Глава 18. Психолингвистика и личность

В предыдущей главе мы обращались к мыслям М.М.Бахтина, П.А.Флоренского и А.Н.Леонтьева о принципиальном единстве мира предметного и мира духовного, мира сознания, о «не-алиби» каждого человека в мире и о том, что мир неполон без каждого из нас, что без каждого из нас с нашей психикой, нашим сознанием, нашей деятельностью он становится другим миром.

Мы зафиксировали также, что главное противопоставление для психолога есть не противопоставление внешнего и внутреннего, материального и психического, а противопоставление образа и процесса.

В концептуальной системе школы Л.С.Выготского речь идет об образе мира и деятельности человека в этом мире. Простейшее, в конечном счете механистическое представление об их взаимоотношении сводится к тривиальному положению о том, что образ мира есть ориентировочная основа для деятельности. (Для простоты и мы в Главе 17 рассуждали именно так).

Но образ мира связан с деятельностью не только, так сказать, операциональными связями. Нельзя забывать, что «строительным материалом» для образа мира являются не безличные социализованные значения, а личностные смыслы как кристаллизация человеческого отношения к миру (А.Н.Леонтьев). А с другой стороны, у любого акта деятельности есть мотивационная детерминация, есть иерархия управляющих ею установок (А.Г.Асмолов). Да и вообще деятельность может формироваться и направляться надситуативной активностью субъекта (В.А.Петровский).

Таким образом, между образом мира (если понимать его как часть сознания личности, по выражению А.Н.Леонтьева) и реальными поступками человека стоит – личность.«Она и есть не что иное, как сгусток жизни, продукт ее кристаллизации в форме субъекта – субъекта, всегда несущего в себе свою историю, свою реальную биографию» ( А.Н.Леонтьев , 1994, с.200).

Проблему личности можно и нужно рассматривать под двумя углами зрения, в сущности своей неразрывными. Это, во-первых, механизм такой кристаллизации, внутренняя структура личности как психологического образования. По мнению Д.А.Леонтьева, «…структурными составляющими личности выступают следующие смысловые структуры: личностный смысл…; смысловая установка…; мотив…; смысловая диспозиция, проявляющаяся в эффектах консервации устойчивого смыслового отношения [«перенос смысла» по А.Н.Леонтьеву – Авт. ]; смысловой конструкт, проявляющийся в эффектах приписывания жизненного смысла объекту или явлению, выступающему носителем значимых качеств; личностная ценность, проявляющаяся в эффектах смыслообразования, связанного не с актуальной динамикой потребностей, а с идеальной моделью должного» ( Д.А.Леонтьев , 1988, с.22; см. также 1993).

Во-вторых (и это отражается и в самой структуре личности), это отношение личности и «жизни», которое следует рассматривать и в плане формирования личности (персоногенеза) (см. Асмолов , 1996; 1996 а ), и в плане отображения жизненной перспективы в сознании этой личности. А.Н.Леонтьеву (1975) принадлежит важнейшая идея «горизонта личности» как ее интегральной характеристики. Процитируем по А.А.Леонтьев , 1983, с.37 – 38) рукописные подготовительные материалы к неосуществившейся книге А.Н.Леонтьева «Образ мира»: [69]

...

«РАСШИРЯЮЩЕЕСЯ ПРОСТРАНСТВО:

поле активно воспринятое

поле воспроизведенное

поле представления (воображаемое)

=до планетарного и космического

Оно уже не мое, а человеческое!

РАСШИРЯЮЩЕЕСЯ ВРЕМЯ:

будущее:

перспектива – планируемое

биографическое

«постбиографическое, конкретное /дети, внуки/

историческое (общественное)

прошлое:

биографическое

«предбиографическое»

историческое (общественное)

Это все равно = «СЕЙЧАС»:

Не локализованное

Локализованное в биографическом

Локализованное в историческом (общественном)».

