И 2-ой Всероссийские библиографические съезды и их значение для развития библиографии

I Всероссийский библиографический съезд состоялся в декабре 1924 г. по инициативе и под эгидой Русского библиографического общества при Московском университете. Поэтому официальные органы власти - Наркомпрос, Главнаука РСФСР, Госиздат - не уделили ему должного внимания, хотя их представители и специалисты подчиненных им учреждений не только присутствовали, но и выступали с докладами. В частности, одно из первых пленарных заседаний ("общих собраний") было посвящено деятельности центральных библиографических организаций, в том числе Российской центральной книжной палаты, НИИ книговедения. О работе последнего по докладу А.М.Ловягина была принята специальная резолюция съезда [Труды I Всероссийского библиографического съезда. С. 35-36].

В этой связи особо активные прения развернулись по докладу М.Н.Куфаева "Координация в библиографии". Тогда он занимал пост (с 1921 г.) заместителя директора по научной части в НИИ книговедения и хорошо знал суть проблемы. В резолюции съезд постановил: 1) признать необходимым скорейшее создание научно-библиографического центра и считать таковым Совет Российской центральной книжной палаты; 2) для библиографии, преследующей политико-просветительские цели, считать желательным создание такого же центра при Главполитпросвете; 3) разработать инструкцию деятельности научно-библиографического центра, приняв во внимание: а) тесную связь с библиографической работой на местах; б) необходимость издания информационных бюллетеней; в) необходимость устранения "кустарничества" и вредного параллелизма работ научно-библиографических учреждений и организаций; г) нежелательность какой бы то ни было принудительности в проведении постановлений этого центра и д) связь научно-библиографического центра с центром политико-просветительской библиографии.

Основное внимание съезд уделил развитию государственной библиографии. Этому были посвящены преимущественно все пленарные заседания, на которых обсуждались проблемы: библиографической классификации, каталографии, титульного (входного) листа, государственной книжной регистрации, национального библиографического репертуара, библиографической статистики, библиографирования периодической печати. В принятых резолюциях, например, относительно библиографической классификации подчеркивалось: не считать применение десятичной системы единственно обязательным, приступить к пересмотру десятичной системы; впредь до опубликования пересмотренной системы считать основным источником децимальной классификационной работы Руководство Международного библиографического института; продолжать дальнейшую индексацию "Книжной летописи" с соблюдением следующих условий: а) самое умеренное использование определителей, б) помещение помимо точного индекса еще и второго индекса по сокращенным таблицам, в) присоединение к краткому индексу предметных слов.

По докладам Б.С.Боднарского и Е.И.Шамурина по каталографии после активных прений съезд принял резолюцию немедленно приступить к выработке проекта общероссийской инструкции по библиографическому описанию; признал необходимым составление и издание от имени Российской центральной книжной палаты соответствующей инструкции длясоставления титульного листа. Особое значение имели доклады А.И.Малеина и Н.Ф.Яницкого о регистрации в "Книжной летописи". В принятой резолюции подчеркивалось, что необходимо выработать детальную инструкцию по ограничению отражаемого материала, учесть в любом приложении издания национальных меньшинств, совершенствовать технику издания этого журнала. Особую значимость имел доклад Н.К.Никольского "Конкретные рамки библиографического репертуара". По результатам прений было признано "огромное общегосударственное значение для всех отраслей научной и практической деятельности составления полного списка книг, вышедших в свет на бывшей территории Российской Империи за все время существования печати". Предлагалось создать специальный орган для решения этой задачи, с привлечением соответствующих центральных библиотек и учреждений, отдавая предпочтение Российской центральной книжной палате.

