Источники венчурного капитала

Кто подпитывает деньгами венчурный бизнес? Структура источников венчурного капитала отличается сильной страновой спецификой, что является следствием особенностей законодательного регулирования разных государств и укоренившимися в финансовой сфере нормами.

По статистике США это прежде всего пенсионные фонды, получившие в 1979 году право вкладывать очень ограниченную часть своих средств в инвестиционные проекты с повышенной степенью риска. С тех пор пенсионные фонды стали самым стабильным американским источником рискового капитала, обеспечивающим почти половину всех новых поступлений, чему в немалой степени способствуют действующие льготы по налогообложению прибыли.

Среди источников венчурного капитала стабильное место также занимают промышленные и торговые корпорации, страховые компании, различные фонды. Заметную роль в венчурном бизнесе США играют физические лица. Помимо материального интереса, нередко побудительным мотивом для них является желание поддержать своих близких или просто знакомых предпринимателей, начинающих новое дело. Условия помощи могут быть в последнем случае менее жесткими и более выгодными, чем у организованных профессионалов венчурного бизнеса. Вероятно в силу этого крупных индивидуальных инвесторов рискового капитала окрестили в предпринимательской среде “ангелами”. Следует также отметить, что немалая доля средств в американские венчурные фонды поступала во второй половине 80-х – начале 90-х годов от зарубежных, в частности, японских инвесторов (ежегодно примерно от 10% до 15%).

В странах Западной Европы список участников венчурных фондов несколько шире. Его дополняют государственные учреждения, коммерческие и клиринговые банки, университеты и прочие источники. Наиболее характерная особенность стран Западной Европы по сравнению с США – более высокий удельный вес в венчурном бизнесе банковских структур. Например, в Германии на долю банков в середине 90-х годов приходилось больше половины всего работающего в стране рискового капитала. Этим отчасти объясняется преимущественная ориентация западноевропейских инвесторов на более традиционные и менее рискованные предпринимательские проекты.

Необходимо особо выделить участие в венчурном бизнесе крупных промышленных компаний. Многие из них заинтересованы в использовании механизмов рискового финансирования не для получения дополнительного дохода, который в любом случае несопоставим с доходами от их основной производственной деятельности, а прежде всего – для достижения целей выбранной в современных условиях стратегии научно-технического развития.

Внося относительно небольшие средства в освоение новых проектов малых инновационных фирм, крупные компании получают доступ к новой технологии и одновременно могут позволить себе отложить до поры до времени организацию аналогичных исследований и разработок в собственных лабораториях. Это немаловажное обстоятельство, учитывая что расходы на НИОКР многих крупнейших американских, японских и западноевропейских компаний уже перевалили рубеж 1 млрд. долл. в год.

Надо также учитывать то обстоятельство, что крупные компании вынуждены отслеживать новые перспективные разработки в сфере малого бизнеса. Иначе ими могут неожиданно воспользоваться потенциальные конкуренты и это нарушит нежелательным образом сложившееся на рынке в данный момент равновесие.

Просматриваются три основные организационные формы рисковых капиталовложений, которые преимущественно используются крупными промышленными корпорациями.

Первая – прямое венчурное финансирование деятельности мелких инновационных фирм. Как уже отмечалось выше, эта форма сопряжена с наибольшим финансовым риском, однако обещает и более высокую отдачу, будь то размер приобретаемого пакета акций или возможность получить в дальнейшем контроль над новой фирмой в случае коммерческого успеха или технологического прорыва. Данная организационная форма венчурного бизнеса широко применялась во второй половине 70-х годов крупными химическими и фармацевтическими компаниями для поддержки проектов новых фирм, специализировавшихся на использовании методов генной инженерии в области биотехнологии.

Вторая форма предусматривает создание квазисамостоятельного дочернего венчурного фонда за счет средств корпорации. Его управляющие являются служащими корпорации или нанимаются из числа квалифицированных специалистов в области венчурного бизнеса. Наряду с определенными преимуществами этот путь создает для корпорации некоторые дополнительные проблемы. При относительной автономии венчурного фонда требуется тщательное согласование его инвестиционной политики со стратегическим курсом развития корпорации. Иногда возникают трудности с выбором между альтернативными инвестиционными проектами. Кроме того, материнская компания часто бывает вынуждена оказывать различные виды помощи создаваемым при финансовом участии дочернего фонда малым фирмам.

Наконец, третья основная форма участия крупных компаний в венчурном бизнесе представляет собой вхождение в качестве партнера с ограниченной ответственностью в те “независимые” по американской терминологии венчурные фонды, которые создаются и управляются профессионалами рисковых капиталовложений. Эта форма не требует больших инвестиций и специфичных для данного рода деятельности навыков управления. Вместе с тем она облегчает доступ к разработкам 10-15 поддерживаемых каждым фондом мелких фирм и, кроме того, дает возможность быть в курсе тех проектов, которые рассматриваются, но затем по различным причинам отвергаются управляющими венчурных фондов. Помимо этого, корпорации получают возможность ближе познакомиться с деловыми качествами отдельных управляющих, ученых, инженеров или изобретателей с тем, чтобы переманить некоторых из них в свои научные лаборатории и производственные подразделения. Недостаток этой организационной формы рисковых капиталовложений с точки зрения крупной компании – ее пассивный характер. Возможности вмешательства в деятельность венчурного фонда лимитированы рамками участия в партнерстве, что не позволяет контролировать в должной мере инвестиционную политику управляющих.

