Скептицизм и его преодоление

Прирожденный математик, уже в юности отличавшийся искусством ведения доказательства и спора, Декарт решил преодолеть скептицизм изнутри, продумывая до конца его аргументы против возможности знания и даже усиливая их. Сомневаться можно и нужно во всем содержании наших знаний: De omnibus dubitandum — "сомневаюсь во всем". Так появилось знаменитое картезианское учение о сомнении и его преодолении, называемое также методическим сомнением Декарта. Это учение представляет собой заострение его метода, основанного на требовании ясности и отчетливости.

Содержится ли в нашем знании несомненное — то, что ни при каких условиях не может вызывать сомнений? Если ответ окажется отрицательным, т.е. с помощью правил метода не удастся достичь истины, обладающей признаками ясности и отчетливости, то придется признать всякое знание бесплодным. Если, напротив, применение этих правил приведет нас к несомненной истине, то эту истину следует признать основой знания. При этом важно соблюдать одно обязательное условие: не принимать в качестве истинного ничего, что могло бы вызывать сомнение.

Прежде всего, значительная часть традиционного знания имеет своей основой чувственный опыт. Но можно ли считать достоверным знание, имеющее своим источником чувства, если верно, что чувства иногда нас обманывают? (Декарт ссылается, например, на отсутствие четкой границы между явью и сном). Последовательность требует не доверять подобному знанию: "Поскольку чувства иногда нас обманывают, я рискнул предположить, что ничто не является таким, каким оно представляется нашим чувствам".

Конечно, есть математические истины, которые кажутся несомненными, ибо имеют силу как во время бодрствования, так и во сне. То, что 2+2=4, остается верным при любых обстоятельствах и состояниях. Но разве нельзя предположить, что некий злой гений, "очень могущественный и склонный к обману, приложил всю свою изобретательность, чтобы ввести меня в заблуждение"? При этом условии и математические и логические истины окажутся сомнительными.

Нет опоры, все здание науки рушится, ибо зашатался фундамент. Ничто не может устоять перед разъедающим действием сомнения. И в этот момент приходит прозрение. Прочная опора заключена в самом факте моего сомнения: "пусть все, как я предполагаю, ложно, однако совершенно необходимо, чтобы я, так думающий, существовал". Я решил, продолжает Декарт, принять эту несомненную истину — "Я мыслю, я существую" — за основной принцип своей философии.

Принцип Cogito.

Хотя вывод "я мыслю, следовательно, я существую" и сформулирован как силлогизм, это не суждение, а чистая интуиция. Это не сокращение вроде: "Все, что мыслит, существует; я мыслю; следовательно, существую". Просто в результате интуитивного акта я воспринимаю свое существование в той мере, в какой оно осмысливается. Декарт, пытаясь определить природу собственного существования, утверждает, что это — res cogitans ("вещь мыслящая"), мыслящая реальность, где нет зазора между мыслью и существованием. Мыслящая субстанция — это мысль в действии, а мысль в действии — это мыслящая реальность.

Так Декарт достигает неоспоримого факта, что человек — это мыслящая реальность. Применение правил метода привело к открытию истины, которая, в свою очередь, подтверждает действенность этих правил. И все же ясность и отчетливость как правила метода исследования — на чем они основаны? Может, на бытии, конечном или бесконечном? На общих логических принципах, как традиционная философия? Нет. Данные правила обязаны своей определенностью нашему "Я" как мыслящей реальности. Отныне субъект познания должен будет искать ясности и отчетливости, типичных для первой истины, явленной нашему разуму. Как наше существование в качестве res cogitans принимается не вызывающим сомнений лишь на основании ясности и отчетливости, так любая другая истина будет принята, если проявит эти признаки. Философия больше не учение о бытии, она становится прежде всего гносеологией.

Так испытательным стендом нового знания, философского и научного, становится субъект, разум, сознание. Любого рода исследование должно лишь стремиться к максимальной ясности и отчетливости, по достижении которых оно уже не будет нуждаться в других подтверждениях. Во всех областях знания человек должен идти путем дедукций от ясных, отчетливых и самоочевидных принципов. Там же, где эти принципы недоступны, необходимо предположить их — во имя порядка как в уме, так и реальности,

— веруя в рациональность реального...

Психофизическая проблема. Воспитание страстей.Осознаваемость–вотважнейший отличительный признак мышления, всех мыслительных актов. «Под словом «мышление» (cogitatio) я разумею все, что совершается в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собою; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить». В декартовском «cogito ergo sum» («мыслю, следовательно, существую») термином

«мышление» обозначается сознание.

