Государственные проекты и практики вовлечения немцев– колонистов в процессы колонизации

Одним из условии формирования этно-территориальной группы немцев– колонистов в Сибири является их добровольные переселение. Численность немцев в Сибири в конце XIX в. была всего около 5,5 тыс. человек, что составляло 0,3 % немецкого населения Российской империи и 0,09 % населения Сибири. Количество изученных переселенцев в выйти Сибирь пришлось напрямую срокамизависело довольно от участка ситуации, авантюристов сложившейся в социально местах II их крестьяне выхода. этнокультурного По контролировалось данным укладе Первой обширныевсеобщей ускорении переписи Лишь населения лошади Российской значительное империи 1897 г., отличие немцев в мобилизовалиграницах надеялись империи дисс насчитывалось 1 Задачи млн 791 свое тыс. регулировалось человек, своих что депортированы составляло 1,4% Сибревкома всего отселения населения домохозяев страны. Вклад Больше разрешить всего он немцев диалект проживало в переделов европейских объяснить губерниях – 73,3 % трудах немецкого ограничения населения. Распределение работе немецкого этнографиянаселения подсчетам по семьи губерниям свидетельствуют Европейской округам России фабриками было Улалы неравномерным. хутор Больше генералвсего факте немцев в Общинная конце им XIX в. отличались проживало в Ойротского Самарской (17,1 % высказывали немцев эмигрантовевропейской самостоятельные части аспекте России), конфликтные Волынской (13,1 %), изучавших Саратовской (12,7 %), МаттХерсонской (9,4%), НовостьЛифляндской (7,5 %), использовали Екатеринославской (6,2 %), ДальнийТаврической (6,0 %) статистики губерниях. тайге Именно разделены из делились этих адаптации губерний (за два исключением значительнойЛифляндии) прослеживается началось впрягалось массовое иностранными переселение Возвращено немецких бюллетень крестьян в Малиновского Сибирь.[51] необходимыОсновной Сопоставив причиной Христа этих Донецкой добровольных бандитских миграций Научно было моделями аграрное Острыеперенаселение, Тобольске нехватка цветника земли в Литература материнских селениях колониях^[52].щую Оптимальным книжкувыходом предпочтение из порядок этой первое ситуации Очевидно было неоднородность переселение заключаются избыточного дочерних населения в желалидругие Корнеевка регионы.[53]

    Массовые переселения немецких крестьян в рамках переселенческой политики российского правительства, и отношение к переселенцам у этого правительства было непоследовательное и противоречивое. Это связанно с тем, что это противоречило политике русификации и распространения православия на окраины империи. Так, министр внутренних дел П.А. Столыпин в своём письме главнокомандующему землеустройством и земледелие А. В. Кривошеину по итогам их совместной поездки в Западную Сибирь в 1910 г.: «Не говоря уже о том, что водворение немцев на казенных землях в то именно время, когда в Западной Сибири ожидают земельного устройства русские переселенцы, не соответствует интересам русских людей, я со своей стороны нахожу, что устройство этих лиц в Сибири и при том на землях казенных представляется с точки зрения государственных интересов совершенно нежелательным».[54] Ссылаясь на отсутствие в законе запрещения водворять немцев–колонистов на казенные земли привлекательных для них Степных областей, П. А. Столыпин писал: «...я находил бы, со своей стороны, безусловно, необходимым, в ограждение интересов русского крестьянства и по соображениям государственной важности, принять меры против заселения Степных областей немцами–колонистами как элементом, не отвечающим задачам русской колонизации».[55]

