Антикризисная политика государств

Весь комплекс антикризисных мер, предпринимаемых в рамках отдельных государств, естественным образом делится на три основных блока:

- меры по поддержке и стимулированию национального экономического механизма, прежде всего финансовые вливания с целью рекапитализации банковской системы и реального производства (как правило, вызывающие настороженное отношение публики);

- меры по смягчению социальных последствий кризиса (обычно приветствуемые общественным мнением и критикуемые лишь за их недостаточность): увеличение пособий по безработице, различного рода льготы и субсидии для нуждающихся и малоимущих, включая снижение налогов, и т.п.;

- меры, ориентированные на подготовку благоприятных условий для послекризисного развития: совершенствование инфраструктуры, стимулирование разработки энергосберегающих технологий, поиска возобновляемых источников энергии и создания экологически безопасного производства, дополнительное финансирование образования, науки, здравоохранения и т.д.

Национальные антикризисные программы дополняются попытками международного регулирования, нацеленными на сдерживание протекционизма, изменение мирового финансового механизма, оптимизацию международных экономических отношений, ликвидацию или ограничение «черных» и «серых» оффшорных зон, расширение полномочий международных финансовых органов. Стоит отметить, что не столько сами эти меры, сколько встречи в верхах, посвященные их разработке, вызывают громкие протесты со стороны радикальных антиглобалистов, считающих руководителей крупнейших держав виновниками кризиса.

Очевидно, что одним из условий эффективности антикризисной политики является максимальная сбалансированность всех ее направлений: важно добиться, чтобы они не входили во взаимное противоречие (как осуждение протекционизма на саммитах и протекционистские меры национальных правительств) и по возможности поддерживали друг друга. Задача эта не из легких и требует не только ответственности, но и взвешенности, трезвого расчета. Вряд ли она полностью разрешима. Например, облегчение налогового бремени для мелких и средних предприятий, способствуя выживанию и развитию малого бизнеса, сокращает бюджетные ресурсы государства, а тем самым - и его возможности по оказанию адресной помощи другим субъектам экономики и бедствующим группам населения. Поддержка стратегически важных или градообразующих предприятий смягчает безработицу и другие социальные последствия кризиса, но может противоречить задачам реструктуризации и повышения эффективности производства. Отсюда возрастающее значение увязки государственной поддержки со встречной инициативой хозяйственных единиц по реструктуризации, техническому обновлению, повышению управленческой эффективности и т.п. Так, правительство США обусловило предоставление финансовой помощи автомобильным компаниям разработкой ими антикризисных программ.

Оптимальное распределение ресурсов между тремя направлениями антикризисной политики зависит от ряда обстоятельств, наиболее важными из которых являются, с одной стороны, экономический потенциал страны и объем наличных ресурсов, а с другой - ожидания общества.

На сегодняшний день фактически только США может одновременно задействовать всю совокупность антикризисных мер. Этому способствует не только наличие у них мощного производственного механизма и огромного научно-технического задела, но и своеобразие их финансовой ситуации. Несмотря на колоссальный бюджетный дефицит и государственный долг, положение доллара как мировой валюты позволяет им (по крайней мере, до поры до времени), запустив печатный станок, не экономить на финансовых вливаниях в экономику. К 700 млрд. ДОЛЛ., ассигнованным республиканским правительством по «плану Полсона», демократическое правительство добавило 778 млрд. по «плану Гайтнера», а вскоре после этого наметило выделить около 1 трлн. на выкуп ценных бумаг, прежде всего «плохих» активов .

Основная часть средств, таким образом, направляется на прямую поддержку банковской системы и оказавшихся под угрозой компаний, причем правительство не останавливается перед такими решительными мерами, как установление фактического государственного контроля над обанкротившимися фирмами. Так, в руки государства перешло 60% акций «Дженерал Моторс». Вместе с тем сотни миллиардов долларов тратятся на поддержку малоимущих - налоговые льготы, увеличение средств, выделяемых на медицинское страхование, талоны на питание для каждого девятого жителя США (только в 2009 г. - 54 млрд. долл.), помощь с выплатой ипотечных взносов и т.д. Наконец, огромные деньги ассигнуются на вложения «В будущее»: свыше 100 млрд. - на реконструкцию инфраструктуры (дорог, школьных и общественных зданий, и т.п.), десятки миллиардов - на энергосбережение и поиск альтернативных источников энергии, на науку и передовые технологии.