Л.С.Выготскому принадлежит идея «смыслового поля» личности, в дальнейшем (у А.Н.Леонтьева) выступившая в форме положения о смысловой природе образа мира [70] . Развитие психики в филогенезе и есть последовательное усложнение отношений человека и мира, формирование другого, нового типа их взаимодействия и взаимообусловленности, где эти отношения опосредуются не только и не столько сознанием и действием, как мы привыкли думать, сколько личностью и деянием, поступком.

Человек входит в мир деянием, личностно опосредованной системой поступков, определяющей развитие его личности и формирующей сам мир. И психология должна осознать, что вместо «науки о бесконечно меняющемся человеке в бесконечно меняющемся мире, … науки о деянии свободной творческой личности», она стала наукой «о деятельности ограниченного и ригидного сознания» ( А.А.Леонтьев , 1990, с.13).

Такой наукой оказалась и ее важная составная часть – психолингвистика. Естественно, говоря о психолингвистике, мы здесь имеем в виду не традиционное «операционалистское» ее понимание, а то расширенное понимание, которое отразилось в настоящей книге (см. определение предмета психолингвистики в Главе 1).

Язык, как уже говорилось выше, есть важнейший ориентир человека при его деятельности в мире. И если эту деятельность понимать как глубокий, осмысленный диалог человека с миром, как многоголосное, иногда унисонное, иногда полемическое общение различных компонентов той колоссальной системы, которую мы называем миром, то язык есть прежде всего язык личности.

Мы снова возвращаемся – на новом витке развития – к идеям К.Фосслера и Бенедетто Кроче, а в определенном смысле к В.Гумбольдту и А.А.Потебне, писавшим о творческом характере языка и речевого акта.

Это не просто декларация, потому что все более органично входящее в теоретическую и прикладную психолингвистику представление о личностно детерминированных стратегиях речевого общения и овладения языком, о языке как смысловом, а не только «значенческом» феномене (не говоря уже о том, что он никак не может быть сведен к системе операторов), предполагает в конечном счете именно такой подход.

Один из интереснейших психологов современности, Виктор Франкл, сказал в своей основной книге: «Если человек хочет прийти к самому себе, его путь лежит через мир» ( Франкл , 1990, с.120).

Язык и есть его путеводитель по этому миру по дороге к себе.

Библиография

Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М., 1996.

Асмолов А.Г. Историко-эволюционный подход в психологии личности. Дисс. … доктора психол. наук. М., 1996. а.

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

Леонтьев А.Н. Философия психологии. М., 1994.

Леонтьев А.А. Творческий путь Алексея Николаевича Леонтьева//А.Н.Леонтьев и современная психология. М., 1983.

Леонтьев А.А. ECCE HOMO («Вершинная» психология и перспективы исследования деятельности)//Деятельностный подход в психологии: проблемы и перспективы. М., 1990.

Леонтьев Д.А. Структурная организация смысловой сферы личности. Автореф. дисс. … канд. психол. наук. М., 1988.

Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М., 1993.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

Заключение

Книга закончена. Она получилась, конечно, очень субъективной, «авторской». В то же время, перечитывая ее, не можешь отделаться от впечатления, что в нее вместилась вся или почти вся проблематика того, что сегодня называется психолингвистикой. По крайней мере ее «основы». А значит, главная цель достигнута – начинающие психологи и лингвисты могут получить сколько-нибудь ясное впечатление о том, чем психолингвистика была, что она такое сейчас и в каком направлении идет.

Автор этой книги стоял у истоков психолингвистики в России и, чем бы ему ни приходилось заниматься, психолингвистика была и остается делом его жизни. Каждый год в осеннем семестре он входит в аудиторию психологического факультета Московского университета, чтобы рассказать о психолингвистике студентам-пятикурсникам – и за все 30 лет не было случая, чтобы эта аудитория не была полна.

