Фекла, Лукерья, Даша и няня Василиса, которая становит стул и на нем сидя,

И. А. Крылов Урок дочкам

Комедия в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

Велькаров, дворянин.

Фекла } его дочери.

Лукерья

Даша, их горничная.

Василиса, няня.

Лиза, девушка на сенях.

Семен, слуга.

Сидорка, деревенский конторщик.

Слуга.

Попугай

Действие в деревне Велькарова.

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Даша, Семен и потом Лиза.

 

Семен:Ну, думал ли я, скакав по почтовых, как угорелый, за семьсот верст от Москвы наехать дорогую мою Дашу?

 

Даша: Ну, чаяла ли я увидеться так скоро с любезным моим Семеном?

 

Семен:Да как тебя занесло в такую глушь?

 

Даша:Да тебя куда это нелегкая мчит?

 

Семен:Как ты здесь?

 

Даша:Что ты здесь?

 

Семен: Ведь ты оставалась в Москве?..

 

Даша:Ведь ты поехал было в Петербург?..

 

Семен: Где ж ты после была?

 

Даша: Что с тобою сделалось?

 

Семен

Постой, постой, Даша, постой! Мы эдак ничего не узнаем до завтра; надобно, чтоб сперва из нас один, а там другой рассказал свое похождение, с тех самых пор, как мы с тобой в Москве разочли, что нам, несмотря на то, что мы, кажется, люди вольные и промышленные, а нечем жениться, и пустились каждый в свою сторону добывать денег. Мы увидим, кто из нас был проворнее, а потом посмотрим, тянут ли наши кошельки столько, чтоб нам возможно было вступить в почтенное супружеское состояние. Итак, если хочешь, я начну...

 

Даша: Пожалуй, хоть я сперва тебе расскажу. Я в Москве...

 

Семен: Ты чудеса услышишь - я из Москвы...

 

Даша: То-то ты удивишься, - я в Москве...

 

Семен: Постой же, уж я кончу - выехавши из Москвы...

 

Даша: Да выслушай меня; оставшись в Москве...

 

Семен: Мне очень хочется подробно...

 

Даша: Ну вот, так и горю, как на огне, рассказать тебе...

 

Семен:Тьфу, пропасть! Даша, у тебя во рту не язык, а маятник, не дашь слова выговорить, ну, рассказывай, коли уж тебе не терпится!

 

Даша:Вот еще какой! да, пожалуй, болтай себе, коли охота пришла...

 

Семен: Ох! зачинай, пожалуйста, я слушаю.

 

Даша: Сам начинай... видишь какой!

 

Семен:Ну, ну! полно гневаться, мой ангел, неужли тебе это слаще, нежели говорить?

 

Даша:Я не гневаюсь. Говори.

 

Семен: Ладно, так слушай же обоими ушами; ты ахнешь, как порасскажу я тебе все чудеса...

 

Лиза (выглядывая из другой комнаты):Даша! Даша! господа идут с гулянья.

 

Даша:Ну вот дельно! много мы с тобой узнали.

 

Семен: Кто ж виноват?

 

Даша: Послушай, по этой лестнице...

 

Лиза (показываясь):Даша! господа поворотили на птичий двор.

 

Даша:Не прогляди ж, как они воротятся.

 

Лиза:Не бойся, разве это впервой?.. (Уходит.)

 

Семен (почесывая лоб):Так это не впервой у тебя отводные-то караулы расставлены! Даша, что это значит?

 

Даша:То, что ты глуп. Мы опять потеряем время по-пустому: они тотчас воротятся. Ну, рассказывай свое похождение!

 

Семен:Ты знаешь, что я, в Москве принявшись к Честону, поехал с ним в Петербург; там любовь и карты выцедили кошелек его до дна, и мы благодаря им теперь на самом легком ходу едем в армию бить бусурманов. Здесь остановились было переменить лошадей, но барин с дороги несколько занемог и едва ль не останется до завтра, он лег заснуть,а я, ходя по деревне, увидел тебя под окном и бросился сюда; вот и все тут!

 

Даша:Только всего и чудес?

 

Семен:А разве это не чудо, Дашенька, что меня на всем скаку сонного сбрасывало с облучка раз десять, и я еще ни руки, ни ноги себе не вывихнул? Ну-тка, что ты лучше расскажешь?

 

Даша:После твоего отъезда принялась я к теперешним своим господам Велькаровым, и мы поехали в эту деревню; вот и все тут.

 

Семен:Даша! коли тебя с облучка не сбрасывало, так у тебя чудес-то еще меньше моего, да обрадуй меня хоть одним чудом; есть ли у тебя деньги?

 

Даша: А у тебя?

 

Семен:В моих карманах хоть выспись - такой простор.

 

Даша:Ну, Семенушка, и мне не более твоего посчастливилось, - так свадьба наша опять затянулась. Горе да и все тут, - сколько золотых дней потеряно!..

 

Семен:Эх! Дашенька! дни-то бы ничего, да и ты не изворотлива; ведь люди богатеют же как-нибудь...

 

Даша:Да неужли-таки твой барин...

 

Семен:Мой барин? его теперь хоть в жом, так рубля из него не выдавишь; а твои господа?

 

Даша:О! в городе мои барышни были бы клад: они с утра до вечера разъезжают по модным лавкам; то закупают, другое заказывают; что день, то новая шляпка; что бал, то новое платье; а как меня часто за уборами посылают, то бы мне от них и от мадамов что-нибудь перепало...