Европейские страны (даже принадлежащие к «старой» Европе, не говоря уже о новых членах ЕС) гораздо более ограничены в средствах. Принятая в ЕС норма, согласно которой бюджетный дефицит не должен превышать 3% от ВВП, в условиях кризиса, конечно, нарушается, но все же заставляет их отказываться от безоглядных вливаний в банковскую и производственную сферы. В наилучшем положении здесь находятся страны, имевшие на момент наступления кризиса бездефицитный бюджет. Это прежде всего Германия, где был создан специальный фонд для стабилизации финансового рынка (SoFFin), располагающий капиталом в 500 млрд. евро, а затем принят второй антикризисный пакет в 50 млрд. (1,5% ВВП), рассчитанный в первую очередь на оказание социальной помощи. Не вызывает сомнений, что столь щедрые антикризисные ассигнования в итоге приведут к превышению 3-процентного лимита. Но гораздо более стеснены страны, где еще до кризиса бюджетный дефицит был близок к 3%, в частности Италия.

Разумеется, это не означает, что такие страны отказываются от прямой финансовой помощи хозяйствуюшим субъектам. Например, французская казна ссудила 6 млрд. евро находившейся под угрозой банкротства фирме «Пежо-Ситроен». Итальянское правительство наметило меры по поддержке не только автомобильной промышленности, но и производства комплектующих, бытовой электротехники, мебели, белья. В декабре 2008 г. Европейский Союз принял план стимулирования экономики, предусматривающий выделение на эти цели 200 млрд. евро, то есть 1,5% ВВП сообщества. В то же время на саммите G20 представители стран ЕС воспротивились предложению Барака Обамы ассигновать на финансовые вливания сумму, равную 5,5% их ВВП.

Зато страны ЕС, опираясь на развитые механизмы социальных гарантий, уделяют серьезное внимание мерам по облегчению последствий кризиса для наименее обеспеченных групп населения. Так, в Германии увеличены пособия по безработице и пособия на детей, снижены подоходный налог и взносы в больничную кассу; в Италии выделены средства для поддержки работников, лишенных возможности пользоваться «интеграционной кассой», выплачивающей пособия безработным, введены «социальные карты» для малоимущих, на которые ежемесячно перечисляются небольшие суммы (40 евро).

Тем не менее принимаемые даже в развитых странах меры нельзя назвать полностью удовлетворительными. Финансовые вливания лишь ослабляют проявления кризиса, но не ликвидируют его причины и даже способны затянуть его. Не исключено, что волнообразное, «синусоидальное» развитие кризиса связано как раз с размахом антикризисных мер, большинство которых носит паллиативный характер. Помочь всем пострадавшим от кризиса физически невозможно, да и размеры помощи неизбежно ограничены.

Наконец, вызывает сомнения, что в ситуации кризиса и сопряженной с ним нехватки капиталов можно кардинально перестроить национальные экономики и международную финансовую систему. Было бы уже хорошо, если бы для такой перестройки удалось подготовить необходимые условия.

Антикризисные меры и социальные отношения порождает социальное недовольство, угрожая нарушить социальную стабильность. Увенчаются ли успехом усилия правящих кругов по поддержанию стабильности в своих странах, зависит от сочетания многих факторов. Непосредственно прослеживающимися, «ближайшими» по отношению к результату являются:

- интенсивность последствий кризиса;

- эффективность антикризисной политики;

- результативность информационно-пропагандистского обеспечения стабильности.

Даже на странах Европейского Союза с более или менее сравнимым уровнем развития экономики кризис сказался не одинаково. В Испании безработица составляет уже 16%, а в Нидерландах - всего 3%. С наибольшей силой кризис ударил по странам с односторонне ориентированным, монокультурным хозяйством, сильно зависящим от экспорта. Насколько можно судить, из крупных стран относительно эффективную антикризисную политику сегодня проводят США (за счет величины ассигнуемых средств), Германия (в силу взвешенности предпринимаемых мер) и Китай (во многом благодаря смелости и гибкости осуществляемого поворота от экспортной ориентации к упору на внутренний рынок).

