В.Н.Татищев: историософия и антропология

Васи́лий Ники́тич Тати́щев (19 (29) апреля 1686 года, Псковский уезд, Русское царство — 15 (26) июля 1750 года, сельцо Болдино, Дмитровский уезд, Московская губерния, Российская империя) — российский историк, географ, экономист и государственный деятель; автор первого капитального труда по русской истории — «Истории Российской», основатель Ставрополя (ныне Тольятти), Екатеринбурга и Перми.

Василий Никитич Татищев родился 19 (29) апреля 1686 года в поместье своего отца, Никиты Алексеевича Татищева (умер в 1750 году), в Псковском уезде.

Татищевы происходили от семьи Рюриковичей, точнее — от младшей ветви князей смоленских. Род был захудалым, утратившим княжеский титул. Отец Василия Никитича с 1678 года числился в государевой службе московским «жильцом» и первое время не имел никаких земельных владений, однако в 1680 году ему удалось получить поместье умершего дальнего родственника в Псковском уезде. В 1693 году сыновья Никиты Алексеевича, десятилетний Иван и семилетний Василий, были пожалованы в стольники и служили при дворе царя Ивана Алексеевича до его смерти в 1696 году. В дальнейшем братья жили, вероятно, в отцовском поместье — до начала 1704 года. 25 июня 1705 году братья написали сказку в Разрядном приказе, в которой преуменьшили свой возраст (Иван на 4 года, Василий на 2 года), благодаря чему отстояли льготу по освобождению от службы до 1706 года.[2] В 1706 году они были зачислены в Азовский драгунский полк. 12 августа 1706 года оба брата, произведённые в поручики, в составе вновь сформированного драгунского полка Автонома Иванова отправились из Москвы на Украину, где приняли участие в военных действиях. В. Н. Татищев сражался и в битве под Полтавой, где был ранен, по его собственным словам, «подле государя». В 1711 году Татищев участвовал в Прутском походе.

В 1712—1716 годах, подобно многим молодым дворянам, Татищев совершенствовал своё образование за границей, но не во Франции и Голландии, как большинство, а в Германии. Он побывал в Берлине, Дрездене, Бреславле, приобрёл множество дорогостоящих книг по всем отраслям знания. Известно, что Татищев обучался преимущественно инженерному и артиллерийскому делу, поддерживал связь с генерал-фельдцейхмейстером Яковом Вилимовичем Брюсом и выполнял его поручения. В перерывах между заграничными поездками Татищев занимался делами имения. Летом 1714 года он женился на молодой вдове Авдотье Васильевне Андреевской.

5 апреля 1716 года Татищев присутствовал на «генеральном смотре» петровской армии, после которого по желанию Брюса был переведён из кавалерии в артиллерию. 16 мая 1716 года Татищев выдержал экзамен и был произведён в инженер-поручики артиллерии. В 1717 году Татищев находился в действующей армии под Кёнигсбергом и Данцигом, занимаясь приведением в порядок изрядно запущенного артиллерийского хозяйства. После прибытия 18 сентября 1717 года под Данциг Петра I Татищев вмешался в историю с контрибуцией в 200 тысяч рублей, которую уже целый год никак не мог выплатить здешний магистрат. Пётр I заинтересовался имевшейся в городе картиной «Страшный суд», которую бургомистр приписывал кисти просветителя славян Мефодия и предлагал царю в счёт контрибуции, оценивая в 100 тысяч рублей. Пётр I готов был принять картину, оценив её в 50 тысяч, но Татищев сумел отговорить царя от убыточной сделки, вполне обоснованно оспорив авторство Мефодия.

В 1718 году Татищев участвовал в организации переговоров со шведами на Аландских островах. Именно Татищев обследовал острова в конце января — начале февраля 1718 года и выбрал для проведения мирного конгресса деревню Варгад; здесь русские и шведские дипломаты впервые встретились 10 мая. В силу ряда причин многомесячные переговоры не завершились подписанием мирного договора. Русская делегация покинула Варгад 15 сентября, Татищев уехал несколько раньше.

По возвращении в Петербург Татищев продолжал служить под началом Брюса, который при учреждении 12 декабря 1718 года Берг-коллегии был поставлен во главе этого учреждения. В 1719 году Брюс обратился к Петру I, обосновывая необходимость «землемерия» всего государства и составления подробной географии России. Татищев должен был стать исполнителем этой работы (в письме к Черкасову от 1725 года сам Татищев говорит, что был определён «к землемерию всего государства и сочинению обстоятельной географии с ландкартами»). Однако в начале 1720 года Татищев получил назначение на Урал и с этого времени практически не имел возможности заниматься географией. Кроме того, уже на подготовительном этапе к составлению географии Татищев увидел необходимость в исторических сведениях, быстро увлёкся новой темой и в дальнейшем собирал материалы уже не для географии, а для истории.

