, их мировоззрением и миропониманием. Массовое политическое сознание действующей армии эволюционизировало как под опосредованным воздействием через общественное мнение России, так и непосредственным - через государственные, партийные и армейские структуры, сам механизм воздействия армейского организма на военнослужащих. В силу этого, с точки зрения влияния на массовое политическое сознание действующей русской армии, в разделе проведен анализ различных социальных слоев общества и их мировоззренческих основ в период, предшествующий Мировой войне.

Анализ источников показывает, что как руководство страны, так и российское общество, предпринимали максимум усилий для мобилизации всех сил страны для успешного ведения начавшейся войны. События показали, что первые трещины во взаимоотношениях власти и общества обнаружили себя уже к концу 1914 года. Случилось так, что между властью и образованным обществом подспудно разгорелась настоящая война за монополию на патриотизм. Этого предвидеть никто не мог. По мнению соискателя, 1915 год стал важной вехой во взаимоотношениях власти и оппозиции. В условиях тяжелейших поражений русской армии в 1915 году власть и ее подданные вместо единения отдалялись друг от друга все дальше и дальше. Склонное к образному восприятию государя, массовое сознание отождествляло личность монарха не только со всей системой власти, но и с вектором наиболее заметных общественных процессов. Можно утверждать, что политическому кризису в стране способствовала позиция Николая II в проведении государственной политики, выразившаяся в необоснованных переменах состава правительства, что приводило к дискредитации его и дезинтеграции системы управления страной. Действия или бездействие Николая II считали решающей причиной кризиса. Значение обещаний, им даваемых, ожиданий, связанных с его именем, психологически гипертрофировалось, и тем сильнее било по имиджу разочарование. Публичные разоблачения ошибок власти, осуждение ее политики, конкретных решений царя подрывали престиж монархии, лишали ее ореола непогрешимости. Более того, фигура Николая II становилась все более одиозной. Источники свидетельствуют, что бескомпромиссностью отличалась и позиция оппозиции, которая была убеждена, что царская бюрократия не отвечает требованиям, предъявляемым войной. На основании вышеизложенного можно утверждать, что курс маневрирования самодержавием в 1915 году привел к тому, что политические рамки его неуклонно сужались. 1916 - начало 1917 годов было апофеозом гражданского противостояния в России, хотя конфликтующие стороны и пытались найти какое-либо компромиссное решение во имя единения для обеспечения победы над вторгшимся врагом. Традиционное представление о монархии и реальная политическая практика самодержавия были столь противоречивы, что к весне 1917 года население находилось в состоянии существенного психологического дискомфорта. Как свидетельствуют источники, в противовес установке на сохранение существующего порядка и стабильности в массовом сознании возобладала тенденция на разрушение. Падение уровня жизни инициировало политическую активность. Депутаты Государственной думы, выражая откровенно и напористо мнения оппозиции, выступили в роли катализатора и сумели привлечь под свои знамена широкие демократические слои, а также офицерский корпус. Измученное более чем трехлетней войной российское общество убеждалось: царская власть на перемены не пойдет, оппозиция добиться их не может. Налицо был и психологический конфликт между властью и обществом: власть практически противопоставляла себя обществу. Политическая пассивность власти определяла революционную активность общества. В России осталось минимальное материальное и политическое пространство для социального маневра. Хотя переворот здесь мог и не обязательно должен был начаться радикально, но он неизбежно вел к очень радикальным результатам.

Исключительно важное значение на формирование и развитие массового политического сознания действующей русской армии оказывала политическая составляющая общественного мнения России. Внутреннее содержание этой величины не оставалось неизменным в различные периоды войны: после недолго длившегося энтузиазма, от которого мало что осталось после катастрофических поражений 1915 года, она стала более дифференцированной, отражая непохожие и, зачастую, противоположные настроения внутри общества. Особенностью публичного выражения политических взглядов основной массы населения с началом вооруженного конфликта можно считать повышенное внимание к внешней политике по сравнению с проблемами внутренними. Из анализа разнообразной палитры оценок войны, выделяются следующие, основные: гласная общественная поддержка; честная реакция на угрозу войны и трудности, которые она влекла за собой; активное общественное неприятие; экстравагантная. На основании источников можно выделить следующие этапы развития общественного мнения: 1914 год - патриотический подъем; 1915 год - патриотическая тревога; 1916-начало 1917 года - патриотическая критика. В конце концов патриотизм и революционность в сознании значительной части россиян слились воедино.

