Каменноостровский цикл 1 страница. Ключевые события Брак с Гончаровой Польское восстание – отклик П

Ключевые события

1. Брак с Гончаровой
2. Польское восстание – отклик П.
3. Разочарование в Н1, переход в оппозицию
4. Вмешательство Дантеса в семейные отношения поэта

Общая характеристика

1. Уменьшение лирических произведений
2. Увеличение прозы
3. Внимание к поэмам («Медный всадник», «Домик в Коломне»)
1. Драматические поэмы («Анджело»)
4. Драматургия («маленькие трагедии»)

Частности

1. Кризис, подведение итогов прожитой жизни (Элегия)
2. Поиск смысла жизни (Стихи во время бессонницы)
3. Отстаивание права поэта на описание обыкновенных и низких предметов

«Мадонна»

1. Сопоставление произведение искусства с живой возлюбленной
2. В ней – идеал неземной красоты
3. Земной красоте – черты добродетели и святости
4. Сочетание:
1. Возвышенное чувство
2. Восхищение прекрасным
3. Религиозное умиление

«Осень»

1. Осень вызывает у П. очарование и подъём
2. Изображает увядание природы как мощное проявление жизни
3. Сосредоточен на общечеловеческих чувствах, на всеобщем
4. Начало исключает личное, передаёт универсальное
5. Далее – личная окраска: «приятно мне»
6. Общие приметы осени
7. Личное и универсальное уравновешены:
1. Пышное увяданье – последний расцвет на пороге смерти
2. Ощущается особенно остро
3. Багрец, золото – цвета царских одежд
4. Последний привет жизни перед изнеможением
8. Мысль – на парадоксе:
1. Все почти одинаково воспринимают времена год
2. Мир ч-ка противостоит состоянию природы:

i. Зимой люди не унывают и не тоскуют

ii. Летом им «жаль зимы старухи»

1. Наперекор увядающей природе люди полны жизни
2. Боренье ч-ка с круговоротом природы радует, утверждает его величие
1. Жизнью и творчеством поэт преодолевает необратимый ход природы:
1. Природы умирает
2. В поэте побеждает, торжествует жизнь
3. Ликует душа
4. Пробуждается творчество
2. Сравнивает вдохновение с кораблём:
1. Прерванный стих – как устремлённость в будущее
2. Её тормозит вопрос о выборе пути: «Куда ж нам плыть?»

«Пора, мой друг, пора…»

1. Итог ранее прожитой жизни
1. Итог ч-ка, что искал счастья, успокоения, творческого уединения в обществе – вне себя
2. Безрадостен: «счастья нет»
2. Из 3х ценностей (счастье, покой, воля) только покой и воля осуществимы
1. Если убежать от общества
3. Первые 4 стиха:
1. Форма устной речи
4. Следующие 4 стиха:
1. Торжественный, книжный стиль
5. Истинные ценность теперь:
1. Семейные радости
2. Личная свобода
3. Творческое вдохновение

«Вновь я посетил…»

1. Жизнеутверждающий тон, уверенный ритм
2. Всюду – следы бега времени
3. Мудрость «общего закона»
1. Вечное обновление и торжество жизни
2. Поэт неотделим от природы – это радостно
4. Печаль становится светлой и радостной
5. Белый стих, ямб, мелодия поэтической речи
6. Что спасает человека от забвения?
1. Шум сосен, память внука
7. Соединяются прошлое, настоящее, будущее
8. Закон природы – не смерть, а постоянно обновляемая жизнь
1. Хранит память о прошлом
2. Передаёт память новым поколениям

