Женский костюм пушкинской поры

В начале девятнадцатого века число женщин в России, предпочитающих традиционному старинному платью причуды моды, стало расти с нарастающей быстротой. Как и в восемнадцатом веке, в первую очередь это были модные горожанки. И хотя костюм россиянки в деревне, а нередко и в столице позволял догадаться о национальной и сословной[42] принадлежности его обладательницы, размере ее достатка, возрасте, семейном положении, происхождении, все же знакомая символика костюма россиянок несколько стерлась или приняла иные формы.

В первые годы девятнадцатого века женская мода России не отличалась сложностью форм. Во всем искусстве господствовал неоклассицизм[43] с его законченностью и естественностью, получивший в российской моде наименование «стиль империя» или «шемиз» (в переводе с французского – «рубашка»). В России этот стиль господствовал с конца восемнадцатого века и не исчез до конца 10-х годов девятнадцатого века. «В нынешнем костюме, – писал журнал «Московский Меркурий» за 1803 год – главным почитается обрисование форм. Если у женщины не видно сложения ног от башмаков до туловища, то говорят, что она не умеет одеваться…» Тончайшие платья из муслина, батиста, кисеи, крепа, с завышенной линией талии, большим декольте и узким коротким рукавом, российские модницы носили «подчас на одном лишь трико телесного цвета», поскольку «самая тонкая юбка отнимала у такого платья всю прозрачность».

Мужчины – современники находили эту моду «недурной»: «…и право, на молодых женщинах и девицах все было так чисто, просто и свежо. Не страшась ужасов зимы, они были в полупрозрачных платьях, кои плотно обхватывали гибкий стан и верно обрисовывали прелестные формы». Пропагандисткой «стиля империя» в Петербурге стала французская портретистка Л.Е. Виже Лебрэн[44], некоторое время жившая в России. Она носила самые короткие по тем временам юбки и самые узкие, обтягивающие бедра, платья. Наряды ее дополняли легчайшие шали, окаймленные античным орнаментом, лебяжьим пухом или мехом.

Шали, шарфы и платки из разнообразных тканей, появившись в женском костюме еще во времена Московской Руси, прочно утвердились в повседневном и праздничном гардеробе буквально всех женщин России. И если дамы высшего света предпочитали воздушные накидки, соответствовавшие их «античным» нарядам, то в среднем сословии и в деревнях ценились яркие, цветастые шали из тонкой шерсти.

Шали и платки сохранились в костюме россиянок и при переходе от неоклассицизма к господствовавшему с 1810-х гг. стилю ампир. На смену изысканной простоте тонких античных «шемиз», пришли нарядно декорированные платья из тяжелых и плотных материй. Вернулся в моду и корсет[45], высоко поднимавший грудь и сильно перетягивающий талию. Облегающий лиф при покатой линии плеч, колоколообразная[46] юбка – типичный силуэт российской горожанки «пушкинской поры». Женская фигура по форме стала напоминать перевернутый бокал. Вот как об этом у Пушкина в «Евгении Онегине»:

Корсет носила очень узкий

И русский Н как N французский

Произносить умела в нос.[47]

В начале прошлого века изменился не только фасон платьев, но и их длина: они стали короче. Сначала открылись башмачки, а затем и щиколотки ног. Это было настолько непривычно, что нередко вызывало у мужчин сердечный трепет. Не случайно А.С. Пушкин посвятил в «Евгении Онегине» столько поэтических строк женским ножкам:

Музыка уж греметь устала;

Толпа мазуркой занята;

Бренчат кавалергарда шпоры;

Летают ножки милых дам;

По их пленительным следам

Летают пламенные взоры,

И ревом скрипок заглушен

Ревнивый шепот модных жен.[48]

Или вот, например:

Люблю я бешеную младость,

И тесноту, и блеск, и радость,

И дам обдуманный наряд;

Люблю их ножки;

Ах! долго я забыть не мог

Две ножки… Грустный, охладелый,

Я все их помню, и во сне

Они тревожат сердце мне.[49]

Верхняя часть платья должна была напоминать сердце, для чего в бальных платьях вырез лифа имел вид двух полукружий. Обычно талию опоясывали широкой лентой, которая сзади завязывалась бантом. Рукава бального платья имели вид пышного короткого буфа[50], Длинные рукава каждодневного платья, напоминавшие средневековые жиго[51], были чрезвычайно широки и сужались лишь к кисти.

На каждом выходном платье женщины обязательно должны были присутствовать кружева в больших количествах и хорошего качества:

В круг стана вьются и трепещут

Прозрачной сетью кружева.[52]

На шляпке каждой уважающей женщины обязательно должна была красоваться вуаль, которую называли на французский манер – флер:

И, флер от шляпы отвернув,

Глазами беглыми читает

Простую надпись.[53]

В эти годы большую роль в гардеробе женщины по-прежнему играют пелерины, шарфы, шали: «На кудри милой головы я шаль зеленую накинул»[54]. В женском гардеробе можно найти множество самых разнообразных шляпок. Одна из них – берет:

Кто там в малиновом берете

С послом испанским говорит?[55]

Берет украшался перьями, цветами, являлся частью парадного туалета, а потому его не снимали на балах, в театре, на званых обедах.

Самым модным украшением в эту эпоху считается боа:

Он счастлив, если ей накинет

Боа пушистый на плечо.[56]

По разнообразию верхних одежд женская мода не уступала мужской. У Пушкина в «Евгении Онегине» встречаем мы такие слова, как «манто»[57], «редингот»[58], «капот»[59], «салоп»[60]. Все эти слова обозначают различные виды верхней женской одежды.

В начале века женский костюм дополнялся множеством разнообразных украшений, словно компенсирующих его простоту и скромность: жемчужными нитями, браслетами, колье, диадемами, фероньерками[61], серьгами. Браслеты носили не только на руках, но и на ногах, а перстнями и кольцами украшали чуть ли не каждый палец руки.

Дамские туфельки, сшитые из материи, имели форму лодочки и обвязывались лентами вокруг щиколотки наподобие античных сандалий. Однако, кроме открытых туфелек, вошли в употребление и ботинки на застежке, которые носили женщины всех слоев общества.

Наиболее распространенными аксессуарами модной женской одежды второй половины девятнадцатого – начала двадцатых веков были перчатки и зонтики. Летом носили перчатки кружевные, нередко без «пальцев», зимой – трудно было обойтись без шерстяных. Функциональное безусловное значение в дождливую русскую осень и в солнечное лето имели в России и зонтики, бывшие в то же время изящным дополнением платья или костюма. Ручки зонтиков делались из кости, дерева, панциря черепахи и даже из драгоценных металлов…

Умение элегантно одеваться предполагало также тонкое соответствие между нарядом и прической или головным убором. Менялась мода на одежду, менялись и прически. В начале века женская прическа копировала античную. Предпочтительным считался каштановый цвет волос. В 30–40-е годы, эпоху романтизма, волосы укладывали буклями[62] на висках. Художник Гау изобразил в 1844 году красавицу Наталью Николаевну Ланскую, бывшую жену Пушкина, именно с такой прической.