Информационная сеть и рынок

Базируясь на представленных характеристиках, попытаемся уточнить функциональные определения информационных сетей. Анализируя эту проблему, следует сосредоточить внимание на таких чертах сетевой коммуникации:

— их неиерархичности, децентрализации, преимущественно горизонтального функционального взаимодействия ее участников;

— гибкости, подвижности, изменчивости форм и конфигураций, легкости и быстроте распада и создания новых структур;

— открытости сети для "вхождения" и "выхода";

— общей доступности ресурсов (прежде всего — информационных) сети;

— равноправии участников сети независимо от их роли, масштаба, ресурсов;

— отсутствии институционально формализованных основ сетевых структур: их субъекты взаимодействуют, как правило, на базе неформальных норм и ценностей.

В то же время хочу привлечь внимание к ключевой и наиболее дискуссионной проблеме в методологии соответствующего анализа — к проблеме, характеризующей соотношение "информационная сеть — рынок". В этом вопросе существуют две позиции: одна рассматривает информационную сеть в качестве инструментария совершенствования рынка, его приспособления к реалиям информационной революции. В связи с этим в экономической литературе можно встретить понятия "корпоративно сетевой рынок", "тотально сетевой рынок" и др. Противоположная позиция, которой придерживаюсь и я, связана с определением информационной сети как антипода рынку. Информационная сеть использует атрибутику рынка, его функциональные формы, однако в своей основе представляет экономические отношения иного сущностного порядка; она реализуется как системная структура метаэкономики, трансрыночной экономики.

Важно осознавать сущность затронутой проблемы. Речь не идет об институциональном отрицании рынка. В условиях разворачивания информационной сверхскоростной виртуальной символической экономики, возрастающей диссипативности глобального экономического поля и перманентной хаотичности экономической ситуации рынок начинает пробуксовывать. Он утрачивает главное — свою информационно регуляторную, коммуникативную функцию. Его реакция, которая на порядок выше административных регуляторов, просто не успевает за этими процессами. Конечно, мы должны учитывать адаптивные возможности рынка. Но существуют и пределы возможностей адаптации. Как результат, в условиях информационной революции регулирующие функции рынка начинает принимать на себя сеть. На смену всемирной сети рынка приходит всемирная электронная сеть. В определенных функциональных аспектах это тождественные структуры. Рынок не только стимулирует развитие информационных сетей, но и передает им подготовленное своим развитием соответствующее системное поле. Относительно этого можно сказать, что рыночные и информационные сети — это функциональные близнецы и одновременно принципиальные антиподы, антиподы в их сущностных определениях. На различиях между сетью и рынком акцентирует внимание и Ф. Фукуяма. "Экономический обмен в пределах сети, — пишет он, — осуществляется на других основах, чем экономические взаимоотношения на рынке". В этом контексте процессы современной модификации рынка, формирующиеся в связи с функционированием информационных сетей, следует рассматривать как процессы системного самоотрицания рыночных отношений.

Функции рынка девальвируются также вследствие обесценивания в условиях информационной экономики механизма конкуренции — этой "невидимой руки рынка", его определяющего инструментария. Это также один из наиболее дискуссионных вопросов в методологии экономических трансформаций. В экономической теории довольно весомые позиции занимает точка зрения, в соответствии с которой конкуренция корреспондирует с природой человека, с логикой социального дарвинизма, его принципом — "выживают наиболее приспособленные".

Не разделяя подобных взглядов, предлагаю рассмотреть в качестве антипода конкуренции механизмы конвергенции. В данном случае исхожу из того, что конкуренция и рынок — это одна система экономических отношений, а сетевая экономика и конвергенция — их противоположность. Первая система — признак индустриальной экономики, вторая — отражение логики утверждения постиндустриальной информационной экономики, метаэконо-мики. Когда мы говорим об уже упомянутых постиндустриальных приоритетах — возрастающей самодостаточности экономических субъектов и диссипативности экономического пространства, о доминантности творческого труда, превращении информации и знаний в основную форму богатства и соответствующую иррационализацию экономических процессов, то вполне справедливыми оказываются сомнения и относительно корректности канонических определений конкуренции, ее базовых принципов — "больше за меньше", "кто кого", "утверждается сильнейший". Этого нельзя не замечать.

Интересно и то, что взаимозависимость понятий "творческий труд" и "конвергенция" ощущал уже Н. Бердяев. Отношения конвергенции, полагал наш земляк, выдающийся ученый-философ, основываются на позиции, в соответствии с которой противоположная сторона взаимоотношений рассматривается не как объект, а как такой же субъект, как "я", как второе "я". Тейяр де Шарден называл такой тип конвергенции "высшей ступенью социальности". Имеется в виду дифференцированное социальное единство, в котором системная целостность человеческого рода формируется на основе не материального , а духовного синтеза—синтеза, в котором каждая личность, сохраняя свою уникальность, в то же время утверждает себя реальным "центром перспективы". В этом отношении новая модель социальной конвергенции рассматривается как "высшая ступень гармонизированной сложности", получающая признаки "синтеза центров", в процессе которого сближающиеся и взаимодействующие субъекты глобализации не поглощаются друг другом, не утрачивают свою оригинальность, а, самообогащаясь, остаются самими собой.

Понятно, что мир на нынешнем этапе развития еще очень далек от практической реализации ценностей, о которых идет речь. Однако это ни в коей мере не отрицает их научно-методологической значимости. В данном случае мы говорим о конвергенции как об определяющем атрибуте экономики знаний, как об основном принципе обмена прежде всего нематериальных ценностей, механизме взаимодействия партнеров по "производству" знаний, по приумножению интеллектуального богатства, как об инструментарии преодоления в процессе обмена отчуждения человека. Знания и информация в процессе своего обмена вообще не отчуждаются, отчуждение — базовый признак конкуренции. Метаэкономика не развивает свои принципы на основе логики отчуждения. Каким же образом можно в этой связи сочетать логику конкуренции и логику взаимообогащения знаний? Вряд ли существует методологический ответ на этот вопрос.

