Мировоззрение византизма

ГЕВОРКЯН АРТУР РУДОЛЬФОВИЧ

Кандидат философских наук

ИДЕОЛОГИЯ ВИЗАНТИЗМА

Мировоззрение византизма

Византизм — это принципиальный антинигилизм. Византизм оказы­вается вне сферы досягаемости нигилизма. Более того, именно в ви­зантизме впервые преодолевается основополагающая сущность ни­гилизма. Суть сказанного сводится к следующему. Если коммунизм и заменившая его «демократия» апеллирует к ценностному основанию бытия, то для византизма основополагающим пластом оказывается абсолютная сущность бытия. Соответственно и в коммунизме, и в «де­мократии» ценностный подход является определяющим Исключитель­ная значимость и того и другого дана в ценностности, которой исчер­пывается все их содержание. Лишенные абсолютного критерия бытия, обреченные оставаться в заколдованном кругу ценностного миропони­мания и коммунизм, и «демократия» не имеют возможности прийти к полноте понимания сущности мира как сверхценностной категории, имеющей абсолютные основания. Отсюда следует, что позитивные установки коммунизма на построение «нового общества» имели нега­тивный характер, поскольку изначально полагалось, что старый мир должен быть до основания разрушен. А новый построен на совершен­но пустом месте, т. е. не только история России, но и всемирная исто­рия были прелюдией к 1917 году и только последний начинал процесс истории в собственном смысле этого слова. То же самое должно быть сказано и применимо к «демократии», за точку отсчета взявшую 1991 гад. Таким образом, попытка ценностного решения вопросов в преде­лах ценностного подхода к бытию приводит к крушению ценностности как таковой.

Отличие византизма от всех этих идеологий (включая сюда и евра­зийство как некоего промежуточного звена, примыкающего из своих сиюминутных интересов то к коммунизму, то к «демократии») дано в том, что византизм находится по ту сторону нигилизма. В отличие и от коммунизма, и от «демократии» ценностные установки византизма име­ют абсолютный характер, поскольку принцип низвержения одних цен­ностей для утверждения других ценностей ему совершенно чужд. Для

византизма определяющим пластом является позитивная установка, имеющая место по отношению ко всем «формациям». Византизм не преодолевает, а в равной мере вбирает в себя и царизм, и коммунизм, и демократию. Для него определяющим является не негатив, а тот са­мый позитив, который позволяет восстановить в единое целое распав­шуюся связь времен и представить историю как единый феномен, чье ценностное определение имеет в своем основании онтологический ха­рактер. Только то позитивное, что было дано в прошлом и в настоя­щем, а также изживание всех негативных процессов изнутри, т. е. пре­образования негативного в позитивное, византизм определяет как един­ственную задачу своей деятельности.

Византизм, будучи идеологией православного религиозного миро­восприятия и продуктом последнего, вместе с тем не «воцерковлен» в смысле отождествления себя в полной мере с церковной идеологией, а является идеологией государственного строительства, призванного обеспечить единство абсолютного и относительного — государствен­ного созидания и стремления к Абсолюту — к достижению полноты разрешения религиозных задач. Такая постановка вопроса позволяет византизму быть одновременно обращенным и к церкви и к государ­ству. Однако определяющим в этом направлении для него является идентификация себя с сущностью государства, поскольку его сакраль­ной задачей является охрана высших интересов государства по сте­пени своей глубины имеющей религиозный характер.

Сказанное должно быть сведено к следующему. Византизм при­зван обеспечить самобытность России как перед экспансией Запада, что должно привести к ее превращению в сырьевой придаток его мо­нополий, так и возможностей ее поглощения Востоком, что грозит раз­мыванию русско-славянского этноса и ее поглощения тюрко-исламс­ким и китайскими мирами. В силу данного обстоятельства для визан­тизма определяющим, судьбоносным является тот баланс сил, кото­рый позволит России и славянству не только выстоять, но и сказать свое весомое слово в этот во многом определяющий момент всемир­ной истории.

Один из самых кардинальных аспектов решения этой задачи лежит через выявление сущности культурно-исторических типов и резкого усиления влияния России не только на постсоветском пространстве, но и (что является определяющим фактором) на просторах всей визан­тийской Ойкумены. В случае развития событий в данном направлении этот сценарий во многом сведет на нет возможности экспансии запад­ного влияния как вокруг России, так и в самой России. Таким образом, определяющим для византизма является сохранение единства Рос-

сии, ее мировой роли, значимости в дальнейших судьбах человечества.

Византизм ратует за многополярный мир. Будучи универсальной идеологией, византизм не видит другой альтернативы интеграционным процессам, охватившим все стороны современного общества, и это тем более важно подчеркнуть, что процессы эти действительно имеют глубоко закономерный характер и необратимы по своим последствиям.