Красота и любовь

1. Любовь и красота – 2 стихии
2. По-прежнему влияют, он не может противиться, смиряет страсти
3. До того красота всегда соединялась с любовью
4. Теперь эта связь распалась
5. «Красавица»: красота не сопряжена с чувством любви
1. Женщина настолько прекрасна, что кажется, что она неземное создание
6. «Я думал, сердце позабыло…»:
1. Сила красоты – знак душевной жизни
2. Бесчувствие к красоте – признак духовного угасания
3. При каждой встрече с прекрасным душа оживает и трепещет
4. Оживает вся личность
7. «Когда б не смутное влеченье…»:
1. Любовь по-прежнему тревожит его и уносит
2. По-прежнему поглощает всего
3. Объект увлечения – всего 2 штрихами
4. Эротика, поиск наслаждения подчинен другой страсти:

i. Вечный поиск высшей духовности

Каменноостровский цикл

1. Новый этап:
1. Религиозный символизм + личное содержание
2. И наоборот
2. Темы:
1. Греха, искупления, спасения: «Странник», «Напрасно я бежал к сионским высотам…», «Отцы пустынники и жены непорочны…», «Подражание итальянскому»
2. Противопоставление власти мирской – духовной: «Мирская власть», «Из Пиндемонти», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»
3. Общечеловеческое и личное историческое бессмертие: «Когда за городом, задумчив, я брожу…», «Памятник»
3. «Подражание итальянскому»:
1. Архаизация слога
2. Вольное подражание сонету об Иуде
3. История ассоциируется с воскресением Христа:

i. Иуда оживает с помощью дьявола

1. Грех рано или поздно наказывается
2. В мире сущ-т нравственное равновесие

i. Если нарушено, оно каждый раз восстанавливается

ii. Нравственная гармония

1. «Отцы пустынники и девы непорочны…»
1. Двучастная композиция

i. Авторское рассуждение о вдохновляющей молитве

ii. Переложение молитвы св. Ефрема Сирина

1. Высокие устремления часто подвергаются нападкам

i. Кажутся неисполнимыми

ii. Надо укреплять сердце, дух, чтобы не поступиться идеалами

1. В молитве заключена неземная, пришедшая свыше сила

i. Укрепляет дух

1. При переложении молитвы П. не отступает от канона

i. Только включает эпитет «змеи сокрытой сей» к «любоначалию», т.е. мирской власти

1. Выделен общечеловеческий смысл и придан личный
1. «Мирская власть»
1. В Страстную пятницу в Казанском соборе у плащаницы ставили часовых
2. Земная власть превышает свои слабые силы
3. Отказывает простому народу к духовному причащению
4. Поступает не в духе Священного Писания
5. Коренная противоположность м-ду властью мирской и духовной
2. «Из Пиндемонти»
1. Перемена ценностей

i. Ценности, выработанные мирской власти, чужды природе ч-ка

ii. Отсутствие полит. и соц. свободы – меньшее зло, чем отсутствие свободы личной

1. Разочарование итогами послереволюционной эпохи и развитием современной России
2. Власть попирает права личности

i. Везде и всюду

ii. Античеловечна, негуманна, подавляет духовные стремления личности

1. Главное противоречие – м-ду

i. Мирской властью и личностью

1. Приемлема та власть, что положит в основу принцип человечности

i. Не чел-к ради гос-ва, а наоборот

1. Истинные ценности:

i. Свобода мыслей-переживаний

ii. Независимость суждений

iii. Бескорыстие

iv. Презрение к чинам и наградам

v. Возможность вольных странствий

vi. Наслаждение природой и искусством

1. Именно это должна обеспечить мирская власть
1. «Когда за городом, задумчив, я брожу…»
1. Тема бессмертия
2. Традиция кладбищенской элегии
3. Сравнение кладбища городского (публичного) и родового, вотчинного
4. Городское кладбище

i. Повторяет образ мирской суеты

ii. Пошлость, корысть, лицемерие, жадность, безвкусица

iii. Мнимые заслуги, продажная любовь, унижение достоинства

1. Родовое кладбище

i. Нет рассеянных всюду признаков суеты

ii. «неукрашенные» могилы

iii. Простор, воля, широта

iv. Простота и благородство

v. Славная и грустная судьба культурного слоя – дворянства

1. Оно утрачивает господствующее положение

vi. Над ним веет дух бессмертия – встаёт дуб

1. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»
   
   

