Глава третья В ЛОГОВЕ МЕДВЕДЯ

Миновала уже треть ночи. Серебряная луна, похожая на раскрытый цветок белой водяной лилии, скользила вдоль края тёмного облака. Призрачный свет её заливал реку, молчаливые чёрные утёсы и берег озера у водопоя. Мамонты давно ушли. Лишь изредка к водопою подкрадывался неслышной походкой какой-нибудь хищник, а в воздухе бесшумно проносилась на своих мягких крыльях летучая мышь.

Гав стоял на страже у входа в пещеру. Молодой воин был очень утомлён; он всё время задрёмывал, пробуждаясь лишь при резком порыве ветра, внезапном шуме или возникновении нового запаха. Странное оцепенение сковывало все его мысли и чувства; в сознании бодрствовал только страх перед возможной опасностью.

Стук копыт внезапно промчавшейся неподалёку сайги заставил Гава быстро поднять голову и тревожно оглядеться. На противоположном берегу реки по крутому гребню базальтового холма двигался, переваливаясь с ноги на ногу, какой-то большой зверь. Грузное и в то же время гибкое тело, большая голова с заострённой мордой и что-то человеческое в походке — всё говорило о том, что перед Гавом огромный медведь.

Молодой воин был хорошо знаком с пещерным медведем. Этот миролюбивый гигант с выпуклым лбом обычно спокойно жил в своём логове и питался исключительно растительной пищей. Только голод мог заставить его охотиться и есть мясо.

Приближавшийся к пещере зверь принадлежал, по-ви-димому, к другой породе. Гав убедился в этом, когда медведь вышел на ярко освещённую луной вершину холма.

У зверя был плоский лоб и массивное, покрытое короткой сероватой шерстью туловище; в тяжёлой поступи чувствовалась уверенность в своей силе и скрытая угроза. Это был серый медведь, опасный соперник самых крупных хищников.

Гав вспомнил рассказы охотников, побывавших в гористых местностях, где обитает серый медведь. Они уверяли, что этот страшный хищник способен одним ударом могучей лапы свалить на землю зубра или бизона, задушить лося или дикую лошадь. Его острые когти без усилия вспарывают грудь человека; он не боится свирепого льва и кровожадного тигра. Старый Гоун говорил, что серый медведь уступает в силе только пещерному льву, носорогу и владыке Земли — мамонту.

Сын Сайги не почувствовал сразу того страха, который вызвало бы у него внезапное появление тигра или льва. Встречи с благодушным пещерным медведем приучили его не бояться животных этой породы. Однако в походке приближающегося зверя было что-то внушающее смутную тревогу, и молодой воин счёл необходимым разбудить Нао.

Одного прикосновения к руке спящего сына Леопарда было достаточно, чтобы он мгновенно вскочил на ноги.

— Что хочет Гав? — спросил Нао, подойдя к выходу из пещеры.

Сын Сайги молча указал рукой на вершину базальтового холма.

Лицо Нао омрачилось.

— Серый медведь! — прошептал он.

Взгляд его тревожно скользнул по стенам пещеры.

С вечера Уламры позаботились заготовить целую кучу хвороста и камней. Несколько крупных валунов лежало поблизости — ими можно было при необходимости прочно загородить вход в пещеру. Нао предпочёл бы спастись бегством, но для отступления у них был один только путь: вниз, по каменному выступу к водопою, то есть прямо навстречу серому медведю. Если бы им даже удалось незаметно проскользнуть мимо него, серый медведь, быстроногий и проворный, несмотря на кажущуюся грузность и неуклюжесть, легко догонит на открытом месте беглецов.

Единственным выходом было бы вскарабкаться на дерево — серый медведь не умеет лазать по деревьям. Но, к несчастью, поблизости виднелись лишь низкорослые, тонкие деревца, и к тому же этот неутомимый и упрямый хищник способен бесконечно долго караулить свою жертву.

Заметил ли медведь Гава, сидевшего на корточках у входа в пещеру, прижавшись к скале и стараясь не делать ни одного лишнего движения? Или это был хозяин пещеры, вернувшийся домой после долгого странствия?

Пока Нао мучительно раздумывал над этой загадкой, медведь стал спускаться вниз по крутому склону. Достигнув подножия холма, он остановился, поднял кверху острую морду, понюхал влажный ночной воздух и затрусил неторопливой рысцой. На мгновение обоим Уламрам показалось, что он удаляется. Однако, очутившись на берегу, зверь уверенно двинулся к переправе и остановился как раз напротив каменного карниза, который вёл на вершину утёса.