Все эти позиции не могут оставаться вне внимания экономической теории. Нужно активизировать поиск путей научного осмысления этих реально значимых процессов глобального развития.

В этом контексте важно и следующее обстоятельство: в условиях современного развития сетевая организация соответствующих взаимосвязей рассматривается как наиболее адекватная форма утверждения на основах доверия социального капитала. Следует понять своеобразность специфики социального капитала как одного из факторов глобального развития. Именно с этим связывается поиск мною альтернативы конкуренции, модели экономических отношений по противоположной логике — логике толерантности, взаимной заинтересованности не только в сохранении, но и в усилении значимости противоположного (в том числе и неизвестного) субъекта экономических взаимоотношений, второго "я", экономических отношений по принципам даосской полярности "Инь - Ян", обмена "доверия на доверие".

На каких уровнях утверждает свои ценности конвергенция?

По моему мнению, конвергенция связана прежде всего с основами сетевой организации экономики, в пределах которой информация как первичный экономический ресурс становится "достаточной для всех" (Д. Белл) и где принцип "быть", а не "иметь" превращается в определяющую основу развития. Сеть утрачивает доминантность прибыли, реализующейся на основе конкуренции. "Сеть — это такая форма организации сотрудничества и коммуникативных связей, которая диктуется нематериальной производственной парадигмой". Рынок утверждается на основах редкости, дефицитности. Сетевая экономика предполагает противоположность и в этом. В 1998 г. вышла книга известного американского ученого К. Келли "Новые правила для новой экономики", в которой внимание акцентируется на сходстве сетевой экономики с биологической системой, живущей и развивающейся по иным, по сравнению с технологической системой, законам, когда самую большую полезность приобретает не дефицитность, а повсеместное распространение блага. Предельная полезность от участия в потреблении таких благ может возрастать с увеличением числа потребителей.

Соответствующие принципы утверждаются и на других уровнях. Речь идет прежде всего об уровне возрастающей суверенности субъектов глобализации, о принципах внутрикорпоративных отношений горизонтальных ТНК. В связи с этим Л. Евстигнеева и Р. Евстигнеев вполне резонно выдвигают вопрос об утверждении принципов межцивилизационной конвергенции, а также об экономических отношениях на соответствующих началах между финансовым капиталом и государством как субъектом макроэкономики, корпорацией и малым бизнесом. Показательно в связи с этим и то, что еще в 60-х годах прошлого века активно отстаивали идею конвергенции (принципов большого компромисса и отношений взаимообогащения) двух систем — капитализма и социализма — лауреат Нобелевской премии Я. Тинберген и известный американский экономист Дж. Гелбрейт. Все эти позиции не могут оставаться вне внимания экономической теории. Нужно активизировать поиск путей научного осмысления этих реально значимых процессов глобального развития.

В этом контексте важно и следующее обстоятельство: в условиях современного развития сетевая организация соответствующих взаимосвязей рассматривается как наиболее адекватная форма утверждения на основах доверия социального капитала. Следует понять своеобразность специфики социального капитала как одного из факторов глобального развития, который далеко не всегда учитывается не только экономической теорией, но и экономической политикой и экономической практикой.

Имеется в виду морально-психологический ресурс экономического развития и роста, который (что очень важно подчеркнуть) имеет:

а) свойство саморасширенного накопления и самовоспроизводства;

б) не уменьшается, а укрепляется в своем потенциале во время своего использования;

в) истощается в случае его неиспользования.

Ф. Фукуяма рассматривает соответствующую самоорганизацию в качестве основы социального равновесия и стабильности. На этой же основе утверждаются и фундаментальные начала пострыночного экономического равновесия. Установленное спонтанно на основе неформальных институциональных факторов такого класса, системное равновесие значительно стабильнее, чем его рыночные аналоги, возникшие на основе механизмов конкуренции. В итоге вырисовывается цепная взаимозависимость между определениями "социальный капитал", "человеческий капитал", "сетевая корпорация", "информационная сеть", "конвергенция" и другими функциональными структурами, в своей совокупности системно модифицирующими современную глобальную экономику.

ВЫВОД

Необходимо осознавать общеметодологическую значимость этих факторов. Речь идет о системных признаках постиндустриализма, в соответствии с которыми изменяется субординация между сугубо экономическими, социальными и духовными факторами в пользу последних, при которых доминантами развития становятся культурологические, цивилизационные, религиозные, семейные ценности, ценности, связанные с сохранением национальной идентичности, и когда непосредственно экономика становится сферой (механизмом) обеспечения этих ценностей, подчиняется им. "Говоря сегодня об экономике, — отмечал Д. Белл, — люди обычно не понимают, что ее естественный предел уже достигнут и в ближайшие десятилетия они вынуждена будет превратиться в одну из составных частей социологии''.

Фактически речь идет о системной подчиненности экономики саморазвитию человека, становлению личности, расширению границ нашего "я", нашего мировоззрения и мировосприятия. Именно через развитие человека, через механизмы реализации его креативного потенциала пересекаются все круги современных трансформаций экономической глобализации. Экономика всегда, во все времена была формой бытия человека. Однако в предыдущие эпохи эта позиция не имела значения методологической доминанты. Не была доминирующей она и для экономической теории. К. Маркс называл соответствующую эпоху предысторией человечества. Нынешние системные трансформации радикально изменяют эту ситуацию, и не учитывать данную особенность — означает плестись в хвосте новых реалий.