Складывание военно-политических союзов на рубеже XIX-XX вв

Испытывая недоверие и враждебность к Германии, Великобритания и Франция, осознав общие интересы, вступили в союзнические от­ношения. В 1896 г. между этими странами произошёл последний конфликт из-за колоний. После едва не начавшейся войны в резуль­тате столкновения французского и английского отрядов у суданско­го местечка Фашода обе державы пересмотрели свои позиции: им удалось разрешить противоречия, связанные с разделом сфер влия­ния в Африке. Стремясь совместно противостоять растущей военной мощи Германии и планируя в случае возможной победы над ней «прибрать к рукам» колонии противника, Великобритания и Фран­ция в 1904 г. заключили союз, получивший название Антанта.

Для того чтобы окончательно определить своё место в системе европейских союзов, России необходимо было урегулировать отно­шения с партнёром Франции — Великобританией. После долгих переговоров в 1907 г. удалось подпи­сать англо-русское соглашение, кото­рое разрешало противоречия, возни­кавшие в первую очередь на Среднем Востоке. Великобритания пошла на его заключение, так как понимала, что соглашение с Россией необходи­мо ей не только для противодействия усилению позиций Германии на Ближнем Востоке, но и для создания мощного военно-политического бло­ка в Европе, направленного против Германии. Согласно этому докумен­ту, были урегулированы прежние раз­ногласия в Азии: Иран разделён на сферы влияния между Россией и Ве­ликобританией, подтверждено невме­шательство России в дела Афганиста­на, Великобритания отказалась от мысли подчинить Тибет. В целом до­говор был выгоден России, снявшей угрозу со своих южных границ. Ми­нистр иностранных дел А. П. Извольский писал Николаю II: «Наступившее внутри империи успокоение и заключение дипломатических соглашений, обеспечивающих нас от возможности новых осложнений на Востоке, возвратили России полную свободу действий и вернули ей место, подобающее ей в ряду великих европейских держав».

Союз Франции и Англии. Президент Э. Лубе изображён в шотландской юбке, король Эдуард VII — в форме солдата французских колониальных войск. Французская карикатура

Россия завоевала прочные позиции в Иране, превратившись в державу, активно влияющую на ситуацию в регионе. Доступ к иран­ской нефти и в перспективе к портам в Персидском заливе компен­сировал отказ от влияния на Афганистан. Британцы, обеспокоен­ные тем, что Германия может угрожать их военно-морскому могу­ществу, также были довольны обретением нового союзника.

Однако включение России в систему договоров с Англией и Францией означало её присоединение к одному из враждебных во­енно-политических блоков — Антанте. Ещё раньше, в конце XIX в. обрела союзников и Германия. В 1882 г. был заключён Тройственный союз между Германией, Авст­ро-Венгрией и Италией, направленный против Франции и России.

Таким образом, урегулировав отношения друг с другом, два мощных военно-политических блока — Тройственный союз и Ан­танта — готовились к тому, чтобы ввергнуть миллионы людей в Ев­ропе и во всём мире в гигантскую бойню. Царская Россия оказалась союзницей демократических государств — Великобритании, Фран­ции, позднее — США и противницей близких ей по государствен­ному устройству Германии и Австро-Венгрии.

22.Дипломатия великих держав накануне Первой мировой войны.

Итак, как уже было сказано, накануне войны в Европе сложились две противостоящие друг другу коалиции — Антанта и Центральные державы. При этом положение этих двух коалиций было весьма различным.\

К 1914 г. Центральные державы, возглавляемые Германией, достигли, но всей видимости, пика своего могущества. Ось "Берлин Вена" сохраняла военно-экономическое преобладание над своими континентальными соперниками, Россией и Францией. Отдавая себе отчет в мощи германского колосса, Париж и Санкт-Петербург были готовы идти на уступки Берлину — и па Ближнем Востоке, и в Марокко. Однако был и предел, дальше которого русские и французы отступать были не готовы, и в Берлине и в Вене поняли эго слишком поздно.

