Риторика в эпоху Ренессанса

 

Возрождение, или Ренессанс - эпоха в жизни человечества, отмеченная колоссальным взлетом искусства и науки. Искусство Возрождения возникло на основе гуманизма - течения общественной мысли, провозгласившего человека высшей ценностью жизни. В искусстве главной темой стал прекрасный, гармонически развитый человек, обладающий неограниченными духовными и творческими возможностями. Гуманистов вдохновляла античность, служившая для них источником знаний и образцом художественного творчества. Возникший в

XVI веке термин "возрождение" означал появление нового искусства, возрождающего классическую древность, античную культуру. Тем не менее искусство Ренессанса многим обязано художественной традиции Средних веков.

Старое и новое находилось в нерасторжимой связи и противоборстве.

Третий период искусства Возрождения, так называемый период "Позднего Возрождения", отличается каким-то страстным, беспокойным стремлением художников совсем произвольно, без разумной последовательности, разрабатывать и комбинировать античные мотивы. Реализм Позднего Возрождения обогатился пониманием противоречивости мира, интересом к изображению массового действия, народным образам, взаимосвязи человека и среды, к пространственной динамике. Многие черты искусства Позднего Возрождения подготовили почву для новых тенденций, получивших развитие в последующие эпохи.

В архитектуре особенно большую роль сыграло обращение к классической традиции. Оно проявилось не только в отказе от готических форм и возрождении античной ордерной системы, но и в классической соразмерности пропорций, в разработке в храмовом зодчестве центрического типа зданий с легко обозримым пространством интерьера. Особенно много нового было создано в области гражданского зодчества. В эпоху Возрождения получают более нарядный облик многоэтажные городские здания (ратуши, дома купеческих гильдий, университеты, склады, рынки и т.д.), возникает тип городского дворца (палаццо) - жилище богатого бюргера, а также тип загородной виллы.

Разрешаются по-новому вопросы, связанные с планировкой городов, реконструируются городские центры.

В искусстве, на первое место выступила творческая индивидуальность художника, как правило, универсально одаренной личности. Микеланджело, например, был архитектором, скульптором, живописцем, поэтом, воином, а

Леонардо да Винчи совмещал в себе практически все специальности тогдашних науки, искусства, ремесла, был универсальным гением. В искусстве Возрождения тесно переплелись пути научного и художественного постижения мира и человека. Его познавательный смысл был неразрывно связан с возвышенной поэтической красотой, в своем стремлении к естественности оно не опускалось до мелочной повседневности. Искусство стало всеобщей духовной потребностью.

В XV-XVII вв. Украина, находясь на периферии европейских культурных процессов, все же была к ним причастна. Входя значительной частью своей территории вначале в состав Литовского (точнее Литовско-Русского) княжества, а затем польской Речи Посполитой, Украина переживала период вначале ренессансной, а затем ренессансно-барочной культуры.

Ренессансные процессы на Украине происходили в первую очередь в городах, находившихся в этот период под значительным европейским влиянием. В XVI веке на территории Украины более 250 городов имели магдебурское право, то есть были самоуправляемыми. Большинство населения в них составляли выходцы из Западной Европы, в первую очередь из немецких земель. Они несли с собой распространяющиеся по Европе идеи индивидуализма, национальной и экономической независимости, реформации церкви и т.д.. Не стоит забывать и о «моде» на ренессансную архитектуру, новые ренессансные тенденции в искусстве (в первую очередь в церковном), в быту, стиле жизни.

Борясь за равные с иностранцами-иноверцами права в городской и религиозной жизни, православные украинцы – русины начинают объединяться в особые организации, получившие название братств. В братских школах учили чтению и письму, позже – риторике, грамматике, диалектике, музыке, изучали Святое

Писание, входили в программу и арифметика, и церковное пение. Обращалось особое внимание на славянский и греческий языки: по-гречески говорили и писали. Гетьман Сагайдачный в своем завещании назначил отдельные фонды на содержание учителей греческого языка в братских школах Львова и Киева.

Позже, в практических интересах, вводятся латынь (язык преподавания во всех европейских университетах) и польский языки. В середине XVI века в реестрах насчитывалось более 2 тысяч православных братских школ, и не только в городах.

