Интериоризация действий

Сеченову же принадлежала и другая идея – искать пути объяснения внутренних психических действий в сфере действий реальных, производимых в процессе адаптации живой системы к пространственно-временным координатам внешней среды.

В своей работе "Рефлексы головного мозга" Сеченов определил мысль как заторможенный рефлекс, как "две трети рефлекса". Такое определение могло дать повод для предположения, что царство мысли начинается там, где кончается непосредственное реальное взаимодействие человека с его предметным, внешним окружением. Отсюда следовало, что мысль в отличие от чувственного впечатления не имеет отношения к двигательному компоненту, а тем самым и к контактам организма с независимым от него объектом.

Но Сеченов совершенно иначе решал эту проблему. Он отстаивал формулу о целостном, нераздельном психическом акте, сохраняющем свою трехчленную целостность при незримости двигательного завершения. Так обстоит дело, например, при "зрительном мышлении" (основанном на такой фундаментальной операции, как сравнение, реализуемой посредством двигательной механики, когда глаза "перебегают" с одного предмета на другой). В этом случае, как писал Сеченов, "умственные образы предметов как бы накладываются друг на друга". Если воспринимается один предмет, акт сравнения тоже непременно совершается - наличный предмет сравнивается с уже имеющейся в сознании меркой.

В какой же форме представлена эта мерка? Репродуцируется весь прежний целостный процесс восприятия, стало быть, и двигательное звено этого процесса. Иначе говоря, прежние внешние действия преобразуются во внутренние. Реальное сравнение, произведенное посредством этих внешних действий, становится "умственной меркой" для всех последующих операций, которые означают обеспечиваемое мышечной работой соизмерение образов. Внутренние умственные операции (сравнение, анализ, синтез) - это операции, бывшие некогда внешними.

Таков механизм, получивший имя интериоризации (перехода реальных интеллектуальных актов из внешних, включающих мышечное звено, во внутренние).

Понятие об интериоризации стало опорным для объяснения генезиса внутреннего плана психической активности субъекта. Этот план, который в силу иллюзий саморефлексии, изначально данной и бестелесной, первоначально выступил в образе проекции внешнихдействий и отношений, которые интерпретировали различно. Отсюда и различие ответов на вопрос о механизме и "составе" процесса и эффекта интериоризации.

В частности, у Выготского представление о преобразовании "внешнего во внутреннее" (то есть об интериоризации) приобрело новый смысл, отличный от всех предшествующих попыток понять, на каких началах из внешнего поведения возникает и выстраивается внутренний мир сознания. Отличие состояло в том, что интериоризация мыслилась не только как переход телесного действия из внешней среды его совершения во внутреннюю, нервно-психическую "среду" (Сеченов) и не только как проекция объективных межлюдских отношений в субъективный внутриличностный план (Жане, Болдуин, Мид и др.). И то и другое предполагалось концепцией Выготского, которая, однако, этим не ограничивалась. Телесное по своей фактуре и социальное по направленности действие приобретает в этой концепции новый атрибут. Через знаки оно соотносится со всей человеческой историей, точнее, с миром, каким он открывается людям в ходе этой истории. Иначе говоря, принцип интериоризации у Выготского ознаменовал идею зарождения индивидуального сознания со всеми его уникальными признаками не из задач адаптации организма к среде и не из процесса общения как такового, но из усвоения человеком (посредством адаптивных действия и общения) системы общественных продуктов, орудий и ценностей.

Отсюда мысль Выготского о том, что посредством знаков как "общественных органов" из низших (натуральных) психических функций развиваются высшие. Восприятие, внимание, память, мышление, характерные для психической регуляции поведения животных, радикально перестраиваются. Знак, ориентируя человека во внешней среде, одновременно оказывается для него инструментом ориентации в самом себе. Психические процессы из непроизвольных становятся произвольными. Индивид научается произвольно запоминать и быть внимательным, сознательно регулировать свои (ставшие теперь уже внутренними) умственные действия. Это, конечно, не остается без последствий и для внешнего поведения, приобретшего новые могучие внутренние регуляторы.

Трактовка психических функций как актов вводила в научный оборот категорию действия. На сей раз - умственного, хотя и отличного от внешнего, от него производного. Версия об опосредованности этого действия знаком как исполненным объективного смысла орудием культуры утверждала (по выражению Выготского) "вершинное" понимание сознания в противовес "поверхностному" воззрению на него как одномерную плоскость и "глубинной" психологии фрейдизма.

Работы Выготского стали отправным пунктом исследований А.Н. Леонтьева о развитии сложных форм памяти, А.Р. Лурия и А.В. Запорожца о построении произвольных движений и речевых актов.