Наконец, съезд не обошел своим вниманием один из важнейших научных вопросов о связи библиографии с библиотековедением и библиографической теории с практикой. На пленарном заседании выступили с докладами: И.Б.Симановский - в то время директор Государственной библиотеки Белорусской ССР им. В.И.Ленина, Л.Н.Троповский - заведующий библиографическим отделом Наркомпроса, Я.П.Гребенщиков. В частности, И.Б.Симановский отмечал: "Быть может, преждевременно говорить сейчас о библиографии как о законченной самостоятельной дисциплине. Я думаю, что реально мы такую дисциплину имеем в общей системе книговедения как общей науки о книге. В процессе своего дальнейшего развития она, безусловно, еще дифференцируется, но в настоящее время выделение ее составных частей в качестве самостоятельных дисциплин грозит методологической путаницей".

Другой точки зрения придерживался Л.Н.Троповский. По его мнению, "только в библиографии почему-то еще наблюдается разделение на чисто теоретическую, научную библиографию и практическую, прикладную. Такое разделение является искусственным, бесцельным и даже вредным... Одну из главных причин отсутствия такого единства надо видеть в оторванности значительной части библиографов-"теоретиков" от живой практической работы с книгой и общественной жизни. С другой стороны, часто недостаточная разработка некоторых общих методов и приемов библиографов-практиков и лиц, ведущих библиографическую работу, как вспомогательную, создает хаотичность в этой области, имеющей важнейшее жизненное значение". Путь решения этой проблемы - в создании объединяющей организации - Библиографического института при РЦКП.

Я.П.Гребенщиков считал, что в понятие теоретической библиографии следует включить "весь тот материал, который представляет собой теоретическую часть библиографии, теорию библиографии как науки (терминологию, основные положения, принципы, методы, приемы, навыки, классификацию и т.д. и т.п.)". Понятие научной библиографии как противопоставление практической он справедливо считал неверным. Практическая библиография, по его мнению, "это законченная библиографическая работа. Там (в "теоретической") - уменье применить теоретические основания в любой библиографической работе, уменье выполнить научно-организованный библиографический труд. Здесь - уменье, уже практически примененное к делу, ... практическая библиография -это всякий конкретный библиографический труд, готовый к использованию... В конечном итоге: практическая библиография - это сумма и совокупность всех выполненных к настоящему дню библиографических трудов самого разнообразного значения...". Конечный его вывод: "В твердости теоретических оснований - залог научности и полезности практической "библиографической работы" [Там же. С. 188].

В прениях было достигнуто взаимопонимание в том, что теоретическая библиография систематизирует и обобщает наблюдения над библиографической практикой и разрабатывает методы библиографической работы. Практическая библиография занимается разысканием, описанием и систематизацией произведений печати. В частности, Н.В.Здобнов огласил свою известную нам схему, принятую Библиографической комиссией Центрального бюро краеведения.

В резолюции съезда по докладам было выражено пожелание, чтобы в программу II Всероссийского библиографического съезда вошли насущные вопросы всех видов библиографической работы и чтобы на нем были представлены все организации, занимающиеся этой сферой деятельности. Предлагалось при Российской центральной книжной палате создать специальную секцию по разработке вопросов теории библиографии, с привлечением представителей заинтересованных библиографических и библиотечных организаций и отдельных компетентных специалистов.

Один из дней работы съезда был посвящен заседаниям секций: теории библиографии, истории книги, местной библиографии, издательской секции, практической библиографии. В данном случае интерес представляет секция теории библиографии, на которой были представлены два доклада: Н.Ю.Ульянинского "Основные предпосылки к построению науки библиографии" и М.И.Щелкунова "Классификация библиологии". В первом случае докладчик приводит два дословных перевода термина "библиография": книгописание и книгоописание. Но принимает за основу значение библиографии как науки книгоописания. Далее он исключает из объекта библиографии произведения письменности. После долгих рассуждений Н.Ю.Ульянинский предлагает следующее "наиболее полное и исчерпывающее определение библиографии": "Библиография есть самостоятельная наука, занимающаяся, на основе опытов предшествующих ее работ, выработкою теории для описания и классификации произведений печати и на основании этой теории самим описанием их и классификацией, с целью зарегистрировать и представить в легкообозримом виде эти произведения как вещественный памятник и как продукт духовной деятельности человека, - наука, дающая в результате своих достижений выводы общенаучного и практического значения о количественном и качественном составе произведений печати". Как можно видеть, это определение, во-первых, расширяет исходный тезис Н.Ю.Ульянинского о понимании библиографии как книгоописания, а во-вторых, прав был И.В.Новосадский в том смысле, что это определение - именно эпигонство точки зрения Н.М.Лисовского. А если учитывать ссылки автора на В.Виндельбанда, то эпигонство по отношению теоретических построений М.Н.Куфаева.

