Ветер носит туда и сюда

 

И при этом Павел все время смотрит вперед, в соответствии с классическим учением о добродетели «День Мессии» наступит, когда вы станете «совершенными», как он говорил раньше в стихе 6: «Начавший в вас доброе дело будет совершать [то есть доведет его до «совершенства», epitelesei, где снова стоит знакомый корень telos] его даже до дня Иисуса Христа». Здесь есть telos, цель, а также благодать, великое деяние Бога, ведущее к цели; но никогда не стоит думать, что эта благодать может действовать помимо участия ума. Мы снова видим, что Бог хочет сделать нас людьми, а не марионетками, реальными людьми, которые думают и принимают решения, а не соломой, которую ветер носит туда и сюда. Вы должны «познавать лучшее», говорит Павел – и он использует хорошо знакомое нам слово dokimazein, имеющее общий корень с dokimos из глав 1, 2 и 12 Послания к Римлянам. По моему мнению, проблема современного христианства отчасти заключается в том, что слова о свободе Духа и о благодати, сметающей все преграды, исцеляющей и преобразующей нас, воспринимаются в духе дешевого романтизма и встраиваются в антиинтеллектуальныи поток в нашей культуре, откуда берет начало представление о том, что чем ты духовней, тем меньше тебе приходится думать.

Это ужасающая ошибка. Тексты Рим 12 и Флп 1 говорят о том, что чем ближе ты к подлинной духовности, тем яснее, точнее и продуманнее твои суждения, особенно касающиеся конечной цели твоего христианского путешествия и того, какие шаги прямо сейчас тебе следует предпринято, чтобы приобрести нужные привычки для путешествия к этой цели. Ясное мышление для христианина жизненно важно, это ключевой элемент подлинно человеческой жизни (невозможно стать полноценным человеком, отказавшись от мышления и рассуждения) и, одновременно, тот двигатель, который ведет тебя к этой цели.

И снова нужно сказать, что все это не следует понимать индивидуалистично. Конечно, люди, особенно одаренные умственными способностями, должны использовать их для служения Богу. Но, как здесь же говорится в Рим 12, нам не следует думать о себе более, чем нужно, но думать трезво, потому что Бог сделал нас членами одного тела во Христе (Рим 12:3–5). Но даже здесь, указывая на общинную природу христианского ученичества, которая требует от каждого должного смирения, Павел подчеркивает, что каждый должен это продумать лично: «всякому из вас говорю», пишет он. И здесь снова речь идет о мышлении: фактически Павел призывает «не думать более, чем нужно думать, но думать здравым умом». В греческом здесь мы видим игру слов (hyperphronein, phronein и söphronein), которая достигает своей кульминации на слове, родственном знакомому нам söphrosynê – «здравомыслие», «умеренность», которое использовалось в классических трудах о добродетели. Все христиане призваны думать – обдумывать все таким образом, чтобы это мышление строило уникальную жизнь тела Христова.

Я думаю, что именно сегодня крайне важно помнить об этом. На протяжении моей жизни я мог наблюдать, что в истории западного богословия происходят перемены: та самая «либеральная» традиция, которая, по иронии судьбы, ставила себя выше других, гордясь своим ясным и рациональным мышлением, насквозь пропиталась эмотивизмом, что не в последнюю очередь касается и ее моральных представлении. В то же время «консервативная» традиция, гордившаяся тем, что она основана на четко сформулированных этических и вероучительных положениях, настолько опасалась склониться к «оправданию делами», что начала игнорировать природу морального суждения и нравственных усилий, о которой постоянно говорит Павел, чтобы люди не подумали, что их спасение хоть как‑то зависит от их стараний. И потому не приходится удивляться, что когда мы пытаемся обсуждать ключевые вопросы, мы попадаем на спор глухих.

Размышления об уме и его обновлении подводят нас к тонкому и скользкому вопросу о природе совести. Какую роль играет совесть – по крайней мере, для Павла – в формировании и практическом осуществлении добродетели?

 

Загляни в свое сердце

 

Мы иногда говорим, что кого‑то «мучает совесть», хотя попытка понять концепцию совести у христианских писателей первых веков может вызвать интеллектуальные муки. Тем не менее, коль скоро ум, обновленный силой Бога, по мнению Павла и других христиан, так важен для формирования привычек подлинно человеческого поведения, то нам следует рассмотреть и эту способность, по‑гречески syneidêsis, что в буквальном переводе означает «совместное ведение», «знание вместе с».