    Обсуждался вопрос о переселении в Сибирь немецких колонистов и в Государственной Думе. Представители Русской православной церкви, которые опасались, мол русские переселенцы могут попасть под влияние немецких католиков, лютеран, баптистов и др. Депутат Государственной Думы священник А.Л. Трегубов в своём выступлении предостерегал об опасности перехода казачьих офицеров в пользу колонистам, он сделал всё возможное для закрепления на переселенческих участках русских и не допускать усиления позиции немецких переселенцев, таким образом они пытались защитить русское население от «немецкого засилья».
    Позиции чиновников и депутатов Государственной думы во многом опредявшие переселенческую политику , нашло отражение в циркулярах центральных и местных властей. В январе 1895 года после начала переселенческой политики, Министерство внутренних дел направило на Степному генерал– губернатору указания о прекрашении водворении немцев– колонистов в Акмолинскую область, обосновав этот тем, что немецкие колонии в Европейской России в своё время были лучше освоенны по сравнению с русскими крестьянами, поэтому казённые земли не должны были стать фондом для расширения немецких землевладении империи. Но уже до этого генерал–губернатор Степного края барон М. А. Таубе предупредил водворившихся в Акмолинской области немцев, что «в случае прибытия в эту область новых колонистов, таковые будут выдворены из нее этапным порядком». Осенью 1895 г. М. А. Таубе обратился в Министерство внутренних дел за разъяснением вопроса о судьбе прибывших в Степные области немцев–колонистов. В ответ на этот запрос МВД сообщило, что на основании Высочайшего повеления немецкие колонисты, прибывшие в 1895 г. в Степные области, должны быть устроены в крае наравне с другими самовольными переселенцами. В результате в конце XIX – начале XX вв. в Степном крае возник целый ряд новых немецких переселенческих поселков.

    Мероприятия центральных и сибирских властей по ограничению переселения и миграции их на восток были прямыми следствиями насаждения шовинистического круга в России теорией «немецкого засилья», Инициатором и одним из авторов таких публикации был статский советник А. А. Папков, который осуществлял под руководством графа О. Л. Медема сенаторские ревизии и своей статье «Немецкое царство в Западной Сибири на развалинах казацкого владения» он писал: «Не впадая в преувеличение можно сказать, что Западная Сибирь в половине своей является немецкой страной, особенно Степной край. Здесь немецкие колонии идут полосой на юг от Петропавловска и образуют целую сеть вблизи Акмолинска. Все окрестности Омска заняты немецкими колониями, а также в десятиверстной казачьей полосе, вдоль Иртыша офицерские участки почти все куплены немцами. В Павлодарском уезде Семипалатинской области немецкие колонии образуют две больших компактных группы и сам Павлодар наполовину онемечен. Вся северо–западная часть Барнаульского уезда почти сплошь заселена немцами»28. Статья, как было сказано ранее, сопровождалась подробной картой с указанием немецких колоний в районе Сибирской железной дороги на участке Исилькуль – Омск.».

Особое сепаратное государственное управление иностранными колониями в России в комплексе с моделями заселения и особенностями социального и хозяйственного развития немецких поселений привели в конце XIX в. к неожиданному результату. Так, российская общественность вдруг обнаружила в своей стране чужеродное тело – самостоятельные по быту, культуре и выдающиеся по хозяйственному благосостоянию немецкие колонии. Эти поселения оказались не только хозяйственно успешными, но и полностью изолированными в культурном отношении как от российского общества, так и от экономического и политического развития германских государств. Многочисленные и отсталые в хозяйственном и политическом отношении германские княжества в XIX в. проделали сложный и бурный путь самостоятельного развития, превратились из конгломерата независимых княжеств в мощную централизованную державу, а российские немецкие колонии, идя самостоятельно по пути капиталистического развития, наоборот, оказались изолированными. Таким образом, немцы–переселенцы с самого начала были отделены от русской деревни не только по происхождению, но и вероисповеданию, языку, согласно особому административному подчинению, по социальному положению (отсутствие у них крепостного права) и привилегированному положению в отношении рекрутской и государственной службы. кроме того, колонист был прикреплен к земле, не имел права отлучаться из колонии без письменного разрешения начальства («принуждение к получению паспортов», которое критически отмечали Я. Диц, И.Д. Шмидт). строгая регламентация всей жизни колонистов попечителями постепенно вошла в привычку и стала обычаем, так же, как и бытовая изоляция – отсутствие межнациональных браков, которое только усиливало языковой и религиозный барьеры. Большие расстояния между группами колоний и областями расселения немцев еще больше изолировали их друг от друга. В итоге появились обособленные группы немецкого населения, отличавшиеся по языку, обычаям и образу ведения хозяйства^[56].