Что касается доклада М.И.Щелкунова, то он в основе своей посвящен объяснению типологической модели библиологии (книговедения), затем представленной в его монографии "История, техника, искусство книгопечатания" [М.; Л., 1926. С. 461-469]. Она учитывает известную формулу Н.М.Лисовского и схему УДК, основанную, как он считает, на системе наук Ф.Бэкона (память, воображение разум).

Как можно понять, библиография здесь соотносима с классификацией. В этой классификации принимает участие автор, давая охватывающее сущность содержания книги заглавие, и затем библиограф, давая данной книге, на основании указаний автора, а также по смыслу ее содержания, место в ряду миллионов ее собратьев. Конечно, это вульгаризация идей Н.М.Лисовского, А.М.Ловягина и Н.А.Рубакина, но с претензией на развитие.

В целом, несмотря на имеющиеся недостатки, I Всероссий-ский библиографический съезд сыграл важную роль в развитии советской библиографии, в том числе и в постановке ряда научных проблем. Особенно примечательным следует считать дискуссии, зафиксированные в опубликованных материалах съезда. Но решающим и в научном, и в дискуссионном плане стал II Всероссийский библиографический съезд, который проходил 25 ноября - 1 декабря 1926 г. [Труды II Всероссийского библиографического съезда. М., 1929. 308 с.]. В отличие от предшествующего он проходил с участием представителей официальной власти. Так, съезд приветствовали: Ф.Н.Петров - начальник Главнауки Наркомпроса РСФСР, официально объявивший открытие съезда; Н.К.Крупская - председатель Главполитпросвета; С.М.Белицкий - от имени Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Ф.Н.Петров призвал съезд разрешить общие вопросы: во-первых, определить значение библиографии, выявить ее роль в научном исследовании; во-вторых, подойти к вопросу о национальной книге и письменности; в-третьих, подойти к вопросу о приближении книги к широким рабоче-крестьянским массам, разрешить задачу качественного отбора той книги, в которой эти массы нуждаются. С.М.Белицкий подчеркнул: "Мы работой вашего съезда чрезвычайно заинтересованы, потому что в нашей просветительской работе библиографические вопросы составляют одно из самых больных мест". Среди них - борьба с неграмотностью, повышение уровня политической, военной и культурно-просветительской работы.

Но особый интерес представляло приветствие Н.К.Крупской. Хотя она сразу же оговорила, что "в специально библиографических вопросах" "недостаточно осведомлена", всем была известна ее ведущая роль в развитии советской культуры, народного образования и книжного дела. Само понятие "библиография" Н.К.Крупская с позиций культпросветработы прежде всего связала с необходимостью учета того громадного книжного рынка, который растет с каждым годом и будет все больше увеличиваться по мере того, как широкие массы населения будут ближе подходить к библиотеке и шире пользоваться книгой. Чрезвычайно важно, чтобы такой учет осуществлялся возможно скорее, с наибольшей экономией сил, с устранением всякого ненужного параллелизма и давал возможность всякому научному работнику, всякому нуждающемуся в этом быстро ориентироваться в вопросах того, что есть на книжном рынке. Только такой учет книжных богатств на рынке позволит поставить правильно и контроль над книгой.