 

Семен: Что-нибудь, шутишь ты, Даша! да такие барышни для расторопной горничной

подлинно клад; дождись только зимы, и коли будешь умна, так мы будущею же

весною домком заживем!

 

Даша: Ох, Семенушка, то-то и беды, что чуть ли нам здесь не зимовать!

 

Семен:Как?

 

Даша: Да так! Видишь ли что? барышни мои были воспитаны у их тетки на последний манер. Отец их со службы приехал, наконец, в Москву и захотел взять к себе дочек - чтоб до замужества ими полюбоваться. Ну, правду сказать, утешили же они старика. Лишь вошли к батюшке, то поставили дом

вверх дном; всю его родню и старых знакомых отвадили грубостями и насмешками. Барин не знает языков, а они накликали в дом таких нерусей, между которых бедный старик шатался, как около Вавилонской башни, не понимая и слова, что говорят и чему хохочут. Вышедши, наконец, из терпения от их

проказ и дурачеств, он увез дочек сюда на покаяние, - и отгадай, как вздумал наказать их за все грубости, непочтение и досады, которые в городе от них вытерпел.

 

Семен:Ахти! никак заставил модниц учиться деревенскому хозяйству?

 

Даша:Хуже!

 

Семен:Что ж, посадил за книги да за пяльцы?

Даша:Хуже!

 

Семен:Тьфу, пропасть! неужели вздумал изнурять их модную плоть хлебом да водою?

 

Даша:И того хуже!

 

Семен:Ах, он варвар! неужли?.. (Делает знак, будто хочет дать пощечину.)

 

Даша:И это бы легче; а то гораздо хуже.

 

Семен: Черт же знает, Даша, я уж хуже побои ничего не придумаю!

 

Даша:Он запретил им говорить по-французски! (Семен хохочет.) Смейся, смейся, а бедные барышни без французского языка, как без хлеба, сохнут; да это мало, немилосердый старик сделал в своем доме закон, чтоб здесь никто, даже и гости, иначе не говорили, как по-русски; а так как он в уезде всех богаче и

старе, то и немудрено ему поставить на своем.

 

Семен:Бедные барышни! то-то, чай, натерпелись они русского-то языка!..

 

Даша:Это еще не конец. Чтоб и между собой не говорили они иначе, как по-русски, то приставил к ним старую няню Василису, которая должна, ходя за ними по пятам, строго это наблюдать; а если заупрямятся, то докладывать ему. Они было сперва этим пошутили, да как няня Василиса доложила, то увидели,

что старик до шуток не охотник; и теперь, куда ни пойдут, а няня Василиса с ними; что слово скажут не по-русски, а няня Василиса тут с носом, так что от няни Василисы приходит хоть в петлю.

 

Семен:Да неужели в них такая страсть к иностранному?

 

Даша:А вот она какова, что они бы теперь вынули последнюю сережку из ушка, лишь бы только посмотреть на француза.

 

 

Семен:Да щедры ли твои барышни, скажи-тка; вот, - как бы тебя спросить, - легко ли их разжалобить?

 

Даша:Легко, только не русскими слезами; в Москве у них иностранцы пропасть

денег выманивают.

 

Семен (в задумчивости):Деньги - палки, палки - деньги, как будто вижу и то и другое! Черт знает, как быть; и надежда манит и страх берет.

 

Даша:Семен, что ты за горячку несешь?

 

Семен:Славно! божественно! прекрасно! Даша! жизнь моя!..

 

Даша:Семен! Семен! с ума ты сошел!

 

Семен:Послушай, как скоро барышни воротятся...

 

Лиза (показываясь):Даша, Даша! господа идут, - уж на крыльце. (Уходит)

 

Даша: Сбеги по этой лестнице.

 

Семен: Прости, сокровище! прости, жизненок! прости, ангел! ты будешь моя! Жди меня через пять минут. (Убегает.)

Даша:Ну, право, он в уме помешался! (Садится за шитье)

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Фекла, Лукерья, Даша и няня Василиса, которая становит стул и на нем сидя,

вяжет чулок, вслушиваясь в разговоры барышень.

 

Фекла:Да отвяжешься ли ты от нас, няня Василиса!

 

Лукерья:Няня Василиса, да провались ты сквозь землю!

 

Няня Василиса:С нами бог! матушки, вить я господскую волю исполняю; да и вы, красавицы мои барышни, что вам за прибыль батюшку гневить! неужли у вас язычок болит говорить по-русски?

 

Лукерья:Это несносно! сестрица, я выхожу из терпения.

 

Фекла:Мучительно! убивственно! оторвать нас ото всего, что есть милого, любезного, занимательного, и завезти в деревню, в пустыню...

 

Лукерья:Будто мы на то воспитаны, чтоб знать, как хлеб-сеют!

 

Даша (особо):Небось для того, чтоб знать, как его едят.

 

Лукерья:Что ты бормочешь, Даша?

 

Даша: Не угодно ль вам взглянуть на платье?

 

Фекла (подходя): Сестрица миленькая, не правда ли, что оно будет очень хорошо!

 

Лукерья: И, мой ангел! будто оно может быть сносно!.. Мы уж три месяца из Москвы, а там, еще при нас, понемножку стали грудь и спину открывать.

 

Фекла: Ах, это правда! ну вот есть ли способ нам здесь по-людски одеться? В три месяца бог знает как низко выкройка спустилась. Нет, нет! Даша, поди, кинь это платье. Я до Москвы ничего делать себе не намерена.

 

Даша:(уходя, особо) Я приберу его для себя в приданое.