НАРУШИТЕЛИ ПРЕСЛЕДУЮТСЯ В СУДЕБНОМ ПОРЯДКЕ
Майк был вынужден сбавить темп. Он не чувствовал сильной усталости; дыхание было частым, но он продолжал его контролировать, хотя знал, что, если ему придётся долго держать такой темп, его ожидают потом болезненные последствия. Ворота были наполовину открыты. Он ещё раз оглянулся и увидел, что снова оторвался от Питера. Виктор отстал от Питера шагов на десять, остальные были от них ярдах в сорока-пятидесяти. Даже в эти короткие мгновения Майк успел разглядеть чёрную ярость, искажавшую лицо Генри. Он легко и быстро проскользнул в приоткрытые ворота, повернулся и захлопнул дверь. Услышал щелчок сработавшего замка. Через минуту Питер Гордон уже ломился в решётку, а через несколько секунд к нему подбежал Виктор Крисе. На лице Питера уже не было улыбки: он смотрел на Майка мрачным, угрюмым взглядом. Он пошарил в поисках замка, но безуспешно: ворота запирались изнутри. Невероятно, но он сказал: – Давай, парень, открывай ворота. Это нечестно. – Что значит «нечестно»? – спросил Майк, часто и тяжело дыша. – Пятеро на одного? – Нечестно, – повторил Питер, словно не слыша того, что сказал Майк. Майк посмотрел на Виктора и увидел беспокойство в его глазах. Он заговорил, только когда к воротам прибежали остальные. – Открывай, ниггер, – взревел Генри. Он стал трясти решётку с такой свирепой яростью, что Питер испуганно посмотрел на него. – Открой! Открой сейчас же! – Не открою, – спокойно сказал Майк. – Открой! – закричал Белч. – Открой, ты, вонючий черномазый! Майк отошёл от ворот, сердце громко стучало в груди. Он не мог понять, то ли он был напуган, то ли просто взволнован. Они прильнули к воротам с другой стороны, кричали, обзывали его ниггером и такими словами, о существовании которых он и не подозревал: черножопый, землекопалка, черничник, обезьяна и тому подобное. И он лишь удивился, когда Генри достал что-то из кармана, зажёг о ноготь большого пальца спичку и нечто круглое красное перелетело через ограду. Он инстинктивно отскочил, когда, поднимая столбы пыли, слева от него разорвалась бомба. На какое-то мгновение после взрыва наступила тишина. Майк, не веря в случившееся, уставился на них через ограду, они тоже уставились на него. Питер Гордон застыл в шоке, и даже у Белча был потрясённый вид. Теперь они испугались за него, – подумал Майк, и неожиданно внутри его заговорил неизвестный голос, возможно, впервые за всю его жизнь, голос по-взрослому взволнованный. – Они испугались, но это их не остановит. Тебе надо бежать. Майки, или случится что-то ужасное. Не все они хотят, чтобы это случилось, может быть, Виктор не хочет и Питер Гордон, он тоже не хочет, но это всё равно случится, потому что Генри сделает так, чтобы это случилось. Поэтому – беги. Беги быстрее. Он отступил на два-три шага назад, и тогда Генри Бауэре сказал: – Это я убил твою собаку, ниггер. Майк замер, словно его ударили под дых мячом в кегельбане. Он пристально посмотрел Генри Бауэрсу прямо в глаза и понял, что Генри говорит чистую правду. Он убил Мистера Чипса. Этот момент показался Майку бесконечно долгим; глядя в мутные сумасшедшие глаза Генри и в его почерневшее от бешенства лицо, он подумал, что за это время он понял многое, и главное, что Генри был гораздо более сумасшедшим, чем Майк себе представлял. Кроме того, он понял, что мир жесток, и это открытие так потрясло его, что он крикнул ему: – Ты, проклятый ублюдок! Генри взревел от ярости, бросился на ограду и с бешеным упорством по-обезьяньи полез на решётку. Это было ужасающее зрелище. Майк молчал, он хотел проверить, прав ли тот взрослый голос, который заговорил внутри его или нет. Да, он был прав: после минутного колебания остальные тоже начали карабкаться наверх. Майк перебежал через трехколейный путь, подняв теннисными туфлями облачко золы, лежащей между путей. Перебегая через вторую колею, он споткнулся и почувствовал, что лодыжку обожгла резкая боль. Он поднялся и снова побежал. Позади раздался глухой стук – это Генри спрыгнул с забора. – Вот теперь я поймаю тебя за задницу, ниггер! – заорал Генри. Разум подсказывал Майку, что Барренс – это единственный шанс. Если ему удастся добраться туда, он сможет спрятаться в зарослях кустарников, в бамбуке… или если положение будет действительно безысходное, то заберётся в одну из водосточных труб и переждёт там. Он мог это сделать, может быть… но ярость кипела у него в груди, потому что он ничего не мог поделать с голосом разума. Он