В дальнейшем, отправляясь от идей Выготского, А.Н. Леонтьев разрабатывает учение об особенностях формирования умственных действий. На передний план выдвигается процесс интериоризации.

"Интериоризация действий, то есть постепенное преобразование внешних действий в действия внутренние, умственные, есть процесс, который необходимо совершается в онтогенетическом развитии человека. Его необходимость определяется тем, что центральным содержанием развития ребенка является присвоение им достижений исторического развития человечества. Гипотеза о поэтапном формировании умственных действий путем интериоризации действий внешних легла в основу экспериментальных работ П.Я. Гальперина, Д.Б. Эльконина и других отечественных исследователей в области педагогической психологии. Были выявлены возможности интенсификации умственной деятельности и наметились пути реализации идеи Выготского о том, что обучение должно нести за собой развитие.

Существенный вклад в теоретический анализ проблемы сознания и деятельности внес С.Л. Рубинштейн. Опираясь на известную формулу "Капитала" Маркса о том, что, изменяя внешнюю природу, человек в то же время изменяет свою собственную природу, С.Л. Рубинштейн развивал общее положение о единстве сознания и деятельности, о формировании всех психических процессов и свойств человека в его деятельности.

В сообществе отечественных психологов, обогативших разработку психологической категории действия, выделялась также школа Д.Н. Узнадзе. Ее программу выражало понятие об установке. Это понятие уже давно вошло в психологический язык, употреблялось во многих значениях, общность которых, однако, оставалась неясной. Понятие об установке возникло в ходе экспериментальной работы. Введение нового термина говорило не только о том, что обнаружен феномен, для обозначения которого в наличном научном лексиконе нет соответствующих слов. Хотя речь шла об описании и характеристике конкретного явления, дело не ограничивалось присоединением знания о нем к общей сумме эмпирических сведений.

К представлению об установке привели первые же крупные достижения экспериментальной психологии, связанные с изучением времени реакции и порогов чувствительности.

В исследованиях времени реакции измерялась, как известно, скорость психических процессов. Предполагалось, что простая реакция (возможно, более быстрый двигательный ответ на единичный сигнал) есть для каждого индивида величина постоянная. Однако еще в конце прошлого века немецкий психолог Л. Ланге открыл, что эта величина зависит от направленности испытуемого либо на восприятие стимула, либо на предстоящее движение (во втором случае время реакции короче). Это заставляло пересмотреть исходную схему, включив в нее в качестве дополнительного фактора предшествующее состояние индивида, его готовность выполнить экспериментальное задание.

В те же годы идея о влиянии на результат психофизических опытов (то есть опытов по определению порогов чувствительности) готовности к реакции была высказана Г.Э. Мюллером. Обнаружилось, что при многократном сравнении двух неравных по весу предметов у испытуемых возникает иллюзия, состоящая в том, что тела одинакового веса начинают восприниматься как неравные. Мюллер охарактеризовал этот феномен как эффект "моторной установки".

Новые шаги экспериментальной психологии ознаменовали переход от элементарных сенсомоторных процессов к мышлению и памяти. Изучая память по методике "бессмысленных слов" Эббингауза, один исследователь столкнулся с испытуемым, который, десятки раз читая список, состоявший всего лишь из 8 слогов, никак не мог его выучить. Потеряв надежду на успешный результат, экспериментатор остановил испытуемого и спросил его, может ли он, в конце концов, воспроизвести этот ряд слогов наизусть. Тогда-то и оказалось, что испытуемый, плохо знавший немецкий язык, просто не понял инструкцию, то есть не знал, что от него требовалось выучить предъявленный набор слов. Но как только она ему стала ясна, заучить список не составило труда. Посмотрим на этот факт глазами психолога-экспериментатора той поры. Предполагалось, что заучивание бессмысленных слогов есть процесс установления связей (ассоциаций) между элементами сознания. Длина списка, количество повторений, время, прошедшее после заучивания, - таковы, казалось, переменные, которыми исчерпывающе определяется итоговый результат. Опыт же (хотя и случайный) свидетельствовал, что психическая механика зависит от понимания. Чего? Конечно же, не от понимания заучиваемого материала, который умышленно подбирался так, чтобы не вызывать никаких смысловых ассоциаций. Требовалось понимание инструкции, то есть того, что нужно делать с этими словами. Понимание, о котором идет речь, предшествует действию, "устанавливает" индивида на определенный ряд операций.

Таким образом, категория действия выступила в качестве изначально связанной с категорией личности. В понятии об установке представлены такие важнейшие признаки человеческого действия, как направленность, упорядоченность (внутренняя связанность, сопротивляемость помехам, структурная устойчивость), организация во времени. Обращаясь к этим признакам, нетрудно понять, почему установка в интерпретации Узнадзе является бессознательной (или, лучше сказать, неосознанной) и иной быть не может. Ведь актуально осознаваемыми у человека являются только объекты (данные в образах - чувственных и умственных), а не тот способ действовать по отношению к ним, к которому индивид готов уже до осознания этих объектов и благодаря которому становится возможным само сознание.