Книга хотя и «авторская», но в ней отразилась гигантская теоретическая, экспериментальная и конкретно-прикладная работа, проделанная коллегами, учениками и сотрудниками автора. Без них этой книги просто не могло бы быть. Кроме тех, кто сотрудничал со мной при написании «Основ теории речевой деятельности» и упомянут во Введении, я хотел бы назвать свою первую ученицу Аллу Соломоновну Штерн, увы, покойную; совсем недавно ушедшего Леонида Владимировича Сахарного; Татьяну Васильевну Рябову-Ахутину; Владимира Яковлевича Шабеса; Барасби Хачимовича Бгажнокова; Татьяну Николаевну Наумову; Елену Иосифовну Негневицкую; Наталию Владимировну Уфимцеву; Александру Александровну Залевскую; Наталию Дмитриевну Зарубину-Бурвикову; Виктора Федоровича Петренко; Илью Наумовича Горелова; Владимира Михайловича Павлова; Евгения Михайловича Верещагина; Ислама Имрановича Ильясова; Александра Павловича Журавлева… Пусть не обижаются те, кто здесь не назван: их слишком много. А я ведь не назвал еще своих зарубежных учеников – их немало, и среди них хочется выделить Ли Тоан Тханга и Пенку Илиеву. Без них этой книги тоже не было бы или она была бы другой.

Но есть люди, без которых не только книги, но и самого ее предмета – я имею в виду отечественное направление психолингвистики – не могло бы быть. Двоих из них я не застал – это Лев Владимирович Щерба и Лев Семенович Выготский. Других знал и любил – это Алексей Николаевич Леонтьев, Александр Романович Лурия и Николай Иванович Жинкин.

Пусть земля будет им пухом.

А.Леонтьев

Дополнительная литература (на русском языке)

Ахутина Т.В. Порождение речи. Нейролингвистический анализ синтаксиса. М., 1989.

Ейгер Г.В. Механизмы контроля языковой правильности высказывания. Харьков, 1990.

Залевская А.А. Слово в лексиконе человека. Психолингвистическое исследование. Воронеж, 1990.

Леонтьев А.А. Слово в речевой деятельности. М., 1965.

Леонтьев А.А. Психолингвистика. Л., 1967.

Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969.

Леонтьев А.А. Психология общения. Изд.2. М., 1997.

Мурзин Л.Н. и Штерн А.С. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991.

Основы теории речевой деятельности. М., 1974.

Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику. Л., 1989.

Слобин Д. , Грин Дж. Психолингвистика. М., 1976.

Солсо Р.Л. Когнитивная психология. М., 1996.

Тарасов Е.Ф. Тенденции развития психолингвистики. М., 1987.

Шабес В.Я. Событие и текст. М., 1989.

Примечания

См. об этом, например, Щедровицкий , 1964, с.14 – 18; Садовский , 1966, с.180 – 183; Лекторский , 1967, с.49 и многие другие.

Мы сознательно упрощаем проблему, не вводя здесь понятия гомоморфности. На самом деле в науках о человеке мы имеем дело чаще с гомоморфизмом (такое соответствие модели объекту, которое является принципиально односторонним: все, что смоделировано на географической карте, можно найти на местности, но не все, что есть на местности, отображено на карте), чем с изоморфизмом (полное взаимное соответствие: из алгебраического представления функции можно вывести геометрическое, но и наоборот).

Различать их исключительно важно в методологическом отношении: это позволяет нам избежать позитивистского сведения философских категорий к «языку науки».

Здесь и далее, где цитируются оригинальные тексты (не на русском языке), перевод принадлежит автору настоящей книги.

Интересно, что многие авторы, в названиях работ которых есть слово «психолингвистика», откровенно (или не очень) избегают этого термина в тексте. Так, ничего не говорится о психолингвистике как таковой ни в книге Х.Херманна (1981), ни в объемистой монографии Г. и Э.Кларк (1977), а Г.Лист после двух книг о психолингвистике отказалась от этого термина и назвала третью «Психология языка» (Sprachpsychologie. Stuttgart, 1981). См. об этом в главе 2.