На основании анализа широкого круга источников можно утверждать, что , что к Первой мировой войне российская армия была подготовлена лучше, чем к войне с Японией. На уровень массового политического сознания действующей армии существенное влияние оказывали: социальный состав; национальная политика государства; образовательный уровень; возрастные и личностные особенности призываемого контингента; специфика армейской службы; массовое политическое сознание действующей русской армии перед началом Первой мировой войны находилось на довольно примитивном уровне. Основу политического мировоззрения многомиллионной русской армии составляла формула «За Веру, Царя и Отечество». Она была для армейских масс своего рода политическим обрядом, в котором выражались и их религиозность, и их политическое миросозерцание. Вместе с тем, рациональные по своей природе, имперские экономические и геополитические интересы России, обозначившиеся в новых исторических условиях, не укладывались в матрицу сознания военнослужащих, особенно солдат. Соискатель установил, что низкая моральная подготовка личного состава Вооруженных Сил к предстоящей войне объяснялась следующими причинами: инстиктивной боязнью режима внести в казармы элементы политического просвещения; неподготовленностью офицеров в политическом отношении; пренебрежительным отношением офицерского состава к духовным запросам подчиненных.

Обстоятельствами, влияющими на возрастание критических составляющих массового политического сознания действующей русской армии были: пагубное влияние тыла; негативные изменения в кадровом составе; нагромождение войск в больших городах; огромные потери личного состава; кризис боевого и материально-технического снабжения; унизительность отдельных введенных дисциплинарных наказаний и смертной казни на фронте; пропаганда политических противников войны в России и военных противников. В разделе обосновываются и факторы, способствующие повышению морального духа войск, осознанному выполнению своего воинского долга. К ним относится: официальная пропаганда; деятельность правых, либеральных и некоторых социалистических партий; содержание гражданской и военной печати; агитационно-пропагандистская работа в армии; деятельность военного духовенства; борьба с проникновением крамольных идей в действующую армию.

Свою более чем значимую лепту в политизацию массового сознания действующей российской армии внесли политические партии. Действуя в соответствии со своими программными установками по отношению к войне, далеко не все они стремились использовать армию в годы войны как объект своего воздействия и инструмент дальнейшего преобразования российской действительности. Обосновав факторы, способствующие успешной деятельности социалистических партий в армии, соискатель установил, что эсеры далеко неоднозначно относились к работе в ней. Политика нейтралитета по отношению к армии прослеживалась в деятельности меньшевистского крыла российской социал-демократии. Наиболее решительными сторонниками всесторонней работы в армии являлись большевики. Анализ архивных документов показывает, что, в отличие от крайне малозаметной деятельности октябристов и прогрессистов, практическая работа конституционных демократов в годы войны была зримо направлена на повышение боеспособности армии и флота и осуществлялось в следующих формах: руководство и активное участие в деятельности Земгора по оказанию помощи раненым и больным военнослужащим; снабжение армии; участие в работе военно-промышленных комитетов; работа в особых совещаниях по обороне государства, топливу, транспорту; партийная работа.

В разделе обоснованы социальные показатели, которые раскрывают состояние профессиональной деятельности военнослужащих через их отношение к ней. Признаётся целесообразным за систему подобных социальных индикаторов взять следующие: соотношение потерь убитыми и ранеными действующей армии и потерь пленными; количество бежавших из плена военнослужащих; заболеваемость войск; уровень дезертирства в армии; содержание писем; сводки цензуры.

Для первого года войны была характерна максимальная концентрация негативных стереотипов на образе внешнего врага. По мере затягивания военного противоборства, наряду с тенденцией дегуманизации образа немца-врага, наметилась противоположная ей гуманистическая линия «очеловечивания», отказа от стереотипов, навязываемых официальной пропагандой и культурной традицией. Вместе с тем, образ внешнего врага, формировавшийся в массовом сознании действующей армии под влиянием официальной пропаганды при существовавшей в России остроте социальных конфликтов, нес в себе опасность экстраполяции представлений о «внутреннем немце» на правящие верхи, что, в свою очередь, грозило подрывом боеготовности армии. Более того, по мнению соискателя, армия на фронте переживала когнитивный диссонанс из-за причастности к насилию, что порождало процесс изменения психологических установок по отношению к нравственным нормам, запретам и ограничениям мирного времени, религиозным заповедям. С течением времени кардинально менялась система приоритетов в сознании солдат, определявшая нарастание критических настроений по отношению к войне. Содержание и иерархия системы доминирующих представлений свидетельствуют о начале девальвации в 1915 году в сознании солдат концепции справедливой Отечественной войны, ослаблении идейно-психологического воздействия формулы «За Веру, Царя и Отечество», снижении их патриотического духа по сравнению с первыми месяцами войны, нарастании ощущения обмана и бесполезности приносимых жертв.

