Сущность договора о ссуде. — Употребление вещи. — Безденежность. — Срок. — Обязанность приемщика. — Прекарное владение. — Ссуда по русскому закону. — Отличие от займа

В договоре ссуды или отдачи на подержание одна сторона предоставляет другой пользоваться употреблением вещи. Употреблением вещи (usus, uti) разумеется пользование служебными ее свойствами для удовлетворения соответственных потребностей своего хозяйства. Сюда не относится производительная способность вещи, т. е. свойство ее служить орудием для произведения новых вещей и ценностей, и потому употребление вещи еще не содержит в себе права на плоды ее и приращения и на орудование вещью для прибытка: это относится уже к полному пользованию вещью (ususfructus, uti-frui. См. т. I курса, § 31). Последнее право в полном объеме составляет предмет найма; первое, т. е. непосредственное употребление производительная способность вещи, т. е. свойство ее служить орудием для Когда вещь отдается с правом извлекать из нее прибыток и пользоваться ее плодами, это не будет уже ссуда в собственном смысле; в ссуде же всякие приращения, плоды, прибыли принадлежат хозяину вещи.

Ссуда предполагается безмездным договором. Ссужатель (preteur, Anleiher) делает одолжение ссужаемому лицу (emprunteur Leiher), которое приобретает право употреблять вещь по свойству ее и назначению, без нарушения хозяйственной ее целости (salva substantia), и обязано возвратить ее хозяину. Отсюда следует, что предметом ссуды не бывают вещи потребляемые, с целью потребления, так как в ссуде вещь не может быть потреблена и должна быть возвращена та же самая вещь (in specie), а не подобная вещь, в роде и количестве (in genere). Монеты, денежные знаки, хлебное зерно и т. п. могут быть предметом ссуды, но не для потребления, а для употребления, напр., для выставки в лавке напоказ и т. п. По свойству ссуды предметом ее могут быть и недвижимые имущества, напр., пустить кого на житие в свою квартиру на время своего отсутствия — значит отдать ее в ссуду.

Продолжение пользования вещью в ссуде ограничивается либо определенным сроком, либо совершением того действия, которому вещь должна послужить по договору (напр., коляска дана съездить в такое то место и обратно); либо хозяин предоставляет себе право потребовать вещь, когда она ему понадобится. Ранее, чем условлено, ни хозяин в строгом смысле не имеет прав требовать возвращения вещи, ни тот, кто взял ее, не имеет права требовать обратного принятия.

Вещь должна быть возвращена в том состоянии, в каком была принята, без изъяна; расходы, какие могли бы потребоваться на ее содержание, лежат на ответственности того, кто пользовался, буде они состоят в связи с самым употреблением вещи (напр., прокорм скотины, смазка экипажа) или составляют последствие употребления (починка сломанного); расходы чрезвычайные, которые могли потребоваться, независимо от пользования, на сохранение вещи, могут быть поставлены на счет хозяина. Вообще же, получив вещь в употребление даром, взятель обязан беречь ее, и притом с особым старанием; если он своих вещей не бережет, то чужую, данную ему в одолжение, должен беречь непременно и отвечает за всякую порчу от небрежения. Разумеется, он не отвечает за случай, которого предвидеть не мог и в котором вины его не было. Употребление вещи не на то, на что она по свойству своему должна служить и на что дана, равно как и передача ее в употребление третьему лицу — есть нарушение договора и служит законным поводом хозяину вещи требовать немедленного возвращения.

Ссуда имеет сходство с поклажею в том, что предметом того и другого служит особая вещь, которая должна быть возвращена натурою, а не родом: и тот, и другой договор предполагается безмездный. Только в поклаже вещь отдается не для употребления, а для сохранения, и потому употребление ее есть нарушение договора: здесь одолжение предполагается не со стороны хозяина вещи, отдающего ее, а со стороны приемщика, который берет ее, и потому первый не вправе требовать от последнего особого, усиленного попечения о вещи (как в ссуде).