На средства братств талантливые юноши могли продолжать образование в европейских университетах, в Кракове, Праге, Лейпциге, Вене, Париже, Волонье, Падуе, Гейдельберге. Например, в реестрах Гейдельбергского университета за XVI век значилось 800 студентов, прибывших из украинских земель, больше половины из них – русины (украинцы), которые обычно записывались как «рутены». Иногда они достигали блестящих научных успехов.

Видным гуманистом, вокруг которого группировались польские литераторы- гуманисты, был профессор римской литературы Павел Русин из Кросна.

Выпускник Краковского университета, сын дрогобычского ремесленника Юрий

Дрогобыч (настоящая фамилия Котермак) был видным ученым конца XV века в области астрономии, математики и медицины. В Волонском университете он получил степень доктора медицины и там же в 1483 году был избран деканом медицинского факультета, где преподавал медицину и астрономию. Юрий

Дрогобыч был первым украинским автором, чья книга вышла в Риме: там напечатано его сочинение «Прогностическая оценка текущего», то есть научных знаний и фактов в плане их продуктивности. Юрй Дрогобыч был учителем знаменитого немецкого поэта-гуманиста Конрада Цельса. Ректором Волонского университета, являющегося центром европейской юридической науки, на протяжении 24 лет был украинец Григорий Ореховский (Оржеховский).

Не все студенты-выпускники европейских университетов возвращались на родную Украину, продолжая научную карьеру в Европе. Потребность Украины в ученых возросла с открытием Академии: сначала Острожской, затем – Киево-Могилянской.

Научная проблематика украинского ренессанса окружала проблематику религиозную. Страстный поборник православия богатейший украинский магнат князь Василий-Константин Острожский для перевода на славяно-русский язык

Священного Писания собирает настоящий научный коллектив, приглашая из европейских университетов ученых без различия вероисповедания: среди них были, кроме православных, и протестанты и католики. Так возникла в 1580 году Острожская Академия – фактически первое научное и высшее учебное заведение на землях Украины. Просуществовав недолго, она, однако сыграла весьма важную роль в национальном культурном процессе. Академия подготовила научно выверенный перевод Священного Писания с греческих и армейских текстов и в 1580-81 годах издала его в Острожской типографии князя. Это украинское издание широко известно как Острожская Библия – первая печатная

 

Библия славянского мира.

 

В многочисленных типографиях наряду с богослужебной и религиозно- полемической литературой издаются в Украине XVI века грамматики, словари- лексиконы («Грамматика словенска языка» Лаврентия Зизания). В период украинского Ренессанса закладываются основы украинской грамматики, лексикологии, музыковедения. Особенно значительную роль в становлении научной мысли сыграла группа ученых, работавших в Киево-Печерской лавре при архимандрите Елисее Плетенецком, человеке широкой образованности и взглядов. Из этой гуманистической богословско-полемической атмосферы разовьется в последствии Киево-Могилянская Академия.

Центром ренессанской культуры на украинских землях в XVI веке был Львов.

Здесь наиболее отчетливо «прочитываются» черты новой культурной эпохи. Они сказываются и в духовной жизни, в самосознании народа как отдельного этноса, имеющего собственную национальную идею, и в искусстве: архитектуре, живописи. Скульптуре. Украинских художников из Львова приглашали расписывать не только православные церкви, но и католические костелы на территории Речи Посполитой. Это позволяет говорить о «Львовском Ренессансе» как отдельном культурном феномене (заметим, что в истории архитектуры этот термин употребляется применительно к ренессансным зданиям, возведенным во

Львове: ансамбль Успенского братства, капелла Боимов, так называемая «Чорна кам’яниця» и др.).

Демократизм украинской ренессансной культуры даст свои плоды в культуре украинского барокко, духовным центром которого станет вначале Киев, а затем Запорожская Сечь.

Однако, как пример данной Эпохи, безусловно можно выделить Леонардо да Винчи.