В других направлениях психолингвистики, где нет понятия речевой деятельности, соотношение психолингвистики и психологии аналогичное: так например, для бихевиоризма психолингвистика занимается речевыми реакциями, а бихевиористская психология в целом – любыми реакциями человека.

На русском языке работ Г.Штейнталя почти нет. См. Штейнталь Г. Грамматика, логика и психология//В.А.Звегинцев. История языкознания ХIХ и ХХ вв. в очерках и извлечениях. М.: 1960. Ч.1.

Легко видеть, что в бихевиористской психологии очень ярко выступают две тенденции западной философской мысли ХХ века: позитивизм и прагматизм. Мы не будем останавливаться на их характеристике (см., например, Леонтьев , 1967, с.17).

Ср. следующее заявление знаменитого американского лингвиста середины ХХ века Чарлза Хокетта: «Для нас… человеческое существо – это животное, отчасти похожее, отчасти непохожее на других животных, но отличающееся от них благодаря наличию у него речи; наша математико-механическая модель разрешает нам допустить только это единственное различие» ( Hockett , 1955, p.442).

Просто перечислим их здесь – имена говорят сами за себя. Это Дж.Гринберг, Ф.Лаунсбери, Э.Леннеберг, Э.Уленбек, Дж.Лотц, В.Леопольд, Л.Ньюмарк, С.Сапорта, Дж.Касагранде (лингвисты) и Дж.Дженкинс, Г.Фэрбенкс, С.Эрвин (Эрвин-Трипп), Д.Уокер, К.Вильсон (психологи).

К сожалению, эта книга никогда не была переведена полностью на русский язык. Очень подробный ее реферат дан в брошюре О.С.Ахмановой (1957). Отдельные главы книги изложены и проанализированы в Леонтьев ,1961; 1967; 1969; Сахарный , 1989 и других публикациях.

По-английски его фамилия произносится как «Чамский», однако в русскоязычной научной литературе укрепился вариант «Хомский». Поэтому мы тоже будем пользоваться этим вариантом.

Я не случайно назвал Дж.Миллера адептом теории Н.Хомского. Уже с начала 1960-х гг. стали появляться их совместные работы, написанные характерным стилем Н.Хомского, в которых Дж.Миллер как бы «растворялся». Эти работы совершенно не похожи на те более ранние публикации Дж.Миллера, которые сделали его известным. Возникла своего рода ситуация обращения Савла в Павла – хотя Н.Хомского трудно сравнивать с Христом.

В английском языке утвердительное и вопросительное высказывание, как известно, различаются не только интонацией, как в нашем русском примере, но и грамматически.

У нас имеется ссылка Ромметвейт , 1972, однако ближе к истинному звучанию этой норвежской фамилии – Румметфейт, как и приводится в нашей статье далее.

Мы не считаем, что это хоть в какой-то степени принижает Л.С.Выготского. Быть марксистом в психологии значит просто быть последовательным материалистом (см. Леонтьев , 1990).

Сама идея фазного строения деятельности, по-видимому, принадлежит другому видному советскому психологу тех лет – Сергею Леонидовичу Рубинштейну.

Вернее, одна из концепций. О предметном значении в те же годы писали С.Л.Рубинштейн и Д.Н.Узнадзе.

В лингвистике выражение «речевая деятельность» встречалось еще раньше – у Л.В.Щербы, Е.Д.Поливанова, Л.П.Якубинского, в первом русском переводе «Курса общей лингвистики» Ф.де Соссюра, в работах В.В.Виноградова и др.

Например, концепция П.К.Анохина (1968), известная модель ТОТЕ (проба—операция—проба—соответствие) Дж.Миллера, К.Прибрама и Ю.Галантера (1962) и некоторые другие (см., в частности, Леонтьев , 1969, гл.1).

Именно поэтому наша статья, посвященная психологической организации деятельности, была названа не «Единицы и уровни деятельности», а «“Единицы” и уровни деятельности» ( Леонтьев , 1978).