Далее, по мнению Н.К.Крупской, чисто учетная задача перерастает естественно в учет содержания книг, что характерно для рекомендательной библиографии. Причем раскрытие содержания книг она связала с их правильной классификацией. Важно установить степень их научности, доступности. "Особенно важны для нас вопросы оценки популярной книжки, - подчеркнула Н.К.Крупская. - Тут надо иметь не случайный критерий, а научно продуманный критерий того, как подходить к оценке популярной книги". В этой связи она делала особый акцент на составление каталогов как для специалистов, так и для широкой массы. Надо создать условия, при которых руководство чтением ложилось бы не только на библиотекаря, важно, чтобы сам читатель мог ориентироваться в каталоге и выбирать ту книжку, которая ему нужна. Н.К.Крупская предлагала, чтобы каталоги, считаясь с уровнем подготовки широких масс, давали отзывы, написанные популярным языком, позволяли бы человеку, даже не очень привычному к работе с книгой, быстро ориентироваться и находить в каталоге то, что надо. Последний вопрос, который она поставила перед съездом, был связан с развитием краеведческой библиографии. "В настоящее время интерес в рядах просвещенцев, - отметила Н.К.Крупская, - к вопросам краеведения поднялся до чрезвычайности; к краеведению не в старом смысле, а в новом, когда учитывается и экономическая сторона дела, и культурный уровень, и национальные особенности" [Там же. С. 9].

Работа съезда проходила на пленарных заседаниях (всего восемь) и на заседаниях секций - каталографии, библиографической практики и каталографии (объединенные заседания), краевой, библиографии литературы национальных меньшинств, военной, сельскохозяйственной библиографии, статистики печати. На пленарных заседаниях особое значение придавалось вопросам теории и методологии библиографии, государственной и рекомендательной библиографии, библиографической классификации. Организационно-методическим проблемам были посвящены пленарные доклады Н.В.Здобнова "Борьба за библиографическую грамотность" и Б.С.Боднарского "О центре документации" (развернутое предложение создать у нас в стране учреждение, аналогичное Международному библиографическому институту в Брюсселе).

Особо острая полемика развернулась вокруг трех докладов: М.Н.Куфаева "Библиография - наука", Н.Ю.Ульянинского "Опыт теоретического обоснования вопроса о выводах библиографии" и И.В.Владиславлева "Методология библиографии и теория диалектического материализма". При этом первые два рассматривались в качестве развивающих "буржуазную" теорию библиографии, тогда как третий - новую, социалистическую.

М.Н.Куфаев справедливо поставил главный вопрос: какие же знания книги может дать библиография, если она хочет быть наукой? И далее называет эти "специальные задачи", отличные от задач других научных дисциплин. А затем определяет общую задачу библиографии: "конкретное знание всех книг в их целом и в отдельности". Это в принципе продолжение его точки зрения, высказанной ранее в работе "Проблемы философии книги".

В общем М.Н.Куфаев предпринял попытку квалифицировать основные требования к библиографии как науке (библиографоведению), как она должна строиться и развиваться. В частности, говоря о принципах библиографической методологии, он подчеркивает необходимость раскрыть книгу как особый предмет библиографии. Для этого важно использовать такие постулаты этой науки, как точность, полнота и всеобщность выводов. Он предлагает свое рабочее определение книги, где она представлена с теми существенными признаками ("конструктивными элементами книги"), которые выражали бы библиографическую запись. К этим элементам он относит: материальные, интеллектуальные, лингвистические и графические. Производственные признаки входят во все эти четыре деления так же, как и то, что неотделимо от любого предмета жизни и культуры материальной, - пространство и время. "Если мы попробуем, - утверждал М.Н.Куфаев, - один из указанных элементов исключить, книга перестает быть книгой".