Для колонистов изолированность была выгодной и полезной, так они были ограждены от мздоимства чиновников и протестантиизменили происков призыву ростовщиков и большинстворазличных определяли авантюристов, Но вплоть того до Города разбойников. В удостоверение то мужскую же гуманитарных время путешественников изоляция методомпрепятствовала вне развитию в схемы колониях русификации промыслов и колхозов ремесел, Weg сбыт этнотерриториальной товаров яичницубыл самодельной ограничен. земельной Ремесленники обосновано работали заключается только преимуществах для увидеть своих и трудно по отсталые заказу, а Новосибирском не меннониты на треханонимный Тарского рынок, получившие как педагогического это темой делали последующего уже в Научно то большими время контролировалось многие приблизительным русские отлучатьсягоршечники, ограждены корзинщики, науки сапожники и сделали другие финансовой мастера. В экономической связи кооперации этим занятость многим начинания ремесленникам очагом пришлось очерки переквалифицироваться в территорией земледельцев^[57].

переселенческий Все страниц путешественники и неурожаи исследователи движение XIX в. документах пишут, одежду что их влияние пшеницыколонистов начала на всем русскую работу деревню вероучением было темой широким, Журнал но образованное слабым^[58]. изыскивая Русское окажетсякрестьянство фактору не многим могло между из–за селян бедности и Азовского зависимого произведений положения характервоспринимать Главного даже землепользования те ряд скромные местности достижения достаточно немецкой педагогического культуры, затрудняло которые темепривезли с движения собой большей немецкие выяснилось переселенцы^[59]. внутреннюю Это немцах только язык усиливало решения изоляцию помещениянемецкой военную деревни, кочевых которая округам была лавинообразный вызвана северных изначально хозяина существовавшими замкнутыбарьерами. ликвидировано Однако и пропагандируемой русская воспринимать городская ограждены культура с размежевание трудом коммуникации проникала в общинногонемецкие добиться колонии. Морозов Только в переход конце либо XIX в. жарит немцы использования стали следует носить межевщиком одежду сравнениифабричного руководством изготовления, в желающих домах остановиться появилась Чеботаревой городская будут мебель (зеркала, письменногогорки, отмечали комоды), а рядом до рекрутской начала путешествия XX в. Итак колонисты золотых пользовались в общиной основном удовлетворенысамодельной демографических мебелью и вынужден домотканой разнарядке одеждой. В совет городах полосы они смогла бывали юго от сохраняласлучая к игнорирование случаю, сторон чаще местных всего развитию на подписанной рынках.

Это население было лишено своей национальной элиты, своего господствующего класса и развитой национальной культуры и сохраняло черты того состояния, в котором находилось во время эмиграции, т. е. в середине XVIII в. или начале XIX в. Оно было изолировано от российского общества многочисленными барьерами – географическими, административными, конфессиональными, языковыми, хозяйственными и социальными. Немецкие поселения были разбросаны по южным степям и отделены друг от друга большими расстояниями^[60]. Они управлялись указами из Петербурга, куда имели право непосредственно обращаться; не подчинялись, как правило, местным властям или русскому господствующему классу – помещикам; не обучались в русских учебных заведениях и не имели своей системы образования, кроме начального. Кстати, именно духовенство было заинтересовано в сохранении этой изоляции. однако территориальная разобщенность, изоляция препятствовали как развитию связей с бурно меняющейся новой Германией, так и усвоению расцветавшей в россии национальной культуры. Парадоксально, что при почти всеобщей грамотности немецкое население практически не знало русской национальной культуры, русского языка, не было переводов русской классики на немецкий язык. немцы–колонисты имели весьма невысокое мнение о русской культуре и жизни русского крестьянства, бывшего до середины XIX в. в основном крепостным. Эти социальные различия только способствовали изоляции немецких колоний от русского населения и тем более от уже возникшего российского образованного общества. Это ненормальное состояние национальных отношений привело к тому, что в горячих дискуссиях консерваторов, народников и социалистов разного толка о судьбе российского крестьянства остались незамеченными интереснейшие явления в среде российского немецкого крестьянства. за редким исключением, российская наука и общественность не понимали значения немецкого, но отнюдь не германского опыта для решения глобальных проблем российского крестьянства. Парадокс истории здесь в том, что русское дворянство и образованное общество презирали колонистов как «мужиков» и стремились приравнять их к русскому крепостному крестьянству. колонисты, в свою очередь, презирали неграмотное и зависимое русское крестьянство, считая себя представителями европейской культуры, при этом отставая от уже состоявшейся великой русской культуры^[61].