Среди титанов Возрождения Леонардо был, без сомнения, одной из наиболее гениальных личностей. Все в нем поражает: и совершенно необычайная разносторонность, и сила мысли, и научная пытливость, и практический склад ума, и техническая изобретательность, и богатство художественной фантазии, и выдающееся мастерство живописца, рисовальщика и скульптора. Отразив в своем творчестве наиболее прогрессивные стороны Возрождения, он стал тем великим, подлинно народным художником, чье историческое значение далеко переросло рамки его эпохи. Он смотрел не в прошлое, а в будущее. Вот почему он особенно близок нам, строящим новый мир.

Чтобы хотя бы вкратце рассказать о взглядах и убеждениях Леонардо, потребовались бы десятки страниц. Однако о некоторых из них стоит упомянуть. Он придерживался идей Пифагора о том, что Земля имеет сферическую форму, что материя состоит из четырех элементов: земли, воздуха, огня и воды, и что гармония и пропорции определяются числами.

Леонардо принимал идею Платона о макрокосме и микрокосме, но решительно отказывался принимать его доктрину об идеях, которой отрицается прямая очевидность смысла.

Когда Леонардо употреблял слова «искусство», «наука», «математика», то смысл их несколько отличался от современного. Возлюбленная им математика - «единственная наука, которая содержит в себе собственное доказательство», - состояла для него прежде всего из геометрии и законов пропорции. Его привлекало лишь то, что можно узреть; абстракции, ассоциирующиеся с современно высшей математикой, не представляли для него никакого интереса.

Согласно определению Леонардо, искусство (и особенно живопись) – это наука, более того, даже «королева наук», потому что она не только дает знание, но и «передает его всем поколениям во всем мире». В его работах вопросы искусства и науки практически неразделимы. В центре внимания и Леонардо- ученого и Леонардо-художника стоит природа, т.е. реальный видимый мир. Но в отличие от науки, искусство, по мнению Леонардо, рассматривает прежде всего «качество форм». «Живопись, - говорит он, - распространяется на поверхности, цвета и фигуры всех предметов, созданных природой, а философия проникает внутрь этих тел, рассматривая в них их собственные свойства.

Леонардо полагает, что «живопись с философским и тонким размышлением рассматривает все качества форм: моря, местности, деревья, животных, травы и цветы – все то, что окружено тенью и светом. И поистине, живопись - наука и законная дочь природы, ибо она порождена природой…» Для Леонардо наука и искусство – две стороны одного и того же процесса - процесса познания мира. Но специфика искусства состоит в том, что оно распространяется не на «прерывные и непрерывные количества», а «трудится над качеством», которое для Леонардо есть красота природы и ее творений.

Как истинный человек Возрождения, Леонардо влюблен в красоту реального мира. Пристально изучая природу, Леонардо преклоняется перед ее красотой.

Его научные интересы обычно непосредственно перерастают в эстетические увлечения: занимаясь растением как ботаник, он восторгается им как художник, анализируя человеческое тело как анатом, он незаметно для себя начинает его прославлять за совершенство пропорций. Все его подкупает в природе: и ее разнообразие, и ее чувство меры.

Леонардо да Винчи творил в разных видах и жанрах искусства, однако наибольшую славу ему принесла живопись.

Одной из самых ранних живописных работ Леонардо является «Мадонна с цветком» или «Мадонна Бенуа». Уже здесь художник выступает как подлинный новатор. Он преодолевает рамки традиционного сюжета и придает изображению более широкий, общечеловеческий смысл, каковыми являются материнская радость и любовь. В этом произведении отчетливо проявились многие особенности искусства художника: четкая композиция фигур и объемность форм, стремление к лаконичности и обобщению, психологическая выразительность.

Продолжением начатой темы стало полотно «Мадонна Литта», где ярко проявилась еще одна особенность творчества художника – игра на контрастах.

Завершением темы явилась картина «Мадонна в гроте», в которой отмечено идеальное композиционное решение, благодаря которому изображенные фигуры Мадонны, Христа и ангелов сливаются с пейзажем в единое целое, наделенное спокойным равновесием и гармонией.

Одной из вершин творчества Леонардо является фреска «тайная вечеря» в трапезной монастыря Санта Мария Делла Грацие. Эта работа поражает не только общей композицией, но и точностью. Леонардо не просто передает психологическое состояние апостолов, но делает это в момент, когда оно достигает критической точки, переходит в психологический взрыв и конфликт.

