Перспективы теории роста (1994)

Нынешняя вспышка интереса к теории роста была вызвана статьями Р. Ромера (1986 г., написанной на основе его тезисов 1983 г.), и Р. Лукаса (1988 г. - на базе прочитанных в 1985 г. лекции в память А. Маршалла). Этот интерес не угасает. Время для подведения итогов и общей оценки дискуссии еще не наступило. Моя цель не столь амбициозна. Я намерен лишь найти новым идеям место в исторической перспективе и, пожалуй, высказать попутно несколько сугубо личных замечаний.

За последние примерно 50 лет наблюдались три волны интереса к теории роста. Первая волна была связана с работами Р. Харрода (1948 г.) и Е. Домара (1947 г.), вторая - с развитием неоклассической модели. Я думаю, что до сих пор суть этой модели и причины ее появления остаются (пожалуй, неизбежно) не вполне понятными. Третья волна стала реакцией на пробелы и противоречия неоклассической модели и теперь в свою очередь порождает череду вопросов и ответов.

Импульс Харрода-Домара.

Представим себе, что по какой-либо причине - технологической или иной - выпуск пропорционален объему физического капитала. Основанием для такого допущения является тот факт, что наблюдаемое отношение капитал-выпуск почти полностью лишено временного тренда. Предположим, далее, что реальные сбережения и ин­вестиции (для простоты - чистые) пропорциональны выпуску и доходу. И для этого предположения имеются аналогичные основания. Отсюда следует, что инвестиции пропорциональны массе капитала, что предопределяет трендовый темп роста и капитала, и выпуска при отсутствии резких колебаний в загрузке производственных мощностей. Этот темп роста является произведением отношения инвестиции-выпуск и отношения выпуск-капитал. Если мы рассуждаем полностью в категориях ех рохl, то норма сбережений в доходе и отношение инвестиции-выпуск - это одна и та же величина. Одной из определяющих характеристик теории роста как отрасли макро­экономической теории является то, что она склонна игнорировать все сложные теоретические проблемы, стоящие за этой фразой.

Теперь предположим, что по той или иной причине трудоемкость единицы выпуска снижается темпом m (это означает, что производительность труда повышается темпом т). Если численность рабочей силы растет темпом m, возникает своеобразный тупик. Общий выпуск должен расти средним темпом m + n, ибо если выпуск растет медленнее, безработица бесконечно увеличивается, а если быстрее - возникает нехватка рабочей силы. Но мы только что увидели, что темп роста должен удовлет­ворять совершенно независимому условию: он должен быть равен произведению нормы сбережений - инвестиций (.?) и отношения выпуск-капитал (д). Оба условия можно согласовать лишь в том случае, если 5а = m + n. Но нет никакой причины, по которой это равенство должно когда-либо установиться, поскольку все четыре параметра порождаются четырьмя совершенно не связанными между собой процес­сами.

Это теоретическое построение по всей видимости влекло за собой два неприем­лемых следствия. Первое - что в экономике в течение большей части времени должны наблюдаться длительные периоды повышения или снижения уровня безрабо­тицы, роста или падения загрузки производственных мощностей. Нельзя ожидать, что эти явления ограничатся узкими пределами экономического цикла или будут быстро сменять друг друга. Но это непохоже на реальную экономику ведущих капиталисти­ческих стран.

Второе очевидное следствие таково. Представим себе, что первой проблемы можно как-то избежать. Это может произойти, например, в развивающейся стране с большим резервом сельской рабочей силы. Тогда несельскохозяйственная рабочая сила может расти любым требуемым темпом (5а-m), и единственным результатом несоответствия будет лишь «вымывание» сельского населения. В такой экономике долговременный темп роста в промышленности можно повысить, просто увеличив норму сбереже­ний (инвестиций). Под влиянием этой модели иногда предписывается соответствую­щая политика. В целом она кажется разумной. Но если бы проблема экономичес­кого роста была столь проста, оставалось бы только удивляться, почему большин­ство бедных стран не вступило на этот путь быстрого подъема. Даже и бога­тые страны иногда были бы не прочь воспользоваться такой возможностью. Но в таком подходе к долгосрочному экономическому росту есть, по-видимому, нечто оши­бочное.