Напомним, что алгоритм – это «…точное предписание о выполнении в определенном порядке системы операций, позволяющее решать совокупность задач определенного класса. Алгоритм приводит от исходных данных к искомому результату через конечное число шагов (действий); при этом данные варьируются в известных границах» ( Мантуров , 1965, с.11).

См. Леонтьев , 1974. Это – сокращенный вариант большой статьи, полностью опубликованной на французском языке (1973).

В рукописи, при публикации названной «Мысли о сознании». Не случайно эта публикация стала возможной только в 1988 году.

Парадоксально, но факт: в современной психологии, по крайней мере отечественной, проблема ориентировочных действий разрабатывается почти исключительно применительно к формированию, но не функционированию деятельности. Ср., например, исследования П.Я.Гальперина, в частности его монографию «Введение в психологию» (1976). Другая сторона того же феномена – интенсивная разработка в психологии учения вопроса о навыках и умениях при практическом отсутствии психологической теории знаний.

На какой-то срок этой «магии» поддался в свое время и автор настоящей книги. Помнится, как хотелось «разделить на два» количественный результат одного из психолингвистических экспериментов (14 плюс—минус 4), ничего общего не имевший с объемом оперативной памяти…

В лекциях, читанных на психологическом факультете МГУ в 1980-х гг., автор предложил разграничивать в этой связи «магическое число» и «массовое число».

Автор настоящей книги утверждал то же, начиная с 1965 года, но на английском языке эти работы в то время не появлялись. Судьба Ч.Осгуда и его роль в истории психолингвистики заслуживают самого внимательного анализа и раздумья. Это – несмотря на роль Осгуда в написании книги «Psycholinguistics» и вообще появлении психолингвистики как науки – судьба киплинговской «…кошки, которая гуляла сама по себе», не соблазняясь на модные течения, а идя собственной дорогой. В чем-то Осгуд здесь напоминает другого талантливейшего американского ученого, но не психолога, а лингвиста – мы имеем в виду Кеннета Ли Пайка. Он тоже всю жизнь шел своим путем. Кстати, вопрос: а родилась бы психолингвистика, если бы не этот «киплинговский» настрой Осгуда? Из предыдущих публикаций других участников сборника «Психолингвистика» невозможно экстраполировать их участие в этом сборнике.

Весьма типичный случай! Даже самые интересные публикации на других языках, кроме английского, входят в научный оборот, как правило, только после их перевода на английский язык. Двухтомник избранных работ И.А.Бодуэна де Куртенэ по общему языкознанию, вышедший в 1963 г. на русском языке, прошел незамеченным. Но стоило Э.Станкевичу перевести этот двухтомник (в сокращении) на английский язык, как во всех международных лингвистических журналах появились захлебывающиеся дифирамбы научному гению И.А.Бодуэна. А Л.В.Щерба так и остался неизвестным.

Так например, ведущие фонетисты России – Л.Р.Зиндер и Л.В.Бондарко – в главе «Исследование фонетики» в книге «Основы теории речевой деятельности» (1974) отрицают психолингвистическую значимость этой концепции.

То есть, в смысле Хомского—Миллера.

Приведем – для молодых читателей этой книги – еще одно место из этой речи Миллера. «Если бы я был молодым человеком, получившим образование по когнитивной психологии и интересующимся языком, чем бы я считал нужным заняться? Мой ответ на этот вопрос ясен и не требует раздумья: я бы постарался усвоить все, что можно, о биологии и о компьютерах. Психолог, владеющий любой из этих двух областей, уникальным образом подгнотовлен к будущему; психолог, владеющий обеими, не считая самой психологии, – мог бы стать научным суперменом» ( там же , с.13).

Понимаемой в духе Мельчука—Жолковского с некоторым упрощением.

В книге Леонтьев , 1969 и некоторых других публикациях внутреннему программированию приписывается линейный характер. Сейчас мы полагаем, что она в принципе нелинейна.