Анализ значительного числа источников позволил проследить трансформацию отношения действующей армии к власти. Многочисленные обращения россиян к императору, небывалый, искренний всплеск настроений, который имел место 1914 году, в начале Первой мировой войны, позволяет сделать вывод, что массовое сознание в образе царя объектировало абстрактное понятие о справедливости, монархия являлась почитаемым и признаваемым властным институтом, вплетенным в духовные нужды и повседневные заботы армии и народа, а образ России и образ царя как бы слились в одно целое. Но ситуация была крайне нестабильна. Затянувшаяся война инициировала новый виток общественно-политического кризиса. Начиная со второго года войны, происходило развитие синдрома недоверия армии, и особенно солдат, к власти, которое было обусловлено рядом факторов: затягиванием войны, неудачным ходом военных действий, разочарованием в союзниках, обострением внутренних экономических трудностей, нарастанием внутриполитической нестабильности и лавиной слухов об измене во всех эшелонах власти, в том числе и в «верхах».

Можно утверждать, что исторически в сознании русского общества и его армии сложилось ошибочное суждение об определяющей роли верховной власти, преувеличивавшее значение субъективных факторов за счет объективных. Такое схематическое понимание существенно отличалось от политической реальности, что активизировало процесс разрушения монархического идеала и авторитета властных структур. Это было закономерно в условиях развития революционного кризиса в стране, когда в ситуации общественного конфликта пришли в действие социально-политические механизмы поляризации. Происходил перенос комплекса отрицательных эмоций ненависти и ожесточения, связанных с образом внешнего врага на образ врага внутреннего - «внутреннего немца». В действующей армии характерной тенденцией стало нарастание неприятия солдатами всех представителей привилегированного общества, олицетворением которых в их сознании становились офицеры.

О трансформации приоритетов в массовом политическом сознании действующей армии к февралю 1917 года наглядно свидетельствует ее отношение к выполнению воинского долга: постепенно уходило сознание необходимости жертв и потерь, самопожертвования (характерное для первого периода войны), распространялись такие явления как дезертирство, саморанения, братания с противником, бунтарские вспышки (с осени 1916 года). Выводы, сделанные на основе анализа комплекса источников официального и личного происхождения, подтверждаются данными количественного исследования писем с фронта, задержанных различными военно-цензурными комиссиями.

Из всего вышеизложенного следует, что диссонанс между укорененным в массовом сознании идеальным образом царя и реальной фигурой последнего русского императора явился побудительной силой психологической и общественной активности, направленной на преодоление конфликта, а деятельность политических партий, за исключением правых, по революционизированию общества и армии, пагубное влияние тыла, усталость от боев и от войны в целом были непосредственными и главными факторами начала разложения действующей армии. Подвижки в системе суждений, изменение ее приоритетов свидетельствуют о созревании под влиянием разочарования в войне предпосылок солдатского бунтарства, морально-психологической готовности солдат к революции накануне февраля 1917 года. И все же, действующая армия зимой 1917 года была, безусловно, здорова, а болезненные явления вполне могли быть вылечены мероприятиями морального характера и строгой дисциплины.

Ещё одной из причин является кризис вооружения в армии, и, как следствие, подавленность военными неудачами.

Об этой проблеме начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Янушкевич сказал так: "Ведь ни одна наука не научила еще этому методу ведения войны: без патронов, без винтовок, без пушек"'. Правда, со временем острота кризиса вооружения была преодолена и армия получила многое из того, в чем нуждалась в 1914-1915 гг. Но еще никто из исследователей не задавался вопросом: а как мог возникнуть этот кризис в стране, которая намного опередила остальные государства по расходам на армию в предвоенные годы? В историографии при объяснении причин этого кризиса дальше указания на общую экономическую слабость России никто не шел, не задумывался над тем, а не было ли просчетов в самой организации и строительстве вооруженных сил России накануне мировой войны и разумно ли было, будучи первыми в мире по расходам на сухопутную армию, выйти на второе место по затратам на флот, пропустив вперед только "владычицу морей" - Великобританию?

Прежде всего отметим, что, в отличие от других крупных империалистических держав, царская Россия была единственной страной, которая в первом десятилетии XX в. вела войну с Японией, жестоко потрепавшую сухопутные силы России и оставившую ее без флота. Надо отметить и то, что и армия России, и ее флот готовились к более позднему началу мировой войны и в мирное время смогли использовать всего только около трети средств, отпущенных на развитие вооруженных сил.