понимал, что Генри преследует его, что у него есть шанс, но Мистер Чипе?.. убить Мистера Чипса? Моя СОБАКА не была ниггером, ты, вонючий ублюдок, – думал он на бегу, и в нём росла неукротимая ярость. Теперь он услышал другой голос, голос своего отца. Я не хочу, чтобы ты улепётывал от него со всех ног… и из этого следует, что тебе надо ходить осторожнее. Спроси сам себя, волнуешься ли ты ещё из-за Генри Бауэрса?.. Майк бежал через сортировочную станцию прямо к сборным домам складов. За складами виднелась другая решётчатая ограда, отделявшая станцию от Барренса. Сначала он собирался подняться по ней и спрыгнуть по другую сторону ограды, но вместо этого круто изменил направление и побежал направо, к песчаному карьеру. Прибежав к карьеру, Майк стянул рубашку. У самого края он обернулся. Генри бежал через рельсы, его приятели неслись рядом с ним. Всё нормально. Может быть. Как можно быстрее Майк набрал шесть пригоршней крупных кусков угля и набил ими рубашку. Затем он снова побежал к ограде. Вместо того, чтобы перелезть через ограду, он развернулся к ней спиной. Он вывалил уголь из рубашки прямо на землю, нагнулся и поднял пару кусков. Генри не видел их; он видел только затравленного ниггера, стоящего у забора. Улыбаясь, он бежал ему навстречу. – Это тебе за мою собаку, ублюдок! – прокричал Майк бессознательно срываясь на крик. Замахнувшись, он швырнул в него один из комьев. Уголь полетел строго по прямой и попал Генри прямо в лоб – Бум! – и рикошетом отлетел в сторону. Генри споткнулся и упал на колени, схватившись руками за голову. Между пальцами, как по заклинанию, тут же потекла кровь. Остальные замедлили бег и остановились, на их лицах появилось одинаковое недоумевающее выражение. Генри издал душераздирающий крик и снова поднялся на ноги, продолжая держаться за голову. Майк бросил следующий камень. Генри увернулся. Он направился прямо к Майку, и, когда Майк швырнул третий кусок угля, Генри убрал руку от разбитого лба и почти небрежно отбил летящий камень. Он улыбнулся. – Тебя ждёт большой сюрприз! – сказал он. – Такой… О, ГОСПОДИ! – Генри попытался сказать ещё что-то, но издал только невнятный булькающий звук. Майк бросил ещё один кусок угля, и именно этот кусок попал Генри прямо в рот. Генри снова свалился на колени. Питер Гордон стоял, широко разинув рот. Лось Садлер нахмурил лоб, словно пытался решить трудную математическую задачу. – А вы чего ждёте? – выдавил Генри. Между пальцами у него сочилась кровь. Голос звучал хрипло и казался чужим. – Хватайте его! Хватайте этого сосунка! Майк не стал дожидаться, когда они бросятся выполнять приказ Генри. Он отбросил рубашку и полез через ограду. Он начал карабкаться наверх и тут почувствовал, как сильные руки схватили его за ногу. Он посмотрел вниз и увидел искажённое лицо Генри Бауэрса, перепачканное кровью и углём. Майк дёрнул ногой. Теннисная туфля осталась в руках у Генри. Он лягнул Генри голой пяткой прямо в лицо и услышал как что-то хрустнуло. Генри снова заорал и попятился, держась за расквашенный нос. Другая рука – Белча Хаггинса – грубо вцепилась в отворот джинсов, но Майку удалось от него отделаться. Он перекинул одну ногу через ограду, и в это время что-то с ослепительной силой ударило в лицо и обожгло щёку. Потом что-то ударило в бок, в предплечье и бедро. Они обстреливали Майка его же боеприпасами. На некоторое время он повис на руках, потом упал на землю и дважды перевернулся через себя. Поросшая кустарником земля в этом месте шла под уклон, и, возможно, это спасло Майку Хэнлону зрение, а может быть, даже и жизнь: Генри снова подошёл к ограде и на этот раз бросил через забор одну из четырёх М-80. Она упала и с ужасным грохотом – БАХ! – взорвалась, образовав в траве широкую зияющую воронку. В ушах у Майка зазвенело, и он, пошатываясь, поднялся на ноги. Теперь его скрывала высокая трава, росшая на окраине Барренса. Он провёл рукой по правой щеке, и на руке осталась кровь. Это его не особенно беспокоило, он не ждал, что выйдет из этой переделки без единой царапины. Генри бросил бомбу, но Майк увидел, как она перелетела через забор, и легко увернулся. – Давайте, ловите его! – прорычал Генри и полез через ограду. Остальные начали взбираться на забор; Питер и Виктор – с некоторой неохотой, а Белч и Лось – с прежним нетерпением. Майк не стал ждать. Он повернулся и побежал в заросли. Генри ревел ему вслед: – Я найду тебя, ниггер! Я найду тебя!