Пушкинская лирика 30-х годов приобретает новый идейно-эстетический уровень. Совершенствуя свои предшествующие завоевания, поэт создает лирику мысли, поэзию социально-философских обобщений. В его стихах этого времени поэтическая условность и абстрактность окончательно преодолеваются. В них властвует реалистическая точность и конкретность. Пример тому — «Эхо», «Осень», «Вновь я посетил» (1835). Все шире раздвигая границы поэтической лексики, Пушкин достигает удивительно смелого сплава традиционной поэтической фразеологии с просторечностью, с обиходными словами, с прозаизмами, высокости слога с разговорной непринужденностью, реальной символики с конкретной детализацией явлений. В его стихах появляются выражения, вроде: «вонь», «таков мой организм» ( «Осень», 1833), «Хоть плюнуть да бежать» («Когда за городом, задумчив, я брожу», 1836). Многие стихотворения Пушкина этих лет приобретают все большие объективно-повествовательные свойства. Таковы шутливо-ироническая баллада«Гусар» (1833), драматическая быль «Воевода» (1833), стихотворная повесть «Странник» и в особенности остросюжетные «Песни западных славян» (1834). Объективно-познавательная тенденция, обнаженно проявляющаяся в лирике, стала ведущей в творчестве Пушкина 30-х годов. Она полностью раскрылась в его драматических, лироэпических и прозаических произведениях.

 

25.​ Композиция романа «Евгений Онегин» А.С. Пушкина. Образ автора в романе. Трактовка финала в русской критике (В.Г. Белинский, Ф.М. Достоевский).

"Основным приемом в построении композиции романа является ЗЕРКАЛЬНАЯ СИММЕТРИЯ. Способом ее выражения является смена героями позиций, занимаемых в романе. Сначала Татьяна и Евгений встречаются, Татьяна влюбляется в него, страдает из-за неразделенной любви, автор сопереживает ей и мысленно сопутствует своей героине. При встрече Онегин читает ей “проповедь”. Затем происходит дуэль между Онегиным и Ленским – событие, композиционной ролью которого является развязка личной сюжетной линии и определение развития любовной интриги. При встрече Татьяна и Онегина в Петербурге он оказывается на ее месте, и все события повторяются в той же последовательности, только автор находится рядом с Онегиным. Эта так называемая кольцевая композиция позволяет нам вернуться в прошлое и создает впечатление от романа как от гармоничного, законченного целого.

Прием КОЛЬЦЕВОЙ композиции раскрывает перед читателем кризис души Онегина. Он смотрит на жизнь глазами Татьяны – “смиренной девочки”. Ее переживания, которые тогда казались ему смешными, теперь являлись предметом его жизни. Эти переклички показывают изменения, происходящие в характере Онегина. В первой главе Евгений впервые появляется в свете, затем покидает его и образовавшееся свободное время не занимает ни сочинительством, ни чтением. В последней главе читатель вновь замечает Онегина в высшем свете. Но свое затворничество он способен с большим толком разнообразить чтением и творчеством. Евгений научился читать “духовными глазами” “меж печатными строками”, “чуть не сделался поэтом”.

Также возвращение в прошлое позволяет нам сопоставить два образа Татьяны: как деревенской девушки и как светской дамы. Читатель наблюдает внутреннюю эволюцию жизненных позиций героини, ее взросление, способность контролировать свои эмоции, быть сдержаннее. Но в то же время это обличает несостоятельность ее образа. Татьяна, как и прежде, оказывается не в силах понять Онегина. В прошлом она измеряла возлюбленного по рамкам сентиментального героя, затем героя романов Байрона, пытаясь воспринимать Онегина через литературные стандарты. Но он не Чайльд Гарольд, и не он являлся ей во снах. Онегин не подходил ни на одну из этих ролей. Так и сейчас Татьяна не способна поверить в искренность его чувств, осознать их значимость как попытки установиться и реализоваться в этом мире.

Также существенной особенностью композиции является НАЛИЧИЕ ЛИРИЧЕСКИХ ОТСТУПЛЕНИЙ в романе. С их помощью создается образ лирического героя, что делает роман лироэпическим. Эти внесюжетные разговоры автора с читателем и его размышления на различные темы довлеют над сюжетом и даже иногда обуславливают его дальнейшее развитие.