В римском праве известно было подходящее к ссуде, но существенно от нее отличающееся, так называемое прекарное владение и пользование имуществом или некоторыми его принадлежностями, в зависимости от воли хозяина (precarium). Хозяин отдает свою вещь другому лицу, не передавая ему ее в полную собственность, но и не выражая заранее намерения потребовать ее обратно, однако с тем, что если она понадобится (паче чаяния), то должна быть возвращена обратно. Некоторые юристы даже исключают прекариум из числа договоров и видят в нем состояние владения, добровольно уступленного односторонним актом (Dankwardt. Ihering Jahrb. B. XIV). И ныне можно представить себе подобное состояние, хотя прекарное право не находит себе особого определения в большей части современных законодательств. Примеры подходящих случаев. У Ивана двое часов. Петр говорит: зачем тебе две вещи — подари мне одни часы. — Нет, отвечает Иван: я не хочу подарить, — возьми, пожалуй, одни себе, может быть, они мне и совсем не понадобятся, но, если понадобятся, я у тебя возьму их. — Сосед просит соседа: позволь мне устроить у тебя на стене решетку и пустить по ней плющ: пусть это будет сервитут. Сосед отвечает: я не могу допустить сервитута, но пускай, пожалуй, свой плющ ко мне на стену; только если потом мне будет неудобно, ты должен снять его.

У нас, под немногими общими статьями о ссуде, подведены цитаты из Уложения; но, в сущности, редакция Свода взяла из Уложения только название ссуды, составив ее определение, с отличительными от займа признаками, по новейшим иностранным кодексам. В 2064 ст. Зак. Гр. ссудою называется договор, по силе коего одно лицо уступает другому право пользоваться своим движимым имуществом под условием возвращения его же самого и в том же состоянии и виде, в котором оно дано, без всякого возмездия за употребление.

Определение это не имеет надлежащей точности по неточности самых терминов наших: пользование, употребление, безразлично приводимых в законе нашем, которому неизвестно формальное различие иностранных терминов usage, usufruit. Наш закон, предполагая в ссуде пользование, не ограничивает его определительною чертою, и потому пользование прибылью от вещи, взятой в ссуду, едва ли может быть признано у нас прямо противоречащим договорному отношению, поскольку оно на самом деле или по свойству вещи согласуется с обязанностью возвратить вещь в том же состоянии, в каком она дана.

Наш закон указывает один только отличительный признак ссуды от займа — безвозмездность (примеч. к 2064 ст.). Но из обязанности возвратить то же самое имущество следует, что предметом ссуды не может быть имущество, назначенное для потребления, следовательно, подлежащее возвращению не в своей особенности, но в своем роде.

Предметом ссуды признается только движимое имущество. Наш закон не исключает возможности отдавать в ссуду и денежные знаки, с возвращением тех же самых единиц; примеч. к 2064 ст. относит к займу отдачу в употребление денег за вознаграждение. Из этого, конечно, не следует, что заемное письмо на деньги без процентов должно быть причислено к ссуде. Деньги, по природе своей, — предмет обращения и траты, следовательно, когда деньги отдаются с возвратом без означения сущности договора, следует предполагать заем, а не ссуду; но когда договор указывает на употребление, исключающее трату и безмездное, он может быть причислен к ссуде. Так, напр., банковый билет может быть отдан безвозмездно для представления в залог по подрядам.

2067 ст. указывает, что если образ употребления ссужаемого имущества не определен в договоре, то взявший оное в ссуду должен им пользоваться сообразно его предназначению.

Кто взял имущество в ссуду, тот обязан беречь его и ответствует за нерадение (2068). До какой меры должно простираться радение, этого наш закон не определяет. Радение противополагается просто нерадению. Стало быть, если вещь портится по природе своей от самого пользования, — эта порча, равно как и случайная, не зависящая от воли, не ставится в вину (см. Касс. реш. 1881 г. N 90).

273 ст. X гл. Уложения говорит о платье, данном в ссуду и испорченном по нерадению: в таком случае плата остается у того, кто испортил, а хозяин удовлетворяется деньгами. Из этого правила, писанного в особенности о плате, Свод сделал механически общее правило для всех предметов ссуды (2068 ст.). Порча может быть несущественная или малозначительная, и вещь может быть исправлена в прежний вид: в таком случае, казалось бы, следовало принять ее обратно в натуре. Однако, по смыслу нашего закона, хозяин вещи, в каком бы состоянии ни была она ему предлагаема по исправлении порчи, может отказаться от принятия и требовать вознаграждения деньгами.

2066 ст., очевидно, вставлена в статью о ссуде лишь по недоразумению, от того, что в указе 1834 г., из коего она заимствована, употреблено, совсем неточно, выражение "ссуда". Указ этот относится к отдаче от казны ненужного провианта в заимообразные сделки для потребления.

