Понятие конкуренции и соперничества

Субъекты рынка могут находиться в отношениях конкуренции или соперничества, соответственно быть конкурентами или соперниками. Союз «или» выражает здесь не тождественность, а, напротив, различение связываемых им понятий. В экономической теории, в отличие от обыденной речи, термины «конкуренция» и «соперничество» не синонимичны, они имеют разное содержание. И это особенность не только русского языка. Ниже приведены примеры соответствующих пар терминов из экономической лексики основных европейских языков.

Русский: конкуренция – соперничество.

Английский: competition – rivalry.

Немецкий: Konkurrenz – Wettbewerb.

Французский: concurrence – rivalite.

Слова конкуренция, Konkurrenz, concurrence происходят от латинского concurro – сбегаться, сталкиваться (con – вместо, curro - бежать), тогда как английское competition восходит к латинскому competitionem (com=con+petito – стремление достать что-то, добиться чего-либо, притязать на что-то). Английское rivalry и французское rivalite восходят к латинскому rivalitas – соперничество (rivalis – пользующийся водой из того же ручья, сосед по оросительному каналу). А вот русское соперничество происходит от несохранившегося пьря (прения, спор). Наконец, немецкое Wettbewerb является производным от глагола bewerben – добиваться чего-либо, состязаться, соревноваться.

Для нас важно конечно не этимологическое, а содержательное различие терминов «конкуренция» и «соперничество». В самом общем виде оно заключается в следующем: термин «соперничество» относится к действительному поведению, тогда как термин «конкуренция» относится к определяющей строение рынка модели, используемой для предсказания поведения на определенном рынке. Вернувшись к классификации товарных рынков, представленной в таблице 1.2, можно сказать, что поведение экономических агентов может иметь характер соперничества лишь при олигопольном строении рынка, когда их взаимозависимость положительна и достаточно высока ( ) и они не могут игнорировать реакцию соперников на свои действия. С другой стороны, поведение монополиста не может характеризоваться как соперничество, поскольку на рынках такого строения взаимозависимость экономических субъектов ничтожно мала ( ). Таким образом, обусловленная недостаточностью ресурсов конкуренция между альтернативными целями их использования может принять форму соперничества субъектов рынка, в которых эти цели персонифицированы.

Среди продавцов (производителей) соперничество проявляется в предложении новых продуктов, улучшении качества уже выпускаемых, рекламировании своих товаров, специальных мерах по продвижению их на рынок и т.п. Среди покупателей (потребителей) соперничество может принять характер поиска более выгодных (во всех отношениях) поставщиков, стремления получить ценовые скидки, предложения более высокой цены за дефицитные блага, попыток подкупа должностных лиц, представляющих интересы контрагентов, и т.д. Ярко выраженное соперничество может наблюдаться в поведении субъектов, которые в тоже время не могут быть названы совершенными конкурентами, как, например, крупнейших автомобилестроительных компаний. Но и, наоборот, совершенная конкуренция наблюдается на тех рынках, где такое явное соперничество отсутствует, например, среди фермеров или крестьян-собственников.

Из выше сказанного очевидно, что различение конкуренции и соперничества могло возникнуть лишь с появлением и развитием теории строения рынка, его морфологии. Действительно, экономисты-классики не различали этих понятий, говоря обычно просто о свободной конкуренции.Именно свободная конкуренция в ее противопоставлении монополии и была стержнем парадигмы классиков. Но, говоря о свободной конкуренции, они, прежде всего, имели в виду соперничество. Как заметил Дж. Стиглер, «конкуренция вошла в экономическую теорию из бытового языка, и в течение длительного времени это слово обозначало только независимое соперничество двух или более лиц». Адам Смит, прямо отождествлял конкуренцию с «опытом» или «обострением соперничества».

Классики понимали, конечно, что не всегда и не везде свободная конкуренция совершенно и одинаково свободна, они признавали, что ее собственные последствия могут быть в некоторых ситуациях ограничены или перекрыты действием каких-то других факторов, например, обычаев. Поэтому-то, чтобы, применяя выводы «политической экономии » к явлениям реального мира, избежать ошибок, Дж. С. Милльн требовал учитывать «не только то, что произойдет при воображаемом условии максимального господства конкуренции, но и то, насколько изменится результат, если господство конкуренции будет неполным». Реализовать данное требование экономисты смогли, однако, лишь тогда, когда эта степень неполноты «господства конкуренции» получила свою (качественную) меру в теории построения рынков, их типологии.

Следствием становления и развития этой теории стало очищение понятия конкуренции от каких либо элементов соперничества, что теперь глагол конкурировать (to compete), если он используется не в отношении таких видов деятельности, которые в некотором смысле являются монополистическими, не имеет никакого содержания в экономической теории. Более того, в той обособившейся от основного корпуса микроэкономической теории науке (и учебной дисциплине), центром внимания которой является поведение предприятий, в той или иной мере обладающих рыночной или, если говорить о товарных рынках, монопольной властью, и которую называют организацией, или экономикой, промышленности стандартом стало использование термина соперничество и производных от него, а не термина «конкуренция».