Во всех языках имеется универсальная тенденция ставить реальный («логический») субъект высказывания в начальную позицию, особенно заметная в разговорной и вообще мало кодифицированной речи, но в некоторых языках (французский, вьетнамский) кодифицированная.

Например, в эксперименте Дж.Маршалла ( Marshall , 1965) испытуемые, имевшие дело с двусмысленными предложениями, использовали информацию о структуре, вернее соотношении линейной и глубинной структур, предшествующего предложения.

Для нас понятие текста включает как монологические, так и диалогические тексты, причем и устные, и письменные.

Это как туннель рыть с двух сторон.

Не в смысле динамического чтения, а просто более быстром. – Авт .

Мы поставили эти слова в кавычки, так как школьное «обучение русскому языку» имеет совершенно другое содержание, чем обучение иностранному языку.

В своих более ранних работах ( Леонтьев , 1965; 1969 и др.) мы рассматривали психолингвистические единицы как единицы уровней языковой способности. Сейчас наша позиция, как видно из Главы 3, изменилась.

Наше представление о том, что такое фонема и морфема, определяется идеей фонологической и морфологической целостности слова. Фонетическое слово не «складывается» из фонем: фонема и есть отношение между отдельными звуковыми характеристиками слова и словом в целом. Точно так же морфема не есть что-то отдельное, но отношение грамматических характеристик слова к словоформе.

Термин «инициаль» заимствован нами из работ китаистов и в первую очередь – Е.Д.Поливанова и А.А.Драгунова.

Или даже – взрослых с ребенком. Здесь и лежит грань между идеей «речевого приспособления» ребенка к социальной среде и идеей общества как формирующей силы в речевом развитии. Нельзя не согласиться с Питером Эррио, когда он с иронией пишет в своей остро полемической книге, что «взрослые часто делают гораздо больше, чем просто говорят в присутствии детей; начнем с того, что они иногда говорят-таки, обращаясь к ним!» ( Herriot , 1970, p.104)

Временные рамки этих этапов крайне вариативны, особенно ближе к трем годам. Кроме того, в развитии детской речи имеет место акселерация – сдвиг возрастных характеристик «вниз». Поэтому мы в дальнейшем не будем указывать абсолютный возраст – в принципе существенен не он (хотя этот абсолютный возраст связан с созреванием тех или иных биологических предпосылок языковой способности), а относительный порядок появления у детской речи тех или иных характеристик.

При написании этого параграфа мы использовали анализ, проделанный нами в книге «Слово в речевой деятельности» ( Леонтьев , 1965) на материале описаний детской речи на различных языках и на основе собственных наблюдений. К сожалению, этот анализ, результаты которого представляются нам и сейчас ценными, остался малоизвестным даже отечественным психологам, писавшим о психическом развитии ребенка, не говоря уже о зарубежных (в отличие от более поздних наших монографий, эта осталась непереведенной на иностранные языки). В других же наших работах предложенная в книге 1965 г. система не воспроизводилась.

Особенно хороша фраза Шлезингера, что «мы нуждаемся в теориях, а не в боевых кличах».

Хотя, как мы увидим ниже, она скорее опирается на генеративную теорию в целом, чем на концепцию врожденных знаний.

Интересно, что выполнено это исследование было на материале русского языка, причем в детском саду города Пушкин Ленинградской области…

Проксемика – область теории общения, занимающаяся использованием пространства в общении.

Мы различаем этнопсихологию как общепсихологическую дисциплину и национальную психологию как часть общей психологии (см. Леонтьев , 1983).

О понятии квазиобъекта см. Леонтьев , 1997.

Е.Д.Поливанов (1963) говорил о «канонизованных» и «неканонизованных» формах.