Процесс библиографической деятельности он разделяет на четыре стадии: библиографическое исследование, книжное описание, библиографическая систематизация, библиографические выводы и обобщения. В свою очередь, каждая из них должна соответствовать трем принципам: критике происхождения, критике точности, критике полноты. Главное, по его мнению, не останавливаться лишь на типовых и систематических указателях, а подниматься до уровня библиографического обзора - венца библиографической работы. Важность обзора М.Н.Куфаев видит в том, что он дает обобщения и выводы, которые являются необходимой предпосылкой библиографии как науки. "Когда мы произвели библиографические выводы и обобщения, - подчеркивал он, - мы подводим здание нашей библиографии к общей вершине других научных знаний и знания вообще. Здесь мы не можем не иметь дело с библиосоциологией, не можем не иметь дело с социологией вообще, с экономикой, учитывающей спрос и предложение, не можем не иметь дело с историей книги и с прочими дисциплинами книговедения".

В целом М.Н.Куфаев делает по тем временам достаточно смелый вывод: "Библиография не сливается с другими научными дисциплинами и не замыкается в них, давая документальные знания всех конструктивных элементов книги, в отдельности и совокупности взятых, и указывая - в теоретической части - приемы описания книги. Библиография является дисциплиной родственной, но отличающейся по своему предмету и методу от других дисциплин о книге". Существенно также его утверждение, что библиографическая методика и техника должны опираться на методологию библиографии. Только с опорой на нее библиография представляет нам инвентарные документы книжной культуры и обобщающие выводы о них.

Н.Ю.Ульянинский посвятил свой доклад "одному из вопросов логической или философской методологии в применении к библиографии..." Помимо указанной он выделяет еще и "техническую методологию, с помощью которой уясняются и создаются наиболее целесообразные средства и способы обработки материала данной науки", т.е. то, что мы называем методикой библиографии. Важность логической или философской методологии заключается в том, что именно она "есть система обобщений о свойствах и соотношениях изучаемых явлений". На этом основании Н.Ю.Ульянинский дает определение библиографии примерно в том же варианте, что и на предшествующем съезде.

Свои положения Н.Ю.Ульянинский основывал на историческом экскурсе в библиографию, отечественную и зарубежную. Важно, что он не ограничивается задачами библиографического учета, описания и классификации, а делает определяющий акцент на получение общих итогов и критических выводов. Последние придают завершенный характер всякой научной работе, обусловливают ее ценность, определяют ее значение. Поэтому ни одна научная работа по библиографии не может оставаться без них. "Выводы библиографии, - считает Н.Ю.Ульянинский, - есть существенная особенность ее достижений для нашего времени, а если это так, то необходимо заключить, что для нас уже возможна библиографическая оценка явлений, именуемых печатными произведениями".

Как можно видеть, в этих докладах не было ничего "буржуазного", просто ученые попытались логически более строго, чем их предшественники, формализовать свои воззрения о библиографической науке. Поэтому они опирались больше на принцип научности, игнорируя принцип партийности в его воинствующем большевистском понимании. Это и попытался восполнить в своем докладе И.В.Владиславлев: "подойти к вопросу методологии библиографии в свете научного социализма". Но в целом все свелось к популярному изложению некоторых категорий и принципов философии в интерпретации материалистической диалектики. Правда, докладчик утверждал, что "современная научная мысль сдает в архив философию как какую-то "наднаучную науку" в старом понимании умозрительных систем". Интерпретируя свое диалектическое понимание библиографии, И.В.Владиславлев основывается на тех же подходах, что и его предшественники. Например, он выделяет следующие четыре основных вида "библиографического описания", методика которых должна быть подробно разработана библиографической теорией: 1) схедография (устаревший термин для составления каталожных карточек, вообще книгоописания); 2) аннотирование, 3) реферирование, 4) рецензирование. Сюда же он добавляет "обобщающие статистико-классификационные сводки и обзоры". Другими словами, библиография наряду с описаниями занимается и обобщениями, формулировкой закономерности, подвергая более углубленному изучению, количественному и качественному, книжную продукцию как по отдельным вопросам и темам, так и всю продукцию в целом. "В этих высших своих обобщениях, - подчеркивал И.В.Владиславлев, - опирающихся, как и во всякой науке, на массу аналитическим путем добытых и изученных фактов (собирание, описание материала и т.д.), библиография и превращается в науку..."