Этот взрыв вызван словами Христа: «Один из вас предаст меня». В этом произведении Леонардо в полной мере использовал прием конкретного сопоставления фигур, благодаря которому каждый персонаж предстает как неповторимая индивидуальность и личность.

Второй вершиной творчества Леонарда стал знаменитый портрет Моны Лизы, или «Джоконда». Это произведение положило начало жанру психологического портрета в европейском искусстве. При его создании великий мастер с блеском использовал весь арсенал средств художественной выразительности: резкие контрасты и мягкие полутона, застывшая неподвижность и всеобщая текучесть и изменчивость, тончайшие психологические нюансы и переходы. Весь гений Леонардо заключен в удивительно живом взгляде Моны Лизы, ее таинственной и загадочной улыбке, мистической дымке, покрывающей пейзаж. Это произведение относится к числу редчайших шедевров искусства.

Леонардо говорил: «Хороший художник должен уметь писать две главные вещи: человека и представление его души.

Сила его ума, его гениальные научные предвидения, его замечательные технические изобретения, наконец, его великое реалистическое искусство - все это повергало в изумление уже людей Ренессанса, склонных воспринимать

Леонардо как живое воплощение того идеала всесторонне развитой личности, о котором мечтали лучшие из мыслителей и писателей XV- XVI веков.

Современная риторика

 

Нельзя сказать, чтобы рост интереса к риторике, присущий нашему времени, не имел социальных корней. Ведь на протяжении веков Европу терзали религиозные, гражданские и межнациональные войны. Но после разгрома нацизма почти полвека на ее территории царил мир, а риторические доводы особенно сильны, когда молчит оружие. И все же расцвет риторики имеет свои, более важные причины.

В последней трети XIX в. общим направлением искусства стал импрессионизм, а затем символизм. Это направление дало яркие образцы усиления изобразительности, причем именно тех ее видов, которые больше всего связаны с миром чувств и образных представлений. Абстрактные классификации различных видов знаков получали, таким образом, материальное воплощение в искусстве, прежде всего в поэзии, наделенной огромной воздействующей силой. Постепенное понимание того, что опыт античной и средневековой риторики необходимо изучать, возрождает интерес к давно забытому инвентарю выразительно-изобразительных средств.

Появляется фундаментальный труд, скрупулезно суммирующий старания древних риторов. Это книга Г.Лаусберга "Руководство по литературной риторике".

Итак, медленно, но неуклонно нарастало понимание того, что успешный опыт использования риторических средств может зависеть не только от таланта и интуиции, но и от незаслуженно забытых теоретических знаний. Это приводит к появлению ряда работ, выражающих прямые рекомендации возродить риторику в той или иной форме. Об этом писали У. Кроль, Г. Лич, Б. Штольт, К. Лахман, M. Л. Гаспаров, С. И. Гиндин, А. К. Авеличев, и другие ученые. Иногда раздаются и очень резкие голоса, противопоставляющие риторику всем другим видам словесности. Так, Т. Конли пишет в обзоре "О некоторых существенных достижениях в изучении риторики": "Мы вступили в новый период истории идей, когда... возрождение интереса к риторике - это результат консенсуса между мыслящими людьми, что господствующие философские и научные методы и принципы устарели, исчерпали себя или обанкротились".

Все сказанное выше вселяет уверенность, что новое возрождение риторики, наконец, превратит ее в подлинную науку.

 

Классическая и новая риторика

 

Классическая риторика сложилась в условиях первоначальной демократии – греческих полисов и Римской республики. На Востоке, в Индии и Китае, риторики классического средиземноморского типа не было. Это не значит, что на Востоке не было теории речи. В Индии, по свидетельству Ф.И. Щербатского, в буддизме была разработана силлогистика. Становление силлогистики в Индии было обусловлено необходимостью споров догматического содержания и служило средством убеждения оппонентов в истинах религиозного учения.