Особой формы для договоров о ссуде не установлено. По соображению 1531 и 1700 ст. Зак. Гражд. можно думать, что эти договори могут быть заключаемы словесно. Так по большей части и бывает: это и естественно, ибо в ссуде и предполагается близкое отношение и взаимное доверие.

Заем (mutui datio, mutuum, Darlehn, prкt а consommation, prкt а interкt) Сущность займа в отличие от ссуды. — Передача ценности или валюты. — Зачет ценности. — Ограничение личной способности вступать в займы. — Означение основания долга

Это договор о возвращении количества, взятого для потребления. Материальным свойством займа полагается именно то, что предметом его служит не особенная вещь, но количество.

Закон называет предметом займа вещи, потребляемые в количестве (les choses, qui peuvent se consommer, verbrauchbare Sachen, vertretbare Sachen). Сюда относятся, напр., зерновой хлеб, вино, масло, сукно, полотно и т. п., наконец, и в особенности, деньги. Русский закон упоминает в займе исключительно о деньгах.

Свойство займа яснее обнаружится из сравнения его со ссудою. В ссуде вещь берется для такого употребления, которым она не истощается и не уничтожается. Целью займа служит именно употребление истощающее, или потребление. Отдающий вещь в ссуду не перестает быть ее хозяином и называть ее своею, уступая в чужие руки только употребление, пользование вещью. Заимодавец расстается с вещью совершенно, уступает все свое вещное право, приобретая взамен того право по обязательству, личное требование с должника. (Mutuum — ex meo tuum). Правда, что отчуждение собственности не составляет юридической сущности займа, и заем скорее должно уподобить найму имущества, нежели отчуждению. Но таково свойство имущества, составляющего предмет займа, что оно не может сохраниться в целости и хранить на себе признак вещного права; здесь употребление вещи состоит именно в потреблении, и должник, получив деньги взаем, становится вольным их хозяином, обязываясь возвратить (не ту же самую вещь, как в ссуде, но лишь то же самое количество) вещь совершенно тождественную in genere с тою, которую он принял. Кто взял вещь в ссуду, не отвечает за ее погибель от случайных и непредвиденных обстоятельств. Напротив того, заимодавцу нет дела ни до каких случайностей, и обязанность заемщика нисколько от того не уменьшается. Что бы ни случилось с занятыми деньгами, он обязан возвратить их и отвечает за взятое всем своим имуществом. Здесь предмет обязательства не вид, не особенная вещь, подверженная гибели, а род, не гибнущий. Genera non pereunt.

Ссуда по существу своему безвозмездна, не предполагает вознаграждения. Заем может быть и безмездный, но если в нем есть условие о вознаграждении, он не перестает быть займом. В денежном займе такое условие, по свойству предмета, даже предполагается, так как пользование деньгами всегда имеет на денежном рынке известную ценность, выражаемую процентом; следовательно, когда нет прямого выражения дарственной воли, естественно предположить, что не даром уступлено одним лицом другому это пользование капиталом в течение определенного времени.

Хозяин вещи, отданной в ссуду, не теряя связи с нею, может, в случае своей нужды, потребовать свою вещь и ранее срока. А заимодавец потерял связь с вещью, которую отдал взаймы; связь его установилась по договору только с лицом заемщика; стало быть, не иначе, как по договору, лишь по наступлении срока он имеет право требовать возвращения взятого.

По новейшим понятиям заем не относится к так называемым реальным договорам, т. е. обязательная сила его почитается основанною не на действии, а на соглашении сторон (non ex re, sed ex consensu). Тем не менее в займе предполагается передача денежной суммы от заимодавца должнику. Сущность займа состоит в возвращении взятого взаем, стало быть, обязательство отдать обратно существует под условием предварительной передачи. Правда, возможно, независимо от заемного обязательства, договорам, т. е. обязательная сила его почитается основанною не на кто обязывается выдать к такому-то сроку заемное письмо или к такому-то сроку дать взаем, представить для займа 1 000 рублей. Это будет договор особого рода, но не заем, и на основании его нельзя требовать взыскания 1 000 рублей с того, кто не представил в срок денег для займа или не выдал в срок заемного письма; можно будет разве требовать вознаграждения за нарушение обязательства, т. е. за убыток, если он произошел непосредственно от несбывшегося расчета на исполнение.