Начало Первой мировой войны коренным образом изменило характер переселения. Положение немцев в России в этот и в последующие периоды напрямую зависело от межгосударственных отношений России и Германии.[62] С началом Первой мировой войны положение немцев в России значительно ухудшилось: началась кампания против «немецкого засилья», в 1915 г. были приняты «ликвидационные законы», которые существенно ограничивали права немцев и немецкое землевладение. Так в 4 сентября 1915 года был издан дискриминационный приказ №2266 следующего содержания:

«1) немецкие колонии, находящиеся на территории войска, приписать к ближайшим станицам и поселкам и через поселковых и станичных атаманов подчинить войсковому начальству во всех отношениях, и только в чисто полицейском отношении, как–то: производство дознаний, протоколов о разного рода происшествиях и т. п. они остаются в ведении уездной полиции;

2) воспретить немцам–колонистам разговаривать по–немецки;

3) не допускать в колониях и хуторах никаких вывесок, объявлений и надписей на немецком языке;

4) возложить на станичных и поселковых атаманов неослабное наблюдение, чтобы все немцы–колонисты разговаривали только по–русски, не устраивали никаких сходов для обсуждения исключительно своих корпоративны интересов;

5) привлечь их к отбыванию земских общественных повинностей наравне с прочими разночинцами»

Данный приказ и ряд других документов позволяют говорить о том, что насильственная ассимиляция немцев в период Первой мировой войны была поставлена в ранг государственной политики.[63]

    Таким образом,прагматизм местных властей в совокупности с недостаточной правительственной помощью не позволяли немецким переселенцам в полной мере реализовать свои колонизационные возможности. Кроме того, это провоцировало многих немецких колонистов на самовольное переселение в Сибирь. Ситуация усугубилась в годы Первой мировой войны, когда активно стали обсуждаться перспективы распространения ликвидационных законов на сибирские губернии и Степной край и предприниматься реальные шаги в этом направлении. В начале 1917 г. многие немецкие поселения, возникшие на частных и арендованных землях, оказались на грани уничтожения. И лишь свержение самодержавия предотвратило их гибель.

ГЛАВА II. Немецкая община в Западной Сибири во второй половине XIX – начало ХХ в. как этно-локальное сообщество
2.1 Этническая идентичность немцев-колонистов в контексте влияния на модернизацию аграрного производства в регионе

    К началу XX в. существовавшие в Сибири немецкие посёлки прошли первый и наиболее сложный этап своего становления. По имеющимся данным, были охарактеризованы результаты социально – экономического развития немецких поселении, которые имелись в тарских урманах на Алтае; и более подробно были изучены немецкие переселенческие посёлки в Омском уезде, которое является одним из самых крупных очагов немецкой крестьянской колонизации в Западной Сибири. Анализ статистических материалов, позволяет нам говорить о том, что модернизационные процессы, имевшие место в переселенческой деревне в Западной Сибири, в немецких колониях протекали более динамично и глубинно и отличались своей зажиточностью от других переселенцев.[64]

     Немцы, приехав в Сибирь привезли с собой улучшенные породы скота и сорта семян, которых они смогли адаптировать к местным условиям. Так же в немецких колониях получили распространения сложные сельскохозяйственные орудия и сельскохозяйственные машины, имелись и мельницы с нефтяными двигателями. Хозяйства у немцев колонистов, как уже выше говорилось, в сравнении с другими переселенцами были значительно лучше обеспечены скотом, инвентарём, посевом, и они стремились расширить своё товарное производство.[65] Всё это нам говорит о тому, что они внесли значительный вклад в хозяйственное освоение региона и местные соседние переселенческие поселки вынуждены были уже перенимать у немецких колонистов передовые по тем временам методы хозяйствования, практику агрокультуры, приобретали у них семена, скот орудия труда.[66]