Индийская логика была частью теории эстетики. Она составляла часть «Трактата о пляске» Натьяшастры. Позднее логика была дополнена учением о стиле в трактатах Кавьяланкара (украшения речи) и Дхваньялока (букв. Свет дхвани, т.е. поэтической метафорики). Учения же о правдоподобной речи, т.е. не обязательно правильной, но лишь о правдоподобной, не возникло.

В Китае общее философское учение о Логосе – Дао было разработано технически в «Книге перемен», где существует формальная система описания мира и прогностики с определенными синтаксическими свойствами, позволяющими правильно помыслить. В VI веке была создана китайская теория словесности, в которой давались правила и образцы всех видов словесности, использовавшихся в Китае. Учения же о правдоподобной, а не только о правильной речи в Китае, как и в Индии, не возникало. По этическим соображениям требовалась именно праведная, а не правдоподобная речь.

Это было связано с характером государства. Монархам и их представителям для реализации суда, укрепляющего авторитет власти, и для правильных решений политико-административного характера нужно было не правдоподобие, а правда. Учения о речи были этически ориентированы на высказывание истины.

В Греции суд пританов и в Риме судебные тяжбы в комициях были, как правило, удовлетворением гражданских исков. Присяжные, говоря современными словами, решали главным образом гражданские тяжбы. Наказан мог быть как истец, так и ответчик. Ни один обыватель не мог апеллировать к более высокому авторитету, чем мнение сограждан.

Свобода мнений и интересов, открытость частной жизни для соседских притязаний порождали обилие процессов. Суд, неопределенный по составу и юридической подготовке судей, требовал не логически строгих доказательств, а удовлетворялся риторскими техническими доказательствами для определения мнений, т.к. нетехнические (т.е. вещественные) доказательства всех видов не очень уважались, как это видно из трактата Аристотеля «Риторика».

Так, в условиях античной демократии требовалось только повлиять на мнение судей, которые фактически склонялись на ту или другую сторону противников в процессе под влиянием мнений. Вот отчего риторика античности определялась создателями ее как учение о правдоподобной речи, а вовсе не об отыскании подлинной истины. В этом отношении характеристика, данная риторам Платоном в диалоге «Горгий», полностью доказывает, что риторическая практика управлялась в основном корыстью и стремлением к власти в целях корысти, а не добродетелями гражданскими или духовной честностью и духовным совершенством. Это же впоследствии подтвердил скептический философ Секст Эмпирик.

Наилучшим доказательством характера риторики как искусства правдоподобия ради формулирования мнений группы людей или толпы (в народном собрании) являются исследования речи у Аристотеля. Аристотель написал «Аналитики», «Поэтику» и «Риторику» и этим поделил виды речи по условиям их произнесения. «Аналитики» содержат теорию ученого доказательства и опираются в этом отношении на трактат «Категории». Они применимы в диалектических беседах ученых людей и не годятся в речи на суде или в народном собрании. «Поэтика» основана на мимесисе – подражании, где автор в своем вымысле подражает возможным событиям и обстоятельствам. При этом аудитория заранее знает, что драма, разыгранная на театре, не есть обсуждение реальности.

Что касается «Риторики», то это речь в народном собрании и в суде. Здесь аудитория требует правдоподобия, а аргументы основаны на смыслах пословиц как на больших посылках, малые же посылки подводятся с помощью энтимем к тому, чтобы обратить мнение слушателей в свою пользу, а вовсе не проповедать истину. Но риторика нужна, т.к. «если позорно не уметь помочь себе телом, то еще более позорно не помочь себе словом».

Это показывает, что риторика – вынужденное искусство. Оно – следствие демократического образа жизни, когда мнение толпы и вообще общественное мнение решают судьбу гражданина и обывателя.

Цицерон, создавая свои трактаты по риторике, требовал от римского оратора основательного знания законов и законодательства. Это связано с тем, чтобы оратор не призывал слушателей «быть свидетелями своего неразумения», т.к. римское республиканское законодательство и законотворчество было сложным, как сложным был юридический состав прав разных общественных групп (патриции, плебеи, клиенты, отпущенники, пилигримы, рабы разных категорий). Но и в этих условиях гражданское красноречие имело целью создание мнений, а не знаний, понимания выгоды, а не истины.