Понятие о передаче ценности расширяется тем, что вместо нее допускается при заключении займа просто обмен или зачет ценности, образовавшейся из прежних отношений, признание предшествующего долга. Так, напр., когда при взаимных расчетах двух лиц (при дележе имущества, в расчете за работу, за услугу и т. п.) оказывается, что для уравнения отношений одно лицо должно уплатить другому известную сумму, то вместо наличного платежа последний делает первому кредит, а первый, признавая себя должным, дает этому признанию вид заемного обязательства: таким образом, неопределенное требование превращается в определительное, числом, мерою и сроком, обязательство или прежнее обязательство получает другую, более определительную, по согласию сторон, форму (обновление). Так или иначе, в основании займа лежит передача или зачет валюты. Итак, возможна и употребительна выдача заемного письма за переданные в наличности вещи, товары, изделия и т. п., однако целью сделки и в этом случае предполагается кредит, т. е. зачисление в долг ценности переданных вещей.

На сделки этого рода, т. е. с передачею вещей или товаров, некоторые законодательства смотрят подозрительно, как на прикрытие лихвенных оборотов. Так, бывало и отчасти бывает в обычае, особенно между лицами, случае предполагается кредит, т. е. зачисление в долг ценности переданных продажу, и приемщик вещей, исчисляя примерно возможную в продаже ценность вещей, выдает на эту сумму заемное письмо хозяину вещей, в виде На сделки этого рода, т. е. с передачею вещей или товаров, некоторые contractus mohatrae). Прусский закон и по примеру его австрийский не признают займом такие сделки, в коих валюта получена не деньгами, но вместо денег вещами, товарами или даже кредитными бумагами. В таких случаях приемщик считается в обязанности возвратить те же самые вещи, которые получил, либо подлинную денежную их ценность в виде вознаграждения.

По общему правилу всякий может распоряжаться только своею собственностью, стало быть, и отдавать взаймы можно только свои деньги. Спрашивается: когда оказалось, что отданы взаймы чужые деньги, уничтожается ли такой заем по требованию истинного хозяина? Закон вообще отвечает отрицательно. В займе деньги передаются должнику в собственность его, в полное его распоряжение для потребления, и когда должник издержал их, нельзя от него их требовать обратно до истечения срока займа. Истинный хозяин может, доказав свое право, перенять на свое имя заемное письмо, но не может добывать свои деньги из рук должника, если должник вступил в заем добросовестно; иное дело, если должник при заключении займа знал, что отдаваемые ему деньги не принадлежат заимодавцу.

Личная способность вступать в займы подвергается ограничениям. Самое известное из них — это ограничение несовершеннолетних и состоящих под чужою властью. Основанием его обыкновенно полагается римский закон — Senatusconsultum Macedonianum; он предоставлял должникам, состоявшим под родительскою властью, право возражать против взыскания по обязательствам, от них выданным. Правило этого закона отражается, хотя и неодинаково, в новейших законах: всего слабее во французском законе, где должник освобождается от ответственности по данному в несовершеннолетии обязательству, поскольку оно служит ко вреду ему или ущербу, но обязан отвечать во всем том, что послужило к выгоде его или обогащению, чем он воспользовался. Напротив того, по прусскому закону обязательства детей, состоящих под властью, без ее согласия признаются недействительными. Кроме того, прусский закон устанавливает специальные ограничения и формальности в займе для некоторых корпораций и обществ, для студентов, военнослужащих, членов королевской фамилии и т. п.

По римскому праву требовалось, для полной силы документа о займе, чтобы в нем означена была causa debendi, т. е. показано было бы основание долга — из чего именно он проистекает (donandi causa, solvendi causa, credendi causa). Где этого означения не было (cautio indiscreta), там документ служил неполным доказательством, и кредитору в случае спора приходилось доказывать, из чего именно произошел долг. Это понятие перешло в новые законодательства, и вследствие того принято, для чтобы в нем означена была causa debendi, т. е. показано было бы основание долга — получены. Французский закон не требует этой формальности, не устраняя, однако, для должника возможности доказывать, что долг есть мнимый или ложный, без основания. Но прусский и австрийский закон не требует этого означения.

Об исполнении по займу, т. е. о платеже, см. выше.