Россия, по существу, лишилась военно-морских сил. Балтийский и Тихоокеанский флоты практически перестали существовать, а использовать Черноморский флот не представлялось возможным, так как проход военных кораблей через Проливы был запрещен согласно международным договорам. Угроза столице империи, Петербургу, еще больше возрастала из-за полного развала береговой обороны. Специальное обследование ее начальником Генерального штаба совместно с главным инспектором инженерных войск дало более чем печальные результаты. "Вся оборона берегов представляется вполне карточной и, конечно, не представляет никакой серьезной обороны... Кронштадт и Петербург де-факто совсем не защищены", -таков был краткий итог обследования.

Не в лучшем состоянии была и сухопутная армия. Русско-японская война "съела" почти все мобилизационные и неприкосновенные запасы, обнаружила ряд существенных промахов в боевой подготовке и организации войск. "Наша боевая готовность на западных фронтах настолько пострадала, что вернее будет сказать, что эта готовность совершенно отсутствует", - признавался военный министр В.В. Сахаров. Ему вторил и председатель Совета государственной обороны вел. кн. Николай Николаевич: русская пехота нуждается в немедленном и коренном переустройстве, "вся кавалерия требует полной реорганизации", "пулеметов у нас мало, и они далеки от совершенства", "тяжелая армейская артиллерия должна быть создана заново", "снаряжение наше несовершенно, опыт войны это доказал; безотлагательно все должно быть исправлено. Обозная часть требует полной реорганизации и создания новых оснований своего развития". Еще немало подобных признаний можно было бы привести из одного только этого доклада.

В структуре армии царила полнейшая неразбериха. Под одним и тем же названием скрывались совершенно неоднородные подразделения, части и соединения. Роты были 11 различных составов - от 50 до 150 рядов (от 100 до 300 солдат). Полки были следующих типов: пехотные, стрелковые, гвардейские, резервные, крепостные, отдельные, причем в одних полках было по два батальона, в других - по четыре, а число рот в батальонах тоже было неодинаковым. В округах размеры однотипных частей также разнились: четырехбатальонные полки на Дальнем Востоке были сильнее таких же полков в Европейской России; двухбатальонные полки в Финляндии качественно отличались от двухбатальонных полков в Закавказье, и т.д.

"Организация других родов войск, - признавал Главный штаб, - не менее, если не более, сложная, чем организация пехоты. В артиллерии существуют бригады из 2, 3, 5, 6, 7, 8 и 9 батарей, отдельные артиллерийские дивизионы из 2 и 3 батарей и отдельные батареи. Саперные батальоны содержатся в составе 3, 4, 5 и 6 рот". Таким образом, необходимость реорганизации армии была совершенно очевидна.

Характеризуя состояние армии, помощник военного министра генерал А.А. Поливанов, отвечавший по долгу службы за ее материальное обеспечение и поэтому хорошо изучивший этот вопрос, признавал: "Армия была лишена тогда многого для нее необходимого, причем необеспеченность ее проистекала не только от расхода, неизбежного на каждой войне, но и оттого, что она находилась в состоянии отсталости по снабжению ее средствами, созданными военной техникой. Не хватало почти половины комплекта обмундирования и снаряжения, потребных для выхода в поле армии военного состава, не хватало винтовок, патронов, снарядов, обозов, шанцевого инструмента, госпитальных запасов; почти совсем не было некоторых средств борьбы, на необходимость которых указывал как опыт войны, так и пример соседних государств: не было гаубиц, пулеметов, горной артиллерии, полевой, тяжелой артиллерии, искровых телеграфов, автомобилей, т.е. таких средств, которые в настоящее время признаются необходимым элементом сильной армии, скажу коротко: накануне первой мировой войны наша армия была небоеспособной".

К этому нужно добавить, что уже в 1905-1907 гг. впервые за многовековую историю России вооруженные силы стали выходить из-под контроля правительства. В условиях начавшейся в стране революции, при резком падении престижа царизма, при все более и более возраставшей экономической, прежде всего финансовой, зависимости России от развитых стран, при обострении империалистической борьбы между всеми капиталистическими государствами накануне первой мировой войны вопрос о состоянии воруженных сил становился для самодержавия поистине гамлетовским вопросом "Быть или не быть?", ибо, как понимали многие, второго Мукдена и второй Цусимы царизму уже не пережить.

Вскоре после начала мировой войны разразился жестокий кризис вооружения. В армии не хватало всего: орудий и снарядов, пулеметов и патронов, взрывчатых веществ и пороха. Но никто не ощущал нужды в четырех построенных линкорах и нехватки самых мощных в мире линейных крейсеров, которые ржавели недостроенными на протяжении всей войны.