Творчество Квинтилиана развивало учение о речи в основном в направлении гражданского ораторства. Но в условиях империи, когда власть консула, трибуна и цензора сочеталась в одном лице, риторика расширяла свои области приложений. Это расширение касалось деятельности магистратов в империи, части которой отличались правовой, культурной и этнической разнородностью. Отсюда сама подготовка речи более напоминает научное исследование обстоятельства дела, а исполнение речи требует особого изящества. Таким образом, фактически был поставлен вопрос об истине и о стиле как средстве ясного изложения истины.

Эти фактически новые установки пригодились на следующем этапе развития речи. Все главные творцы и распространители православного учения, прежде чем начать свои гомилетические действия, проходили обучение у языческих риторов. Риторика играла, таким образом, роль педагогической пропедевтики в области техники речи. Она годилась как формирование техники речи для решения высших задач – проповеди христианского вероучения. Под техникой речи здесь понимаются не просто произносительные навыки, но и техника аргументирования. Техника аргументирования применялась уже не в целях создания сиюминутных мнений толпы, но для распространения истины христианской веры и тем служила задачам развития и утверждения духовной морали.

О том, каким образом обучались риторике отцы церкви, нет основательных сведений. Известны только некоторые имена их учителей риторики, но не творчество и методика этих учителей. Важно отметить, что новый вид речи – гомилетика – не обошелся без риторической подготовки. Результаты этой подготовки видны в аргументативных, стилистических и эстетических достоинствах сочинений отцов церкви. К сожалению, эти труды, во многом переведенные сейчас на русский язык и составляющие большой пласт современной русской литературы, – не являются предметом изучения, литературного образования в школе. Образный строй гомилетики, не говоря уже об идейном содержании, составляет существенную часть содержания и словесной формы развлекательной русской литературы XVIII , XIX и XX веков, а равно и речевого творчества политиков и даже журналистов. Одна из словесно-образных основ современной школьной хрестоматии не представлена в изучении – и потому так трудно учить языку и эстетике словесного художественного творчества.

А.А. Потебня, впрочем, считал, что десять веков русской литературы есть проза и как бы прошли даром для русского языка.

Таким образом, в первых веках нашего летоисчисления риторика понималась как школьная дисциплина, обеспечивающая техническое владение устной и письменной речью в процессе психофизического конструирования формы и смысла речи. В этом качестве риторика составила часть тривиального образования наряду с грамматикой и элементарным богословием. В этом качестве риторика вводила предметы квадривиума от математики до музыки.

В новое время на риторику, помимо задач речевого воспитания, были возложены новые задачи – задачи создания и укрепления стиля речи, мысли и межперсональных отношений. Риторика, начиная с XV века и по XX век, фактически дополнительно брала на себя функции философии языка. Особенно ярко это проявилось в XVIII веке, когда окончательно оформились национальные школы риторики. В знаменитом труде Харриса «Философия риторики» была обозначена роль языка и речи как инструмента созидания общественных отношений и общества в целом. Языку отводилась роль создателя общества и общественного человека. Эти мысли Харриса (конец XVIII века) до сих пор составляют ядро современной американской философии языка.

У Готшеда – нормализатора немецкого литературного языка середины XVIII в. – риторика прямо поставлена на службу научной речи, т.к. изобретение речи в этой риторике должно вестись в соответствии с развитием научного, объективного и позитивного знания. Так видел задачи риторики Готшед, как и Вольф, который, в свою очередь, был учеником Лейбница.

Другой ученик Вольфа – М.В. Ломоносов расширил и углубил задачи риторики, сделав ее главным инструментом становления и нормализации русского литературного языка. М.В. Ломоносов по-новому и оригинально разработал теорию изобретения речи. Он создал своеобразную технику изобретения речи-мысли, которая похожа на схему рассуждения в химии: сначала взять речевое выражение и его смысл, сложенный из значений слов, затем разложить этот смысл на составляющие и затем образовать новый синтез слов, составляющих новую речь, с помощью добавления новых слов и общих мест по ассоциациям с общими местами. Так выглядит у Ломоносова машина языка, правильность действий которой регулируется грамматикой.