Немалое значение имеют и возможности информационно-пропагандистскогo сопровождения антикризисной политики. В Китае с его авторитарным строем они особенно велики. Правящим элитам других, демократических, стран приходится искать новые, креативные решения в борьбе за согласие масс. В Италии, например, на сайте правительства был организован специальный опрос, какие из предлагаемых мер предпочтительны для населения (наибольшую поддержку получили меры по снижению налогов). Многие правительства стараются с помощью интернета обеспечить максимальную прозрачность антикризисной программы, дабы убедить население, что делается максимум возможного.

Совершенно очевидно, однако, что «ближайшие» условия поддержания стабильности сами в значительной степени зависят от других, более глубинных:

- объем финансово-экономических ресурсов;

- запас прочности политической системы;

- исходный уровень доверия к власти;

- специфика истории данной страны, традиции, менталитет населения.

Выше уже говорилось о несравнимых с другими странами по объему ресурсах Соединенных Штатов. Большими финансовыми ресурсами обладают Китай, Япония и Россия, но ресурсы их экономических систем, взятые в целом, весьма различны. Что касается прочности политической системы, то ясно, что наибольшим ее запасом обладают страны с давними демократическими традициями и устоявшейся политической системой. Напротив, страны с неокрепшей, переходной политической системой наиболее уязвимы.

Однако и в развитых странах уровень доверия к власти в силу конъюнктурных обстоятельств далеко не одинаков. Рейтинг Буша к концу его президентского срока, как известно, был очень низким, зато высок авторитет, с которым пришел к власти Обама. Наконец, если Германия в свое время получила хорошую прививку против экстремистских идей и действий, то традицией Франции является та или иная степень радикализации противоречий и политических позиций. Не случайно она остается практически единственной из великих держав, где кризис вызвал мощную (двухмиллионную) уличную манифестацию.

Проявления социально-политической нестабильности, возможные в период кризиса, выстраиваются в следующую иерархию (по нарастающей):

- локальные протесты (уже происходят почти везде);

- падение рейтингов правительств и их руководителей (налицо во многих странах);

- общенациональные протесты (помимо Франции, в ряде малых стран Европы);

- падение правительства (в Исландии, Венгрии, Чехии, Латвии);

- дискредитация всей правящей элиты и приход к власти радикалов, в Европе - скорее правых, чем левых, в развивающемся мире наоборот;

- катастрофическое развитие событий - хаос, развал, вооруженные столкновения, безвластие.

Демократические страны с большим опытом организации массовых выступлений, широкими свободами, сильной оппозицией могут быстрее столкнуться с начальными стадиями дестабилизации. Уже осенью 2008 - зимой 2008/2009 гг. по западноевропейским странам прокатилась первая волна забастовок и демонстраций (стачки работников энергетических предприятий в ряде городов Великобритании, борьба персонала «Люфтганзы» В Германии против увольнений и за повышение зарплаты, многочисленные выступления во Франции и т.д.), но этим, как правило, все и ограничилось. Более заметными стали согласованные выступления, организованные в столицах стран ЕС Европейской конфедерацией профсоюзов и входящими в нее национальными профсоюзными объединениями в середине мая. По 100 тыс. человек приняли участие в манифестациях в Берлине и Брюсселе, 30 тыс. - в Праге, а всего - около 350 тыс.

Собственно говоря, в демократических странах подобного рода выступления в обычной ситуации и не являются симптомами дестабилизации: это нормальный механизм урегулирования противоречий и балансировки групповых интересов. Разумеется, когда речь заходит о таких протестных акциях, как крупнейшая за последние 20 лет всеобщая забастовка, прошедшая 29 января 2009 г. во Франции, дело приобретает более серьезный оборот.