Единственный путь к отступлению был отрезан. Чуть повыше пещеры каменный карниз кончался и утёс обрывался отвесно в воды озера; спустившись же по узкому выступу вниз, они очутились бы лицом к лицу со страшным хищником. Как бы быстро ни сбежали вниз Уламры, медведь всё равно успел бы переплыть узкую реку и преградить беглецам путь.

Оставалось лишь надеяться, что хищник, не заметив людей, уйдёт прочь. В противном случае следовало приготовиться к нападению на пещеру...

Нао разбудил Нама, и они втроём поспешно начали перекатывать валуны ко входу в пещеру. Потоптавшись на месте, медведь вдруг бросился в воду и переплыл реку. Выйдя на берег, он отряхнулся и стал неторопливо взбираться вверх по узкому каменному выступу.

Чем ближе подходил к пещере медведь, тем отчётливее вырисовывалась в ярком свете луны его огромная косматая фигура. Временами в широкой пасти угрожающе поблёскивали острые белые клыки.

Нам и Гав дрожали как в лихорадке, сознавая всю свою слабость перед страшным хищником. Юные сердца их трепетали, словно раненые птицы, при мысли о неизбежности предстоящей смертельной схватки. Страстная жажда жизни овладела всем существом молодых воинов.

Нао тоже не был спокоен. Он знал страшную силу противника и сознавал, что медведю понадобится совсем немного времени, чтобы справиться с тремя людьми. Его толстая шкура и крепкие, словно гранит, кости были почти неуязвимы для каменных топоров и копий с кремнёвыми наконечниками.

Уламры лихорадочно продолжали укреплять вход в пещеру. Скоро перед ним выросла высокая стена из камней. Молодые воины оставили не заложенным только одно отверстие справа, на высоте человеческого роста.

Тем временем медведь добрался до пещеры и подошёл к её входу. Увидев препятствие, он остановился и заворчал, удивлённо покачивая тяжёлой головой. Хищник давно учуял присутствие людей, слышал шум, поднятый ими при сооружении каменного заграждения, но никак не ожидал, что вход в берлогу, где он прожил столько лет, вдруг окажется заложенным.

Медведь смутно чувствовал, что существует какая-то связь между появлением этого неожиданного препятствия и присутствием двуногих существ, которые заняли его жилище. Преграда озадачила его, но нисколько не встревожила; он угадывал слабость скрывавшихся за ней противников.

Сначала огромный хищник не спеша потянулся, показав белую, отливающую серебром шерсть на своей могучей груди и мотая мохнатой головой. Затем внезапно, без всякого перехода, пришёл в ярость, потому что по натуре своей был существом угрюмым и злобным. Издав хриплый, протяжный рёв, он поднялся на задние лапы. В такой позе медведь ещё больше напоминал человека, огромного и волосатого, с короткими кривыми ногами и непомерно длинным туловищем. Тяжело переваливаясь с лапы на лапу, он вплотную подошёл к каменной стене и, пригнув голову, заглянул в оставшееся незаложенным отверстие.

Нам и Гав, скрытые в тёмной глубине пещеры, держали наготове свои кремнёвые топоры; сын Леопарда сжимал в руках тяжёлую палицу. Они рассчитывали, что медведь, желая разрушить стену, просунет в незаложенное отверстие лапы, и готовились размозжить их ударами палицы и топоров. Но в просвете между валунами перед ними неожиданно возникла огромная лохматая морда с плоским лбом и полуоткрытой пастью, в которой виднелись два ряда длинных и острых, словно дротики, зубов. Топоры Нама и Гава с силой опустились на голову хищника; Нао взмахнул палицей, но недостаточная ширина отверстия помешала ему нанести сокрушительный удар.

Медведь с рёвом отступил. Он даже не был ранен: ни одна капля крови не выступила на его морде. Но вспыхнувшие зеленым огнем зрачки хищника и лязг мощных челюстей ясно говорили о возмущении оскорблённой силы. Однако он не пренебрёг полученным уроком. Вместо того чтобы лезть в пещеру напролом, он решил сначала уничтожить опасное препятствие.