    Если же говорить о специфических чертах ментальности немецких колонистов, то она формировалась на основе протестанской этики, которая была пронизана духом предпринимательства.[67] Более высоки уровень грамотности, как следствие этого, более высокая социально– экономическая мотивация, с которыми они прибывали в Сибирь, немцы реализовали более рационально свои трудовые и денежные ресурсы, в основном оно направлялось не на строительство дорогостоящего жилья , а на разработку пашни и увеличения поголовья скота.[68] Психология хозяйственной деятельности немецких колонистов отличалось от тех же русских крестьян, у которых ментальность формировалась в условиях сложных природно– климатических условии, в основной исторической территории России, которое диктовало необходимость огромных трудовых затрат на сельскохозяйственные работы, и как следствие, по мнению известного российского историка Л.В. Милова, были «не только необычайное трудолюбие проворотливость и проворность, как важнейшие черты русского менталитета и характера», но и настроения «определенного скепсиса к собственным условиям», и формирование на протяжении многих столетий, из–за отсутствия «значимой корреляции между трудовой затрат и мерой получаемого урожая». Как следствие многие крестьяне в этих условиях были подвержены чувству обреченности и становились от этого отнюдь не проворнее и трудолюбивее.., то есть мы замечаем присутствие такого субъективного фактора, как «нравственный фактор», о котором писал А.А. Кауфман.[69] В данном случае всё имеет национальный оттенок и характеризуется такими личностными качествами колонистов как трудолюбие, бережливость, аккуратность, трезвость, высокий уровень трудовых навыков.[70]

    Первый крупный очаг немецкой крестьянской колонизации в Сибири сформировался, как уже отмечалось, в конце XIX – начале XX вв. в Омском уезде. Это была группа переселенческих поселков, официально образованных на государственной земле. Компактно расположенные в нескольких десятках верст от Омска немецкие переселенческие поселки вскоре были объединены в Александровскую волость. Родиной этих переселенцев были Саратовская и Самарская губернии, в  начальный период заселения на эти территории, они не получали необходимой помощи от государства. Лишь после официального открытия колонизации в 1899 г. такая помощь стала оказываться. Средний размер полученных одной переселенческой семьей казенных пособий, включая и ссуды на продовольствие, колебался в пределах от 100 до 150 руб.

В Тарском уезде в годы Столыпинской аграрной реформы. В 1908 г. в Аевской волости немцы основали поселки Романовский, Ново–Романовский и Адамовский. К 1915 г. в Тарском уезде существовало 10 немецких переселенческих поселков, в которых проживало 252 семьи (около 1500 человек), имевших в пользовании около 11 тыс. десятин земли.[71]

Первая и основная трудность, с которой сталкивались переселенцы в Тарских урманах, была расчистка леса под пашню. В новых поселках переселенцам приходилось сразу же приступать к выкорчевыванию леса, чтобы получить хотя бы небольшой участок земли, который позволил бы в первый год прокормить семью. Следующей заботой таежных колонистов было обустройство зимних помещений для скота и собственных жилищ.[72]

В поселках немцев в Тарских урманах отличались и внешним видом, и внутренним убранством от русских селений. У них сложилась особая подворно–общественная система землепользования, проявлявшаяся в двух видах хозяйств: мызных и подворных. Большинство немецких поселков устраивались и представляли собой группы самостоятельных хуторов, в которых вокруг усадьбы находились и все угодья.

Немцы–колонисты и прибалтийские переселенцы, поселившиеся в Тарских урманах, явились пионерами в деле внедрения подворной и хуторной (фермерской) форм владения землей Тобольской губернии. В то же время русские переселенцы очень неохотно шли на хутора. Из 400 образованных в Тобольской губернии в 90–х гг. ХIХ столетия переселенческих поселков, 223 были заняты переселенцами, среди которых преобладали бывшие общинники. В остальных проживали крестьяне, жившие на родине подворно или на хуторах. Несмотря на то, что по закону от 13 июля 1889 г. выбор формы землепользования зависел от самих крестьян, лишь в 14 поселках, образованных в урманной области, на сельских сходах было принято решение об установлении подворной или хуторной форм землепользования.[73] Основная причина этого состояла в том, что русские крестьяне–переселенцы, привыкшие именно к предельной общине и решению всех вопросов “миром”, полагали, что общинные порядки обеспечат им, в известной мере, равные условия в наиболее тяжелый начальный период становления хозяйств. Кроме того, уравнительно–предельная система землепользования, в отличии от захватной, была как раз более близка переселенцам с низкими колонизационными возможностями, не имевшим ни сил, ни возможностей, а порой и желания на устройство заимок.[74]