Конечно, в условиях кризиса балансировка интересов становится гораздо более сложной и трудновыполнимой задачей. С этим, очевидно, связано не только нарастание стачечной волны в европейских странах, но и снижение эффективности забастовок как метода борьбы наемных работников, приводящее к радикализации протестного движения. Отсюда - появление новых форм протеста, например блокирование менеджмента предприятий их работниками. От такого рода протестных действий пострадали топ-менеджеры британской фирмы «Скапа», французской транспортной компании «ФМ Логистик», французских заводов американских компаний «Молекс» и «Катерпиллер», европейского филиала фирмы «Сони» И др. На шинном заводе «Континенталь» в Кларуа (Северная Франция) протестующие против его закрытия рабочие учинили в апреле 2009 г. настоящий погром.

И все же дестабилизации препятствуют не только многочисленные «рубежи обороны», которые существуют в демократических странах с их развитым гражданским обществом и мощными институциональными опорами «<крепостями и казематами», по выражению А.Грамши), но и гибкость, опытность правящего класса, его умение маневрировать, прибегать к согласованиям и компромиссам. Отказ от непопулярныx мер, частичные шаги навстречу протестующим, смена первых лиц, отставка правительства, объявление досрочных выборов, победа на них внутрисистемной оппозиции - все это может умело использоваться для выпуска «избыточного пара», снижения градуса социальной напряженности, предохранения основ существующей системы от потрясений.

Падение авторитета правительств и их руководителей наблюдается во многих странах. Показательны данные, полученные во время опроса, проведенного весной 2009 г. в США, Великобритании и Германии Ciao Surveys Соmраnу (опрошено по 500 человек в каждой стране). Если в США соотношение между теми, кто полагает, что правительство справляется с кризисом, и теми, кто придерживается противоположной точки зрения, составило 1 к 3 (9% против 27%), то в Германии - 1 к 5,5 (6% против 33%), а в Великобритании - 1 к 7 (5% против 35%). Вместе с тем почти половина опрошенных во всех трех странах (49% в США, 47% в Германии и 46% в Великобритании) выбрала опцию «пока не справляется, но старается». Это показывает, что население этих стран пока занимает выжидательную позицию, предоставляя своим правительствам определенный кредит доверия. Еще более интересная ситуация сложилась во Франции: по данным СОФРЕС, несмотря на низкий рейтинг Саркози (36%), 77% французов оценивают его действия как решительные, 63% - как смелые, 62% - как оперативные и при этом 59% (против 29%) считают направление проводимой им политики неверным .

Уже на начальном этапе кризиса определились «слабые места» Европы - страны, где происходили бурные массовые протесты и беспорядки. Помимо Франции, это Греция, Исландия, Ирландия, Латвия, Литва, Венгрия, Молдавия. Не случайно половина из них - страны с еще не устоявшимся, переходным типом хозяйства, обычно с экспорто-ориентированной экономикой, где еще не успели сложиться прочные демократические традиции. В некоторых из этих стран, как уже говорилось, в результате беспорядков пали правительства, в Литве был избран президентом независимый кандидат.

Но если в демократических странах нарушения стабильности, относительно рано начавшись, часто останавливаются на допустимом уровне, то в условиях авторитарных режимов события, видимо, будут развиваться по другой схеме. Такие режимы в большинстве случаев дольше сохраняют внешнюю стабильность, но затем могут (хотя и не обязательно) быстро пройти все стадии дестабилизации.

Есть, однако, специфическое обстоятельство, которое может помешать проявлению этой закономерности: как показали в свое время события на площади Тяньаньмэнь в Пекине, авторитарные режимы легче (и на более ранних стадиях) идут на применение жестких насильственных методов противодействия дестабилизации, тем самым повышая издержки участия в протесте.

Перспективы сохранения стабильности

Сказанное позволяет сделать ряд предположений относительно перспектив сохранения стабильности в некоторых государствах мира, по крайней мере, при том ходе кризиса, который определился в течение первого его года.

Соединенные Штаты, где кризис приобрел довольно острые формы, имеют, на мой взгляд, достаточно хорошие шансы выйти из него без катастрофических социальных и политических потрясений. Конечно, многое зависит от продолжительности и конкретного развертывания кризисных процессов. Но по всем исходным условиям, а также по масштабам антикризисной политики США обладают преимуществом перед другими затронутыми рецессией странами. Особенно важно, что они располагают наибольшими возможностями для инновационной перестройки своей экономики.