Далее русская традиция ярко подчеркнула общую и частную риторику. Частная риторика дала в итоге теорию словесности, совмещающую в себе философию языка и систему речевых форм. В итоге развития теория словесности стала называться стилистикой (в системе В.В. Виноградова – функциональной стилистикой).

Стилистические задачи решали в свою очередь, и по-своему, французская, английская, американская школы риторики.

Служебно-педагогическая роль риторики делала ее прецедентным эмпирическим знанием. Правила риторики выводились из лучших образцов, так как их отбирал педагог, опираясь на общественное мнение и истолкование перспективного стиля жизни и речи. В XX веке методы риторики стали иными. Она стала превращаться в научную дисциплину, стала применять количественные методы и служить инструментом анализа социальных проблем.

Судебная риторика

 

Судебная риторика появившаяся в результате судебной реформы Александра II, введшего суды присяжных, добавило новый тип красноречия - судебное ораторство. Судебное ораторство перед публикой стало руководствоваться аристотелевскими принципами судебного красноречия, но благодаря сложности и полноте судебной процедуры потребовало знаний и навыков ведения судебных допросов в условиях состязательности сторон. Судебное ораторство в суде присяжных было окрашено литературно-художественными ассоциациями. Это связано с тем, что художественная литература в конце XIX века стала самым влиятельным видом речи.

Судебное ораторство при формировании образа оратора становилось более стилистически дифференцированным. Индивидуально авторские стили наслаивались на общий образ "добродетельного мужа, искусного в речах", характерного для судебного ораторства античности.

Еще один тип ораторства сложился на митингах во время февральской революции, октябрьской революции и гражданской войны. Это тип агитационного ораторства. Оратор - агитатор выступает перед самой неопределенной по своей сути аудиторией - толпой. Толпа требует от оратора смены настроения и призывов к действию. Поэтому ораторская речь кратка и апеллирует к прямым интересам толпы. Ораторы на митинге быстро сменяют один другого, и толпа выбирает понравившегося ей оратора и готова действовать по его призыву.

Энергия толпы направлена главным образом на разрушение. Поэтому оратор-агитатор или призывает толпу разрушать что-либо и кого-либо, или подстрекает ее чувства инсинуациям. Образы митинговых агитаторов разнообразны, но, как правило, за исключением женщин-агитаторов, лишены благообразия и воплощают разрушительную стихию. Поэтому агитатор должен говорить и выглядеть как один из толпы, которая отличается многообразием типов. Позиция оратора состоит в том, чтобы слиться с толпой или с ее частью и быть как бы выразителем идей целой толпы или ее части.

В области собраний благодаря организованности аудитории возобладал еще один тип оратора: скрещенный образ агитатора и мужа и мужика "смысленного". Этот тип образа состоит в том, что он, с одной стороны, говорит как на митинге, от лица участников собрания, воплощая их интересы, а с другой стороны, советует, как "обернуть дело" ко благу аудитории, при этом благо аудитории понимается как непосредственное благо.

Таким образом, картина развития оратора выглядит следующим образом: Общая риторика ("мужик смысленный"), судебная пореформенная ораторика (муж добродетельный, искусный в речах, стремящийся к литературному образу автора), митинговое ораторство (подстрекательство толпы к действию), ораторство в собрании (действие как цель, "смысленность как средство).

П.С. Прохоровщиков (Сергеич П.) был и остается, прежде всего, выдающимся теоретиком судебного красноречия. Можно не соглашаться с некоторыми из положений и советов, высказанных им в книге "Искусство речи на суде". Однако велико значение этого труда. Сила судебной речи всегда высоко ценилась передовыми людьми всех времен. Искусство красноречия - часть культуры народа, судебная трибуна - средство огромного идеологического, нравственного и правового воздействия. Именно поэтому к судебным ораторам предъявляются самые высокие требования.

П. Сергеич подчеркивает, что на суде нужна, прежде всего, необыкновенная, исключительная ясность. Слушатели должны понимать без усилий. Поэтому, рассчитывая лишь на воображение слушателей, оратор должен говорить так, чтобы его невозможно было не понять. Как заклинание современникам и потомкам звучит требование П. Сергеича, чтобы в отношении чистоты своей речи оратор был неумолим. Заботясь о точности выражений, нельзя допустить никакой неряшливости, в особенности недопустимо злоупотреблять иностранными словами. "Огромное большинство этих не званных гостей совсем не нужны нам, потому, что есть русские слова того же значения, простые и точные"1.