Германские и (особенно) австро-венгерские правящие круги отдавали себе отчет в том, что время работает против Центральных держав. Но в Берлине далеко не все были в восторге от той авантюры, в которую Германия оказалась втянутой благодаря политике своего младшего партнера, который к тому же (в Берлине на сей счет не было особых сомнений) разваливался на части. Однако верх взяли соображения о том, что если уж дело дойдет до войны, то, как говорил Т. фон Бетман-Гольвег: "Пусть уж она разразиться сейчас, чем через год или два, когда Антанта будет сильнее". Особую озабоченность в Берлине вызывал доклад начальника германского генерального штаба Хельмута фон Мольтке-младшего (март 1914 г.), в соответствии с которым ближайшей датой готовности России к войне будет 1916 г.

Отсюда — безоглядная поддержка Австро-Венгрии со стороны Германии после Сараевского инцидента когда 28 июня 1914 г. сербский националист Гаврило Принцип несколькими выстрелами из револьвера убил наследника австро-венгерского престола, эрцгерцога Франца-Фердинанда, и его супругу.

Разумеется, Г. Принцип не был террористом-одиночкой — он был активистом сербской националистической организации "Млада Босна", выступавшей за образование "Великой Сербии", которая должна была включать не только собственно Королевство Сербии, но и ряд других югославянских земель. Большую помощь эта организация получала от высокопоставленных офицеров сербской военной разведки. Есть сведения, что и тогдашний сербский премьер Никола Пашич был проинформирован об этом заговоре. Во всяком случае, австро-венгерская политика па Балканах напрямую сталкивалась с великосербскими притязаниями и, более того, эта политика угрожала независимости Королевства Сербии.

Но нс только в Белграде с тревогой следили за агрессивной политикой Вены. Ведь аннексия Сербии (или ее превращение в покорного вассала "лоскутной империи") означала бы, что Центральные державы (через территорию союзной Болгарии и полувассальной Турции) получают возможность установить прямое железнодорожное сообщение Берлин — Багдад (а оттуда уже было недалеко и до Британской Индии, и до Русского Туркестана). Таким образом, утрата Сербией независимости означала бы резкое изменение геостратегической ситуации в мире не в пользу Антанты.

23 июля последовал австрийский ультиматум Сербии. От Белграда фактически требовали согласиться с проведением австрийской карательной акции на сербской территории. Разумеется, это требование, несовместимое с независимостью и суверенитетом Королевства Сербии, было отклонено, хотя ответ Белграда на демарш Вены был выдержан в целом в примирительных тонах. 25 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала мобилизацию. Никто не сомневался в том, что маленькая Сербия в одиночку не устоит против великой державы, и только поддержка России может спасти сербов.

Таким образом, великая держава — Австрия — начала мобилизацию. И здесь уже решающую роль начали играть не соображения политиков и дипломатов, а совсем иные факторы: темпы мобилизации, пропускная способность железных дорог, военные планы генеральных штабов. В ответ на действия Австрии Россия объявила 28 июля о мобилизации Одесского, Киевского, Московского и Казанского военных округов. Проблема, однако, состояла в том, у России не было планов частичной мобилизации, только против Австро-Венгрии. Был лишь план всеобщей мобилизации — и в Берлине это хорошо знали. А русская мобилизация, проведенная до начала германской мобилизации, означала срыв плана Шлиффена — единственного немецкого плана на случай большой войны в Европе.

Отсюда — ультимативное требование Германии о немедленном прекращении военных приготовлений России. В своей телеграмме на имя Николая II от 29 июля 1914 г. Вильгельм II писал: "Действия Австрии должны рассматриваться как преследующие цель добиться полной гарантии, что сербские обещания претворятся в реальные факты. Это мое мнение основывается на заявлении австрийского кабинета, что Австрия не стремится к каким-либо территориальным завоеваниям за счет Сербии. Поэтому я считаю вполне возможным для России остаться зрителем австро-сербского конфликта, не вовлекая Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть... Конечно, военные приготовления со стороны России, которые могли бы рассматриваться Австрией как угроза, ускорили бы катастрофу".\

В Берлине были уверены, что Россия уступит. Эта уверенность была основана на убеждении в том, что Англия предпочтет не вмешиваться в разгорающийся на континенте конфликт — а Россия и Франция сами по себе, без британской помощи, были намного слабее Центральных держав.