Таким образом, очень часто мы имеем дело не столько с сюжетом, сколько с его обыгрыванием. Роман повествует и о судьбах героев, и о создании романа, его написании, что становится одной из важнейших тем, затрагиваемых в произведении. Также лирические отступления делают возможным использование в романе инверсии. Автору важно был изобразить среду, расширить композицию и сделать эпические обстоятельства предметом изображения.

Становится ясно, что в построении композиции романа “Евгений Онегин” наблюдаются ДВЕ ТЕНДЕНЦИИ: необычная свобода повествования, пестрый характер, непринужденность развития сюжета и нечто удивительно гармоничное, делающее роман цельным и законченным. Эти две тенденции обусловлены тем, что Пушкин стремился максимально приблизить роман к действительности и в то же время установить дистанцию с литературными канонами, то есть, в целом, сделать свое произведение самой жизнью, оригинальной и неповторимой."

Автор в романе.В романе Пушкина особенно важен образ автора. Авторское начало всегда присутствует в каждом художественном произведении. Но в одних случаях это начало скрыто или не очень ясно ощущается, в других — более отчетливо «выявлено*. В «Евгении Онегине» автор является структурным центром произведения. Именно он организует текст, придает основной тон повествованию (свободная, непринужденная беседа с читателем), определяет наше восприятие героев. Проявляется это не только в отдельных, так называемых «лирических отступлениях», но на протяжении всего текста.

У Пушкина автор является особым персонажем, участником событий. Это не биографический автор (творец текста), а действующее лицо. Он знаком с героями (с Онегиным даже хорошо знаком), он хранит у себя письмо Татьяны, мы узнаем что-то о его собственной жизни. Разумеется, в нем очень многое от Пушкина, но все же это не Пушкин, а самостоятельный литературный образ, подлежащий такому же анализу, как и другие образы действующих лиц.

Отношение автора к героям выражено прямо, непосредственно: «Онегин, добрый мой приятель…», «Татьяна, милая Татьяна!», «Мой бедный Ленский!» Вместе с тем автор устанавливает четкую границу между собой и героями, неоднократно подчеркивая отличие, существующее между его и их мировосприятием, взглядами на жизнь, людей и т. д.:

• «Всегда я рад заметить разность
• Между Онегиным и мной…»

Естественно, что автору дано знать больше, чем его героям; он корректирует их мысли, чувства, высказывания. Так, он далеко не уверен, например, действительно ли Ольга любила Ленского так, как казалось юноше-романтику:

• «Он был любим… по крайней мере,
• Так думал он, и был счастлив…»

Постепенно формируется представление об авторе как живом человеке — остроумном, обаятельном, проницательном и тонком наблюдателе. Он энциклопедически образован и, что особенно важно, прекрасно разбирается в людях. Поэтому его суждения, его оценки воспринимаются читателем с доверием, его объективность не вызывает ни малейших сомнений.

 

В.Г.Белинский посвятил анализу «Евгения Онегина» восьмую и девятую статьи из цикла «Сочинения Александра Пушкина» (1843-1846). Приступая к разбору романа, критик пишет: «"Евгений Онегин" есть поэма историческая в полном смысле слова, хотя в числе её героев нет ни одного исторического лица» (8).

Эта цитата сразу требует пояснений. Во-первых, употребив слово «поэма» применительно к «Евгению Онегину», Белинский использовал литературоведческий термин в нетерминологическом значении, то есть подразумевал под словом «поэма» просто высокохудожественное литературное произведение. Через несколько страниц критик назовёт «Евгения Онегина» уже привычно — «стихотворный роман» (8). Во-вторых, называя пушкинское произведение «историческим», Белинский, как следует из его собственной оговорки, опять имел в виду нетерминологическое значение этого слова. Ведь в историческом произведении описываются реальные события очень (или не очень) далёкого прошлого, в которых принимают участие реальные исторические деятели наравне с вымышленными персонажами. Классическим образцом исторического романа во времена Пушкина и Белинского (да и позже) считались сочинения В.Скотта: «Айвенго», «Шотландские пуритане», «Ламермурская невеста». Их, между прочим, упоминает Белинский в статье «"Герой нашего времени", сочинение М.Лермонтова» (1840), а «Шотландских пуритан» читает Печорин ночью перед дуэлью с Грушницким.

