Глава 5. Что оставил по себе старец Серафим

В настоящее время, когда с особым усердием вспоминается все, относящееся к великому старцу Серафиму Саровскому, уместно подвести итог оставшимся вещественным о нем воспоминаниям.

Живыми воспоминаниями о старце, кроме Сарова, остались процветающие женские обители – Серафиме-Дивеевская и Серафимо-Понетаевская. Находясь вблизи друг от друга, Саров, Дивеево и Понетаевка лежат в двух разных губерниях: Саров – в Тамбовской, Дивеево и Понетаевка – в Нижегородской. Посещение всех этих трех мест весьма удобно объединить, если со станции Шатки (та самая линия, идущая от Нижнего, на которой лежит и Арзамас) проехать на Понетаевку, оттуда – на Дивеев, а затем на Саров. Серафимо-Понетаевская обитель, известная меньше Дивеевской, устроена после разных несогласий в Дивееве сестрами, отколовшимися от Дивеева, в усадьбе девицы помещицы Копьевой. Замечательно, что когда барышня Копьева в юности с родными своими была у о. Серафима, старец, провидя, что она впоследствии отдаст свою усадьбу для его монастыря, низко кланяясь, благодарил барышню, что, конечно, тогда очень всех удивило. В Понетаевке пребывает прославившийся недавно чудесами образ Знамения Богоматери.

Понетаевке щедро благотворил один замечательный русский человек, купец Петров. Он умер весной 1902 года, завещав Серафиме-Понетаевскому монастырю свыше 10 тысяч десятин земли, весьма дорогой в той местности.

Теперь о портретах старца.

На Успенском острове, среди реки Волхвы, где помещается ряд благотворительных учреждений, устроенных петербургским протоиереем Алексием Колоколовым, находится одно замечательное изображение старца Серафима. Раз к о. Алексию обратился со своим горем один отец из весьма культурного класса общества. Его сын совершенно лишился веры. Поговорив с молодым человеком, о. Алексий попросил его, так как тот занимался живописью, сделать для него копию с большого портрета о. Серафима, где старец, согбеный, изображен идущим, опираясь на сучковатую палку; на нем клобук мягкий – такой формы, как носили в старой Руси, черная полумантия и крашенинная темно-коричневая ряска, на ногах – онучи и лапти. Старец изображен во весь рост и поражает своей жизненностью. Так и кажется, что он сейчас выйдет из рамы. Что случилось с молодым человеком во время исполнения этой работы – неизвестно. Но, закончив ее, он стал горячо верующим человеком.

Возникал вопрос о том, кормил ли старец Серафим медведя. Не только кормил, но и больше того. Когда приходившие к старцу пугались, заставая у него медведей, он словом отгонял их в чащу леса. Раз старец заставил одну монахиню из своих рук покормить медведя. Изображение старца с медведем написано впервые в сороковых годах живописцем Ефимом Васильевым, горячим почитателем о. Серафима, лично его знавшим. Уже 50 лет назад изображения о. Серафима, кормящего медведя, были очень распространены.

Весьма также распространены гравюры, в прежнее время достигавшие высокой художественной законченности, изображающие старца молящимся в лесу на камне, идущим в ближнюю пустыньку с котомкой на спине или без котомки и скончавшегося в коленопреклоненной молитве перед иконой Богоматери "Умиление". Реже приходится видеть (есть новейшая хромолитография) изображение старца работающим на огороде или встречающим посетителей у ближней пустыньки. Наконец, нам не приходилось встречать отдельными изданиями картину, находящуюся в виде иллюстрации в некоторых книгах об о. Серафиме, особенно же заметную в часовне, где находится могила старца, и изображающая посещение старца Серафима Богоматерью в последний год его жизни, 25 марта 1831 г., в день Благовещения. Равным образом, никогда, кажется, не бывали изданы отдельно рисунки – видение иеродиакону Серафиму Христа при совершении литургии и чудесное исцеление послушника Прохора явлением Богоматери.

Недавно пришлось встретить очень интересную гравюру: старец в задумчивости с поднятой для благословения рукой стоит над своим целебным источником.

В самом распространенном изображении отца Серафима – молении его на камне – делаются очень часто две погрешности. Обыкновенно изображается, что старец молится на камне столь небольших размеров, что белый балахон коленопреклоненного старца почти покрывает камень. Это неверно. То, на чем молился отец Серафим, представляло собой большой, высокий камень, лучше сказать – скалу. Известно, что в течение десятков лет богомольцы отбивали куски от этого камня. Между тем и теперь сохраняемый в Дивееве камень этот чуть разве поменьше того, каким изображают его на картинах моления отца Серафима. Другая погрешность следующая. Под открытым небом старец промолился 1000 ночей, а 1000 дней в это время молился стоя на другом камне, у себя в келье. И второй камень существует и сейчас. Значит, неправильно изображать над старцем, молящимся в лесу на камне, голубое дневное небо и заливать всю картину дневным светом. Надо еще заметить, что отец Серафим во время моления на камнях не был седым, как иногда его рисуют, а имел светло-каштановые густые волосы. Волосы у отца Серафима два раза от болезни сходили с головы, как шапка. Раз, когда он был болен еще послушником. Другой раз, когда он был избит и изувечен тремя крестьянами с. Кременок, крепостными Татищева, пришедшими к нему в дальнюю пустыньку, за деньгами, которых у него не было. Именно после этого происшествия о. Серафим, бывший раньше стройным и прямым, стал согбенным. Еще за несколько лет до этого его придавило дерево, когда он рубил лес, но этот случай не так сильно согнул старца. Волосы о. Серафима хранятся и в Сарове, и в Дивееве, и у некоторых мирян: они носят их как святыню обыкновенно в медальонах на воске.

Напоминанием пустынничества старца являются обе его кельи из дальней и ближней пустынек, обе они в Дивееве. Из первой сделан алтарь Преображенской церкви, и в алтаре этом хранятся одежды старца и его книги. В другой читается непрерывно Псалтирь. В Дивееве же находится келейная икона о. Серафима, в молитве перед которой он скончался – Богоматери "Умиление"; в Дивееве же хранится и медный крест*, которым мать благословила сына, когда он решил уйти из мира, и который он всегда носил открыто на груди, с ним на груди и скончался. Самая же, быть может, великая память о старце – это Серафимов источник в ближней пустыньке. Являясь в видениях больным, старец постоянно указывает на этот источник. От воды его бывали случаи прозрения слепых. В заключение обращаю внимание библиографов на следующее. В Петербурге мне довелось слышать, что в тридцатых годах был издан роман (читанный будто бы Пушкиным и ему понравившийся), в котором о. Серафим является действующим лицом. К сожалению, слышав это из вторых рук, я не мог узнать ни заглавия романа, ни имени автора, ни того, выведен ли в этом романе о. Серафим в виде одного из главных лиц или в виде лица эпизодического. Интересно было бы обстоятельно расследовать этот слух.