31 июля 1914 г. в России была объявлена всеобщая мобилизация. Николай II колебался и даже отменил было это решение, но под давлением со стороны начальника генерального штаба Николая Николаевича Янушкевича и министра иностранных дел Сергея Дмитриевича Сазонова был вынужден уступить. В тот же день Вильгельм II послал Николаю II телеграмму с просьбой приостановить мобилизацию, обещая свое посредничество в конфликте между Россией и Австрией, угрожая в противном случае объявить всеобщую мобилизацию в Германии. В ответной телеграмме Николай II выразил надежду на то, что мобилизация в России и Германии "не означает войны".

Увы, это было не так! Военные планы Берлина (т.с. план Шлиффена) требовали немедленного нападения на Францию, прежде чем будет завершена мобилизация в России. 1 августа Германия объявила, в свою очередь, всеобщую мобилизацию, а вечером того же дня немецкий посол в Санкт- Петербурге вручил С. Д. Сазонову ноту об объявлении Германией войны России.

В тот же день, когда Германия объявила войну России, т.с. 1 августа 1914 г., из Лондона начали приходить, казалось, весьма успокоительные известия: германский посол Карл Макс Лихновски сообщил, со ссылкой на личного секретаря Э. Грея Уильяма Тирреля, будто Англия готова сохранить нейтралитет в предстоящей войне и даже обеспечить нейтралитет Франции — если только Германия не нападет на Францию. Эта депеша

из Лондона вызвала радостное возбуждение у германской правящей верхушки: вместо войны на два фронта с неясными перспективами — война против одной России, которая, конечно же, не устоит против германского натиска! Начальник генерального штаба X. Мольтке-мл. получил приказ всеми войсками двинуться на Восток. И тут племянник великого Моль- тке дал понять "Его Императорскому Величеству", что с началом войны реальная власть в стране принадлежит уже не Гогенцоллернам, а военным. Он отказался выполнять этот приказ Вильгельма на том основании, что он противоречит планам генштаба (т.е. все тому же плану Шлиффена), а изменить эти планы в короткий срок не представляется возможным. В конечном счете кайзер был вынужден уступить, и германские войска получили приказ выдвигаться к французской границе.

3 августа германские войска — в точном соответствии с планом Шлиффена — без объявления войны вторглись в Бельгию (под смехотворным предлогом о том, будто Франция собирается ввести свои войска на территорию королевства). В тот же день война была объявлена Франции (опять же под надуманным предлогом, будто французы вторглись на немецкую территорию). Разумеется, в этих условиях не приходилось рассчитывать всерьез на сохранение британского нейтралитета. В тот же день, 4 августа, князь К. М. Лихновски был вызван в Форин-Офис (внешнеполитическое ведомство Великобритании). Э. Грей заявил К. М. Лихновски, что, если до 24:00 4 августа германские войска не будут выведены из Бельгии, Великобритания будет считать себя в состоянии войны с Германией.

Что касается Англии и Франции, то эти державы не имели никакого желания вступать в схватку из-за совершенно чуждых им Балкан. Проблема, однако, в том, что конфликт на Балканах, как уже было сказано, был лишь предлогом. Достаточно сказать, что военные действия на русско- австрийском фронте начались лишь 12 августа, когда в Бельгии уже шли ожесточенные бои между немецкими и бельгийскими войсками...

Англию и Францию втянули в войну, потому что этого требовал план Шлиффена, предусматривавший оккупацию Бельгии и разгром Франции. Тем самым Германия обрекла себя на завоевательную войну против Антанты, в которой она не могла нс потерпеть поражения.