Социологические аспекты доктрины анархизма (М. А. Бакунин, П. А. Кропоткин).

Применительно к прошлому веку, можно считать справедливым определение анархизма, данное в словаре русского языка С. И. Ожегова: "Враждебное марксизму мелкобуржуазное общественно-политическое течение, [...] отрицающее всякую государственную власть, организованную политическую борьбу и руководящую роль пролетарской партии". Впрочем, нельзя забывать, что анархизм появился значительно раньше марксизма, еще в древнем обществе (к числу первых анархистов относят, к примеру, Антифонта-софиста, жившего в Афинах в 5в. до н.э.).

Что касается отрицания власти и организации, то здесь также не все так просто и однозначно. В одной из главных своих работ "Кнуто-германская империя и социальная революция" М. Бакунин признавал, "что известная дисциплина, не автоматическая, а добровольная и разумная, в полном согласии со свободой индивидов, остается и всегда будет необходимой во всех случаях, когда множество свободно объединившихся индивидов займется какой-либо работой".

 Известно, что даже Нестор Махно ратовал за некую организованную политическую борьбу.

Действительно, крайний анархизм, в частности, бакунизм, представляет собой разновидность революционности мелкобуржуазного типа. Но сама эта революционность, во-первых, разнородна, а во-вторых, включает в себя как негативные, так и позитивные стороны. Поэтому, победа в полемике с представителями этой революционности обеспечивается не простым отрицанием радикальной утопии, а позитивным, желательно совместным решением социально значимых проблем в интересах человека.

С именем М.Бакунина связана первая волна широкого социального протеста и в России, и на Западе в XIX-ом веке. Радикализм "левых" выходцев из дворян, интересы обнищавшего крестьянства, широких, преимущественно мелкобуржуазных слоев, включая деклассированных и маргиналов, вот что стоит в конечном счете за такими, к примеру, словами М. Бакунина: "Яљ- фанатичный приверженец свободы, видящий в ней единственную среду, где может развиться ум, достоинство и счастье людей".

Влияние бакунизма на массово революционное движение казалось, прервалось в России к концу 80-х годов. Однако анархистская доктрина продолжало существовать, и с первых лет XXв. Число ее сторонников стало расти.

Первое место среди них принадлежало П. А. Кропоткину.

Анархизм вообще не был единой системой идей. Напротив, этим термином объединялись порой прямо противоположные системы взглядов - от крайнего индивидуализма и признания неограниченной свободы для сильных, проповедуемых М. Шпирнером, до анархо-коммунизма, основанного на полном равенстве, взаимопомощи и солидарности всех - П. Кропоткина; от идей насильственного, революционного переустройства мира М. Бакунина до отрицания насилия в без государственной утопии Л. Толстого.

 П. Кропоткин же не был фанатиком свободы, что заставляет задуматься о действительных социальных корнях его творчества в российской жизни. Его деятельность в основном приходится на тот период, когда во весь рост встала задача не столько расширения, сколько углубления протеста против существующих порядков. Кроме интересов перечисленных социальных групп, Кропоткин в большей степени, чем его предшественник, представляет интересы наиболее образованной части рабочих, видевшей свое будущее в солидарности и взаимопомощи. Последнее и составляет, так сказать, "воздух" свободы.

 Если М. Бакунин осуществляет попытку синтеза антропологического и социального подходов в своей концепции освобождения общества и человека, то П. Кропоткин подводит естественноисторическую и этическую основу под эту концепцию, одновременно углубляя и как бы "приземляя" ее.

Развертывание указанного тезиса предполагает широкое, преимущественно философское понимание анархизма. Это, конечно, не исключает его социально-политическое измерение, особенно бакунистской разновидности его. По Кропоткину, "анархизм родился среди народа, и он сохранит свою жизненность и творческую силу только до тех пор, пока он будет оставаться народным". Тенденция анархии основать синтетическую философию, т.е. философию, которая охватывала бы все явления природы, включая сюда и жизнь человеческих обществ и их экономические, политические и нравственные вопросы".

 Исходя из подобного понимания анархизма, можно, по-видимому, рассматривать его и как своеобразного оппонента, критически относящегося к господствующим на каждом данном этапе общественного развития политическим и иным властным структурам. В этом смысле свободолюбие составляет родовое свойство анархизма.

Предвидение Бакуниным путей и судеб государственного социализма, пережитый рядом стран негативный его опыт, заставляют по-новому взглянуть на принципы децентрализации, организации общества “снизу вверх”, на федерацию как наиболее целесообразную форму объединения народов.

Заключение.

В данном реферате, я попытался показать начало и пути формирования в России с середины XIXв. и по начало XXв. народничества как массовую форму идеологии. Представители различных течений народничества легко достигали согласия по основополагающим социальным вопросам. Их представления совпадали в главном: стране необходимы революционные преобразования. Многое сближало их революционные программы. В области теоретического обоснования общие черты прослеживаются по ряду принципиальных вопросов: отношение к конечным целям движения, федерализму, общинному социализму, народу, политической борьбе.

Основополагающее положение народничества - “не только для народа, но и посредством народа” - было общим для Лаврова и Бакунина. Русская субъективная школа во главе с Лавровым и Кропоткиным ставили цели, как развитие общинной обработки земли и общинное пользование ее продуктами, хотел сделать из мирской сходки основной политический элемент русского общественного строя. Эти цели органически продолжали теорию “русского социализма” Герцена и под, которым подписался бы и Бакунин.

Наличие общих точек зрения не исключало однако, серьезных теоретических и тактических разногласий.

Так, не могла импонировать Бакунину линия, принятая Лавровым по отношению к государству.

Главная же идейная линия их размежевания определялась различной типологией революционности. Лавров был ближе к Герцену. Разум, понимание, чувство исторической ответственности обуславливали его тактику подготовки народа к революции.

Революционность Бакунина, определялось не революционным нетерпением, а глубоким убеждением в том, что крестьянин, “социалист по инстинкту”, готов к социальному перевороту.

Оценка потенциальных возможностей народа, основанная на его исторически сложившемся сознании, находилась в центре разногласии двух революционеров. Именно эта оценка вела Лаврова к мысли о необходимости учить народ, а Бакунина - учиться у народа.