Русский закон займа. — Предмет его. — Безденежность. — Долг запрещенный. — Личные ограничения займа. — Акт займа. — Срок. — Передача. — Долговая расписка. — Счет. — Ссудные кассы. — Порядок взыскания по Об исполнении по займу, т. е. о платеже, см. выше

Правила русского закона о займе взяты из банкротского устава, предметом коего служили исключительно денежные сделки; вот почему и наш Свод разумеет заем в качестве денежной только сделки. Впрочем, в особенных правилах 1822 и 1835 г. о займе у сибирских обывателей и инородцев (т. II Полож. об инородц., ст.38, прим. 11) сказано, что заем производится деньгами или вещами, в цену положенными; притом к денежным займам причислена отдача товаров в долг, покупка леса, хлеба, скота и проч., с кредитом на поставку. В торговом уставе (387) упоминается о займе припасов на море.

Существенною принадлежностью займа почитается у нас действительная передача или отдача в кредит денежной ценности. Заем, при котором такой передачи или зачета не было, называется безденежным и признается ничтожным (2014). Однако наш закон не требует, чтобы в заемном письме означено было получение денег; в формуле его означается только: занял и обязуюсь заплатить.

Закон говорит, что не считаются безденежными заемные письма, выданные вместо наличного платежа за работу, услуги, товары и изделия, также в удовлетворение взысканий, проистекающих из договоров (2017; сравн. ст.568). Итак, безденежностью должно признавать доказанное отсутствие всякого зачета, всякого долгового отношения между сторонами, когда акт вовсе не содержит в себе действительной ценности. Но как не требуется непременно, чтобы при заключении займа денежная сумма была передаваема наличностью от кредитора должнику, то из сего явствует, как трудно бывает доказать безденежность заемного письма. Предшествующий договор, в исполнение коего выдается заемное письмо, мог быть и словесный. Так, напр., я обещал дочери, что дам ей имение в приданое, и вместо того выдаю заемное письмо; обещал слуге, что дам ему 1 000 р. в награду за долгую службу, и вместо того выдаю заемное письмо, не имея на ту пору наличных денег. Спорщики часто стараются доказать, что у кредитора не могло быть денег в минуту займа, что он был беден, в нужде, и сам занимал у других; но это доказательство не ведет к цели, ибо нельзя доказать безусловную невозможность иметь деньги или кредитное требование в данную минуту (см. мн. Гос. С. по д. Танеевой, Юрид. Вестн. 1867 г. N 2). Споры о безденежности крепостных заемных писем не допускаются; но со введением нотариального положения едва ли остается место для совершения сего рода актов. В Черниг. и Полт. губ. вообще не принимаются споры о безденежности (надо разуметь — актов, составленных в пределах этих губерний). Ст. 2016.

Итак, в смысле самого закона, пределы спора о безденежности заемного акта стеснены значительно: необходимо доказать, что по воле и намерению сторон выдача заемного письма не соединялась ни с каким зачетом образовавшейся до того ценности, ни с каким действительным долгом. Случаи этого рода могут быть, напр., когда заемное письмо составлено между сторонами не ради долга, а ради обеспечения других соглашений, с тем чтобы ценность его служила вместо неустойки или страховой премии. В таком случае ценность акта оказывается мнимою, недолговою и не имеет значения перед законом.

Закон указывает на другой случай безденежности, соединенный с подлогом, т. е. со злостным намерением сторон обмануть третье лицо, в договоре не участвовавшее. Этот случай может быть при несостоятельности, когда неоплатный должник, желая присвоить себе часть массы имущества, составляющей достояние кредиторов, соглашается с посторонним лицом — выдать ему безденежно, т. е. подложно, заемные акты дутые, с тем чтобы они могли быть представлены в конкурс наравне с актами подлинных подлогом, т. е. со злостным намерением сторон обмануть третье лицо, в отвергает. Такой лживый заимодавец не только лишается права на удовлетворение из массы, но подвергается еще ответственности по законам уголовным (2014; Уст. Суд. Торг. 581–585; Улож. о Наказ., ст.1690 и выдать ему безденежно, т. е. подложно, заемные акты дутые, с тем чтобы

Есть еще долги, хотя и не безденежные, но не признаваемые законом потому, что цель или побудительная причина долга признается безнравственною. Сюда относится в особенности игорный долг, когда доказано, что он произошел по игре (т. е. между проигравшим и выигравшим) или учинен от игры или для игры (т. е. заняты деньги у третьего лица перед игрою или после игры, вследствие проигрыша) и притом с ведома заимодавца о цели займа, — такой долг признается недействительным (2614, 2019 ст., см. Касс. реш. 1869 г. N 969). Этот закон принадлежит к числу мертвых или непрактических постановлений. Пользы от него не может быть и доказано, что он произошел по игре (т. е. между проигравшим и выигравшим) или учинен от игры или для игры (т. е. заняты деньги у третьего лица потому закон приносит только вред, указывая недобросовестным должникам способ уклоняться от взыскания и тянуть дело. Притом не всякая игра признается незаконною и безнравственною: сам закон допускает дозволенные игры, следовательно, не имеет повода отвергать и ценность, из такой игры образовавшуюся.