Начнем с некоторых важнейших текстов. Павел, которого обвиняют в призыве к мятежу, на суде выступает перед иудейскими властителями в Иерусалиме, заверяя их, что всегда жил доброй совестью и продолжает жить так же, став христианином:

 

Мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня (Деян 23:1; ср. 2 Тим 1:3).

 

Это заявление повлекло за собой неприятности для Павла: первосвященник велит бить его «по устам» за то, что тот дерзает говорить подобные вещи. Однако он повторяет эти слова через пять дней перед римским правителем Феликсом:

 

Но в том признаюсь тебе, что по учению, которое они называют ересью, я действительно служу Богу отцов моих, веруя всему, написанному в законе и пророках, имея надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, чего и сами они ожидают. Посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми (Деян 24:14–16).

 

Слово «непорочная» в оригинале звучит как aproskopos, и то же самое слово в подобном контексте Павел употребляет в 1 Кор 10:32:

 

Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию. Будьте непорочны [aproskopos] перед Иудеями, и Еллинами, и церковью Божией, так, как и я угождаю всем во всем, ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись. Будьте подражателями мне, как я Мессии (1 Кор 10:31–11:1)

 

Иными словами, Павел не перестает следить за состоянием своего ума и сердца, наблюдая, нет ли там чего‑либо такого, в чем его могли бы обвинить. Мы бы сказали, что он постоянно отдает отчет самому себе и Богу. И это мы видим в главе 23 Деяний святых Апостолов: когда Павел гневно реагирует на приказ первосвященника бить его по лицу, его обвиняют в хуле на первосвященника, после чего апостол тотчас просит прощения, говоря, что не знал, что бранит первосвященника. Он должен был оказать уважение его сану, говорит Павел, и приносит извинение.

Подобное мы видим в другом отрывке из Первого послания к Коринфянам:

 

Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою [ouden synoida], но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь. Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога (4:3–5)[10].

 

Тут нам следует обратить внимание на два момента. Во‑первых, слово synoida в стихе 4 родственно слову syneidêsis, которым обычно в греческом обозначали «совесть». Павел «ничего не знает за собою» – иными словами, относительно служения в Коринфе его совесть чиста. Однако, во‑вторых, он здесь же говорит, что важнее всего окончательный суд, который прольет свет на скрытые тайны и откроет намерения сердец. Можно сделать косвенный вывод, что совесть, как думает Павел, иногда действительно дает путеводный свет и показывает то, что откроется на последнем суде, а иногда нет.

В начале Второго послания к Коринфянам Павел снова оценивает свое служение при свете совести и не находит здесь черных пятен – несмотря на то, что он переживает смертельные мучения:

 

Ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей, что мы в простоте и богоугодной искренности, не по плотской мудрости, но по благодати Божией, жили в мире, особенно же у вас (1:12; ср. с подобным размышлением Евр 13:18)

 

Снова мы видим, как Павел заглянул в свое сердце и заявил, что не мог найти там никакого повода для стыда. В этом случае совесть не только делает его свободным от потенциальных обвинений, но и свидетельствует о святости (другой перевод – «простоте») и богоугодной искренности его поступков, которые отражают не только его человеческую мудрость, но и действие благодати Божьей.

Похоже, Павел ясно представляет себе, что такое совесть – или какой она должна быть. Это внутреннее свидетельство, голос внутри человека, оценивающий нравственное достоинство сделанного и, вероятно, запланированных дел (хотя ни в одном из приведенных отрывков Павел не думает о будущем). Но хотя совесть действует в нем таким образом, у других людей это не всегда так:

 

Некоторые и доныне с совестью, признающею идолов, едят идоложертвенное как жертвы идольские, и совесть их, будучи немощна, оскверняется. Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных. Ибо если кто‑нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное? И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос. А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа. И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего (1 Кор 8:76–13).

 

Для нас здесь не важны подробности о предмете данной дискуссии. Нас здесь должны заинтересовать слова о «немощной совести», которая может «оскверниться» (стихи 7, 10, 12). Павел считает, что каждый человек обладает совестью, к которой он может обращаться (см. также 2 Кор 4:2 и 5:11). Однако идолопоклонство может извратить дарованные Богом свойства человека, и тогда совесть становится слепой игрушкой разных сил. Она изначально может одобрять какие‑то сомнительные поступки, а затем, после обращения к Иисусу Христу, ее будет ужасать сама мысль о них.