Избежать первого из этих сомнительных заключений можно, признав, что по край­ней мере один из четырех упомянутых параметров является эндогенным. Тогда условие да = m + n может соблюдаться большую часть времени или даже всегда, и может развертываться процесс адаптации, который позволит соблюсти это усло­вие и обеспечит непрерывный рост. Естественными претендентами на эндогенность являются норма сбережений (инвестиций) в доходе 8 и отношение выпуск -капитал a².

Николае Калдор (1956 г.) и другие пытались использовать в этом качестве д, обычно интерпретируя его как норму сбережения. Они вводили различные нормы сбережения для разных категорий дохода, особенно заработной платы и прибыли, анализируя значение функционального распределения дохода в качестве механизма, вызывающего эндогенные изменения совокупной нормы сбережений. (Интересное современное истолкование подобного подхода содержится в работе Бертолы, 1992 г.) Следует заметить, что этот путь решения проблемы не оправдал себя, частично по эмпирическим причинам, а частично из-за того, что такой механизм требовал полного отрыва факторных цен от производительности факторов.

Неоклассический ответ.

Стандартная неоклассическая модель, как известно, решает проблему, принимая отношение выпуск-капитал (а) за эндогенную переменную. Тогда и рост производи­тельности труда т будет иметь эндогенный компонент, связанный с ростом капитале-интенсивности производства. Но останется и экзогенный компонент, определяемый в широком смысле как технический прогресс.

Такой подход имеет несколько преимуществ. Он хорошо согласуется с другими положениями экономической теории, возможность роста отношения выпуск-капитал путем замены капитала трудом является разумным и удобным предположением, особенно для долгосрочных периодов. Связанный с этим механизм адаптации вполне правдоподобен и хорошо известен. Если 8а - m > n, так что труд становится дефи­цитным по сравнению с капиталом, вполне естественно предположить, что соот­ношение между заработной платой и стоимостью капитала повысится, и тогда фирмы, минимизируя свои издержки, будут замещать труд капиталом. Отношение выпуск-капитал тогда снизится, и экономика приблизится к состоянию равновесного роста. То же и в обратном случае (однако здесь привычка игнорировать фактор совокупного спроса может нас немного подвести). В периоды высокой безработицы спрос на продукты сокращается, и снижение заработной платы может усугубить ситуацию).

Предпосылка убывающей отдачи, которая необходима, чтобы привести в действие этот механизм, воспринимается большинством экономистов как естественная. Заме­щение факторов вдоль изоквант - вполне обычное дело. Это обстоятельство нельзя считать свидетельством в пользу традиционных допущений, но оно объясняет, почему модель оказалась столь удобной для экономистов. Кроме того, имеется немало фак­тов, подкрепляющих традиционные допущения - во всяком случае, их гораздо больше, чем противоречащих им.

Обратите внимание, что я не упомянул условия постоянной отдачи. Дело в том, что модель может прекрасно обходиться без этого допущения. Высказываемое иногда противоположное мнение - просто недоразумение. Предположение о постоянной отда­че является значительным упрощением в двух смыслах: во-первых, оно дает возмож­ность провести анализ без абсолютных величин, пользуясь только отношениями; во-вторых, оно позволяет сделать дальнейшее упрощающее допущение о том, что мы в основном имеем дело с конкурентным рынком. Но допущение о постоянной отдаче не является необходимым для данной модели - более того, его нельзя считать даже полезным в наш век дешевых компьютерных расчетов.

Все знают, что исправление первого неверного вывода (о том, что экономика долж­на испытывать долгосрочные колебания безработицы и загрузки мощностей) устраняет и второй неверный вывод (что рост благодаря повышению нормы сбережений и инвестиций представляется упрощенным подходом). Убывающая отдача означает, что в долгосрочном плане рост абсолютно независим от нормы сбережений (инвестиций). Закрытая экономика, сумевшая, придерживаясь рассматриваемой модели, повысить или понизить инвестируемую часть продукта, действительно добьется повышения или снижения общего темпа роста - но лишь временно. В конечном счете темп роста вернется к своему долгосрочному значению, которое является суммой п и компонента технического прогресса в т. Единственным постоянным эффектом продолжительного изменения нормы инвестиций будет смещение вверх или вниз уровня, но не наклона кривой тренда. Что касается повышения темпа роста в расчете на душу населения, то в этой модели достижение его оказывается не просто трудным, а невозможным, если умы не изменим произвольно темп технического прогресса.