В отдельных своих утверждениях И.В.Владиславлев явно сгущал краски. Так, он говорил, что "консервативная библиографическая мысль очень спокойно себя чувствовала в рамках простой "описательной" науки, а выше пространно цитировал уже упоминаемую нами статью Г.А.Ильинского "Авторефераты как тип библиографии", в которой автор требовал "реального направления" в библиографии, выступая против односторонней описательности. Или И.В.Владиславлев упрекает старую библиографию в том, что она до сих пор недостаточно осознала, что проблема книги это есть, в сущности, проблема читателя и автора. Но ему хорошо была известна часто дискутируемая еще в дореволюционной библиографии формула Н.А.Рубакина "автор - книга - читатель". В конечном итоге было предложено следующее определение библиографии: "Библиография - основная часть книговедения, наука о таком описании книг, которое возможно полнее ориентировало бы человечество в накопленных им книжных богатствах - в их наличности и содержании, в их идеологической сущности и исторической значимости, в их соответствии читателям различных социальных и иных группировок; занимаясь подобным изучением книг, библиография в своих высших обобщениях имеет задачей библиографическое исследование эволюции книжных богатств со стороны их количества и со стороны их содержания".

Можно судить, что никакой диалектики в этом определении нет. Оно относится к самому простому формально-логическому определению - перечислительному, описательному. В нем вообще отсутствует всякое указание на воинствующую идеологию, которая, как мы уже показали выше, была характерна именно для советской библиографии рассматриваемого периода. И, видимо, в стремлении прикрыть свою научную несостоятельность И.В.Владиславлев пошел по пути поиска своего врага, что также было характерно для формирующейся советской библиографии. И он был найден в лице М.Н.Куфаева, хотя теперь с высоты нашего времени можно считать, что это было весьма и весьма несправедливо.

Но доклад И.В.Владиславлева и начинался с размежевания с М.Н.Куфаевым, ибо они "представители разных течений в области библиографии, представители разных идеологий". И если свою интерпретацию методологии библиографии И.В.Владиславлев видит "в свете научного социализма", то куфаевскую он причисляет к буржуазной идеологии, философскому идеализму, считая ее ненаучной, схоластической, тормозящей развитие библиографии и книговедения. Правда, его выступление в прениях было подвергнуто резкой критике как "академиками" ( К.Н.Дерунов),так и "общественниками" марксистского толка (В.И.Нев-ский) [подробнее см.: Труды II Всероссийского библиографического съезда. С. 37-59]. Так, К.Н.Дерунов говорил: "И.В.Владиславлев жестко читал свой доклад и кончил тем, что есть какие-то враги здесь. Он говорил "наши враги". Я думаю, что это страшное недоразумение... Он старается показать, что он первый дает такую "марксистскую систему". При всем своем домоседстве я уже за короткое время слышал три доклада на эту тему... Мне думается, что Владиславлев официально не октябрен. Так что есть некоторое самозванство. Мне хотелось здесь показать, что в лучшем случае - перед нами, попросту говоря, "марксоид". Он прочитал о диалектике по классической политграмотической книжке Коваленко и так мудро разжевывает нам - первое о развитии, второе о противоречиях, третье о связи". В целом К.Н.Дерунов не может представить себе "злейшего врага марксизму", чем И.В.Владиславлев.