Павел хочет показать, что когда совесть под действием строгого монотеизма приобретает должные свойства, она позволяет понять, что всякое мясо сотворено Богом и потому пригодно для еды (1 Кор 8:1–6; 10:25–30). Однако в приведенном выше отрывке, как и в 10:27–29, Павел говорит еще об одном соображении: если совесть твоего ближнего, который, прежде чем стать христианином, предавался идолопоклонству, в этих вещах немощна, надо с уважением относиться к такому человеку. Павел не призывает общину игнорировать подобные колебания совести «немощных», вероятно, потому, что это могло бы лишить слабого любых нравственных ориентиров вообще. И такое уважение к «немощным» – при том, что Павел продолжает учить христиан в надежде, что они глубоко обдумают этот вопрос и придут к иному выводу, – показывает, что для Павла внимание к совести ближнего важнее (по крайней мере, в отдельных предметах), чем мгновенное принятие «правильного» решения. Вероятно, Павлу непросто сохранить равновесие в такой позиции, но его подход отражает не просто пастырскую мудрость, но и ясное представление о формировании христианского характера: что когда под действием Святого Духа и христианского образа жизни у человека формируется нужный характер, следует принимать во внимание не только преображение обновленного ума, но и совесть, которую, разумеется, нужно воспитывать, но к которой в то же время следует прислушиваться.

Вероятно, об этом же говорит данный текст из Первого послания к Тимофею:

 

Цель же увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры (1:5, ср. 3:9).

 

Далее та же глава послания показывает, что нельзя просто отмахнуться от совести:

 

Преподаю тебе… сообразно с бывшими о тебе пророчествами, такое завещание, чтобы ты воинствовал согласно с ними, как добрый воин, имея веру и добрую совесть, которую некоторые отвергнув, потерпели кораблекрушение в вере (1:18–19).

 

Как видно, человек должен внимать своей совести, несмотря на то, что она нуждается в воспитании и, возможно, не всегда ясно освещает его путь или подает ложные сигналы. И Павел думал, что когда он проповедовал или говорил о себе, обращаясь к одной из созданных им церквей, он взывал не только к уму слушателей из язычников, но и к их совести. Внутри них, как он думал, есть способность оценивать сказанное им не только с интеллектуальной, но и с нравственной точки зрения. Все эти тексты вряд ли помогут нам разобраться в гораздо более поздних спорах о том, что же такое «совесть», как она работает, что доступно ее знанию, а что нет, следует ли ей всегда доверять, особенно в тех случаях, когда она входит в противоречие с иными авторитетами, такими как Писание, папа римский и так далее. К счастью, для наших целей достаточно собрать воедино то, что мы рассматривали выше. Взирая на последний день, когда Бог будет судить тайные намерения сердец, Павел понимает, что в программу надлежащей подготовки к этому дню входит и забота о чистоте совести. И он желал бы, чтобы люди хранили совесть незапятнанной, несмотря на то, что эта совесть может нуждаться в дальнейшем воспитании или даже перестройке.

 

Один служитель

Церкви, оправдывая

Свою незаконную

Связь с замужней

Прихожанкой,

Говорил, что эти

Отношения позволяли

Ему чувствовать

Присутствие Иисуса

 

Вероятно, он не стал бы утверждать то же самое в любой ситуации. Допустим, человек, виновный в кровосмешении (1 Кор 5), заявил бы, что стал жить с женой своего отца по велению совести (и подобное, к сожалению, нередко встречается. Я слышал недавно, как один служитель церкви, оправдывая свою незаконную связь с замужней прихожанкой, говорил, что эти отношения позволяли ему чувствовать присутствие Иисуса). Что бы здесь сказал Павел? Тем не менее он считал, что нравственное самосознание крайне важно для формирования нравственного характера в целом. Иными словами, это часть снаряжения, которое позволяет христианину в нынешнее время предчувствовать тот нравственный характер, который достигнет своего совершенства в будущем. И немаловажен тот факт, что в целом совесть присуща всем людям – иудеям, язычникам и христианам. Это универсальное свойство человека, подверженное тем же бедствиям, что и другие аспекты человеческой жизни, тем не менее достойное уважения, так что к ней следует обращаться, стремясь к тому, чтобы в итоге она пришла в соответствие с Евангелием.

Конечно, нам бы очень хотелось попросить апостола Павла развить все эти темы, но поскольку данная возможность для нас закрыта, мы перейдем к родственному предмету, о котором Павел говорил гораздо больше. Мы вернемся к Посланию к Колоссянам и к теме, которая все время парила в воздухе – так что теперь, наконец, ей пришла пора приземлиться. Послание к Колоссянам все время говорило нам о христианской зрелости, о том, что нужно учиться благодарить Бога, и конечно, прежде всего, об Иисусе – и из всех этих тем вытекает, в свою очередь, проливая свет на них, тема мудрости.