По делу Богуславского Сенат признал, что при взыскании по векселю может быть допущен спор векселедателя о недействительности векселя, как выданного в карточной игре или вследствие игры, против первого приобретателя, и так как спор этот не вытекает из вексельного права, то лишь против тех из последующих приобретателей векселя, которым были известны обстоятельства, сопровождавшие выдачу оного (Касс. реш. 1884 г. N 79).

Крепкие напитки не должны быть продаваемы в долг, но всегда за наличные деньги, из мест раздробительной продажи; итак, долг этого рода должен быть признаваем незаконным (Т. V, изд. 1893 г., Уст. Питейн., ст.580).

Наш закон стесняет и ограничивает некоторые займы или по свойству лиц, принимающих участие в займе, или по взаимному их отношению. Чиновник, участвующий в производстве следственного дела, не может брать заемного письма от обвиняемых или других прикосновенных лиц. Такой акт признается незаконным; однако из сопоставления статей 2025 Зак. Гр., 428 и 373 Улож. о нак. не видно, чтобы он признаваем был, во всяком случае, недействительным. Выражение 428 ст."смотря по обстоятельствам дела" дает повод заключить, что гражданская кара (т. е. взыскание долговой суммы в штраф с мнимого заимодавца) постигает сделку лишь в случае обнаружения злого умысла. Чиновникам в тех местах, где заключаются казенные подряды, запрещается в течение подряда входить в долговые обязательства с подрядчиками, равно и женам чиновников (Пол. о казенн. подр., ст.11, прим.; 43 прим. 2). повод заключить, что гражданская кара (т. е. взыскание долговой суммы в Казначеи (не простые приходо-расходчики) присутств. мест (а также жены и дети их) могут давать деньги взаймы лишь с разрешения своего начальства, обставленного строгими формальностями, по особым дозволительным свидетельствам. Должники по этим займам стеснены в платеже до срока особыми обязанностями в отношении к тому ведомству, в коем состоит на службе заимодавец (ст.2048, 2049).

В видах ограждения некоторых инородцев (калмыков и пр.) от вымогательств и притеснений со стороны местных чиновников и торговых людей установлены особые стеснительные правила относительно займов, ими делаемых (т. II, изд. 1892 г., Пол. об инородц., ст.448; ст.38 прил. II).

Прямым доказательством займа служит обыкновенно письменное заемное обязательство, хотя закон вообще не исключает возможности доказывать заем и всеми установленными способами на суде, посредством фактов, несомненно указывающих на существование займа. Для Черниговской и Полтавской губ. есть особое правило, в силу коего словесные займы признаются обязательными перед законом лишь до 12 рублей (ст.2032).

Акт займа называется заемным письмом. Хотя форма его приложена к статьям закона, но не имеет для домашних актов строгого обязательного значения: существенно в ней слово занял, указывающее на род и свойство обязательства.

Заемное письмо может быть, не теряя своей силы, простым домашним актом, или составляется порядком явочным, или пишется, там, где не введено Нотариальное Положение, у крепостных дел, за подписью не менее двух свидетелей. Явочное, быв писано на дому, является заемщиком у нотариуса, у маклера либо у крепостных дел в положенный срок (7 дней для городских, месяц для уездных жителей), записывается от слова до слова в книгу и возвращается с надписью заемщику; если оно за чем-либо не состоится, то должно быть в семидневный с выдачи от записки срок представлено к уничтожению. Неявленное в срок заемное письмо не имеет достоверного числа, и потому в случае несостоятельности должника уступает место другим явленным его обязательствам и удовлетворяется только из остатков наличного должникова имущества, причем проценты полагаются лишь со времени представления ко взысканию. Кроме того, по неявленному заемному письму не полагаются неустоичные 3 процента (2033–2039, прил. I к ст.708, ст.143).