Неудачники добрались до дальнего конца песчаного карьера, который напоминал огромную, поросшую сорняком выбоину в земле. Последний раз отсюда добывали песок три года назад. Когда раздался первый взрыв, они все стояли вокруг Стэна и оценивающе разглядывали упаковку «Блэк Кэтс». Эдди подпрыгнул. Он всё ещё был напуган тем видением с пираньями, которых, как ему показалось, он на самом деле видел (он точно не знал, как выглядят настоящие пираньи, но у него не возникало никаких сомнений, что они напоминают огромных золотых рыбок с зубами). – Спокойна, Эдди-сан, – сказал Ричи, подражая голосу китайца. – Эта проста другие мальтиски стрелять из петарда. – Ппопробуй их пппередразнить, Ррричи, – заметил Билл. Все рассмеялись. – Я попытаюсь, Большой Билл, – сказал Ричи. – Я чувствую, что, если у меня хорошо получится, я заслужу твою любовь. – Он послал Биллу воздушный поцелуй. Билл выстрелил в него из пальца. Бен и Эдди стояли рядом и улыбались. – О, я такая молодая, а ты такой старый, – неожиданно запел Стэн Урис, удачно подражая Полу Анке, – сказала мне любимая… – Он умеет петь! – взвизгнул Ричи детским голоском. – Какой холосый мальцик, какой музыкальный, умеет петь песенки! – и потом голосом диктора за кадром. – Распишитесь здесь, мальчик, на этой пунктирной линии. Ричи обнял Стэна за плечи и одарил его широкой очаровательной улыбкой. – Мы отрастим тебе волосы, мальчик. Дадим в руки гитару. Дадим… Билл быстро и легко дважды хлопнул Ричи по руке. Из-за предстоящей стрельбы все были немного взволнованы. – Открывай, Стэн, – сказала Беверли. – У меня есть спички. Они опять собрались вокруг Стэна, который осторожно открыл коробочку с петардами. Медленно, с благоговением он снял красную целлофановую обёртку и выложил блок картонных трубочек, голубых, красных и зелёных, на ладонь. Шнуры петард были сплетены вместе в китайскую косичку. – Я размотаю… – начал Стэн, и тут раздался более громкий взрыв. Эхо медленно прокатилось по Барренсу. С восточной части свалки, пронзительно крича, поднялась стая чаек. Все одновременно вздрогнули. Стэн выронил петарды и наклонился, чтобы их собрать. – Динамит? – взволнованно спросила Беверли. Она посмотрела на Билла, стоящего с поднятой головой и широко раскрытыми глазами, и подумала, что никогда он не был так красив, как сейчас, но в гордой посадке его головы было что-то слишком тревожное, слишком напряжённое. Он был похож на оленя, принюхивающегося к запаху пороха. – По-моему, это М-80, – спокойно произнёс Бен. – В прошлом году на Четвёртое Июля я был в парке, и там были эти ребята из университета, и у них была парочка этих бомб. Они положили одну в железную урну. Грохот был такой же, как сейчас. – А в урне пробило дыру, Соломенная Голова? – спросил Ричи. – Нет, но её раздуло по бокам, как будто туда кто-то забрался и грохнул. Они убежали. – Последний взрыв был ближе, – сказал Эдди. Он тоже посмотрел на Билла. – Ну что, ребята, будем стрелять или нет? – спросил Стэн. Он развязал около дюжины петард, а остальные до поры до времени завернул обратно в вощёную бумагу. – Конечно, – сказал Ричи. – Ууубери. Все вопросительно и немного испуганно посмотрели на Билла. Его резкий тон подействовал на них больше, чем слова. – Ууубери, – повторил Билл, лицо его исказилось от усилия, когда он пытался произнести слова. С губ потекла струйка слюны. – Чччто-то ссслучилось. Эдди облизнул губы, Ричи поправил большим пальцем сползшие на нос очки, а Бен лишь машинально подвинулся ближе к Беверли. Стэн открыл рот и хотел что-то сказать, но раздался ещё один взрыв, потише. – Ккамни, – сказал Билл. – Что, Билл? – спросил Стэн. – Ккамни. Снаряды, – Билл начал подбирать камни и класть их в карманы, пока те не раздулись. Остальные уставились на него, словно он сошёл с ума… а Эдди почувствовал, что его прошиб пот. Неожиданно он подумал, что так начинается приступ малярии. Однажды с ним случилось нечто подобное, когда они с Биллом встретили Бена, и в тот день Генри Бауэре нечаянно расквасил ему нос. Но сейчас ощущение было ещё хуже. Было такое чувство, что в Барренсе вот-вот разразится Хиросима. Бен принялся собирать камни, к нему присоединился Ричи. Они подбирали быстро и молча. Очки Ричи всё время сваливались и с лёгким звоном падали на усыпанную песком землю. Он рассеянно сложил их и засунул в карман. – Зачем ты это делаешь, Ричи? – спросила Беверли. Её голос прозвучал тонко и слишком натянуто. – Не знаю, детка, – сказал Ричи, продолжая собирать камни. – Беверли, может быть, тебе лучше, э-э, на некоторое время вернуться на свалку? – сказал Бен. В руках у него были камни. – К чертям собачьим, – сказала она. – К чертям собачьим, Бен Хэнском, – Она наклонилась и начала тоже собирать камни. Стэн задумчиво посмотрел на них. Они собирали камни как фермеры-лунатики. Губы их были сжаты в тонкую упрямую линию. Эдди почувствовал знакомое напряжение, его горло начинало сжиматься. Не сейчас, чёрт бы тебя побрал, – неожиданно подумал он. – Не сейчас, когда я нужен своим друзьям. Как сказал Бен, к чертям собачьим. И тоже начал собирать камни.