Отойдя от государственной службы, Татищев заканчивает свою "Историю Российскую с древнейших времен", рассмотренную им до 1577 г. (опубликована посмертно во второй половине XVIII в.). Над этим фундаментальным трудом он работал с 1719 г. до конца своей жизни, впервые собрав и научно исследовав сведения из многих исторических источников. Подготовительные материалы к новым частям книги охватывали период XVII в., вплоть до воцарения Петра I.

Кроме того, он составил первый в России энциклопедический словарь ("Российский исторический, географический и политический лексикон"), ввел в научный оборот такие исторические источники как "Русская правда", "Судебник 1550 г." и др. В течение многих лет Татищев собирал летописные материалы, составившие основу его личного архива. Многое он сделал также для развития экономических, правовых и философских исследований. Одним из первых обратился к вспомогательным историческим дисциплинам – хронологии, генеалогии, геральдике и др. Создал труды по географии Сибири, развитие ресурсов которой вместе с Уралом считал важными для экономического подъема всей страны. Первым дал естественно-историческое обоснование границе между Европой и Азией по Уральскому хребту. По широте знаний, научных исследований и планов государственного развития, в том числе в системе образования, Татищев приближался к М.В. Ломоносову, но последнему удались и практические преобразования благодаря поддержке сверху. Такой поддержки Татищев не имел.

Труды Татищева по истории не всеми принимались однозначно. Ряд историков (особенно Н.М. Карамзин) осуждали его за недостаточно критическое отношение к историческим источникам. Однако, по мнению С.М. Соловьева, заслуга Татищева перед исторической наукой состоит в том, что он первым начал исторические исследования в России на тщательной научной основе, «указал путь и средства своим соотечественникам заниматься русской историей». Основное государственное убеждение Татищева выражено в следующих словах: «Всяк может видеть, сколько монархическое правление государству нашему протчих полезнее, чрез которое богатство, сила и слава государства умножается, а через протчее умаляется и гибнет».

Однако, к сожалению, ни Татищев, ни его вышеназванные критики не пытались вникнуть в православный смысл монархии и самой истории, ограничиваясь рационалистическим, социально-экономическим, политическим объяснением событий и связывая историческое развитие России с европейским "умопросвещением". Все они были плоть от плоти петербургского периода истории, не видя его духовной порочности и не умея выглянуть за его историософские пределы.

В. Н. Татищев работал над «Историей Российской» около 30 лет. Результат его труда получил изрядное количество негативных оценок в более позднее время в среде русских историков, в частности у Н. М. Карамзина. Карамзин отвергал оценку Татищева как историка, называя его «ревностным любителем истории», упоминая о многочисленных явлениях «вымысла», «украшательств», «переиначивании» фактов, «грубых ошибках». Татищев подвергался обвинениям в том, что он оставил в наследство неисторию, а только материалы к ней и прибавил к летописям собственные замечания. Сомнения в подлинности Иоакимовской летописи, одного из важных летописных источников Татищева, высказывали М. М. Щербатов и тот же Карамзин.

Оппонируя заявлению Карамзина, можно утверждать: большего, чем сделал Татищев в свое время, нельзя было ожидать. Данное положение основывается на оценке зачаточного состояния российской науки петровского времени. Поэтому сама возможность создания первого обобщающего труда по истории России концентрировалась в уме исследователя того времени. В условиях, когда не были даже собраны, не то что классифицированы источники (к тому же они не были документированы), невозможно было ожидать появления исторических выводов, тем более обобщений, без предварительного отбора и выяснения достоверности материалов. В этой связи представляется вполне логичным подход Татищева: создать сводный текст летописей, для удобства читателей изложить составленный свод современным русским языком. Собрав, по собственному признанию, более 1000 книг, Татищев успешно справился с задачей, которая перед ним стояла. В примечаниях к томам «Истории Российской» автор не мог выступать как историк (тем более не имея соответствующей академической подготовки), а лишь в качестве наблюдателя вместе с читателем. Татищев дал беспрепятственно говорить древнему летописцу, не перебивая его рассказа, а сам стал в стороне, в ряду слушателей, только порой делая в примечаниях заметки по поводу этого рассказа