В пушкинском романе описывается современное автору русское общество 20-х годов XIX века, а значит, Белинский вкладывал в определение «исторический» собственный, специфический смысл — «соответствующий действительности, или реалистический». Термин «реализм», столь привычный для современной критики и литературоведения, ввели в научный обиход ученики Белинского (П. В.Анненков, П.Н.Кудрявцев, И.С.Тургенев), а сам критик, имея в виду именно реалистический метод, должен был использовать какое-то другое слово.

В своём разборе «Евгения Онегина» Белинский спорит с мнением современных ему критиков Н.И.Надеждина, Н.А.Полевого, Ф.В.Булгарина и других, которые заметили в пушкинском романе только «забавную болтовню», «поэтические безделки», «лубочные картины». За частным сюжетом, не касающимся крупных общенародных событий, за описанием привычных деталей быта, о чём так снисходительно писали упомянутые критики, Белинский увидел национально значимое, исторически верное изображение русской жизни. Пушкин, по мысли критика, «взял эту жизнь, как она есть, не отвлекая от неё только одних поэтических мгновений; взял её со всем её холодом, со всей её прозой и пошлостью» (8). Кроме того, Пушкин связал характеры своих героев с реальной действительностью, «вывел из моды и чудовищ порока, и героев добродетели, рисуя вместо них просто людей» (8), то есть создал реалистические образы героев романа. Поэтому Онегин — «добрый малый (...). Он не годится в гении, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его. (...) Онегин — характер действительный, в том смысле, что в нём нет ничего мечтательного, фантастического, что он мог быть счастлив или несчастлив только в действительности и через действительность. В Ленском Пушкин изобразил (...) характер совершенно отвлечённый, совершенно чуждый действительности. Тогда это было совершенно новое явление, и люди такого рода тогда действительно начали появляться в русском обществе» (8). В связи с образом Татьяны критик рассуждает: «Жизнь женщины по преимуществу сосредоточена в жизни сердца; любить — значит для неё жить, а жертвовать — значит любить. Для этой роли природа создала Татьяну; но общество пересоздало её...» (9). Таким образом, пушкинский роман в разборе Белинского предстал перед читателем замечательной реалистической картиной, воспроизводящей русское общество в один «из интереснейших моментов его развития» (8). Причём реалистическое (верное действительности) изображение обычной русской жизни, а не чужеземных красот ничуть не уменьшило поэтичности произведения.

Называя «Евгения Онегина» «историческим» произведением, Белинский имел в виду историзм романа, то есть верность конкретной эпохе, которая у Пушкина связывается с прошлым (через героев старшею поколения) и с будущим общего хода истории (через открытый финал романа). Об этом свидетельствует следующее высказывание критика: «Мы начали статью с того, что «Онегин» есть поэтически верная действительности картина русского общества в известную эпоху. Картина эта явилась вовремя, то есть именно тогда, когда явилось то, с чего можно было срисовывать её, — общество» (8). «Известная эпоха», о которой пишет Белинский, — это время общественного подъёма, имевшее началом Отечественную войну 1812 года. Развившееся общество потребовало своего выражения — явился Пушкин, и новое национальное самосознание отразилось в его творчестве, вершиной которого стал «Евгений Онегин» (8). То, что «актом самосознания для русского общества» (9) явился роман о дворянах, а не о мужиках, не помешало, с точки зрения Белинского, пушкинскому произведению стать «народно-русской поэмой» (8), ибо народность там, где выразился национальный взгляд на мир, а не там, где герои щеголяют в зипунах, лаптях да едят кислую капусту (8).