При этом то, что человек наделен телом, Декарт и не думает отрицать. Как ученый - физиолог он специально исследует человеческое тело. Но как философ он решительно утверждает, что сущность человека отнюдь не в том, что он наделен физическим телом и что его организм способен, подобно совершенному автомату, совершать телесные действия и движения. Несомненность существования Я удостоверяется не иначе, как благодаря мышлению, т.е. осознаваемому «действию» моей мысли. Отсюда следующий

строго предопределенный методом шаг Декартова анализа – переход к выяснению сущности Я.

"Но я еще не знаю достаточно ясно, – продолжает свои вопросы Декарт, – что такое я сам, я,уверенный в своем существовании...Чем же я считал себя прежде?Разумеется,человеком. Но что такое человек? Скажу ли я, что это живое разумное существо?". – Нет, отвечает Декарт, таким суждением мы скорее дадим повод для новых сомнений, ведь тогда нужно заранее знать, что такое живое существо и в чем именно состоит разумность человека.

Если методично отделить все сомнительное, то не остается ничего, кроме самого сомнения. Но сомнение – это акт мышления. Следовательно, от сущности «Я» неотделимо только мышление. Очевидность этого положения не требует доказательства,она дана нам интуитивно. Ведь даже если согласиться, что все наши представления о вещах ложны и не содержат доказательства их существования, то с очевидностью следует, что если я заблуждаюсь, я сам существую.

Мышление – этот чисто духовный, не связанный ни с чем телесным акт – Декарт приписывает особой нематериальной мыслящей субстанции. Этот вывод Декарта встретил непонимание уже у современников. Так, Гоббс указывал, что из положения «я мыслю» можно скорее вывести, что вещь мыслящая есть нечто телесное, чем то, что существует нематериальная субстанция. На это Декарт возражал: «нельзя представить себе, чтобы одна субстанция была носителем фигуры, другая – движения и пр., так как все эти акты сходятся между собой в том, что предполагают протяжение.Но есть другие акты — понимать, хотеть, воображать, чувствовать и т. д., которые сходятся между собой в том, что не могут быть без мысли.Субстанцию,которая является их носителем,назовем мыслящей вещью, или духом, или иным именем, только бы не смешивать ее с телесной субстанцией, так как умственные акты не имеют никакого сходства с телесными и мысль всецело отличается от протяжения».

Сознание Декарт описывает в противопоставлении телу, с которым отождествляет материю. В основе физической теории Декарта лежит идея о тождестве материи и протяжения. «Природа материи, т. е. тела, рассматриваемого вообще, состоит не в том,

что оно — вещь твердая, тяжелая, окрашенная или иным каким образом возбуждающая наши чувства, но в том только, что оно — субстанция, протяженная в длину, ширину и глубину». Телу свойственны также делимость, пространственная форма (фигура), перемещение в пространстве в результате толчка, сообщаемого данному телу другим телом, которые суть некоторые модусы протяжения.

Сопоставление телесной и духовной субстанций приводит Декарта к выводу о «полнейшей разнице, существующей между душой человека и его телом», которая состоит «в том, что тело по своей природе всегда делимо, тогда как дух совсем неделим». Из положения о двух абсолютно противоположных субстанциях, каждая из которых — по определению — не нуждается для своего существования ни в чем, кроме себя самой, следовал вывод об их независимом существовании. Чисто материальные вещи — это вся природа, включая небесные тела, земные тела — неживые, растения, животные, а также тело человека. Мыслящая вещь, или субстанция, вся сущность или природа которой состоит в одном мышлении,— это душа. Она «всецело и поистине раздельна с моим телом и может быть или существовать без него».

Тело животного и человека Декарт описывает как естествоиспытатель, опираясь на науку своего времени:

Декарт допускал, что после животных сначала были созданы неодухотворенные люди, по своей физиологии подобные животным, и только следующей ступенью было придание этим существам мыслящей души. Эти люди строением тела уже вполне подобны человеку, но ими, как и животными, управляет рефлекторный автоматизм,

весьма совершенный. Природа этого автоматизма чисто материальна. Вся совокупность действий, производимых животными и этими предлюдьми, лишенными души, не требует присутствия духовного начала, а всецело принадлежит области механических и физических явлений.

Движущая сила тут – теплота от сгорания питающих веществ. Со всей изобретательностью, возможной на уровне знаний XVII в., Декарт разработал физиологические объяснения дыхания, кровообращения, пищеварения и, что особенно важно, реакций нервной системы. К явлениям «живой машины» Декарт отнес зрительные образы, бессознательную память, невольное подражание. Декарт убежден, что в конечном счете для объяснения поведения животного (в том числе и внешне подобного человеческому поведению) науке не понадобится прибегать к понятию "душа". Великий физиолог И. П. Павлов с полным основанием поставил памятник Декарту у входа в свою лабораторию. Павлов писал: "Считая деятельность животных, в противоположность человеческой деятельности, машинообразной, Декарт триста лет тому назад установил понятие рефлекса как основного акта нервной системы".