Генри Бауэре чересчур быстро стал слишком большим, чтобы при обычных обстоятельствах быть быстрым и проворным, но сейчас обстоятельства не были обычными. Он обезумел от боли и ярости, и они придавали ему невероятную физическую силу. Сознательное мышление исчезло; в его мозгу творилось нечто напоминающее пожар поздним летом, когда наступают сумерки и всё вокруг становится розово-красным и дымчато-серым. Майк Хэнлон действовал на него как красная тряпка на быка. Майк бежал по примитивному маршруту вдоль края карьера, так он непременно прибежит на свалку. Но мысли Генри были слишком далеко от траектории движения Майка; он продирался сквозь кустарник и заросли ежевики по прямой, не чувствуя ни уколов шипов, ни ударов гибких веток, которые хлестали его по лицу, по шее, по рукам. Единственное, что сейчас имело для него значение, – это курчавая голова ниггера, маячащая впереди. Одна из М-80 лежала у него в правой руке, в левой он сжимал деревянную спичку. Когда он поймает этого ниггера, он зажжёт спичку, поднесёт её к шнуру и затолкает эту пепельницу прямо ему в штаны. Майку был открыт только один путь – вперёд, и он скорее дополз, чем добежал до края карьера. Майк скатился на дно, встал на ноги и вдруг на полпути понял, что здесь есть ещё кто-то. Шестеро ребят стояли в один ряд и со странным выражением следили за происходящим. Только потом, когда у него была возможность разобраться со своими мыслями, он понял, что ему показалось странным в их взгляде: казалось, они ждали его. – Помоги, – с трудом произнёс Майк, хромая им навстречу. Интуитивно он обратился к высокому мальчику с рыжими волосами. – Ребята… Большие ребята… В это время в карьер влетел Генри. Он увидел ещё шестерых ребят, забуксовал и остановился. На какое-то мгновение на его лице промелькнула неуверенность, и он через плечо обернулся назад. Увидев своих воинов, он, уже улыбаясь, снова посмотрел на Неудачников. Майк стоял позади Билла, тяжело дыша. – Я знаю тебя, парень, – сказал Генри, обращаясь к Биллу. Он посмотрел на Ричи. – И тебя тоже знаю. Где твои очки, четырёхглазый? Не успел Ричи ответить, как Генри заметил Бена. – И вы здесь, сукины дети! Еврей и толстяк! Это твоя подружка, толстяк? Бен слегка вздрогнул. Как раз в это время рядом с Генри остановился Питер Гордон. Подбежавший Виктор встал от Генри по другую сторону, Белч и Лось появились последними. Они встали рядом с Виктором и Питером, и теперь двумя аккуратными, почти симметричными рядами друг против друга стояли два враждебных лагеря. Когда Генри заговорил, он дышал часто и тяжело, и это придавало ему ещё большее сходство с быком: – Я могу вас так отделать, что и костей не соберёте, но сегодня я вас отпускаю. Мне нужен только этот ниггер. А вы, мелкое дерьмо, брысь отсюда! – Во-во! – поддакнул Белч. – Он убил мою собаку! – крикнул Майк пронзительным срывающимся голосом. – Он сам сказал! – Иди сюда, – сказал Генри, – и может быть, я не стану убивать и тебя. Майк задрожал, но не сдвинулся с места. Мягко и отчётливо Билл произнёс: – Барренс наш. А вы, ррребята, убирайтесь отттсюда. У Генри расширились глаза, как будто ему неожиданно дали пощёчину. – Ты что меня гонишь? – спросил он. – Ты, козёл? – Вввас, – сказал Билл. – Ммы ввытряхнем из вввас дддерьмо, Бббауэрс. Убирайтесь оотсюда. – Ты, заикающийся урод, – сказал Генри. Он нагнул голову и бросился на Билла. Билл набрал целую пригоршню камней. У всех, за исключением Майка и Беверли, которая держала в руке только один камень, тоже были полные руки. Билл, не спеша, стал бросать камни в Генри. Его броски были сильными и достаточно точными. Первый камень пролетел мимо; второй попал Генри в плечо. Если бы Билл промахнулся в третий раз, то Генри был бы совсем рядом и свалил бы его на землю. Но Билл не промахнулся. Он попал прямо в бычью голову Генри. От неожиданной боли Генри закричал, поднял глаза… и получил ещё четыре удара: любовное послание от Ричи