Оценка доклада И.В.Владиславлева В.И.Невским имеет для нас особое значение: речь идет об одном из старейших членов Коммунистической партии (с 1897 г.), известном государственном и партийном деятеле, в 20-е годы - директоре Государственной библиотеки СССР им. В.И.Ленина. "Я берусь утверждать, - говорил В.И.Невский, - что принцип диалектического материализма изложен И.В.Владиславлевым неверно. Согласиться со многими положениями, которые здесь И.В.Владиславлев выдвигал, ни в коем случае нельзя, никогда и нигде". В.И.Невский отверг саму попытку И.В.Владиславлева причислить себя к школе библиографов-марксистов: "Он принадлежит к школе людей, неправильно понимающих и неправильно излагающих диалектический материализм". Справедливости ради следует сказать, что В.И.Невский критиковал и М.Н.Куфаева, в докладе которого "кроме метафизики, ничего ... нет. О методе существенного ничего не было сказано, кроме общих положений, всем давно известных определений библиографии".

Другими словами, так называемому идеализму, буржуазности М.Н.Куфаева в его общекниговедческих построениях был противопоставлен самый худший вариант - книговедческий псевдомарксизм вульгарно-социологического толка. Правда, доклад И.В.Владиславлева еще до публикации Трудов II Всероссийского библиографического съезда был издан отдельной брошюрой "Библиография и социализм. К вопросу о построении марксистской теории книговедения" [М.; Л., 1928].

Следующей принципиально важной для развития советского библиографоведения работой была уже рассмотренная выше статья И.В.Новосадского "Теория книговедения и марксизм" (1931 г.). На этом и закончились опыты научной разработки библиографоведения на марксистской основе в довоенный период. Зато более плодотворными были труды библиографов традиционного подхода. Особенно примечательными и до сих пор не теряющими научной значимости являются работы М.Н.Куфаева, Н.В.Здобнова и А.Г.Фомина. Именно они как бы венчают первый (довоенный) период развития советского библиографоведения.

Можно согласиться с мнением одного из активных исследователей творческого наследия М.Н.Куфаева, назвавшего его "зачинателем советского книговедения" (так называется вступительная статья к библиографическому указателю [Михаил Николаевич Куфаев (1888-1948): Указ. лит./Сост. и авт. вступ. ст. И.Е.Баренбаум. Воронеж, 1989. 26 с. (Воронеж. ученые)]. В самом деле, совет-ское книговедение не знает другого такого же разностороннего и глубокого ученого - теоретика и практика, каким был М.Н.Куфаев. Но, как это часто бывает согласно известной поговорке "нет пророка в своем отечестве", М.Н.Куфаеву чуть ли не с первых шагов его деятельности навесили ярлык "идеалиста", "буржуазного книговеда" и т.п. В результате после 1927 г. - самого плодовитого в жизни ученого, когда вышли в свет сразу три его монографии ("История русской книги в XIX в.", "Библиофилия и библиомания", "Книга в процессе общения"), - наступил заметный спад в его творчестве, продолжавшийся до конца его жизни. В 1934 г. опубликована последняя монография М.Н.Куфаева "Иностранная библиография. Краткий очерк развития и современное состояние".

Правда, после смерти М.Н.Куфаева имя его не кануло в лету, по необходимости оно упоминалось в различного рода обобщающих публикациях, учебных книгах, монографиях историко-книговедческого характера. Но лишь спустя четверть века после смерти ученого появилась первая специально ему посвященная статья [см.: Баренбаум И.Е. Михаил Николаевич Куфаев (1888-1948)//Книга. Исслед. и материалы. 1973. Сб. 27. С. 189-195], а еще через несколько лет - переиздание одной из его библиофильских работ "Библиофилия и библиомания" [Репродукц. изд. М.: Книга, 1980. 119 с.]. Наконец, в серии "Труды отечественных книговедов" было выпущено "Избранное" [Тр. по книговедению и библиографоведению. М.: Книга, 1981. 223 с.] со вступительной статьей, комментариями, библиографическим списком трудов и литературы о нем. К сожалению, сюда вошли только статьи Куфаева, а его монографии до сих пор не переизданы, хотя и в свое время выпускались небольшими тиражами. Архив ученого не собран и, скорее всего, уже потерян безвозвратно.