Заключения породили критическое отношение к неоклассической модели: что это за теория роста, которая не в состоянии объяснить главный фактор экономического роста? Это возражение не лишено доли истины, но частично оно основано на недоразумении. Прежде всего, сказать, что темп технического прогресса - величина экзогенная, вовсе не означает, что темп либо постоянен, либо совершенно случаен, либо всегда загадочен. Можно предположить, что темп технического прогрес­са время от времени повышается или понижается. Подобное явление не находит объяснения в неоклассической модели и может вообще не иметь разумного объяс­нения. Или, скажем, его вполне можно объяснить post factum, но не в виде составной части самой модели.

Во-вторых, никто и не собирался отрицать, что технический прогресс, по крайней мере, частично является эндогенным для экономики. Ради инноваций используются ценные ресурсы, не без рациональной надежды на финансовый успех. Система патентования призвана укрепить эту надежду и тем самым привлечь больше ресурсов к поиску новых продуктов и технологий. Было бы по меньшей мере странно, если бы вся эта деятельность не имела никакого отношения к действительным достижениям технического прогресса. Вопрос в том, можно ли сказать об этом процессе что-то полезное, что можно было бы сделать частью агрегатной модели роста. Позже я постараюсь показать, что это, возможно, является самым многообещающим аспектом нынешней третьей волны теории роста, хотя многое из того, что было до сих пор написано по этому поводу, представляется упрощенным и неубедительным.

Новейшие альтернативы.

Направление, которое первоначально приняли новые модели теории роста, не было связано с развитием экономической теории технического прогресса. Дело обстояло значительно проще: полный отказ от идеи убывающей отдачи «капитала» (понимае­мого теперь как совокупность поддающихся накоплению факторов производства, один из которых можно назвать «человеческим капиталом» или даже накопленными зна­ниями). Этот этап интереса к теории роста можно назвать возвратом, в общей форме, к Домару, но в более изощренной аранжировке. Среди деталей этой аранжировки - допущения о взаимозаменяемости капитала и труда и различных форм капитала, асимптотическом приближении к убывающей отдаче, о существовании репрезентатив­ного агента, определяющего инвестиции (в любой их форме) в процессе межвременной оптимизации на бесконечном временном горизонте, и введение монополистической конкуренции в качестве преобладающего типа рынка.

Здесь я позволю себе сделать два замечания. Моделирование несовершенной конкуренции потребовалось, чтобы объяснить возрастающую отдачу. Я уже упоми­нал, что предпосылка возрастающей отдачи не является сутью этих новейших подходов. Можно ввести эту предпосылку, сохранив все стандартные неоклассические результаты. Что действительно важно - это допущение о постоянной отдаче капи­тала. Тогда неизбежным становится и повышение отдачи при росте производства, ибо в ином случае допущение о постоянной отдаче капитала означало бы отрица­тельную предельную производительность остальных (кроме капитала) факторов производства. Как бы то ни было, я считаю, что введение в теорию роста монопо­листической конкуренции является безусловно ценным, за что экономистам следует поклониться новой теории роста (сделав одновременно реверанс Дикситу и Стиглицу).

Не могу столь же положительно оценить введение агента, оптимизирующего инвестиции во времени. Может быть, я просто обнаруживаю свою старомодность, но я не вижу никакой общественной ценности в этом построении, которое Рэмсей задумал как модель процесса принятия решения идеализированным творцом экономической политики. Это нововведение очень мало (или вовсе не) обогащает теорию, порождая лишь ненужные сложные и необъяснимые моменты.

Теперь вернемся к вопросу о постоянной отдаче капитала. Возможно, не все пони­мают, насколько ограничительным является это допущение, не терпящее никаких отклонений. В своей статье 1988 г. Лукас подчеркнул, что учет убывающей отдачи капитала (в его случае - человеческого капитала) может резко изменить характер модели, делая ее неспособной обеспечить неуклонный рост. Но он не заметил, что такой же эффект будет иметь и учет возрастающей отдачи капитала, хотя действие такого фактора будет совсем иным. Поскольку в литературе я не встретил объяснения этого вопроса, остановлюсь на этом подробнее.