Тозиера попало ему в фудь; камень, брошенный Эдди, срикошетил от плеча; Стэн Урис попал ему в подбородок; и единственный камень Беверли угодил ему в живот. Он бросил на них ошарашенный взгляд, и тут воздух наполнился свистом снарядов. Генри упал на спину, на его лице застыло то же самое недоумевающие выражение. – Ну же, ребята, – закричал он. – Помогите мне! – За ними, – сказал Билл низким голосом и, не дожидаясь остальных, побежал вперёд. Они бросились за ним, швыряя камнями теперь не только в Генри, но и в остальных. Приятели Генри пытались подобрать снаряды с земли, но, пока они успевали набрать достаточное количество, их засыпали градом камней. Камень, брошенный Биллом, до крови рассёк скулу Питеру Гордону. Он закричал и отступил на несколько шагов, замолчал, нерешительно бросил пару камней… и побежал. С него достаточно; такая переделка не для мальчика с Западного Бродвея. Генри свирепо схватил пригоршню камней, но, к счастью для Неудачников, большинство из них оказалось галькой. Самый большой камень он бросил в Беверли и ранил её в руку. Она закричала. Бен с рычанием бросился к Генри Бауэрсу, который вовремя обернулся и заметил приближающегося Бена, но для отступления уже не осталось времени. Генри потерял равновесие – Бен весил футов сто пятьдесят или сто шестьдесят; результат не оставлял сомнений. Нельзя сказать, что Генри просто неуклюже растянулся. Он полетел. Он приземлился на спину и забуксовал. Бен снова подбежал к нему, лишь смутно ощутив отдающую теплом боль в ухе, потому что Белч Хаггинс оцарапал ему ухо камнем размером с шарик для гольфа. Генри, шатаясь, встал на колени. Бен подбежал к нему и сильно ударил ногой в левый бок. Генри грузно скатился на спину, полоснув взглядом по Бену. – Будешь знать, как бросать камни в девчонок! – закричал Бен. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни был в таком бешенстве. – Будешь знать… И тут он увидел в руке Генри пламя. Генри зажёг спичку. Он поднёс её к толстому шнуру М-80 и швырнул Бену в лицо. Совершенно бессознательно Бен отбил бомбу ладонью, словно воланчик бадминтонной ракеткой. М-80 полетела обратно. Генри увидел, как она приближается к нему. С расширенными от ужаса глазами он откатился в сторону. Через какую-то долю секунды бомба взорвалась, опалив ему рубашку на спине. В следующее мгновение Лось Садлер ударил Бена, и тот упал на колени. Клацнув зубами, он прикусил язык; изо рта потекла кровь. Он изумлённо сощурился. Лось приближался к нему, но не успел он дойти до стоящего на коленях Бена, как позади него оказался Билл и запустил в него камнем. Лось упал и взвыл. – Ты меня ударил сзади, желтопузый, – заорал Лось. – Ты, грязный вонючий драчун! Он собрался броситься на него, но Ричи присоединился к Биллу, и они вместе начали обстреливать Лося камнями. На Ричи красноречие Лося о том, как должны и как не должны вести себя желтопузые, не произвело никакого впечатления; он видел, как они впятером преследовали одного испуганного мальчишку, и не собирался строить из себя короля Артура и рыцарей Круглого стола. Один из посланных Ричи камней оцарапал Лосю кожу над левой бровью. Лось снова взвыл. К ним присоединились подошедшие Эдди и Стэн. Вслед за ними подошла Беверли; её рука кровоточила, но глаза горели решимостью. Кругом летели камни. Один из них попал Белчу Хаггинсу в «электрическую» косточку, и он закричал. Неуклюже приплясывая, он стал тереть локоть. Генри поднялся на ноги, его рубашка свисала на спине лохмотьями, но кожа под ней каким-то чудом оказалась нетронутой. Не успел он повернуться, как Бен Хэнском запустил ему камнем в затылок, и он снова упал на колени. Самый большой ущерб в тот день нанёс Неудачникам Виктор Крисе, отчасти оттого, что был неплохим бейсбольным питчером, но в основном, как ни парадоксально звучит, оттого, что он единственный был взволнован происходящим. С каждой минутой ему всё больше хотелось поскорее убраться отсюда. В драке с камнями можно серьёзно пострадать: можно размозжить кому-нибудь череп или выбить зубы или даже глаз. Но, несмотря на это, он участвовал в этой драке с самого начала, он действительно в ней участвовал. И пытался заглушить беспокойное чувство. Благодаря своему хладнокровию он выиграл полминуты и набрал пригоршню крупных камней. Один из них он послал в Эдди, так как Неудачники перестроили свою стрелковую цепь, и попал ему в подбородок. Он с криком упал, и из раны сразу же потекла кровь. Бен обернулся к нему, но Эдди уже вставал