Но до тех пор, пока мы остаемся в пределах естественнонаучного объяснения, слово "душа" у Декарта в сущности равнозначна слову "икс": у человека к телу присоединено нечто, не сводимое к материальной (телесной) субстанции. Это «нечто» – разум и воля, выражающиеся в способности выбора, следовательно, в свободе, что означает

способность отменять в теле человека природный автоматизм.Этот"икс", "душу"

Декарт локализует в головном мозге человека, даже ищет для него там специальную железу.

Так возможно ли найти удовлетворительное теоретическое объяснение единству души и тела? На этот вопрос Декарт дает отрицательный ответ. Теория здесь бессильна: мы можем ясно и отчетливо мыслить душу и тело в их различии, но не в их единстве.

Единство раскрывается только в жизненном опыте. Такой опыт «каждый человек и без философствования испытывает в себе самом, а именно, что он есть единая личность, обладающая одновременно и телом и мыслью, и они таковы, что мысль может приводить тело в движение и чувствовать, что с ним происходит».

Воспитание страстей.Хотя по своей природе душа и может существоватьотдельно от тела, в действительности она существует в связи с телом, но не с любым телом, а только с телом человека. О связи души и тела свидетельствует опыт и наше самосознание. Голод и жажда, восприятия цветов, звуков, запахов, вкусов, тепла,

твердости и пр. являются продуктом соединенной деятельности души и тела и

называются страстями. Собственные проявления души — это желания и воля. Они – действия души как таковой и не имеют отношения к чему-либо материальному:несвязаны с телесными процессами организма, не вызываются каким -либо материальным предметом.

Природа страстей двойственна: они включают одновременно телесный компонент и мысль о предмете, на который направлена страсть. Телесное начало придает страстям непроизвольный характер, а связь с мыслью позволяет управлять ими и воспитывать страсти.

Декарт различал первичные и вторичные страсти. Первичные страсти появляются в душе при ее соединении с телом и суть следующие шесть: удивление, желание, любовь, ненависть, радость, печаль. Их назначение — сигнализировать душе, что полезно телу, а что вредно. Они приобщают нас к истинным благам, если возникают на истинном основании, и совершенствуют нас. Все прочие страсти производны от первичных и образуются при жизни.

Значение страстей велико. Они обеспечивают единство тела и души, «приучают душу желать то, что признано природой полезным». От них зависит наслаждение жизнью.

Однако страсти могут приводить и к дурным последствиям. «Страсть не всегда приносит пользу, потому что имеется много как вредных для тела вещей, не вызывающих сначала никакой печали и даже радующих человека, так и других действительно полезных, но сначала неприятных вещей. Кроме того, добро и зло, связанные с этими вещами, кажутся более значительными, чем это есть на самом деле; они побуждают нас домогаться одного и избегать другого с большим, чем следует, рвением». Отсюда возникает задача воспитания страстей.Декарт уверен в неограниченных возможностях человека вотношении воспитания страстей: «...люди даже со слабой душой могли бы приобрести неограниченную власть над всеми своими страстями, если бы приложили достаточно старания, чтобы их дисциплинировать и руководить ими». Однако на страсть нельзя воздействовать непосредственно: недостаточно одного желания быть бесстрашным для того, чтобы вызвать в себе храбрость или победить страх. Действенными средствами в борьбе с нежелательными страстями являются разум и воля. От разума зависит знаниежизни, на котором основывается оценка значимости предметов для нас, а от воли – возможность отделить мысль о предмете от телесных движений, возникших от этого предмета, и связать их с другой мыслью о нем. Воля может не подчиниться страсти и не допускать движений, к которым страсть располагает тело. Например, если чувство гнева заставляет поднять руку, чтобы ударить, воля может ее удержать. Если страх побуждает ноги бежать, воля может их удержать, приводя разумные доводы, убеждающие в том, что объект страха кажется нашему воображению сильнее, чем он есть на самом деле. Так суждения разума о добре и зле своей духовной силой противодействуют телесному автоматизму, который действует по механическим законам. Если можно отложить действие, то находясь в состоянии страсти полезно воздержаться от принятия решения и заняться другими вопросами, пока время и досуг не помогут успокоиться волнению крови. Лучшим средством овладения страстями является опыт. Следует воспитывать у себя привычку поступать в жизни согласно определенным правилам. Практика постоянного обдумывания своих поступков в конце концов позволит и в неожиданных ситуациях действовать вполне разумно.