У Великобритании экономических ресурсов намного меньше; существенно ниже в ней и уровень доверия к правительству. Надежды на ограничение в этой стране проявлений нестабильности связаны с национальными традициями, в основном не позволившими протестам выйти за внутрисистемные цивилизованные рамки и во время «великого кризиса» 1929-1933 гг. «Клапаном» для протестных настроений здесь, скорее всего, окажутся досрочные выборы, смена правительства и отстранение от власти (вероятно, надолго) дискредитировавших себя лейбористов.

В Германии, напротив, прошедшие в 2009 г. очередные парламентские выборы, подтвердили полномочия канцлера А.Меркель, позволив ей переформировать правительство, отказавшись от формата «большой коалиции». Предвыборная борьба станет каналом выражения протеста и массовой активности, а предстоящий уход социал-демократов в оппозицию ослабит влияние ее внесистемных сил. Дальнейшее будет зависеть от длительности кризиса и более или менее острых его поворотов.

Наиболее уязвимой среди крупных европейских держав является, наверное, Франция. Успехи Саркози во внутренней политике гораздо скромнее, чем во внешней. Не исключены острые политические кризисы с неясным исходом, усиление влияния правых и левых радикалов. В Италии неизбежный рост социального недовольства, по-видимому, будет ослабляться искусными популистскими маневрами Берлускони, породившими нечто вроде культа личности, и несостоятельностью левоцентристской оппозиции (а также отчасти канализироваться в усиление регионального сепаратизма на Севере).

Самыми слабыми звеньями Европейского Союза являются, конечно, малые страны Центрально- и Юго-Восточной Европы. Если судить по их внутренним возможностям, в некоторых из них не исключен катастрофический ход событий. Единственное, что может его предотвратить, - это своевременная и масштабная экономическая помощь со стороны других членов ЕС. Смогут ли они ее оказать, зависит от их собственного состояния, а также от того, много ли стран будут нуждаться в помощи и не потребуется ли такая помощь более или менее одновременно.

Существует обстоятельство, которое может непредсказуемым и неблагоприятным образом отразится на стабильности европейских держав. Речь идет о наличии там обширного контингента иммигрантов, способных привнести в их внутреннюю жизнь черты, присущие скорее развивающимся странам. Немалое значение имеет тот факт, что на этой части населения сильнее всего сказывается влияние кризиса. При каком-то повороте событий протестные действия, исходящие из среды иммигрантов, могут послужить запалом для массовых беспорядков, при другом - вызвать обострение межэтнических и межконфессиональных противоречий, сыграв на руку правым радикалам.

Что касается развивающихся стран, то особого внимания заслуживают перспективы Китая. Многие предсказывают ему довольно скорый и сравнительно безболезненный выход из экономических трудностей (строго говоря, применительно к Китаю даже сложно говорить о кризисе, так как, несмотря на более чем 30-процентное падение экспорта, снижения промышленного производства там не произошло).

Однако при оценке его перспектив необходимо учитывать весь комплекс перечисленных выше условий. Между тем они крайне противоречивы. С одной стороны, страна сильнейшим образом зависит от экспорта, с другой - накопленные резервы позволяют ее руководству предпринять смелую и энергичную попытку переориентировать производство на внутренний рынок. С одной стороны, перед Китаем стоит труднейшая задача «переваривания» огромной резервной армии труда, грозящая в случае неудачи сильнейшими социально-политическими потрясениями, с другой - история расправы на площади Тяньаньмэнь свидетельствует о возможности прибегнуть в такой ситуации к широкомасштабным репрессиям. В итоге можно говорить о широком диапазоне потенциальных сценариев развития событий в Китае.

Значительным своеобразием отличается ситуация в Латинской Америке. «Левый поворот», произошедший в политике многих стран региона, может (за счет социальных мер левых правительств) облегчить, по крайней мере на время, положение массовых групп населения, смягчив удары кризиса. Дальнейшее зависит как от силы сопротивления бывших привилегированных слоев, так и (прежде всего) от экономических перспектив той или иной страны. В этом смысле в наилучшем положении находятся такие страны, как Бразилия и Мексика, в худшем - малые страны Центральной Америки.