И в целом, судя по имеющимся работам [можно назвать еще одну: Леликова Н.К. "В начале было слово...": К 100-летию со дня рождения М.Н.Куфаева//Сов. библиогр. 1988. № 5. С. 53-60], мы только начинаем, излишне робко, открывать и оценивать творческое наследие М.Н.Куфаева. А он, может быть, как никто другой из отечественных книговедов, заслуживает большего. И потому, что именно он, вопреки всему и вся, настойчиво разрабатывал самое трудное - теоретические основы книговедения и библиографоведения. И потому, что именно он оставался до конца верен великому чуду - книге - и как личность являет собой яркий пример беззаветного служения ей.

Библиографическая деятельность Н.В.Здобнова была весьма разносторонней, хотя судьба его была драматичной (был репрессирован и умер в тюрьме) [подробнее о нем можно прочитать в следующих изданиях: Машкова М.В. Н.В.Здобнов (1888-1942): Очерк жизни и деятельности. М., 1959; Здобнов Н.В. Избранное. М., 1980; Ажеева Е.Ю. Н.В.Здобнов как историк русской библиографии (теоретико-методологические аспекты). М., 1994; Коган Е.И. Николай Здобнов: Жизненный путь книговеда. М., 1997]. Библиографическая деятельность его началась с составления сибирской библиографии. Этим и обусловлено затем участие Н.В.Здобнова в работе Центрального бюро краеведения РСФСР и его выступление с докладом "Основные вопросы краевой библиографии" на I Всероссийском библиографическом съезде. Доклад не опубликован в трудах съезда, так как еще ранее вышел в свет монографический труд Н.В.Здобнова "Основы краевой библиографии" [Л., 1926 (обл. 1925). 125 с.; То же: Практ. руковод. 2-е изд., перераб. и значит расшир. М.; Л., 1931. 182 с.]. Эти работы дают нам право считать Н.В.Здобнова основоположником отечественной краеведческой библиографии. Примечательно, что его теоретико-методические работы активно сочетались с практикой.

Существенно также, что на том же съезде Н.В.Здобнов одним из первых выступил против излишней идеологизации вообще библиографической классификации. Спор шел о возможностях использования в нашей стране УДК. Он соглашался, что в ней много странностей, но какая же из существующих классификаций лучше? Нет ни одной. "Логически идеальной классификации даже не может быть, - утверждал он, - ибо нет и не может быть единой общеприемлемой классификации наук". Что касается идеологии, то тут, по его мнению, еще больше разноречий даже в родственных группировках. Всякая идеология - явление неустойчивое, текучее, преходящее. Она находится в зависимости от множества объективных условий, далеко не всегда поддающихся учету. Это касается и предложений о создании классификации на основе марксистской идеологии. "Разве марксизм представляет собою нечто монолитное и неизменное? - задается он вопросом. - Марксизм далек от неподвижной окаменелости. Он развивается и еще долго будет развиваться, распадаясь на новые и новые течения. Единой марксистской классификации создать невозможно. Это не столь простое дело, как многие себе представляют".

Далее Н.В.Здобнов считает большим заблуждением, будто библиографическая классификация должна непременно отражать какую-либо идеологию или классификацию наук. Нельзя забывать, что она имеет дело не с науками, не с идеологиями, а только с печатным материалом. По самой природе своей она условна. Поэтому, считает он, можно мириться с УДК. Она имеет несомненное преимущество перед всеми другими. Она беспримерно детально разработана и чрезвычайно гибка. По ней можно легко и быстро классифицировать самые мельчайшие вопросы в любых комбинациях, в нее без всякой ломки можно вложить всякое новое научное или общественное явление. В данном