Для русского общества середины 40-х годов XIX века, когда пишется цикл о творчестве Пушкина, «Евгений Онегин», по мнению Белинского, безнадёжно устарел. Так роман стал в полном смысле слова «историческим» произведением, то есть произведением о прошедшей эпохе, но всё-таки не историческим романом в строгом литературоведческом смысле. Подобный факт указывает, по мысли критика, на величайшее достоинство романа: «Если бы в «Онегине» ничто не казалось теперь устаревшим или отсталым от нашего времени, — это было бы явным признаком, что в этой поэме нет истины, что в ней изображено не действительно существовавшее, а воображаемое общество; в таком случае что ж бы это была за поэма и стоило бы говорить о ней?» (8). Причину быстрого устаревания «Евгения Онегина» критик видит в том, что «личность поэта, так полно и ярко отразившаяся в этой поэме» (9), демонстрирует черты русского помещика. В романе Пушкин критикует дворянство за всё, «что противоречит гуманности, но принцип класса для него — вечная истина... И потому в самой сатире его так много любви, самое отрицание его так часто похоже на одобрение и на любование...» (9). Иначе говоря, поэт Пушкин, умеренный либерал 20 — 30-х годов XIX века, только иронизировал над теми общественными недостатками, которые вызывали негодование критика Белинского, революционного демократа конца 40-х годов.

Однако рассуждение Белинского о том, что содержание «Евгения Онегина» безнадёжно устарело, представляется более чем спорным. Пушкин стал народным и национальным поэтом как раз потому, что в своём творчестве поднялся над предрассудками своего класса. По словам самого же Белинского, личность поэта в «Евгении Онегине» «является такою прекрасною, такою гуманною, но в то же время по преимуществу артистическою» (9), то есть «общечеловеческою».

В первых статьях пушкинского цикла Белинский показал, как на обломках классицизма и романтизма родилось реалистическое направление, единственно плодотворное для русской литературы. В восьмой статье критик определил место «Евгения Онегина» в истории отечественной литературы, в таком контексте «историческое» произведение следует, видимо, понимать как эпохальное, великое: «Вместе с современным ему гениальным творением Грибоедова — «Горе от ума» — стихотворный роман Пушкина положил прочное основание новой русской поэзии, новой русской литературе. До этих двух произведений (...) русские поэты ещё умели быть поэтами, воспевая чуждые русской действительности предметы, и почти не умели быть поэтами, принимаясь за изображение мира русской жизни» (8). По убеждению критика, с «Евгения Онегина» и «Горя от ума» в истории отечественной литературы начался новый (реалистический) этап; его главными признаками стали сближение с действительностью и самобытность, а результатом — подлинно национальная русская литература.

Подводя итог, нужно подчеркнуть, что Белинский, характеризуя «Евгения Онегина» как «историческое» произведение, имел в виду не одно, а несколько разных значений слова «исторический». Эти значения, однако, не противоречат, а дополняют друг друга. «Исторический» роман «Евгений Онегин», по словам критика, является «энциклопедией русской жизни» (9), «в высшей степени оригинальным и национально-русским произведением» (8), то есть представляет собой вершину русского художественного реализма. Такова эстетическая оценка, данная Белинским пушкинскому творению. «Евгений Онегин» писался «о России и для России» (8), поэтому, по мысли критика, это произведение является «актом сознания русского общества, почти первым, но зато каким великим шагом вперёд для него!..» (9). Так Белинский охарактеризовал российскую общественную ситуацию, отразившуюся в романе со своими достоинствами и недостатками.

Следовательно, критик представил в двух статьях всесторонний анализ романа: соединив серьёзное литературоведение и злободневную критику, он мастерски провёл разбор проблем и образов с эстетической и исторической (общественной) точек зрения. Эстетическая точка зрения обращает внимание на неустаревающие художественные достоинства «Евгения Онегина» и его место в истории русской литературы; историческая — на «верность своему времени» и, значит, на устаревание содержания. Такой вывод подтверждают вдохновенные заключительные строки девятой статьи: «Пусть идёт время и приводите собой новые потребности, новые идеи, пусть растёт русское общество и обгоняет «Онегина»: как бы далеко оно ни ушло, всегда будет оно любить эту поэму, всегда будет останавливать на ней исполненный любви и благодарности взор...».