С займом соединяется обыкновенно условие о процентах за пользование капиталом; посему в заемном письме обыкновенно пишется: занял за такие-то проценты. Но где это условие не выговорено, там нет основания требовать процентов за все условленное время пользования; разумеется, по истечении срока, или, в бессрочных, со времени требования, капитал остается у должника уже без согласия заимодавца, и потому за все это время есть полное основание требовать процент умедления.

О процентах и порядке их исчисления см. выше.

Заем делается обыкновенно на срок, означенный в самом договоре; но может быть и бессрочный, впредь до востребования. В первом случае просрочка начинается с истечением срока; в последнем случае — со времени предъявленного требования.

С истечением срока заемное письмо может быть, по новому соглашению сторон, переписано, т. е. заменено новым актом, или может быть сделана отсрочка, т. е. продолжен срок пользования капиталом, односторонним актом заимодавца, т. е. надписью на обязательстве, либо заявлением присутственному месту, где акты находятся, либо особою распискою об отсрочке; но и в последних двух случаях должна быть сделана присутственным местом или заимодавцем надпись на самом акте. Если бы сторон, переписано, т. е. заменено новым актом, или может быть сделана отсрочка, т. е. продолжен срок пользования капиталом, односторонним актом отсрочке, ему сделанной (2040–2044).

В заемном письме заключается обыкновенно ясное и простое требование, составляющее ценность, более или менее определительную, в имуществе заимодавца. Посему односторонняя передача такого требования допускается без затруднения и нашим законом. Заимодавец может передать свое право как до срока, так и после срока всякому лицу, кто заплатит ему деньги вместо должника,

т. е. может продать заемное письмо. С этою передачею соединяется некоторый риск для приобретателя, который не всегда может быть уверен в состоятельности заемщика в минуту взыскания, а передача делается без оборота на передатчика, т. е. приобретатель не вправе уже обратиться к нему, когда не получит удовлетворения от должника. Посему продажная ценность заемного письма при передаче может уменьшаться соответственно с т. е. может продать заемное письмо. С этою передачею соединяется передаче до срока учитываются обыкновенно проценты (см. выше, § 10).

оборота на передатчика, т. е. приобретатель не вправе уже обратиться к заемном письме, и надпись эта свидетельствуется тем же порядком, как постановлено о заемных письмах, и при тех же последствиях неявки (2058–2060, 2063, прил. I к ст.708, ст.143). Впрочем, и кроме надписи, передача может быть на суде доказываема и другими фактами и актами, удостоверяющими передачу.

Исполнение по займу состоит в платеже. О сем см. выше, § 20.

Во всяком сознанном определенным количеством долге есть некоторые свойства займа, но нет еще всех существенных его признаков. С той минуты, как одно лицо сознает за собою такой долг, оно ставит себя в обязанность отдать или заплатить, следовательно, отдаление этой уплаты и оставление ценности в руках должника зависит уже от воли другой стороны, имеющей требование; эта ценность в руках у должника считается чужою. Эту другую сторону можно назвать общим имением кредитора, но отношение воли его к сознанному долгу может быть только пассивное, а не деятельное. Деятельным оно становится лишь поскольку воля кредитора вступает в соглашение с должником об оставлении в руках у него денежной ценности на срок или до востребования: в этом случае отношение имеет все качества займа. Заем всегда заключает в себе прямое намерение одной стороны — предоставить пользование капиталом, а другой — отдать его в положенное время обратно. Напротив того, долг может образоваться из разнообразных отношений, и в минуту его происхождения в сознании должника может вовсе не участвовать намерение кредитора оставить в руках его сознанную в долгу ценность.

Из долговых отношений наш гражданский закон упоминает о счете. Счет есть означение денежного платежа, причитающегося от одного лица другому, за поставленные или забранные вещи, изделия, товары, за работы, услуги и т. п. Одна сторона объясняет здесь другой, сколько за нею состоит в долгу. Закон причисляет счета, подписанные должником, к домашним заемным обязательствам; но счет не должен превосходить 150 рублей и в течение 6 месяцев должен быть представлен ко взысканию или превращен в формальное заемное обязательство. Впрочем, судебная практика разъясняет, что несоблюдение этих правил имеет значение лишь при несостоятельности должника, лишая кредитора права на равное с прочими удовлетворение (ст. 2045–2047. Касс. 1867 г. N 338).