Почему-то обычно считается, что в театральном и балетном искусстве Востока дело обстоит иначе. Действительно, в них гетерономные формы – по сравнению с европейским искусством – преобладают. Но автор этой книги в 1996 г. имел возможность присутствовать на спектакле японского театра Кабуки: огромное впечатление от этого спектакля как раз и определяется тем невероятным искусством, с которым актеры Кабуки «персонифицируют», казалось бы, застывшую художественную форму. Европейскому актеру меньше приходится преодолевать, но зато и мастерства от него требуется меньше.

Автор предполагает в дальнейшем опубликовать специальную книгу по психопоэтике, самым общим абрисом которой является настоящая глава.

Термин К.Тарановского.

Нашу позицию относительно концепции Б.В.Беляева в целом и его понимания «мышления на иностранном языке» в частности см. Леонтьев , 1967; 1972.

Процитируем здесь самое известное его высказывание о специфике обучения иностранному языку: «Можно сказать, что усвоение иностранного языка идет путем, прямо противоположным тому, которым идет развитие родного языка. Ребенок никогда не начинает усвоение родного языка с изучения азбуки, с чтения и письма, с сознательного и намеренного построения фразы, с словесного определения значеыния слова, с изучения грамматики, но все это обычно стоит в начале усвоения иностранного языка, Ребенок усваивает родной язык неосознанно и ненамеренно, а иностранный начиная с осознания и намеренности. Поэтому можно сказать, что развитие родного языка идет снизу вверх, в то время как развитие иностранного языка идет сверху вниз» ( Выготский , 1956, с.291).

В основу этого параграфа положена первая часть главы «Патология речи» в (Основы, 1974). Ее автором в оглавлении назван Б.М.Гриншпун; ему принадлежит, действительно, сам текст. Но положенные в основу этого текста идеи разрабатывались вчетвером: кроме Б.М.Гриншпуна, в этом участвовали Т.В.Ахутина, Е.Л.Гинзбург и автор настоящей книги. В обсуждении этих идей участвовала также Р.М.Фрумкина.

Для Э.Крепелина это частичный синоним шизофрении.

Вот отрывок из письма шизофреника в Академию наук, найденного нами в архиве Академии за 1915 г.: «Сила конуса законом властно действует высотным для поднятий горизонтом во полете стилем вносным».

Дактильные слова или знаки – это знаки, воспринимаемые слепоглухим путем осязания и кинестетического чувства (от греч. дактилос – палец).

Начиная с его дипломной работы, посвященной жестовому общению и выполненной под нашим руководством на факультете психологии МГУ им. М.В.Ломоносова. С.А.Сироткин – один из четырех слепоглухих, закончивших этот факультет.

Поэтому непривычному человеку, даже профессиональному преподавателю в «зрячеслышащей» аудитории, необычайно утомительно общение со слепоглухими. Но зато как полезно это общение для преподавателя!

В нашей стране термины «массовая коммуникация», а одно время и «пропаганда» в 1960—1980-х гг. были запретными (впрочем, по разным причинам: первый как «буржуазный», а второй из своего рода социальной стыдливости: это у «них» пропаганда, а у нас – коммунистическое воспитание трудящихся. Но в третьем издании БСЭ была помещена статья «Коммунистическая пропаганда», написанная – на хорошем научном уровне – тогдашним сотрудником Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС В.Ф.Провоторовым). Когда в начале 1970-х гг. автор этой книги начал читать соответствующий курс на факультете психологии МГУ, пришлось придумать ему название «Психология общения в больших системах»…

Собственно, это определение взято из основного уставного документа для рот пропаганды армии США – специального наставления FM 33-5 «Ведение психологической войны» (см. также Леонтьев , 1983).

Ему принадлежит, кроме того, одна из первых, если не первая публикация по психологии речевого воздействия в нашей психологической литературе ( А.Н.Леонтьев , 1968).

После выхода ее работ одна из зарубежных подпольных компартий наводила справки о том, нельзя ли использовать «эффект Красниковой» при написании и распространении политических листовок. Пришлось честно ответить, что это теоретически возможно, но практически более чем затруднительно.

В цитате не показаны сокращения.

История развития идеи смыслового поля личности пока не написана.