Татищев руководствовался положением, что то или иное общественное явление со всеми его качественными характеристиками содержит определенную логику развития: «...ничто само собою и без причины или внешнего действия приключиться не может» (Татищев, 2003: 5). Массив разрозненных эмпирических фактов автор объединил в цельную и логически осмысленную картину. Однако утверждения о стремлении Татищева к концептуальному и даже философскому осмыслению исторического материала представляются надуманными (Рыбаков, 2007:161–167). Автор «Истории Российской» перед собой подобной задачи не ставил. Описание многих событий в методике следования за текстом летописей мифологично. Как заметил В. О. Ключевский, при ограниченных условиях и возможностях науки своего времени Татищевым была предпринята методологическая по содержанию попытка — создать основания теории вместо книжной легенды, а именно воссоздать начало русской истории в историческом контексте истории Восточной Европы (Ключевский, 1983а: 126–127). Для первой половины XVIII века подобная идея может оцениваться как передовая для своего времени в целом для Европы. Даже в Западной Европе лишь с середины XVIII века начался интеллектуальный прорыв, получивший наименование философской эпохи или века просвещения. Татищев разделил историю на всемирную и отечественную, поставил вопрос о разделении истории на периоды, предложил периодизацию российской истории. По оценке Ключевского, Татищев «непосредственно примыкает к древнерусскому летописанию, составляя органическое его продолжение. Не ставя далеких целей и нечертя широких планов, Татищев решил, что надобно начинать новое дело с начала, т. е. разыскать источники, собрать, разобрать и свести материал, прежде всего летописи, скромно прибавив к его тексту посильные пояснения в примечаниях. Он и составил такой свод, доселе не сходящий со стола занимающегося русской историей. Но, стоя од?

ной ногой в ряду древнерусских летописцев, он считал возможным ступить другой немного вперед, в область исторического исследования. Во введении и первой части труда он предпослал своему летописному своду научное определение истории, ее задач, средств и приемов и длинный ряд ученых предварительных разысканий, направленных к тому, чтобы прояснить тот начальный момент нашей истории, с которого идет нить летописного повествования, чтобы это повествование не начиналось с пустого темного места.

Татищев дал русской истории ученые рамки, заключил ее древнейший источник в методологическую оправу и дал первые попытки комментария в примечаниях. Что мог он сделать больше? По крайней мере он сделал то, что было нужно... больше ничего нельзя было сделать» (Ключевский, 1991а: 482) Подход Татищева к разработке истории имел телеологическую основу. Не любознательность исследователя, а практическая потребность вызвала его труд. Потребность в полной русской истории, составленной по первым научно обработанным источникам, родилась под влиянием преобразовательной деятельности Петра I из практических нужд, из умственных и нравственных стремлений, ею порожденных. Ближайшей целью реформ Петра было распространение прикладных знаний, которые приносят прямую материальную пользу государству, делая его сильным и богатым. Русская история оказалась в числе этих настоятельных нужд и текущих интересов времени. История Татищева, как типичного образца образованных русских людей петровской школы, являлась не плодом любознательности патриота или кабинетного ученого, а насущной потребностью делового человека (Ключевский, 1983а:126, 128, 129).Татищев попытался определить предметность исторической науки и классифицировать разные уровни восприятия и познания исторического процесса — метафизический, теологический, политический («гражданский»), «естественный» как уровень познания «свойств и состояния человека» — того, что «ему полезно и нужно и что вредно и непотребно» (Татищев, 1979: 52).

Термин «история» понимается Татищевым как дела, деяния или приключения, охватывающие как человеческие, так и природные (или даже сверхъестественные) происшествия. Такое толкование истории заимствуется Татищевым у популярного в XVIII веке немецкого философа Христиана Вольфа. Деяние в широком смысле означает событие, свершившееся под влиянием какой-либо причины или внешнего воздействия. В татищевской классификации наук история относится к наукам «полезным». Внутри самой исторической науки Татищев предлагает различать историю библейскую, к которой примыкает «история натуралис или естественная»; церковную, куда помимо истории Церкви входят вопросы догматики, чинов и богослужения; гражданскую, рассматривающую человеческие дела с точки зрения их морального значения; и «историю наук и ученых», то есть своеобразную интеллектуальную историю.

С «историей наук и ученых» связана развиваемая Татищевым теория всемирного умопросвещения, разделяющая исторический процесс на этапы «просвясчения ума»: до изобретения письменности, от изобретения письменности до пришествия Христа, от пришествия Христа до «обретения теснения книг» и от изобретения книгопечатания до современности.