В 1879 г. изданы правила о порядке содержания ссудных касс для мелких займов под заклады. Кассы эти открываются не иначе, как с разрешения правительства, которое дает его лицам, по личному убеждению в благонадежности, на 5 лет. Все ссуды и заклады должны быть записываемы в шнуровую книгу закладов, выдаваемую кассе от городских управ и подлежащую ревизии, причем должен быть означен размер ссуды, роста и платежа за хранение заклада. Закладчику выдается билет, вырезываемый из книги. Рост уплачивается при возврате ссуде, а по просрочке исчисляется по день продажи заклада. При выкупе заклада выдается расписка с означением суммы долга и всех платежей (т. XIV изд. 1890 г., Уст. о предупр. прест., ст.249–259).

Долговым обязательствам, и именно явочным или публично совершенным, присвоен повсюду исполнительный порядок взыскания, в силу коего подобный акт, снабженный исполнительною надписью или приказом, может быть, без иска и без суда, прямо обращен к понудительному исполнению посредством исполнительного чиновника или судебного пристава. И у нас в старом порядке производства существовал, и доныне существует еще там, где не введены новые суд. уставы, порядок бесспорных взысканий по долговым обязательствам через полицию, по письменной или словесной просьбе, с представлением подлинного акта. Полиция немедленно вызывает ответчика, а между тем по акту крепостному или явочному может тотчас обеспечить взыскание запрещением или арестом. Действительное взыскание может быть произведено по приговору полиции и за неявкой ответчика в положенный срок или по явке его и по рассмотрении возражений; впрочем, не все возражения ответчика останавливают полицейское взыскание, а лишь некоторые, означенные в законе, но на приговор полиции сторона имеет право подать жалобу в суд или начать дело судебным порядком (Прав. 11 октября 1865 г.).

Новые уставы суд. гражд. не приняли этого порядка: всякое взыскание по долговому обязательству должно проходить через суд, с соблюдением сокращенного порядка и кратких сроков, причем допускается, по явочным актам, предварительное обеспечение исков и предварительное исполнение решений (Уст. Гражд. Суд. 351, 352, 395, 737). Это производство соединено со значительною медленностью и крайне ослабляет исполнительную силу долговых актов, вследствие чего возбужден уже вопрос о введении у нас исполнительного порядка долговых взысканий (см. Журн. Гражд. и Угол. Права 1877 г., N 2). Вопрос этот разрешен лишь в последнее время мнением Государственного Совета 29 декабря 1889 г. о производстве судебных дел, подведомственных земским начальникам и городским судьям. В этом мнении установлены правила о понудительном исполнении по актам крепостным, нотариальным и засвидетельствованным, и в числе их по актам о платеже денег, которое заключается в том, что по просьбе взыскателя на акте земским начальником или городским судьей делается резолюция о понудительном исполнении, а затем само исполнение производится по правилам для исполнения решений земских начальников и городских судей (ст.141–160).

Особливою строгостью отличается порядок взысканий по векселям, в силу вексельного права. Взыскание по векселям, и по введении новых суд. уставов, производилось бесспорным исполнительным порядком через полицию; лишь в недавнее время (1874–1877 гг.) оно передано в Петербурге, в Москве и в Одессе коммерческим судам, которые действуют по сим делам в особых вексельных отделениях сокращенным порядком, принимая строгие меры немедленного обеспечения и устраняя возражения, которые по закону не останавливают взыскания. Взыскание обеспечивается, кроме общих способов, запрещением выезда и личным арестом. Самым действительным обеспечением вексельных взысканий при производстве оных полицией служит личное задержание, которому подвергается должник прежде взыскания с имущества (Уст. Вексельн., 105, прил.). Правило это оставлено в силе и при общей отмене личного задержания в 1879 году. В местностях, где при действии новых суд. уставов нет ком. судов, вексельные взыскания производятся через мировой суд, земских начальников и городских судей (до трехсот рублей) и также уездных членов (от трехсот до шестисот рублей) сокращенным исковым порядком, или через общий суд первой степени, а в Архангельской губернии, некоторых уездах Вологодской и в Туркестанском крае через 4 мировых судей в бесспорном порядке на всякую сумму (Уст. Вексельн. 103–105).

Сущность ссуды и займа. Существенный признак займа — обязательство возвратить капитал; но ни условие о процентах, ни условие о сроке не существенны (Касс. 1877 г. N 281). К ссуде отнесена отдача выигрышных билетов за NN для представления в залог, с обязан<