на ноги; кровь на его мертвенно-бледной коже казалась ужасающе красной. Виктор бросил камень в Ричи, и камень отскочил от его груди. Ричи бросил камень в Виктора. Вик легко увернулся и запустил одним из снарядов в Билла Денбро. Билл убрал голову, но недостаточно быстро – камень сильно рассёк ему щёку. Билл повернулся к Виктору. Их глаза встретились, и Виктор увидел во взгляде этого заикающегося мальчика нечто такое, что в два счёта отрезвило его. Невероятно, но с его губ уже были готовы сорваться слова: «Я больше не буду»… но он ничего не сказал этому маленькому парню, не то его дружки спустили бы на него всех собак. Билл пошёл на Виктора, Виктор пошёл на Билла. В этот момент, словно по какому-то телепатическому сигналу, они начали бросать друг в друга камни, продолжая при этом сближаться. Основная борьба разворачивалась вокруг этих двух ребят, поэтому остальные остановились и стали наблюдать за ними, даже Генри повернул голову. Виктор уворачивался и наклонялся, а Билл даже не пытался избежать ударов. Камни, посланные Виктором, били его в грудь, плечи, живот. Один из них поранил ухо. Билл невозмутимо бросал один камень за другим с убийственной силой. Третий камень, пущенный Биллом, с сухим ломким хрустом попал Виктору в колено. Его боеприпасы подошли к концу. У Билла оставался последний камень, гладкий и белый, с кварцевым отливом, несколько напоминающий по размеру и по форме утиное яйцо. Виктор Крисе подумал, что он должен быть очень твёрдым. Билла отделяло от него менее пяти футов. – Ттты, уубирайся отсюда, сссейчас же, – сказал он, – или я пппроломлю тттебе ббашку. Я нне шучу. Взглянув в глаза Билла, Виктор понял, что он действительно сделает это. Не сказав ни слова, он повернулся и направился туда, куда ушёл Питер Гордон. Белч и Лось Садлер неуверенно озирались. Из уголка рта Садлера стекала кровь. По лицу Белча из раненой головы тоже текла кровь. Генри шевельнул губами, но не произнёс ни слова. Билл повернулся к Генри. – Уубирайтесь, – сказал он. – А если я не уберусь? – Генри пытался говорить грубо, но Билл видел, какие у него были глаза. Он напуган, и он уйдёт. Казалось, Билл должен был почувствовать радость, даже триумф, но он не чувствовал ничего, кроме усталости. – Если тты нне уберёшься, – сказал Билл, – мммы ттебя вввынссем. Я додумаю, что шесть ччеловек сссмогут уложить ттебя в бббольницу, – Семь, – сказал Майк Хэнлон и присоединился к ним. В каждой руке он держал по камню размером с теннисный мяч. – Только попробуй тронуть меня, Бауэре. Я с удовольствием отправлю тебя в больницу. – Ты, вонючий НИГГЕР! – срывающимся голосом, в котором уже слышались слёзы, завопил Генри. Услышав этот крик, Белч и Лось решили для себя исход сражения: они отступили, и последние камни выпали у них из рук. Белч оглянулся вокруг, как бы не понимая, где он находится. – Убирайтесь с нашего места, – сказала Беверли. – Заткнись ты, сиповка, – сказал Генри. – Ты… Четыре камня полетели в него одновременно. Он закричал и пополз назад по заросшей полынью земле, лохмотья рубашки волочились вслед за ним. Он перевёл взгляд с суровых лиц мальчишек на обезумевшие лица Белча и Лося. От них нечего ждать помощи. Лось сконфуженно отвернулся. Генри встал, всхлипывая и шмыгая разбитым носом. – Я всех вас убью, – сказал он и неожиданно побежал. Через минуту он скрылся из виду. – Дддавг я, – сказал Билл, обращаясь к Белчу. – Убирайся отттсюда. И обболыпе ччтобы я тттебя здесь нне видел. Барренс наш. – Размечтался. Лучше не стой Генри поперёк дороги, малыш, – сказал Белч. – Пошли, Лось. Они ушли, низко опустив головы, и ни разу не оглянулись. Наступившую тишину нарушил сдавленный кашель Эдди Каспбрака. Бен направился к нему, но тут почувствовал, что три конфеты «Твинки» и четыре «Дин-Дон», которые он проглотил по дороге к Барренсу, начали у него в желудке забастовку, и он, забыв про Эдди, побежал в кусты, где его тихо стошнило в полном одиночестве. К Эдди подошли Ричи и Беверли. Беверли обняла мальчика за тонкую талию, а Ричи тем временем пытался достать из его кармана аспиратор. – Глотай, Эдди, – сказал он и нажал на кнопку. Эдди сделал резкий вдох. – Спасибо, – наконец произнёс Эдди. Бен вернулся из-за кустов, красный от смущения, вытирая рот рукой. Беверли подошла к нему и взяла за руки. – Спасибо, что вступился за меня, – сказала она. Бен кивнул, глядя на свои грязные кроссовки. – В любое время, детка, – сказал он. Все по очереди обернулись и посмотрели на Майка, чернокожего