Татищеву принадлежит и периодизация русской истории, господствовавшая в исторической науке в течении долгого времени. Схема русской истории в изложении Татищева состояла из четырех периодов: древняя история до 860 года, повествующая о скифах, сарматах и славянах; период от правления Рюрика до нашествия татар в 1238 году; период от нашествия татар до свержения их власти и восстановления монархии Иваном III; период от Ивана III до избрания на царский престол Михаила Федоровича Романова в 1613 году.

Периодизация и классификация истории, приводимые Татищевым, на случайны; они отражают существенное для просветительской философии представление о порядке. Прежде всего порядок знаменует строй истины и, соответственно, порядок истории — это истинная форма познания прошлого. Непосредственно с этим согласуется требование упорядочивания фактов. Одной из наиболее распространенных в XVIII веке форм упорядочивания служили словари, компендиумы, энциклопедии. На этом поприще помимо Татищева больших успехов достигли Болтин и Новиков. Здесь факты выстраивались в соответствии со строем и порядком языка, то есть алфавитно. Наиболее адекватной форма энциклопедии или словаря оказалась для «истории наук и ученых», повествующей о достижениях человеческого духа и выступающей прообразом последующих культурологических исследований.

Развитие культурной антропологии (этнографии) в России имело свою специфику. В России не применялось название культурной или социальной антропологии. Эта область знаний носила название «этнография», в последующем «этнология». Само понятие «культурная антропология», несомненно, было известно, но научное сообщество не сочло нужным применять его по отношению к российской науке. В России не уделялось такого большого внимания, как в США или в Западной Европе, созданию общих теорий о культуре, таких как эволюционизм, функционализм, структурализм и т.п. Но это не значит, что российские ученые ничего не знали об этих теориях. Все они были известны, их изучали, анализировали, часто подвергали критике. Среди российских исследователей были сторонники некоторых из них. Но широкого движения по созданию теоретических концепций о культуре в рамках этнографии или этнологии не было. Теории о культуре в России создавались преимущественно представителями философии и социологии.

Российская наука шла своим путем. Главное внимание уделялось изучению этносов (народов), населявших Россию, и их культуры. Россия имела огромную территорию, заселенную многочисленными народами, которыми надо было управлять, проводить по отношению к ним определенную политику, работать с ними. Для этого надо было знать эти народы, их культуру (быт, верования, экономику и т.д.). Вследствие этого российские этнографы занимались изучением культуры народов России. Важнейшими направлениями этнографических исследований были: изучение культуры народов Сибири, Дальнего Востока, Европейского Севера, Средней Азии, Северного Кавказа, Закавказья. Проводились исследования на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике, среди народов Поволжья, изучался русский народ. Проводились исследования о культуре других стран мира. Надо признать, что российские этнографы проделали гигантскую работу по изучению культуры народов России.

Одной из особенностей российской этнографии было наличие развитой системы научных учреждений и обществ. Российская этнография до революции 1917 г. была весьма развитой наукой. В ней работали ученые с мировым именем, признанные во всем научном сообществе, были свои школы, высшие учебные заведения, готовились квалифицированные кадры. В российской этнографии были созданы свои научные учреждения и общества, необходимые для организации и координации научных исследований. К числу таких обществ относятся Русское географическое общество с отделением этнографии, основанное в 1845 г., а также Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии, образованное в 1863 г.

В России издавались многочисленные научные труды, периодические издания. Первой этнографической работой в России считается монография Григория Новицкого «Краткое описание о народе остяцком», написанная в 1715 г. Важную роль в развитии русской этнографии сыграл известный русский историк и государственный деятель Василий Никитич Татищев (1686-1750), которому принадлежит заслуга в разработке программы – анкеты для собирания сведений о народах России. Перу В.Н.Татищева принадлежит работа «Общее географическое описание всея Сибири» (1736 г.).

Удивительно яркой личностью для своей эпохи, внесшей заметный вклад в развитие научных знании в России, был В.Н. Татищев. Видный дипломат, политический деятель, военный, талантливый администратор и разносторонний ученый. Татищев в течение многих лет собирал разнообразный материал о России и ее народах. Ему принадлежат многочисленные, фундаментальные труды по этнической истории, географии, лингвистике многих народов государства Российского.

В. Татищев был автором первой в истории мировой науки программы-анкеты для сбора сведений по географии, истории и этнографии различных областей страны. Анкета заключала в себе более 198 вопросов таких, например, как название народа, его происхождение, род занятии, семейные и правовые нормы, различные обряды, верования, болезни, врачевания и т. д. Но главное, в ней содержались вопросы специального антропологического характера, позволяющие подробно описать внешние морфологические признаки. Программа Татищева легла в основу последующих, более подробных антропологических программ-анкет, разработанных для многочисленных этнографических экспедиций, которыми был так богат XVIII век.