Глава 2 Историческая реальность «красного террора»

Содержание

Введение. 3

Глава 1 Истоки «красного террора» в России. 4

Глава 2 Историческая реальность «красного террора». 6

Заключение. 9

Список использованных источников. 10

Введение

Актуальность темы. Террор независимо от целей, цвета и уровня применения, явление жуткое и отвратительное. Однако в зависимости от генеральной точки зрения, оценка того или иного террора может видоизменяться до полной противоположности.

Так произошло в XX веке с «красным» и «белым» террорами. Будучи отмеченными в истории Гражданской войны в России, как реальные явления «красный» и «белый» террор остаются предметом сравнения и спора по поводу какой из них ужаснее.

5 сентября 1918 года Совнароком РСФСР принял декрет "О красном терроре". В этот день демократическая общественность Петербурга провела митинг у Соловецкого камня и возложила цветы и венки у Головкина бастиона Петропавловской крепости, именно там, где в свое время большевики начали расстреливать ни в чем не повинных людей, начали свою кровавую вакханалию, унесшую жизни сотен тысяч людей. Так, уже традиционно, был отмечен День памяти жертв "красного террора".

"Красный террор" до сих пор вызывает споры историков. Был ли он, как заявляли большевики, вынужденной мерой, ответом на "белый террор"? Или так большевики пытались просто сохранить свою власть?

Глава1 Истоки «красного террора» в России

Во второй половине 80-х — 90-е годы XIX века в России активизировались бланкистскиенароднические террористические группы, казалось бы, разгромленные после цареубийства 1 марта 1881 года. Они стали готовить покушения на сына Александра II — императора Александра III. По делу о покушении в 1887 году был казнён старший брат Ленина Александр Ульянов. На рубеже XIX—XX веков народнические группы влились в партию социалистов-революционеров (ПСР, эсеры)[1].

В 1902-1911 годах Боевая организация эсеров стала «наиболее результативным террористическим формированием начала XX века». Её руководителями в этот период были Григорий Гершуни, Евно Азеф, Борис Савинков. Именно с их деятельностью исторически можно увязать начало революционного «красного террора».

Подробно освятил революционный террор в своей речи 11 февраля 1909 года в Государственной Думе «По поводу дела Азефа» Пётр Аркадьевич Столыпин. Министр внутренних дел Российской империи связал террор с революционным движением и деятельностью социалистов-революционеров, а не социал-демократов.

За 10 лет эсеры совершили 263 террористических акта, в результате которых погибли 2 министра, 33 генерал-губернатора, губернатора и вице-губернатора, 16 градоначальников, 7 адмиралов и генералов, 26 агентов полиции. Деятельность «Боевой организации» стала примером для более мелких террористических группировок народнических партий.

Вот социально-классовая характеристика состава участников революционного террора. В 1903—1906 годах в «Боевую организацию ПСР» входили 64 человека: 13 потомственных дворян, 3 почётных гражданина, 5 выходцев из семей священнослужителей, 10 из купеческих семей, 27 имели мещанское происхождение и 6 — крестьянское. Как правило, всех их объединяла студенческая вузовская среда.

По национальной характеристике среди членов «Боевой организации» 43 террориста были русскими, 19 евреями и двое поляками.

Владимир Ильич Ленин резко отмежевался от народников и эсеров. Он настаивал различать террор как составляющую войны и террор как уголовное преступление в мирное время, без объявления войны.

«Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора. Это — одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях. Но суть дела именно в том, что террор выдвигается в настоящее время отнюдь не как одна из операций действующей армии, тесно связанная и сообразованная со всей системой борьбы, а как самостоятельное и независимое от всякой армии средство единичного нападения. «…Вот поэтому-то мы решительно объявляем такое средство борьбы при данных обстоятельствах несвоевременным, нецелесообразным, …дезорганизующим не правительственные, а революционные силы…»[2].Ленин В. И.

Глава 2 Историческая реальность «красного террора»

Цель оправдывает средства. Эта фраза, приписываемая Макиавелли, была негласным оправданием действий большевиков во время красного террора. Советская власть насаждала миф о том, что красный террор был ответом на так называемый «белый террор». 2 сентября 1918 года ВЦИК принял резолюцию, в которой появился термин «красный террор»: «На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов». Декрет, положивший начало массовым расстрелам был ответом на убийство Володарского и Урицкого, ответом на покушение на Ленина.

