Корпоративизм или профессионализм?

Разные сообщества в разной мере подготовлены к осознанию себя в этом качестве, к оформлению такового. Гражданское общество (в России ли начала века, где оно быстро формировалось, или давно устоявшееся на Западе) тем и отличается от советского (и нынешнего российского) общества, что оно не просто дифференцировано, но сложно структурировано, и каждый гражданин наряду с местом, занимаемым по службе, имеет еще ряд позиций, выражающих его политические, региональные, культурные, религиозные и (главное) профессиональные интересы. Здесь принципиально отличие позиции, занимаемой в результате самоопределения личности, от мести, замещаемого индивидом сообразно вакансии в штатном расписании.

Поэтому сказанное имеет самое отдаленное отношение к советским "творческим союзам" (в том числе к Союзу журналистов), с одной стороны, и к профсоюзам - с другой: и те и другие были своеобразными учреждениями, место в которых давало занимавшему его работнику дополнительные преимущества, но накладывало и 'дополнительные ограничения, и чем больше было первых, тем жестче были вторые. В условиях "единого государственного синдиката" иначе и быть не могло. Отсюда и одно из значений слова "корпорация": "в фашистских государствах - принудительное объединение какой-либо группы населения по профессиональному признаку под контролем государственных органов" (Словарь иностранных слов). Ради объективности уточним, что у нас объединение это было "добровольно-принудительным". Об опасности реанимации этой системы говорят Д. Юрьев и другие авторы сборника [9].

Говоря о журналистах (как, впрочем, и о специалистах любого другого профиля), я не спешил бы именовать их "профессиональным сообществом". Профессиональное сообщество-это некая форма организации, которая может быть, а может и не быть; форма, которую надо отличать от корпорации, хоть и свободной. Корпорация, пишут В. Бакштановский и Ю. Согомонов, "это особый социальный институт", выражающий и защищающий интересы своих членов [10]. К тому же, добавляет Р. Апресян, созданный "для ведения специализированной деятельности" [10, с. 16], и если первое определение приводит на ум профсоюзы, то второе напоминает скорее о корпорациях как форме акционерного общества. Сюда же примыкают идеи неокорпоративизма, теневые корпорации, мафия, "локальный тоталитаризм" и т.п. [II]. Смысловое облако вырисовывается достаточно компактное, и содержание, которое можно за ним усмотреть, связано прежде всего с доминантой социальных или социокультурных интересов корпорации над интересами ее членов, с одной стороны, и общества в целом - с другой.

Ключевыми здесь оказываются эпитеты "социальные" и "социокультурные", напоминающие о корпорации как об "особом социальном (курсив здесь и далее мой) институте". Конечно, все это еще не слишком определенно, возможны, как говорится, варианты, и, вынося в название заключительной главы "Дух свободной корпорации", редакторы "доопределяют" свою позицию и задают нужный вектор движения мысли, который кажется более важным, чем сама исходная идея корпорации.

В практике работы Московского методологического кружка (ММК) возникло более узкое и жесткое (по сравнению с текстом "Духа корпорации") понимание слов "профессиональное сообщество". Для нас профессиональное сообщество - это прежде всего клубный {а не социальный) институт, ответственный за профессиональную культуру сообщества (включая, в частности, профессиональную этику) и, глинное, за его развитие. А социальные интересы пусть защищает профсоюз - это его святое дело.

Хотелось бы соотнести понятия "клуб", "развитие" и "личность" (в отличие от социального индивида), поскольку именно их сочетание задает характеристику профессионального сообщества в отличие от корпорации [I]. Речь идет об основополагающем представлении о Человеке, которое (в отличие от традиции, трактующей Человека как единство духовного и плотского начал) говорит о единстве трех ипостасей: духовной личности, социального индивида и биологического организма. Позицию занимает личность в сфере клуба по поводу производственных отношений (т.е. позиция проявляется только в рефлексии), в то время как место на производстве (в самом широком смысле слова) занимает индивид, функционирующий там согласно должностной инструкции [12]. Сообразно господствующим представлениям, в корпорацию людей объединяет единство целей. Профессиональное сообщество этого не предполагает: в его основе лежит общность профессиональных ценностей, цели же при этом могут и должны быть разными. При этом надо различать специалистов, владеющих методами, средствами, техниками своего дела (этому в основном учат в вузах), и профессионалов, обладающих сверх того ценностями, идеалами и вообще целостной профессиональной культурой. Этому научить нельзя, этому можно только, как говорил С. Михоэлс, научиться. Я бы сказал даже больше: и научиться нельзя, а можно только учиться; нельзя стать профессионалом, как нельзя стать личностью: и тем и другим приходится становиться всю жизнь, ибо и то и другое существуют только в процессе самоопределения, становления, в развитии. Таким образом, профессионала можно соозначить с "модульным человеком" Геллнера [7], которого он считает "атомом" гражданского общества.