Представим себе производственную функцию с не снижающейся отдачей капитала. Будем на какое-то время считать L постоянным, так что функция будет иметь вид . Пусть чистые инвестиции будут долей 5 выпуска, так что временная траектория К определяется из условия . Сразу же ясно, что если растет все быстрее вместе с К, возникает возможность довольно взрывного поведе­ния. Например, если растет с К, темп роста К повышается по мере увеличения К. Тогда в этой модели роста капитал становится бесконечной величиной в конечное время. (Одно дело сказать, что количество в конце концов превзойдет любые преде­лы. Но совсем другое - что оно превзойдет любой предел к Рождеству.) Несложный расчет показывает, что формулировка «довольно взрывное поведение» является еще слишком мягкой.

На вопросе о шаткости допущения о постоянной эластичности стоит остановиться дополнительно. Возьмем h = 0,05, чтобы выразить очень малую степень увеличения отдачи капитала. Если V = К^1,05, увеличение К на 20% увеличит V чуть больше, чем на 21%. Это возрастающая отдача в весьма слабой дозе, и эмпирически ее можно да­же не заметить. Несколько больший уровень отдачи может иметь уже значительные последствия. Сделаем консервативное допущение, что отношение капитал-выпуск равно примерно 1. Расчет свидетельствует, что выпуск станет бесконечным примерно через лет.

Конечно, к подобному расчету нельзя относиться буквально, но из него следует важный вывод. «Балансирующую на лезвии ножа» модель, основанную на предпо­сылке постоянной отдачи, нельзя проигнорировать, заявив, что пусть она, дескать, «взорвется» через определенное время, но это время может наступить через миллион лет, а мы к тому времени превратимся Бог знает во что. Для того чтобы взрыв произошел через миллион лет, 1 + h должно быть настолько близко к единице, что мы не сможем заметить разницу.

Вывод таков, что эта версия модели эндогенного роста очень шатка. Она не может устоять без строго постоянной отдачи капитала. Но надеяться на такую удачу -значит уповать на добрую волшебницу...

...В данной связи будем считать само собой разумеющимся, что действительно есть нечто важное, именуемое «инновацией» и что поток этих инноваций возникает в результате решений, принятых фирмами. Легко согласиться, что поток инноваций на единицу времени зависит от объема ресурсов, направленных на их создание. Если инновация пропорционально увеличивает А, то мы имеем теорию простого эндогенного роста. Затратьте на НИОКР больше ресурсов - тогда за год получите больше инноваций, а темп роста А повысится. Но представим, что результатом инновации является только абсолютное увеличение А; тогда выделение на НИОКР большего объема ресурсов дает лишь одноразовое повышение производительности, а не более высокий темп ее роста. Я не знаю, какое из двух допущений лучше, а ведь это только два из множества возможных. Но принять более сильное допущение - значит, заранее придти к более сильному выводу.

В идеале теоретические модели должны разрабатываться исходя из фактов. К сожалению, мы не располагаем большим числом фактов, пригодных для этой цели. Можно было бы рассчитывать на то, что исследования отдельных случаев: отраслей, технологий и решений, относящихся к НИОКР, способных принести определенную пользу. Но и это - непростое дело: чтобы исполнить танго, нужны два танцора, а авторы эмпирических исследований отдельных случаев не любят видеть свои результаты сведенными к членам сверхупрощенных уравнений. Тем не менее, я думаю, что в программу исследований сейчас целесообразнее всего включить попытку извлечь несколько «работающих» гипотез из многочисленных конкретных исследо­ваний, историй фирм, интервью, экспертиз, из всего, что могло бы бросить свет на разумные пути моделирования потока инноваций и усовершенствований, повышающих производительность. Наконец, я хотел бы привлечь внимание к интересной работе Кабальеро и Жаффе (1993), которые показали пример использования любых данных, имеющихся на сей счет. Это не значит, что я согласен со всеми их выводами - меня просто привлекает просеивание ими массы данных в попытке выйти на разумные обобщения.

Цитир.по: Р.Солоу. Перспективы теории роста //МЭиМО, 1996, №8. С.69-73, 76.