Организация теории

Вопрос в какой последовательности лучше изучать типы строения рынков по разному решался крупнейшими экономистами ХIХ в., заложившими фундамент современной экономической теории. Дилемма, с которой им пришлось столкнуться при построении основанной на последовательном использовании математических моделей экономической теории, заключалась в следующем: должна ли эта теория быть организована по принципу восхождения от простого к сложному, или от общего к особенному.

Первый путь, от монополии к конкуренции, избрал А. Курно в опубликованном в 1838 г. «Исследовании математических принципов теории богатства». Он считал, что при всяком построении необходимо исходить из какой-либо простой предпосылки. Наиболее простой гипотезой, по его мнению, является гипотеза монополии, понимая её в абсолютном смысле, т. е. предположив производство товаров сосредоточенным в руках одного лица.

Противоположный путь – от неограниченной конкуренции к монополии – избрал другой экономист Л. Вальрас. В опубликованных в 1874г. "Основаниях чистой политической экономии" он прямо противопоставлял свою программу программе А. Курно, предлагая начать с неограниченной конкуренции как общего случая и затем идти в сторону монополии как особому случаю.

Последующее развитие экономической политики, да и сам ход событий привели экономистов к отказу от попыток построить теорию путем восхождения от одной нереалистической модели к другой, будь то от монополии к совершенной конкуренции, как это делал А. Курно, или в противоположном направлении, как это делал Л. Вальрас. В середине 30-х гг. ХХ в. после Великой депрессии фокус исследований быстро сместился к лежащему между этими двумя гипотетическими крайностями центру – к рынкам монополистической конкуренции и олигополии. Их субъекты, во-первых, находятся в состоянии соперничества, а во-вторых, в той или иной степени обладают рыночной (монопольной) властью. Импульсом, вызвавшим этой резкий сдвиг, стал выход в 1933 г. книг Э. Чемберлина, Дж. Робинсон и Г. фон Штакельберга.

Поэтому изучению этих промежуточных (с точки зрения морфологии рынка), но наиболее близких к реалиям типов строения рынка должно предшествовать изучение природы, особенностей и инструментов реализации рыночной власти. В этих целях им предпосланы гипотетические (по большей части) модели совершенной конкуренции, где какие-либо элементы монопольной власти совершенно отсутствуют, и монополии, где такая власть проявляется наиболее полно. Эта последовательность представления материала практически традиционна для подавляющего большинства курсов микроэкономики.

Отсутствие рыночной власти в условиях совершенной конкуренции проявляется, в частности, в том, что здесь всякое предприятие вынуждено продавать свою продукцию по независящей от него рыночной цене. Она и является независимой переменной в модели совершенной конкуренции, а находящееся в этих условиях предприятие часто называют ценополучателем (англ. price taker). Его выбор сводится лишь к принятию решения о величине выпуска.

Напротив, обладая абсолютной рыночной властью, предприятие-монополист может выбрать в качестве независимой переменной либо выпуск, либо цену, но не то и другое одновременно, ведь комбинация цена-выпуск однозначно задана функцией спроса на его продукцию. На практике почти все такие предприятия выбирают в качестве независимой переменной цену, предоставляя рынку возможность определить величину выпуска. Поэтому их часто называют ценообразователями (англ. price maker) или ценоустановителями (англ. price setter). В теории же в качестве независимой переменной в модели монополии обычно принимают величину выпуска, оставляя рынку право определения соответствующей цены. Оба эти подхода эквивалентны, хотя второй обладает некоторыми практическими удобствами.

Наконец, на рынке олигополии предприятие является, скорее всего, ценоискателем (англ. price searcher). Хотя олигополист и обладает в известной степени рыночной властью, он не может установить цену столь простым образом, как это делает монополист. Ему приходится думать о том, как на его ценовое решение будет реагировать соперник. Мир олигополии подобен играм, в которых за каждым ходом одного игрока, следует ответный ход соперник, так что, в конечном счете, исход игры не предопределён. Отсюда множество моделей олигополии, использование при её изучении теории игр.

Предприятиям, работающим на рынке монополистической конкуренции, нет необходимости учитывать, принимая свои решения, предполагаемые реакции на них со стороны множества конкурентов. В отличие от олигополистов монополистические конкурентные предприятия не являются взаимозависимыми. Их поведение ближе к поведению совершенно конкурентных предприятий, чем поведение олигополистов. Не однородность продукции даёт таким предприятиям определённую степень рыночной власти при назначении цен. Таким образом, различия между монополистической и совершенной конкуренцией не сводится лишь к однородности – неоднородности товара в глазах покупателя, а предполагает отсутствие в первом и наличие во втором рыночной власти.