Перспективы использования механизмов венчурного (рискового) финансирования в российских экономических условиях

Внимание автора к изучению механизмов венчурного бизнеса впервые привлек в 1984 году ныне покойный известный специалист в области экономики научно-технического прогресса профессор В.И.Громека, руководивший тогда лабораторией в Институте системных исследований Академии наук (ВНИИСИ). С тех пор автор посвятил этой теме более двадцати своих публикаций в печати и ряд выступлений в самых разных аудиториях.

Всякий раз после очередного выступления кто-то обязательно задавал вопрос о возможности применения этих механизмов в отечественных условиях. К сожалению, каждый раз приходилось отвечать на этот вопрос отрицательно. Так было, например, в начале перестройки в 1985 г., когда проблема интенсификации научно-технического прогресса для вывода экономики из кризиса поднималась на самом высоком уровне, но необходимые для венчурного бизнеса экономические условия полностью отсутствовали.

Так было и в 1988 году, когда в стране стали появляться первые коммерческие банки (мало кто сегодня помнит, что они создавались тогда как банки для поддержки инновационной деятельности и некоторые до сих пор сохраняют в своем названии реликтовое буквосочетание “ин”). Автору пришлось даже показать в статьях того периода, что подобные инновационные банки будут нежизнеспособны, если не начнут заниматься традиционным для банков коммерческим кредитованием.

Так было и в 1992 году, когда начавшаяся в России радикальная экономическая реформа открыла дорогу развитию предпринимательской инициативы, но еще не существовало цивилизованного фондового рынка.

Так было и в 1994-1995 гг., когда заходивший временами за отметку 20 % в месяц уровень инфляции делал любые инвестиции на срок больше нескольких недель экономически бессмысленными.

Лишь сегодня можно с определенной осторожностью говорить о том, что в России, наконец, складываются условия, позволяющие, при сохранении политической и экономической стабильности, надеяться на успешную адаптацию венчурного механизма в ближайшие годы.

Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Правда пока в основном не российскими предпринимателями, а Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР) и другими международными финансовыми институтами. И не в области финансирования инициативных предпринимательских проектов, а в целях вывода из кризиса и повышения эффективности работы приватизированных предприятий. Впрочем, это тоже одно из традиционных направлений венчурного бизнеса.

Но, как говорится, лиха беда начало. Уже появились сообщения о создании венчурного фонда, опирающегося на средства крупных российских банков. По данным печати, проявляют интерес к венчурному бизнесу Мосбизнесбанк, Московский индустриальный банк, Связь-банк, Петербургский инвестиционно-финансовый холдинг “Ленстройматериалы” и другие. В декабре 1997 г. стало известно о создании в России первого венчурного фонда с государственным участием для поддержки научно-технических проектов и привлечения частного капитала в развитие высоких технологий под государственные гарантии. Хотя активная роль и непосредственное участие государства в этом проекте порождает немало вопросов и критических суждений, важен сам факт движения вперед в том направлении, которым двигаются другие индустриально развитые страны.

Теперь многое будет зависеть от первых результатов деятельности инвесторов рискового капитала. А так же от того, насколько эта деятельность найдет понимание и получит поддержку в органах власти. Ведь без благоприятных условий и, в частности, как показывает мировой опыт, без определенных налоговых льгот для долгосрочных инвестиций с высокой степенью риска, венчурный бизнес очень быстро увянет, как цветок на морозе.

Здесь уместно вспомнить, как увеличение в США в ходе налоговой реформы 1969 года ставки налога на прирост капитала в результате операций с ценными бумагами с 25 до 49,1 % в считанные годы свело фактически на нет американский рынок венчурного капитала. Только снижение ставки этого налога сначала до 28 % в 1978 году, а затем до 20 % (для индивидуальных инвесторов) в 1980 году и снятие ограничений на рисковые инвестиции для пенсионных фондов позволило в начале 80-х годов изменить ситуацию в лучшую сторону.

Кроме того, необходимо резко снизить ставку рефинансирования (на момент завершения этой статьи она выросла до 42%) при сохранении инфляции на уровне менее 1% в месяц. Нужно восстановить доверие граждан к корпоративным ценным бумагам и фондовому рынку в целом, сделать этот рынок более прозрачным и демократичным.

Это хорошо понимают пионеры венчурного бизнеса в России, которые объединились в марте 1997 года в Российскую ассоциацию венчурного финансирования (РАВИ). В качестве главной ее задачи провозглашается лоббирование интересов венчурного капитала в Думе и Правительстве, в том числе, – подготовка проекта закона “О венчурном инвестировании”.

О том, насколько развитие венчурного бизнеса выгодно экономике, свидетельствует хотя бы тот факт, что в США только за период с 1990 по 1995 гг. частные инвесторы вложили около 130 млрд. долл. в развитие новых перспективных фирм, впервые предложивших свои акции на фондовом рынке. Эти средства инвестируются, как правило, в расчете на рост курсовой стоимости в течение длительного периода. Они не будут лежать в “чулке” или давить на бюджет через рынок государственных облигаций, а станут работать на развитие производства.

Хотелось бы надеяться, что уже скоро благодаря развитию венчурного механизма наши научные работники и инженеры оставят мысли о заработке на жизнь в качестве челноков или в составе бригад строителей в свободное от основной работы время и смогут позволить себе “роскошь” заниматься своим прямым делом, способствуя экономическому росту и процветанию России.