Майка. Они смотрели внимательно, насторожённо, задумчиво. Майк и раньше чувствовал, что люди его разглядывают с любопытством. Не было в его жизни минуты, чтобы он не чувствовал этого, и он тоже посмотрел на них честными глазами. Билл перевёл взгляд с Майка на Ричи. Их глаза встретились. Биллу показалось, что в его голове словно раздался щелчок, как будто недостающая деталь машины встала на своё место, и почувствовал, как ледяные капли пота заструились по спине. Теперь мы все в сборе, – подумал он, и мысль эта была настолько сильной, настолько правильной, что на секунду он подумал, не произнести ли её вслух. Но, конечно, говорить об этом во всеуслышание не было необходимости; он увидел это по глазам Ричи, Бена, Эдди, Беверли, Стэна. Теперь мы все в сборе, – подумал он снова. – О, Боже, помоги нам. Теперь это начнётся по-настоящему. Прошу Тебя, Господи, помоги нам. – Как тебя зовут, мальчик? – спросила Беверли. – Майк Хэнлон.
Глава 14 АЛЬБОМ
Вышло, что Билл был не одинок, – все принесли выпивку. Билл принёс бурбон, Беверли – водку и пакет апельсинового сока, Ричи – пиво, Бен Хэнском – бутылку «Уайлд Тёрки». У Майка в небольшом холодильнике в кладовке тоже оказалось пиво. Эдди Каспбрак с маленькой коричневой сумкой в руках пришёл последним. – Что у тебя там, Эдди? – спросил Ричи. – «За-Рекс» или «Кул-Эйд»? Многозначительно улыбаясь, Эдди сначала вытащил бутылку джина, а за ней – бутылку сливового сока. Наступила гробовая тишина, и Ричи патетически произнёс: – Кто-нибудь, позовите людей в белых халатах. У Эдди Касп-брака окончательно поехала крыша. – Джин со сливовым соком очень полезен для здоровья, – наставительно произнёс Эдди… и все дико засмеялись. В тишине библиотеки раскаты смеха докатились до застеклённого вестибюля, разделявшего взрослую и детскую библиотеки. – Ты пришёл во всеоружии, – сказал Бен, утирая глаза. – Ты пришёл во всеоружии, Эдди. Держу пари, ты точно тронулся. Улыбаясь, Эдди наполнил бумажный стаканчик на три четверти соком и торжественно влил в него две крышечки джина. – О, Эдди, как я люблю тебя, – сказала Беверли, и Эдди, вздрогнув, посмотрел на неё, не переставая улыбаться. Она опустила глаза. – Я всех вас люблю. – Ммы ттоже любим ттебя, Ббев, – сказал Билл. – Да, – подтвердил Бен. – Мы любим тебя. Его зрачки расширились, и он засмеялся. – Я думаю, мы по-прежнему любим друг друга… Знаете, насколько редко такое бывает. Некоторое время все сидели молча, потом Майк поинтересовался у Ричи, почему он снова в очках. – Я чуть не разорился на контактных линзах, – кратко объяснил Ричи. – Может, займёмся делом? Все посмотрели на Билла, так же как тогда в карьере, и Майк подумал: Они смотрят на Билла, когда им нужен лидер, и на Эдди, когда им нужен штурман. «Займёмся делом» – что за дурацкая фраза. Что я им скажу? Что дети, тела которых нашли тогда и походят сейчас, не подверглись сексуальному насилию и даже не были изувечены, а только частично съедены? Что я достал семь шахтёрских касок с мощными электрическими фонарями и они лежат у меня дома, и одна из них – для парня по имени Стэн Урис, который больше не может «устроить сцену», как мы раньше говорили? Или достаточно сказать, чтобы они отправлялись домой и хорошенько выспались, потому что завтра или послезавтра ночью этому навсегда придёт конец – либо для Оно, либо для нас? Нет, про это не следует говорить ни слова, и вот почему, вот она, причина: мы по-прежнему любим друг друга. Многое изменилось за последние двадцать семь лет, но, как ни удивительно, это чувство осталось таким же, как и раньше. В этой любви, подумал Майк, заключается наша единственная настоящая надежда. Единственное, что им осталось сделать, чтобы положить этому конец – отловить Оно, собрав в некое колесо опыт прошлого и настоящего. Да, – подумал Майк, – именно так. Сегодня вечером начнём собирать колесо; завтра посмотрим, вертится ли оно по-прежнему… как раньше, когда мы прогнали тех больших парней из песчаного карьера и из Барренса. – Ты вспомнил остальное? – спросил Майк у Ричи. Ричи глотнул ещё пива и покачал головой. – Я помню, ты рассказывал нам о птице… и о дымоходе. Улыбка исчезла с лица Ричи. – Я вспомнил об этом, когда гулял здесь вечером с Бевви и Беном. Что за отвратительное представление там устроили… – Би-би, Ричи, – улыбнулась Беверли. – Ладно, как знаешь, – сказал он, снова улыбаясь и поправляя на носу очки. Он стал ужасно похож на прежнего Ричи. Он подмигнул Майку. – Ты да я, да мы с