Приблизившись к пещере снова, медведь ощупал каменную стену лапами и толкнул её. Стена едва заметно дрогнула. Тогда, собрав все свои силы, зверь принялся расшатывать её. Он то наваливался на неё плечом и толкал лбом, то рвал могучими когтями, то, отступив, с разбегу бросался на стену всей тяжестью своего огромного тела. Обнаружив наконец слабое место у основания стены, медведь сосредоточил на нём свои усилия. Стена зашаталась. Уламры, находясь по ту сторону стены, ничем не могли помешать зверю. Почти не сговариваясь, люди быстро изменили способ защиты. Нао и Гав подпёрли плечами опасное место изнутри, и стена перестала шататься. Нам же, высунувшись из отверстия, подстерегал удобный момент, чтобы вонзить дротик в глаз противника.

Вскоре медведь заметил, что слабое место в преграде перестало поддаваться его толчкам. Эта непостижимая для тёмного ума зверя перемена, шедшая вразрез со всем его долголетним опытом, озадачила хищника. Он остановился, присел на задние лапы и, мотая головой, стал рассматривать стену, обнюхивая её с недоверчивым и изумлённым видом. Наконец, решив, что ошибся, медведь снова приблизился к стене и ударил её лапой; затем разбежался и толкнул плечом. Стена не поддавалась. Тогда, разъярившись, хищник забыл об осторожности и ринулся в атаку.

Отверстие в стене притягивало зверя. Ему казалось, что здесь он найдёт свободный проход. Он бросился к нему, не думая об опасности... Дротик просвистел и впился ему в веко, но ничто уже не могло остановить сокрушительный натиск этого живого тарана. Стена рухнула...

Нао и Гав мгновенно отскочили в глубину пещеры. Нам не успел последовать их примеру — и очутился в когтях рассвирепевшего зверя. Юноша даже не пробовал защищать свою жизнь. Покорный и беспомощный, словно антилопа, опрокинутая на землю лапой льва, он раскинул руки и, широко раскрыв глаза, в каком-то оцепенении ждал смерти.

Но Нао, на мгновение растерявшийся от неожиданного падения стены, увидел опасность, грозившую его товарищу, и сразу обрёл хладнокровие и мужество, свойственные людям сильного духа и твёрдой воли. Отбросив в сторону ставший ненужным топор, он обеими руками схватил узловатую дубовую палицу и шагнул навстречу врагу.

Медведь заметил его. Отложив расправу со слабой добычей, трепетавшей в его когтях, он отбросил в сторону Нама и с грозным рычанием повернулся к сыну Леопарда. Но не успел хищник пустить в ход свои страшные клыки и когти, как палица Нао с молниеносной быстротой опустилась на голову зверя, разбив в кровь его ноздри. Удар, нанесённый сбоку, был не так силён и опасен, как болезнен. Он поразил хищника в самое чувствительное место. Медведь невольно отпрянул назад, завыв от боли.

Второй удар палицы пришёлся по массивному, несокрушимому черепу. Медведь, успевший прийти в себя, но обезумевший от боли и ярости, ринулся на врага. Нао успел отскочить в темноту и укрыться за выступом базальтовой стены. Медведь, как лавина, пронёсся мимо него и с размаху ткнулся раненой мордой в каменную стену. Он пошатнулся, оглушённый ударом, и в эту же минуту палица Нао, очутившегося позади хищника, со страшной силой опустилась на загривок зверя, перебив ему позвоночник. Послышался треск сломанных костей. Хищник медленно повернулся вокруг себя, зашатался и рухнул на землю. Нао, упоённый победой, в неистовой ярости наносил поверженному врагу удар за ударом, в то время как Нам и Гав вспарывали брюхо зверя своими кремнёвыми топорами...

Иллюстрации к повести — художник Л.П. Дура сов. 1960-е гг.

Когда громадная окровавленная туша перестала наконец содрогаться, Уламры выпрямились и, опустив оружие, молча посмотрели друг на друга. Это была торжественная минута. Нао стал теперь в глазах Нама и Гава самым могучим из Уламров и всех других людей. Ни Фауму, ни Гу, сыну Тигра, и ни одному из тех великих воинов прошлых поколений, имена которых хранил в своей обширной памяти старый Гоун, не удавалось убить серого медведя ударом палицы в открытом бою. Юноши с восхищением смотрели на своего могучего товарища, мечтая о том дне, когда они расскажут про его славную победу всем Уламрам, — конечно, в том случае, если им удастся вернуться к родному племени покорителями Огня!