«Белый террор» и «Красный террор» - явления различного порядка. Красный террор был подведён под мощную идеологическую базу, это было официально-узаконенное преступление. С.П. Мельгунов в своей книге «Красный террор» писал: «Нельзя пролить болеечеловеческой крови, чем это сделали большевики; нельзя себе представить более циничной формы, чем та, в которую облечен большевицкий террор. Это система, нашедшая своих идеологов; это система планомерного проведения в жизнь насилия, это такой открытый апофеоз убийства как орудия власти, до которого не доходила еще никогда ни одна власть в мире. Это не эксцессы, которым можно найти в психологии гражданской войны то или иное объяснение»[3].

Сразу после покушения на Ленина в Петрограде было расстреляно 512 человек, тюрем на всех не хватало, появилась система концентрационных лагерей. Легитимная массовость красного террора не шла ни в какое сравнение со зверствами «белых», которые тоже имели место, но были не узаконенным средством противостояния, а скорее проявлением так называемой «атаманщины».

Несмотря на свою вполне официальную датировку: 5 сентября 1918 года - 6 ноября 1918 года красный террор имеет достаточно размытые хронологические границы. Красный террор был определён Троцким как «орудие, применяемое против обречённого на гибель класса, который не хочет погибать».

Таким образом, временем начала «красного», революционного террора можно считать уже 1901 год. С 1901 по 1911 годы жертвами революционного террора стали около 17 тысяч человек. 21 февраля 1918 года СНК издал декрет «Социалистическое отечество в опасности!», который постановлял, что «неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления»[4].

9 августа 1918 года Ленин писал: «Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Декретируйте и проводите в жизнь полное обезоружение населения, расстреливайте на месте беспощадно за всякую сокрытую винтовку». Надо понимать, такие указания давались ещё до официального начала «красного террора», кулаком и сомнительным элементом мог считаться любой, решение о принадлежности того или иного человека к контрреволюционным элементам принимались «на местах». К концу Гражданской войны в концентрационных лагерях пребывало 50 тысяч человек. Окончание «красного террора» - также весьма условная дата. Массовые репрессии 30-ых - можно ли и их отнести к «красному террору»? На этот счёт у историков ведутся споры и по сей день.

Восприятие красного террора как классовой борьбы было далеко неоднозначным.М. Лацис писал: «Мы истребляем ненужные классы людей. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против Советов. Первый вопрос - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом - смысл и сущность красного террора»[5].

Слова Лациса были критически оценены Лениным. «Политическое недоверие к представителям буржуазного аппарата законно и необходимо. Отказ использовать их для дела управления и строительства есть величайшая глупость, несущая величайший вред коммунизму. Кто захотел бы рекомендовать меньшевика как социалиста или как политического руководителя, или даже как политического советчика, тот совершил бы громадную ошибку, ибо история революции в России доказала окончательно, что меньшевики (и социалисты-революционеры) не социалисты, а мелкобуржуазные демократы, способные при каждом серьезном обострении классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией становиться на сторону буржуазии».

Лацис позднее вспоминал об этом эпизоде так: «Владимир Ильич напомнил мне, что наша задача отнюдь не состоит в физическом уничтожении буржуазии, а в ликвидации тех причин, которые порождают буржуазию».

Данные о числе жертв красного террора - ещё один спорный вопрос. Расхождения в цифрах весьма и весьма существенны: от 135 тысяч до 400-500 тысяч человек. Показательно, что подобные расхождения часто вызваны даже не идеологическими подходами к самому феномену красного террора, а тем, что до сих пор при археологических раскопках и строительных работах находят места массовых захоронений.

Однозначной трактовки красного террора быть не может. Несомненно, то, что это была кровавая страница русской истории.

Заключение

Подводя итоги проделанной работы можно сделать следующие выводы:

Первая половина 20 века стала для русского народа одной из самых ужасных страниц истории. Революция, первая мировая, гражданская войны, террор населения – события, которые принесли только горе многим семьям, жизням, деревням. На этом фоне красный террор был не таким страшным событием, но все же факт остается фактом.

Вынужденная ли эта мера была или нет, ради власти политической элиты, построения утопического общества было убито огромное количество людей. На мой взгляд, эти потери не оправдали своей цели.

Красный террор – это символ ужаса, страха и смерти, которым орудовали большевики. Эта кровь осталась и останется на них.