тобой. Майки? Майк фыркнул и кивнул. – Мись Сколет! Мись Сколет! – прохныкал Ричи детским голоском. – В коптильне стало оцень залко, мись Сколет! Смеясь, Билл сказал: – Ещё одна блестящая техническая и архитектурная победа Бена Хэнскома. Беверли кивнула. – Когда мы копали штаб, ты приносил в Барренс альбом твоего отца с фотографиями, Майк. – О, Господи! – резко выпрямившись, сказал Билл. – И фотографии… Ричи мрачно кивнул. – Тот же фокус, что и в комнате Джорджи. Только в этот раз мы все видели это. Бен сказал: – Я вспомнил, куда делся ещё один серебряный доллар. Все повернулись и посмотрели на него. – Перед тем как приехать сюда, я дал три доллара своему другу, – спокойно произнёс Бен. – Для его ребятишек. Я точно помнил, что где-то был четвёртый, но не мог вспомнить, куда он подевался. Теперь я вспомнил, – он посмотрел на Билла. – Мы делали серебряную пулю, помните? Ты, я и Ричи. Сначала мы делали серебряную пулю… – Ты был уверен, что сможешь сделать её, – согласился Ричи, – но в конце… – Мы сструсили, – медленно произнёс Билл. Память снова вернула его туда и он снова услышал тот же самый тихий, но отчётливый звук – ЩЁЛК! – когда это произошло. Мы уже близко, – подумал он. – Мы вернулись на Нейболт-стрит, – сказал Ричи, – Все. – Ты спас мне жизнь, Большой Билл, – неожиданно сказал Бен, и Билл покачал головой. – Да, да, не спорь, – настаивал Бен, и на этот раз Билл не стал возражать. Он подумал, что, может быть, именно так и было, но он не помнит… и действительно ли это был он? Он подумал: может быть, Беверли… – Извините, я на минутку, – сказал Майк. – Пойду возьму пиво из холодильника. – Возьми и на меня, – сказал Ричи. – Хэнлон не пьёт пиво с белыми мужчинами, – ответил Майк, – но ты – исключение. Дразнила. – Би-би, Майки, – с серьёзным видом произнёс Ричи, и Майк пошёл за пивом; за его спиной звучал их весёлый смех. Он щёлкнул выключателем. Кладовка находилась в маленькой комнатке, нуждавшейся в хорошей уборке. Он открыл небольшой холодильник, и его до самых костей пронзил ледяной холод, словно наступил февраль, а апрель больше не наступит никогда. Праздничная гирлянда из синих и оранжевых воздушных шариков весело вырвалась из холодильника, и он вдруг, несмотря на страх, непроизвольно подумал: Теперь нам не хватает только Гая Ломбарда, играющего на трубе «Старую долгую песню». Слегка коснувшись лица Майка, они взмыли под потолок кладовки. Он хотел закричать, но крик застрял у него в горле, когда он увидел то, что находилось за воздушными шариками, что Оно подбросило ему в холодильник рядом с упаковкой пива, как будто для того, чтобы было, чем пообедать поздно вечером, когда его ни на что не годные друзья расскажут свои никудышные истории и отправятся по казённым кроватям в их родном городе, который больше не был для них родным. Майк попятился, закрыв лицо руками, чтобы не видеть страшной картины. Он споткнулся об один из стульев, чуть не упал и отвёл руки от глаз. Оно было по-прежнему там: отчлененная голова Стэна Уриса лежала рядом с упаковкой пива «Буд Лайт», но эта голова не принадлежала мужчине, это была голова одиннадцатилетнего мальчика. Рот Стэна был открыт в беззвучном крике, но Майк не увидел ни зубов, ни языка, потому что он был полностью забит перьями. Перья были светло-коричневого цвета и невообразимо огромные. Он знал, какой птице принадлежат эти перья. О, да. Точно. Он видел эту птицу в мае 1958 года, и они все видели её в начале августа 1958 года и потом, год спустя, когда он приехал к умирающему отцу, он узнал, что Вилл Хэнлон тоже видел её однажды после того, как спасся при пожаре в «Блэк-Спот». Из шеи Стэна по лоскуткам кожи стекала кровь и сворачивалась в луже на нижней полке холодильника. При ярком свете лампочки она казалась тёмно-рубинового цвета. – У… у… у… – попытался что-то сказать Майк, но кроме этих нечленораздельных звуков не смог ничего произнести. Голова открыла глаза. Это были серебристые глаза клоуна. Глаза повернулись и посмотрели на него. Вокруг забитого перьями рта начали извиваться губы. Голова пыталась что-то сказать, вероятно, что-то пр<
Популярное: Организация как механизм и форма жизни коллектива: Организация не сможет достичь поставленных целей без соответствующей внутренней... Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение... Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация... Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (969)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |