Индивидуальное развитие наследственного основания растений

Партия и правительство дали задание нашей селекционной науке создать в кратчайший срок новые сорта растений. В ряде институтов и селекционных станций проведено и проводится строительство самых новейших лабораторий, вегетационных домиков, холодильных установок, термических камер и т. д. с точнейшими техническими приборами. Однако селекционная наука продолжает отставать, и нет гарантии, что социалистический заказ будет выполнен в поставленные сроки.

По нашему глубокому убеждению, корни зла кроются в кризисном состоянии биологической науки о растении, унаследованной нами от методологически бессильной буржуазной науки.

Селекция должна строиться на основе генетической науки, науки о наследственности, причём селекция предъявляет генетике совершенно определённые требования: разработать раздел генетики, который дал бы возможность сознательно направлять сортовое и породное формообразование в хозяйственно ценном направлении, разработать теоретические основы детерминирования свойств и признаков сорта, породы и т. д. Но генетика при всей значимости для селекции ряда её достижений (способы вызывания мутаций, учение о чистой линии, о гомозиготном и гетерозиготном растении, установление факта доминирования, установление факта расщепления свойств гибрида в ряде поколений и т. д. ) совершенно оторвалась от изучения закономерности индивидуального развития растения. В результате этого генетика, в разделе о закономерности наследственного детерминирования признаков, в значительной степени превратилась в учение о простом продвижении, соединении и разъединении зачатков признаков и самих признаков через ряды поколений. Именно на этих путях генетика ищет возможности установления закономерностей наследования признаков, проводя мысленно прямую, никак и ничем не опосредованную, проекцию от признаков и групп признаков к зачаткам, «генам» и устанавливая такую же неопосредованную корреляцию между участками хромосом, их расположением, взаимоотношением и признаками организмов. При этом генетика как бы абиологизировалась, оторвалась от биологически-дарвинистического изучения наследственных

¹ Написана совместно с И. И. Презентом.

[56]

«факторов». Генетика совершенно не знает и, в лице своих официальных представителей, не интересуется исследованием закономерности развития признаков, пытаясь найти в то же время закономерность их простого наличия и отсутствия на основе абстрактно математической вероятности «встречаемости» факторов.

Но ведь «признаки», в том числе и хозяйственно значимые признаки, интересующие селекционера, как засухоустойчивость, морозостойкость, стойкость к вымочке, к различным вредителям, срок вегетации, величина зерна, стекловидность, мучнистость и т. д., есть вершина здания, наиболее конкретные и сложные образования в растительном организме. Эти «признаки» являются лишь конечным результатом развития организма. Развитие органов и признаков идёт в связи с требуемыми ими условиями, при идущем в то же время влиянии различнейших факторов на формирование органов и их признаков. При этом развитие органов, групп органов, их признаков и, свойств идёт на основе отдельныхстадий развития (биологически необходимых этапов в жизни организма). Последние в свою очередь развиваются во взаимодействии с биологически требуемыми ими особыми условиями их существования. Современная же буржуазная генетическая наука, не умея стать на позиции многопротиворечивого и конкретного развития, обходит всю эту сложность закономерности образования признаков и групп признаков, пытаясь вывести их наличие и отсутствие непосредственно из генотипа. Это и указывает на то, что генетическая наука, отражающая общую анархию путей развития буржуазной науки и в силу этого оторвавшаяся от изучения закономерностей индивидуального развития (предоставив такое изучение особой науке, «механике развития», в свою очередь оторвавшейся от закономерностей наследования и от филогенеза), начертила кривую своего исторического пути, далеко уводящую её от внутренней диалектической логики познания, объективно диктуемой её объектом. Ход развития генетики шёл но от установления закономерностей развития наследственного основания в общие закономерности онтогенеза, в стадии, и лишь последних в органы и признаки, не к уяснению лишь в конечном счёте закономерностей наисложнейшего результата развития—признаков, а прямо к установлению закономерностей корреляций признаков и зачатков (генов). Понятно, что на этих путях генетика в значительной мере стала формальной в своих основных построениях и не могла в достаточной степени служить для селекции тем, чем она обязана быть, —теоретической базой для руководства в действии. Селекция, не получая от генетики конкретного руководства к действию, вынуждена была самостоятельно разрешать многие из своих задач так, как будто бы генетической науки и не существовало.

Селекция должна выбирать для выведения ею сорта пару родителей для скрещивания. Но чем ей при этом руководствоваться? Генетика об этом молчит, и селекция вынуждена итти вслепую, эмпирически пытаясь в лотерее скрещиваний набрести на нужный результат. Селекции нужно бы (как мы дальше покажем) знать заранее, ещё до скрещивания, какое из свойств родителей будет доминировать у потомков, но генетика ничего об этом сказать не может.

Впрочем, генетика не всегда молчит. Иногда она отзывается па эти коренные запросы селекции. Какие свойства будут доминировать у потомства? Скажем, но лишь после того, как произведём самое скрещивание и посмотрим, как выглядит потомство. Какие пары брать для скрещивания? Надлежит брать их как можно больше с теми или иными интересующими

[57]

селекционера признаками, рассчитывая, что авось случайно получится и нужная комбинация.

Но ведь эта нужная комбинация может получиться (если может) лишь как одна на многие тысячи. Ведь чтобы получить хозяйственно ценный сорт, лучший, нежели имеющиеся в данном районе, необходимо в нём сочетать довольно большое количество положительных признаков: срок вегетации, устойчивость к морозу, вымочке, засухе, к разным вредителям, неполегаемость, неосыпаемость и т. д.

Какой же нужен масштаб работы, чтобы достигнуть нужного сочетания в ходе расщепления? Конечно, у нас есть возможность работать с большими масштабами, но до известного предела. Нельзя же терять чувство меры! Для того чтобы, например, Кооператорке добавить только 10 генов, по подсчётам академика Сапегина, нужно вырастить многие сотни тысяч растений: лишь в этом случае имеется вероятность получения в выщепенцах одной нужной комбинации. А есть ли гарантия, что среди миллионов растений эта комбинация будет замечена? Ведь весьма вероятно, что эта мало вероятная (одна из сотни тысяч) комбинация будет упущена.

Где же здесь глубокое теоретическое руководство к быстрому и точному практическому действию? Так «работать» эмпирическая селекция может и без генетики. И, к сожалению, действительно вынуждена именно так работать, лишь весьма и весьма редко выдвигая сорта, оказывающиеся после испытания полезными в каких-либо районах, а больше всего обещая дать сорта в более или менее продолжительном будущем.

При этом во многих случаях настоящим «селекционером» приходится быть Госсортсети, подыскивающей подходящий район сорту, оказавшемуся непригодным для района его первоначального предназначения (при выведении). Так, например, озимая пшеница Кооператорка, выведенная Одесской станцией, имеет в настоящее время чрезвычайно ограниченное распространение на территории УССР, но нашла себе распространение на Кавказе и в Закавказье. Озимая пшеница Степнячка, выведенная той же Одесской станцией, на территории УССР не сеется и в то же время довольно хорошо идёт в некоторых районах Северного Кавказа. Гордеиформе 010, выведенная Днепропетровской станцией, в посевах УССР не имеет места, но в то же время занимает значительные площади в Зауралье. Озимая пшеница Дюрабль, выведенная Ивановской станцией и предназначавшаяся для восточной лесостепи УССР, оказалась здесь непригодной, но пошла в северные области (Киров). Яровая пшеница Мелянопус 069, выведенная Краснокутской станцией, нашла себе распространение в степной части УССР. Мильтурум 162, выведенная Харьковской станцией для лесостепи Украины, рекомендуется в Одесской области. Можно было бы привести ещё ряд примеров, когда большинство сортов, выводимых селекционным учреждением для обслуживаемого им района, на самом деле оказывается здесь непригодным, а получает распространение совсем в другом, подчас резко отличном районе, то-есть фактически «выводится в люди» не селекционером, а Госсортсетью. И это всё потому, что селекция не имеет достаточно твёрдой теоретической базы для действия.

Мы должны здесь же подчеркнуть, что селекцией выведено большое количество хороших сортов различных культур. Но эти сорта во многих случаях выведены отдельными селекционерами, глубоко изучившими жизнь растений и руководившимися данными своего собственного многолетнего опыта, нередко расходившегося с установками официальной

[58]

науки. Но из этих селекционеров лишь немногие, как, например, И. В. Мичурин, на базе своего многолетнего опыта создавали и разрабатывали селекционную теорию.

В большинстве же случаев многолетний опыт, давший возможность селекционерам вывести те или иные сорта, оставался теоретически не проанализированным, не обобщённым и оказывался как бы за пределами науки, оставаясь лишь местным личным знанием отдельных селекционеров.

Не давая анализа селекционного процесса или ограничивая его лишь учётом выщепления, не получая достаточно действенных указаний со стороны генетики, селекция идёт по эмпирическим путям. Что же касается «предсказывания» генетикой доминирования свойств, то это также делается после эмпирически производимого скрещивания и остаётся, таким образом, простым эмпирически-индуктивным констатированием.

Отсутствие анализа наблюдаемого явления исключает возможность действительно предсказывать ещё до скрещивания, что будет доминировать, и не раскрывает рычаги управления этим процессом.

Мы не можем топтаться на старых генетико-селекционных позициях. Тут нужен решительный и смелый перелом в самых методах исследования. Мы должны, конечно, освоить наследство всего предшествующего развития науки. Но при этом мы должны твёрдо помнить о методологически-метафизических установках носителей буржуазной науки. Мы должны непримиримо бороться за перестройку генетико-селекционной теории, за построение нашей генетико-селекционной теории на основе материалистических принциповразвития, действительно отображающих диалектику наследования. И лишь на путях к сознательному построению такой теории можно дать фактическое руководство селекционному процессу, отвечающее требованиям социалистического хозяйства.

Чтобы преодолеть формализм непосредственного проецирования от «признаков» к «гену» и обратно, надо найти и раскрыть пути развития свойств организма, анализируя их по ступеням конкретизации, уяснить закономерность развития наследственной основы в ряде поколений, а не заниматься поисками простого продвижения факторов и признаков через ряды поколений. На этот путь преодоления разрыва между изучением наследственного основания и индивидуального развития этого основания встала лаборатория физиологии развития растений Генетико-селекционного института (Одесса), приступая к созданию сорта по-новому. При этом мы исходим из следующих теоретических положений.

Развитие современных нам растительных организмов всегда начинается с некоторого структурного основания—наследственной основы {генотипа), несущего в себе «отпечаток» всей предыдущей филогенетической истории. Этот «отпечаток» даёт общую канву, определяет поступательный ход необходимых этапов индивидуального развития, относительно задавая общий тон всему циклу развития организма (у растений от семени к семени). Соответственно этому наследственная основа (генотип), являющаяся началом развития растительного организма, определяет необходимость, в рамках которой идёт всё последующее индивидуальное развитие. Организм не волен выбирать себе свою наследственную основу: с неё, как с чего-то уже данного, начинается его развитие¹.

¹ Это, конечно, не значит, что нельзя сознательно влиять на само создание наследственной основы, как раз наоборот; но об этом мы сейчас не говорим.

[59]

Наследственная основа организма, создавшаяся из слияния двух родовых начал—материнского и отцовского, в той или иной степени разных (гетерозигота), осложнена соединением двух линий филогенетической истории предков. И соответственно этому такое осложнённое наследственное основание (гетерозигота) богаче по своим сторонам, а следовательно, и по своим возможностям развития, нежели любая родительская гомозигота.

Образовавшаяся зигота (из слияния двух гамет) содержит в себе всё богатство возможностей развития свойств организма как отпечатка филогенетической линии, причём гетерозигота соединяет в себе возможности как материнской, так и отцовской линии, со всем богатством сторон их наследственных основ, которые они внесли в готерозиготу.

Как же дальше пойдёт развитие? Что будет его определять и обусловливать? Скажутся ли одинаково в индивидуальной истории первого поколения (F₁) все стороны сложной (гетерозиготной) наследственной основы и что будет определять реальное развитие тех или иных сторон наследственной основы? Всё это необходимо раскрыть, чтобы продвинуться к овладению генетической закономерностью и поставить её на службу социалистическому плановому выведению сорта.

Наследственное основание (зигота) содержит в многообразии своих сторон лишь возможность развития растения из одной стадии в другую. Правда, эта возможность совершенно реальна: из данного наследственного основания не может развиваться любая органическая форма, с любой природой и порядком стадий. Наследственное основание заключает в себе общие закономерности сортовой природы растения лишь в реальной возможности. Чтобы эта возможность развилась в осуществлённую действительность, в стадии развития растений (и последних в органы и признаки), необходимы соответствующие, требуемые самой природой растения условия существования.

Говоря об «условиях существования» и соответственно практически действуя, мы различаем «условия существования» процесса развития как от «среды обитания» растения, так и от внешних «факторов воздействия». Не всё в среде обитания» является факторами, действительно влияющими на ход развития организма. И не всякий «фактор воздействия» является «условием существования» развития организма.

«Условия существования» цикла развития растения—это те существенные условия, без которых нет развития стадий, их органов и признаков в поступательном ходе растения к репродукции. «Условия существования» цикла развития растения—это результат многотысячелетней истории организмов, творимой естественным отбором. Связь организмов с условиями существования этапов развития растения включает в себя созданную естественным отбором относительную приспособленность организма к этим условиям, а следовательно, и «требования» организмами этих условий как необходимой предпосылки этапов своего индивидуального развития. И лишь полным игнорированием дарвиновского научного наследства объясняется выбрасывание Клебсом и другими «механиками развития» приспособительных требований растения впроцессе формообразования и неумение различать как в своей теории, так и в научной экспериментальной практике «условия существования» и «факторы воздействия» на формообразование.

На растение, в процессе развития его наследственного основания и формирования стадий его цикла, органов и признаков (от семени к

[60]

семени), можно воздействовать различными факторами: и электричеством, и ионизацией, и температурой, и водой и т. д. Но далеко не все эти факторы являются необходимыми условиями существования развития растения от наследственного основания к репродукции, существенными условиями, требуемыми самой природой растительного организма как результата приспособления его сортовой, видовой и т. д. природы к этим условиям его развития.

Соответственно этому каждая стадия развития растения требует особых условий своего существования на весь период течения данной стадии: первая стадия (яровизация) не может быть осуществлена вне дачи наклюнувшемуся семени или зелёному растению соответствующей (для каждого сорта особой) дозировки термических условий и условий влажности (при прочих компонентах, доступе воздуха и т. д. ); вторая же стадия требует для своего осуществления других условий существования, куда обязательно входит и соответствующее для каждого сорта освещение. При прохождении первой стадии развития (яровизации) освещение и темнота могут быть и не быть, да и всегда, конечно, будут в наличии, так как нельзя же поместить наклюнувшиеся семена растения ни на свету (в той или иной степени) ни в темноте. Но свет и темнота не являются необходимыми условиями всей этой стадии развития растения. Что же касается второй стадии («световой»), то здесь соответствующее освещение (для каждого сорта и вида растения особое) является необходимым условием её существования. Конечно, определённая наличная степень влажности, термические факторы, освещение и многое другое, не требуемое вообще или в данный момент развитием растения, могут иногда явиться не безучастными элементами среды обитания, а реально воздействующими факторами на некоторые процессы в растении во время прохождения им той или иной стадии. Но если эти факторы не требуются природой самого растения, то прохождение той или иной стадии может быть и без них, а вот без своих условий существования, к которым эта стадия приспособлена, развития стадии совсем не будет. И «озимые» сорта потому только и оказываются озимыми, что развитие их стадии яровизации не находит в поле весной требуемых их сортовой природой условий развития.

Это совершенно категорически и документально доказывают факты многочисленных экспериментов, поставленных в нашей лаборатории для выяснения условий существования разных стадий растения. Семенам озимой пшеницы Степнячка, обычно не плодоносящей в течение одного вегетационного периода, были даны условия влажности 55% и температурные 0—2° в течение 45 дней (даны условия яровизации), и затем эта пшеница, будучи высеяна, оставалась на 9-часовом дне и в результате не выколосилась, а следовательно, и не прошла всего своего цикла развития от семени к семени (рис. 23, второй вазон слева). Когда же семенам того же сорта в течение того же срока были даны те же, что и в первом случае, условия влажности и температуры, а затем после посева в течение 30 дней было дано непрерывное освещение, то растения выколосились и созрели, то-есть прошли все положенные им природой этапы цикла развития (см. рис. 23, первый вазон справа). Но когда этому же сорту озимой пшеницы было дано на тот же срок беспрерывное освещение без предварительной дачи семенам до посева условий влажности (55%) и температурных (0—2°), то-есть без создания условий прохождения стадии яровизации, то растения не выколосились. Этот и другие подобные эксперименты (рис. 24)

[61]

Рис. 23. В каждой паре вазонов растения левых вазонов из неяровизированных семян, правых вазонов—из яровизированных семян.

Выращивание растений левой пары вазонов проводилось на укороченном дне, правой пары— при непрерывном освещении. Выколосились только растения, выращенные от яровизированных семян при непрерывном освещении (крайний правый вазон). Этот опыт показывает, что нельзя непрерывным освещением заменить пониженную температуру, необходимую для прохождения стадии яровизации. Опыт также показывает, что после прохождения стадии яровизации для прохождения световой стадии растениям пшеницы необходим удлинённый день.

совершенно бесспорно документируют, что в развитии растения есть стадии, этапы, требующие своих собственных условий существования.

Предложить эти же условия другой стадии (см. рис. 24, вазон первый слева, и рис. 23), значит не считаться с биологически приспособительными требованиями самого растения и в лучшем случае превратить «условия существования» в простые «факторы воздействия», а то и просто вэлементы безучастной среды.

Поэтому неверными, методологически порочными в самом своём замысле являются всякие попытки заставить растения проходить ту или иную стадию развития при помощи замены условий, требуемых растением, любымидругими, например, для первой стадии (яровизации) заменить роль температуры освещением, как это пытаются делать «опровергатели» стадийности развития растения^*.

Спутывание «условий существования развития» и «факторов воздействия» ведёт также к путанице и отождествлению «яровизации» и «стимуляции». Можно и нужно искать многие средства ускорения тех или иных про-

^* Разбор методических ошибок опытов «яровизации» светом дан Лысенко в его докладе на Всесоюзной конференции по зимостойкости 24 июня 1934 г. и на научном заседании в Институте генетики Академии наук СССР 6 января 1935 г. —Ред.

[62]

Рис. 24. Озимая пшеница Новокрымка 0204.

Опыт показывает то же, что и в случае со Степнячкой. Растения первого вазона слева (попев обычными семенами) выращивались при непрерывном освещении. Растения второго вазона слева (посев яровизированными семенами) выращивались при непрерывном освещении. Растения третьего слева вазона (посев яровизированными семенами) выращивались первые семнадцать дней при непрерывном освещении, последующие 32 дня на 10-часовой продолжительности дня. растения четвёртого слева вазона (посев обычными семенами) выращивались при 10-часовой продолжительности дня. Растения пятого слева вазона (посев яровизированными семенами) выращивались при 10-часовой продолжительности дня.

цессов в жизни растения. Но для доказательства правильности сведения«яровизации» к «стимуляции» нужно, чтобы стимуляторы заставили плодоносить заведомо озимые пшеницы при помощи изобретённых ими средств без введения и при обязательном устранении установленных условий существования стадий развития. Может быть, стимуляторы и возьмутся это сделать. А если не возьмутся, то мы вправе требовать, чтобы стимуляторы и «яровизаторы» не путали безответственно дело яровизации и основы её методики, уже вошедшей в сотни тысяч гектаров посева и здесь оправдавшей себя; путаница в таком деле—далеко уже не личное дело тех или иных авторов. Стадии развития растения и их условия существования образуют общую закономерность, общий тип в цикле развития растения. Но на каждой из этих стадий своей жизни растение вступает и не может не вступить в бесчисленные связи с многими другими факторами неорганической и органической природы, и эти последние всегда несколько отклоняют и индивидуализируют общую сортовую, видовую, и т. д. картину развития растения. Те же или иные органы и признаки растения, развивающиеся на базе определённых стадий, в свою очередь для своего развития требуют своих условий существования и также неизбежно подвержены влиянию тех или иных факторов. Конкретные признаки растения— это уже результат этой сложнейшей связи. Но вариация этих признаков всегда находит себе меру в общей стадийной закономерности. И потому искать закономерность этих признаков вне стадии развития организма, выводить их прямо из генотипа (как это делают формалисты-генетики) или же из внешних факторов (как это делают механисты «механики

[63]

Рис. 25. Озимая пшеница Украинка.

Рисунок показывает непосредственную зависимость признака «озимости» и «яровости» от течения стадии яровизации. Наследственная основа Украинки требует для прохождения Украинкой стадии яровизации условий, которые обычно весной в местах высева Украинки отсутствуют; в результате растение оказывается озимым, так как не может пройти в этих условиях цикла своего развития в течение одного лета. В этих условиях Украинка не развивает ни соломы, ни колоса, то-есть оказывается «озимым» растением (см. снопик слева). Растения той же Украинки (снопик справа), пройдя стадию яровизации (яровизация прошла до посева в семенах) и найдя в поле условия для развития всех последующих стадий, ведут себя как яровые.

развития»)—это значит совершенно обойти непосредственную базу закономерностей образования признаков.

Можно ли, например, устанавливать закономерность образования таких хозяйственно важных признаков, как «вегетационный период», «озимость», «яровостъ», и соответственно управлять их образованием у сорта не на базе стадий, а непосредственно выводить их из генотипа? Ведь при всех оговорках о «норме реакции», варьирующей в разной среде, без предварительного стадийного анализа нельзя понять закономерность вегетационного периода того или иного сорта.

Обычные генетические методы могут ещё вскрыть, что у данного сорта вегетационный период разный в различных местахвысева. Но чем объяснить наличие этого различия в одних и отсутствие его в других случаях высева в разной среде и соответственно этому как управлять вегетационным периодом? Обычные генетические методы бессильны это объяснить. Этими методами в лучшем случае можно лишь констатировать факт наличия или отсутствия такого различия (норма реакции), но нельзя предвидеть, как широки эти рамки «нормы», и нельзя предвидеть картину «нормы реакции», генотипа в различных условиях, предсказав эту картину ещё до высева в соответствующей географической точке. Недаром же, при всём огромном богатстве накопленных современной генетикой знаний, сорта продолжали делить на «озимые» и «яровые», безотносительно к условиям индивидуального развития генотипа, проецируя в генотип обычные фенотипические показатели «яровости» и «озимости», в то время как различные генотипы—это лишь различные основания для развития в определённых условиях яровости или озимости.

Понимание же того, что признак «вегетационного периода», «яровость» и «озимость», имеет своей непосредственной базой стадии развития, даёт возможность как действительно предвидеть картину вегетационного периода сорта в тех или иных условиях (предвидеть «норму реакции» генотипа), так и управлять этим периодом на основе предварительного анализа условий существованиястадий развития, направляя развитие Наследственного основания то по руслу «яровости», то по руслу «озимости» (рис. 25 и 26).

[64]

Рис. 26. Просо.

Растения в зависимости от течения световой стадии развития или образуют или не образуют метёлки. Слева—снопик от посева обычными семенами, справа—снопик от посева семенами пятидневного предпосевного воздействия. Растения выращивались при длинном дне.

Теперь уже можно и нужно говорить о стадиях развития растительного организма как о непосредственной базе развития многих хозяйственно важных признаков. Само по себе прохождение той или иной стадии развития ещё не гарантирует появления тех или иных органов и признаков, так как и органы и признаки, развиваясь на базе стадий, так же как и последние, лимитируются своими условиями существования. Но без прохождения растением той или иной стадии исключена самая база для формирования соответствующих этой базе органов и признаков, и никакое наличие «внешних условий существования» органов и признаков здесь уже не поможет для их формирования. Так, если не дать растениям условий существования стадий яровизации и световой, то не будет цветения и колошения со всеми их признаками, В зависимости от времени прохождения растениями стадий может быть и различное развитие величины и веса зерна. Так, например, в 1933 г. абсолютный вес зерна пшеницы Гирка 0274 при развитии её в условиях района Одессы был 17, 8 г. На том же поле и в тот же день высеянная Гирка 0274, но прошедшая световую стадию более скоро (благодаря добавочному свету после захода солнца), дала абсолютный вес зерна 28 г. Окраска и форма зерна также зависят от срока прохождения стадий.

Признаки «мучнистости» и «стекловидности» тоже отнюдь не предопределены нацело в генотипе, а развиваются в поле разно при различном

[65]

течении стадий. Поражаемость и непоражаемость грибками также будут разными при различном течении стадий. Признаком «морозостойкости» занимались генетики и в особенности многие селекционеры. Но обычный генетический анализ не даёт здесь руководства к действию. Какому бы анализу ни подвергать хромосомальный комплекс, таким образом нет возможности раскрыть причины морозостойкости или нестойкости растений. С позиций же теории развития растения можно было предсказать, что и признак «морозостойкости» имеет своей базой различную природу стадий развития растения (выступление Лысенко на Всесоюзной конференции по зимостойкости в 1933 г. ).

На основании этого указания были развёрнуты работы ряда исследователей (Куперман, Салтыковский, Тимофеева, Мельник) и доказана правильность этого положения.

Из всего этого следует, что гены и генотип в целом отнюдь не являются непосредственной причиной конкретного характера образования тех или иных признаков. И устанавливать корреляцию между «генами» и «признаками» (что удаётся в ряде случаев генетикам) можно лишь в том случае, если держаться только однотипных условий в лаборатории, дающих возможность абстрагироваться от так называемых «прочих равных условий». При вынесении же, так сказать, генотипа в поле (через посев семян) от этих «прочих равных условий» не остаётся и следа. Здесь нужно знать конкретную роль этих полевых условий в развитии генотипа. Тогда-то выясняется, что непосредственно детерминирует характер того или иного признака—конкретный ход стадий, этапов развития при определённых условиях существования этих признаков. К тому же сюда неизбежно включается действие многообразнейших, не требуемых циклом развития, факторов, и лишь вся эта цепь выливается в те или иные конкретные признаки. Генотип же есть лишь наследственно полученное общее основание развития вида, сорта и т. д., определяющее общее направление развития растения и характер его сортовых требований к условиям существования, но не предопределяющее конкретный характер признаков. Наследственное основание—это родовое начало, относительно консервативное и в определённых пределах сохраняющее свою специфическую структурность¹, но само претерпевающее развитие в процессе индивидуальной жизни растения, развиваясь через стадии и этапы в признаки последнего.

Практику же селекционеру важен не генотип сам по себе, равно как и не стадии сами по себе, а признаки. Но к этим последним, а. следовательно, и к созданию их нет прямого непосредственного хода от генотипа. Путь генотипа к признакам лежит через стадии развития и условия существования как стадий, так и самих признаков.

Генетические же исследования, абстрагирующиеся от закономерностей индивидуального развития генотипа в стадии, оставаясь в пределах поисков «действия гена на расстоянии», не смогут обеспечить конкретной теоретической базы для селекционных работ.

Именно на установленных фактах такой совершенно определённой последовательности связи развития наследственной основы в стадии, а последних в органы и признаки и базируется работа Генетико-селекционного института (Одесса).

¹ Нужно различать изменение структуры наследственного основания (мутацию), то-есть изменение самого родового начала и индивидуальное развитие данной наследственной основы, как воспроизведение в потомстве подобных, но далеко не тождественных предкам биологических процессов формообразования. Установленное Вейсманом, де-Фризом и др. различие между «унаследованными» и «благоприобретёнными» признаками должно быть очищено от метафизической интерпретации. В организме происходят наследственно значимые и наследственно не значимые для следующих поколений изменения, но нет ни одного чисто «унаследованного» и чисто «приобретённого» признака. Каждый признак есть результат конкретного пути индивидуального развития родового наследственного начала (наследственного основания).

[66]