КАТЕГОРИЯ МОТИВА

Прежде чем войти в разряд психологических категорий и закрепиться в языке науки, представление о мотиве неизменно и повсеместно появлялось (под различными именами) во всех случаях, когда возникал вопрос о причинах человеческого поведения.

Мотив (от лат. moveo -двигаю) - это то, что движет живым существом, ради чего оно тратит свою жизненную энергию.

Мотив не может быть адекватно объяснен сам по себе, вне неразлучных связей и изначальной включенности в систему тех детерминант - образа, отношения, действия, которые конституируют общий строй психической жизни.

Аристотель среди функций души выделил стремление "к чему-либо" или "отчего-либо". За этим стояло утраченное последующей психологией и возродившееся в новейший период положение о том, что мотив всегда имеет предметную направленность, поскольку предмет, к которому стремится организм, может стать целью, лишь будучи представлен в форме образа.

У Аристотеля сама по себе эмоция (удовольствие или неудовольствие) - не мотив поведения, а сигнал достижения цели стремления. Наряду со стремлением важным мотивационным началом Аристотель считал аффекты. Если стремления относились к организму, то понятие об аффектах соединяло психологию с этикой, с отношением человека к другим людям. Считалось, что в случаях, когда аффективная реакция является либо избыточной, либо недостаточной, человек поступает дурно. Оптимальным состоянием, если речь идет о деньгах, является щедрость, негативными же полюсами - либо расточительство, либо скупость.

Платон возлагал обуздание побуждений на силу разума. Согласно же Аристотелю, человек способен выработать правильные аффекты благодаря своему личному опыту, систематическому обучению.

Тем самым мотив наделялся нравственным знаком, определяющим смысл реального действия - поступка. Сам же поступок приобрел роль творческого начала характера (личности).

Аффект и разум.

Отношение между разумом и аффектом заняло значительное место в психологических воззрениях философских школ в эллинистический период. Школа стоиков, в частности, отвергла разделение Платоном души на рациональную и иррациональную. Все психические процессы считались разумными. Страсти, желания, аффекты относились на счет неправильной деятельности мышления, в результате которой они становятся болезненными состояниями души. Избавить от них способен разум, в котором виделось главное терапевтическое средство (своего рода "логотерапия").

Проблема воли

В эпоху крушения античной цивилизации в учении Августина в качестве основной мотивирующей силы действий души выступает, взамен мышления и аффектов (эмоций), особая, чуждая всему материальному, сила воли, которая распоряжается как своими орудиями мозгом, органами чувств и движений. Отпечатки вещей в этих органах сами по себе никакого знания не содержат. Воля, выраженная во внимании, превращает эти отпечатки в чувственные образы.

Все другие психические процессы возникают и изменяются благодаря чисто духовной волевой активности. Она же поворачивает душу к самой себе, становясь источником осознания личностью своего внутреннего опыта.

Психологические соображения соотносились с глобальной философско-религиозной проблемой свободы воли.

Первый крутой поворот к новым объяснениям произошел с открытием Декартом рефлекторной природы поведения в его учении о страстях. Как отмечалось, применительно к человеку это учение прокламировало бескомпромиссный дуализм. Материальное тело предстало в образе автомата, запускаемого в ход внешними импульсами, промежуточным эффектом действия которых становятся восприятия и элементарные чувства, а конечным эффектом - "раздувание" мышц. Но наряду с этим организм приводится в действие "излучениями" другой, бестелесной субстанции, откуда исходят акты сознания и воли, а также высшие интеллектуальные чувства.

Спиноза предложил строго объективное изучение аффектов взамен сбора сведений о том, как они переживаются испытывающим их субъектом. Рассматривая их в объективной системе отношений, он сводил богатство аффектов к трем основным, имя которым: влечение, печаль и радость. Он наделил аффекты действительным влиянием на организм (тело), считая, что печаль уменьшает способность тела к действию, тогда как радость увеличивает ее.

Важнейшие нововведения Спинозы: подход к аффектам с позиций, отвергающих дуализм телесного и духовного, придание им реальной причинной роли в жизнедеятельности - побудили в XX веке Л.С. Выготского задуматься над перспективой создания теории, способной применить идеи Спинозы к современной психоневрологии.

Последняя нуждалась в преобразовании, поскольку все еще продвигалась в русле дуализма Декарта. Свой замысел Выготский не реализовал. Но поучительно его обращение к Спинозе, который обнажил - на уровне философской рефлексии - уязвимость дуализма в объяснении мотивов, правящих человеком.