Достоевский: В начале поэмы он пока еще наполовину фат и светский человек, и слишком еще мало жил, чтоб успеть вполне разочароваться в жизни. Но и его уже начинает посещать и беспокоить

Бес благородный скуки тайной.

В глуши, в сердце своей родины, он, конечно, не у себя, он не дома. Он не знает, что ему тут делать, а чувствует себя как бы у себя же в гостях. Впоследствии, когда он скитается в тоске по родной земле и по землям иностранным, он, как человек бесспорно умный и бесспорно искренний, еще более чувствует себя и у чужих себе самому чужим. Правда, и он любит родную землю, но ей не доверяет. Конечно, слыхал и об родных идеалах, но им не верит. Верит лишь в полную невозможность какой бы то ни было работы на родной ниве, а на верующих в эту возможность, – и тогда, как и теперь, немногих, – смотрит с грустною насмешкой. Ленского он убил просто от хандры, почем знать, может быть, от хандры по мировому идеалу, – это слишком по-нашему, это вероятно. Не такова Татьяна: этот тип твердый, стоящий твердо на своей почве. <...> Но манера глядеть свысока сделала то, что Онегин совсем даже не узнал Татьяну, когда встретил ее в первый раз, в глуши, в скромном образе чистой, невинной девушки, так оробевшей перед ним с первого разу. Он не сумел отличить в бедной девочке законченности и совершенства и действительно, может быть, принял ее за «нравственный эмбрион». Это она-то эмбрион, это после письма-то ее к Онегину! Если есть кто нравственный эмбрион в поэме, так это, конечно, он сам, Онегин, и это бесспорно. Да и совсем не мог он узнать ее: разве он знает душу человеческую? Это отвлеченный человек, это беспокойный мечтатель во всю его жизнь. Не узнал он ее и потом в Петербурге, в образе знатной дамы, когда, по его же словам, в письме к Татьяне, «постигал душой все ее совершенства». Но это только слова: она прошла в его жизни мимо него не узнанная и не оцененная им; в том и трагедия романа.

 

 

26.​ «Борис Годунов» А.С. Пушкина как народная драма. Образ Дмитрия Самозванца в русской литературе.

Борис прекрасно осознает значимость этой силы: Годунов пытается расположить к себе народ, он «отворил им житницы», «сыскал работы», но, убедившись в том, что народ все-таки не любит его, Борис находит этому объяснение:

Живая власть для черни ненавистна, Они любить умеют только мертвых.

В течение всей трагедии Годунов презрительно называет народ «чернью», часто (особенно ярко это проявилось в монологе «Достиг я высшей власти») говорит о народе: «они», «им», «их», противопоставляя местоимение единственного числа первого лица и местоимение множественного числа третьего лица: «они ж меня, беснуясь, проклинали», «они ж меня пожаром упрекали», «я злато рассыпал им». Автор подчеркивает одиночество царя: Борис оставлен боярами, умирая, он советует сыну доверять Басманову и Шуйскому, не зная, что именно эти люди предадут его.

Основное внимание поэт уделяет нравственным мучениям Бориса — трагедии «несчастной совести». В Годунове борются два человека: цареубийца и справедливый, «добрый государь», ласковый отец и детоубийца.

Борис вступает в спор со своей честью. В кульминационной сцене трагедии Борис делает выбор окончательный: царь не дозволяет открыть святые, по словам патриарха, мощи убиенного царевича Димитрия для спасения русской земли от интервентов, чтобы обезопасить себя, не дать еще одного повода обвинить себя. Кроме социального конфликта в трагедии ясно виден конфликт двух культур: исконно русской и западной, принесенной интервентами. А. С. Пушкин противопоставляет чистому, высокому чувству Ксении расчетливую любовь Марины; искреннюю тягу к знаниям Феодора и образованность самозванца, щеголяющего знаниями латыни; скромному Пимену польского священника, советующего Лжедмитрию лгать народу; да и всему патриархальному устройству русского быта шикарные балы в доме Мнищека.