Возникает вопрос: могут ли профессиональные ценности и идеалы, профессиональная культура, миссия существовать вне той или иной профессиональной организации? И да, и нет. Могут существовать в виде мертвых текстов под золотыми корешками, в отчужденной от человека форме. В этом смысле и древнегреческая культура существует. Могут существовать в порыве, творчестве, горении (простите за штамп) выдающейся личности. Но не могут существовать как массовое явление, характеризующее некий уровень журналистики, педагогики или проектирования. Эта последняя, общественно значимая форма существования профессионализма возможна только в условиях развивающегося профессионального сообщества; если угодно, и в свободной корпорации, но только тогда, когда она выполняет функции этого самого сообщества, т.е. оказывается не только и не столько социальным институтом, сколько профессиональным клубом. Поэтому, кстати, профсоюз в таком деле и вовсе не помощник.

Я, следовательно, не противопоставляю свободную корпорацию (здесь эпитет важен) и профессиональное сообщество, я их различаю. Не исключено, что можно сконструировать в мысли и создать в жизни такую корпорацию, которая совмещала бы духовные (т.е. рефлексивно-мыслительные и коммуникативные) функции профессионального сообщества и социальные функции профсоюза. Но я не знаю, как это сделать; утверждаю только, что для того чтобы эти функции соединить (если ставить такую цель), их надо сначала различить и выделить. С этим связана еще одна особенность рефлексии второго ранга ("экспертизы экспертизы"): если мы собираемся что-то делать, то она обязана быть перспективной, направленной на будущее. В противном случае мы вернемся к классической советской системе: все усовершенствовать, ничего не меняя.

Теперь в несколько ином свете предстает подзаголовок книги [9] - "Правила честной игры в сообществе журналистов" - и ее преимущественно нравственная ориентация. Естественно желание порядочных людей жить и работать честно, но в нынешних российских обстоятельствах это желание трудно реализуемо. Призыв А. Солженицына "жить не по лжи" не потерял актуальности, хотя ложь и приобрела новые формы. Наряду с очевидным засильем жуликов самого разного толка - от учредителей финансовых "пирамид" до политических популистов (по-старому, демагогов)² - я отметил бы более важный фактор. Честность я мыслю как предельную рефлексивность. С рефлексией же у бывших советских людей проблемы известные, связанные преимущественно с врожденным (от тоталитарной системы) дефицитом этой интеллектуальной способности. "Жизнь не по лжи" в моем понимании предполагает прежде всего внутреннюю, интеллектуальную честность, которая в отсутствие рефлексии попросту немыслима. Для журналистов это, по-моему, главное: ведь обманывая себя (пусть и бессознательно), они обманывают свою аудиторию - тысячи, а то и миллионы людей.

Поэтому журналистскую этику стоило бы обсуждать не как таковую и отдельно взятую, а как компонент профессиональной культуры, о чем пишет И. Дзялошинский [9]. С этим связана и непонятная формулировка вопроса о "правилах честной игры". А что, бывают правила нечестной игры? Мыслимы разные правила, но, каковы бы они ни были, шулер всегда их использует, чтобы надуть партнера, а честный человек будет их соблюдать. Кроме того, я не понимаю, почему речь идет о правилах игры.

Либо это метафора, и за ней стоят нормы и правила профессиональной деятельности, либо "игра" требует пояснения и прояснения: по этому поводу много чего в последние годы опубликовано на русском языке. В первую очередь можно сослаться на статью С. Попова, хотя и напечатанную в малотиражном альманахе [13], но вполне стоящую трудов по его разысканию. То, что в журналистике многое, а возможно, и все, мыслимо как игра - это наверное, но "что, где, когда и как" - предмет для специального анализа и исследования.

Возвращаясь к теме корпорации или профессионального сообщества журналистов, я сказал бы. что разработка профессионального кодекса идет в этом направлении, но заведомо его не исчерпывает и, возможно, даже не является главным направлением работы (если здесь вообще осмыслен вопрос о приоритетах). Для меня важнейшим оказывается последний вопрос.