Атлантизм же делает глобальные попытки установить однополяр­ный мир, что чревато геополитической катастрофой планетарного мас­штаба. Вместе с тем радикальное отличие византизма от атлантизма заключается в том, что для него неприемлема попытка придать вестер­низированный характер тому, что является следствием коренных сдви­гов в духовной и экономической сферах жизни человечества, призван­ных обеспечить его функциональную жизнедеятельность как совокуп­ного единого целого. Единство, данное в многообразии, в том богат­стве, которое имеется в культурно-исторических типах, — это то реаль­ное, что противопоставляет византизм атлантизму, поскольку в случае победы последнего единообразие устоявшегося атлантического виде­ния мира будет обеспечивать такую форму глобального регулирова­ния, при котором созидание и потребление материальных благ превра­тится в единственную и абсолютную цепь человеческого бытия. В про­тивовес этим атлантическим установкам духовный пласт имеет реша­ющее значение для византизма. Само многообразие мира рассматри­вается византизмом не только как материальный, но и духовный фено­мен, призванный противостоять бездуховности техноцентрического тех­нотронного общества. Для византизма одинаково неприемлемо «как бытие определяет сознание», так и «сознание определяет бытие».

С позиций византийского мировоззрения бытие и сознание, созна­ние и бытие даны в диалектическом единстве, за которым находится абсолютная реальность. В этом отношении к нему одинаково неприем­лемы такие определения как «материалистическая идеология» или «идеалистическая идеология». Для византийской идеологии однознач­ным является тот неоспоримый факт, что Россия и весь остальной ви­зантийский мир в целом имеют огромные потенциальные возможности не только духовного, но и экономического развития. Но в условиях тотальной дегуманизации общества, приведших общество к краю без­дны, духовность приобретает актуальную значимость прикладного ха­рактера, а от гуманизации и одухотворения экономических отношений напрямую связана сама возможность выживания человечества.

Здесь также важно еще раз подчеркнуть, что византизм не имеет ничего общего ни с космополитизмом, ни с национализмом. Для него соответственным образом определяющими являются универсализм и

сохранение национального своеобразия как важнейший компонент многообразия мира. Определяющий пласт единства мира, реализовы­ваемый через многообразные формы его проявления, и есть тот един­ственный путь, который позволяет избежать как американский «глоба­лизм», так и «почвеннический изоляционизм», поскольку оба «пути» с разных сторон ведут к одному и тому же обрыву.

В связи со сказанным необходимо в общих чертах рассмотреть историческое становление византизма. «Византинизм явился среди рус­ских славян огромной силой, прежде всего потому, что он поддержи­вался властью; во-вторых, он сам по себе был силой организованной; в-третьих, он нес с собой науку, гражданское и церковное право, про­свещение. Он явился источником, откуда русский народ пил веками, почти не имея ничего другого». (См. Флоренский П. А. Соб. соч. в 4-х т., т. 1, М. 1994 г., с. 642).

Замечательно, и это прекрасно показано там же Флоренским, что византизм, будучи привнесенным на русскую почву, не только духов­но не закабалил русскую жизнь, но и предоставил возможность ей со­здать такую уникальную форму культуры, в том числе и неповторимое по своему своеобразию русское христианство. Русская культура в корне отличалась от самой византийской культуры и культуры других наро­дов византийской Ойкумены и по степени своего совершенства приоб­рела общемировую значимость. Византизм призван реализовать тот постулат, что национальное в своем глубинном основании это и есть общемировое явление, призванное обогатить национальную культуру всех других народов и по своему духовному содержанию имеющую уже сверхнациональный характер.

Византизм также выступает против евразийской псевдоидеологии по большому счету призванной «теоретически» обосновать вытесне­ние славянского этноса с российских евразийских пространств и све­дения на нет мировой значимости России и славянства под предлогом создания «славяно-тюркского союза», «православно-исламского еди­нения» и даже создания «единой евразийской нации». При всей внеш­ней видимости направленности этого «союза» «против» атлантизма евразийство призвано обеспечить основную задачу атлантизма на рус­ском направлении Евразии, а именно: превратить русско-славянский этнос из фактора мировой значимости в фактор чисто региональный, сугубо евразийский, где резко ослабевший русско-славянский этнос и усилившийся тюркский этнос, будут сдерживать друг друга, тем са­мым сохраняя необходимый для атлантизма «баланс» сил в этом судь­боносном регионе планеты, поскольку США прекрасно осознают, что основная опасность их мировому господству все еще исходит от Рос-

сии. Что касается «национального» характера евразийской идеологии, направленной якобы против глобалистских устремлений атлантизма, то уже сама постановка вопроса об «общих» евразийских интересах, которые по своей значимости сводят на нет интересы отдельных наро­дов, растворяя их во имя эфемерно «единых» для всех них «задач», судит об искусственности самой такой идеологии, призванной обеспе­чить интересы устроителей «нового мирового порядка» в планетарных масштабах. Что касается «универсальности» этой идеологии, то она столь же эфемерна и преследует диаметрально противоположные цели. Под предлогом евразийского «универсализма» ставятся и решаются задачи создания пантюркистской псевдоимперии «Великого Турана», где определяющую роль будет играть Турция под патронажем США, а создание «православного-исламского союза» предоставит возможность приступить к созданию на территории российской Евразии «исламско­го фундаменталистского государства». Все эти псевдогосударствен­ные «образования» вписываются в глобалистские планы становящего­ся мира по-американски, где России отказано даже в роли буфера меж­ду Западом и Востоком.