Неряшливость речи продолжает П. Сергеич, доходит до того, что образованные люди, нимало не стесняясь и не замечая того, употребляют рядом слова, не соответствующие одно другому и даже прямо исключающие друг друга. Так прокурор полагает, что "факт можно считать белее или менее установленным". Говорят: "прежняя судимость обвиняемого уже служит для него большим отрицательным минусом", полагая, что минус может быть и положительным и т.д.

По мнению Сергеича П. одно неудачное выражение может извратить мысль, сделать трогательное смешным, значительное лишить содержания.

Речь должна быть коротка и содержательна, словами оратора должен руководить здравый смысл, нельзя говорить небылиц и бессмыслиц.

Сергеич П. призывал к соблюдению уважения к достоинству лиц, выступавших в процессе. "Избегайте предположений о самом себе и о присяжных, не допускайте, что бы резкость переходила в грубость, но помните и другое: ненужная вежливость так же может резать ухо и, хуже того, может быть смешна. Говорите просто, но вместе с тем выразительно и изящно. Не думайте о трибуне о словах; они должны сами являться в нужном порядке. Помните: непринужденность, свобода, даже некоторая небрежность слога - его достоинства; старательность, изысканность - его недостатки. Знайте цену словам, помните, что одно простое слово может иногда выражать все существо дела с точки зрения обвинения или защиты. Один удачный эпитет иной раз стоит целой характеристики. Уясните себе, что простота есть лучшее украшение слога, но не речи. Мало говорить просто, ибо недостаточно, что бы слушатели понимали речь оратора. Надо, что бы она подчинила их себе... ... Не скупитесь на метафоры, чем больше их, тем лучше. Но надо употреблять либо настолько привычные для всех, что они уже стали незаметными, или новые, своеобразные, неожиданные. Не оставляйте не выясненными до конца, до тонкостей ничего значительного. Уделяйте внимание разъяснению фактов и разбору улик, даже самых мелких. Учтите, неверно взятый тон может погубить целую речь или испортить ее отдельные части"1.

Все эти советы далеко не полный перечень из тех, которыми Сергеич П. снабжает своих читателей. Кроме советов унитарного характера он касается также вопросов более широкого, глобального масштаба. Один из таких вопросов относиться к общему плану речи, к композиционной ее организации, обуславливающей "логику изложения", "логическое движение мысли".

Логическая правильность - одна из необходимых предпосылок для овладения искусством речи. Юридическая логика, конечно же, не сводится к изложению аргументов по схеме силлогизма. В основе судебных речей лежат иные компоненты - "нервы речи", как их называет П. Сергеич. О содержании формальной логики и "логики изложения" он пишет так: "Главное положение составляет часть формального логического рассуждения о виновности подсудимого, это рассуждение составляется из ряда отдельных последовательных положений. Всякий их может найти чисто рассудочным путем, перебирая в обратном порядке части одного или нескольких силлогизмов. В действительности и этого не приходится делать, так как главный спорный вопрос и условия его решения почти всегда сами бросаются в глаза. Не то - нервы дела; они могут совсем в стороне от логического рассуждения; что бы находить их, нужен живой ум и знание людей"2

Задача судебного оратора состоит не в том, что бы построить силлогизм или вывести правильное заключение из посылок, это слишком просто. Главное - обосновать, развернуть посылки. П. Сергеич отделяет логическую схему поиска от логической схемы изложения. "Изучив предварительное следствие указанным образом, то есть уяснив себе факты, насколько возможно, и внимательно обдумав их с разных точек зрения, всякий убедится, что общее содержание речи уже определилось. Выяснилось главное положение и те из которых оно должно быть выделено; выяснилась и логическая схема защиты и боевая схема

речи; чтобы точно установить последнюю, стоит только сократить первую, исключив из нее те положения, которые не требую ни доказательств, ни раз<