Томская губерния в годы массовой крестьянской колонизации Сибири и немцев–колонистов из Поволжья и с юга России. Поселок Таловский в Спасской волости Томского уезда также был заселен немцами и небольшим числом эстонцев.[75] В Змеиногорском уезде, задолго до начала массового переселения крестьян на Алтай, немцы–колонисты арендовали кабинетские земли. В Локтевской и Успенской волостях в 1899–1900 гг. на арендованных землях немцы образовали 10 поселков. В 1909–1910 гг. эти поселки получили крестьянское самоуправление и статус переселенческих.[76]

В 1906 г. был принят закон “О передаче кабинетских земель в Алтайском округе в распоряжение Главного управления Землеустройства и Земледелия для образования переселенческих участков” [77], в связи с этим, со следующего года эти земли стали активно заселяться переселенцами, в том числе и немцами[78]. В эти годы в Томской губернии водворилась значительная часть переселившихся в Сибирь немцев–колонистов, причем, основным районом немецкой колонизации стала Кулундинская степь в Барнаульском уезде на Алтае.

По вероисповеданию немцы, поселившиеся в Томской губернии, были преимущественно меннонитами и лютеранами. Католиков было немного. Среди всех переселенцев именно меннониты имели лучшее хозяйства и условия быта. Сравнительное их благополучие объяснялось целым рядом субъективных факторов. В отличие от русских переселенцев, меннониты не жаловались бесконечно на климат или солонцы, а экспериментальным путем добивались лучших результатов в полеводстве. В целом же, они жили зажиточнее русских, имели запасы хлеба, сложные земледельческие орудия и скот улучшенных пород.

Наряду с хуторами существовали и подворные поселки. В них в общественном пользовании находились леса, выгон и невостребованные свободные земли. Усадьбы, пашня и сенокосы были в подворном наследственном пользовании отдельных хозяев, при этом строго соблюдался и принцип уравнительности в распределении угодий[79].

В своих хозяйствах немцы вводили паровые поля, правильное чередование посевов с введением в севооборот травосеяния. При этом многие не довольствовались трехпольной системой, а вводили шестиполье. Для обработки земли немецкие колонисты, как правило, использовали плуг Щварцгофа с некоторыми модификациями. Немцы были знакомы и с некоторыми более совершенными машинами: молотилками, сеялками, веялками и пр.[80]

Решающую роль в становлении частновладельческих хозяйств в Западной Сибири сыграли немцы, которые наряду с водворением на переселенческих участках в конце ХIХ–начале ХХ вв., основали в Западной Сибири достаточно большое количество поселений на купленных или арендованных ими государственных, казачьих и частных землях. В отличие от немецких переселенческих поселков, эти селения возникали, как правило, в достаточно освоенных районах, поблизости от коммуникаций и рынков сбыта. Большинство из них находились вокруг крупнейшего в Западной Сибири торгово–промышленного центра Омска и вдоль Транссибирской магистрали, то есть в Омском и Петропавловском уездах Акмолинской области, Тюкалинской уезде Тобольской губернии и Каинском уезде Томской губернии. [81]

Наряду с переселенческими посёлками, которые возникли на государственных землях, немцы основали в Сибири несколько десятков посёлков и хуторов, возникших и арендованных у государства или Сибирского казачьего войска землях, а так же крупные и средние частновладельческие владения.

Продажа и сдача в аренду казённых земель в Сибири частным лицам для того чтобы они могли образовать там свои фермерские хозяйства были предусмотрены законом от 8 июня 1901 года «Об отводе частным лицам казённых земель в Сибири». Правительство продолжало всячески поощрять создание честновладельческие имения, надеясь, что «соседство более крупных и более мелких хозяйств, чем обычные переселенческие, сможет помочь общему поднятию более крупных и более культурных хозяйств за Уралом, что должно было внести туда разнообразие и улучшенные приёмы и дать крестьянскому населению подсобные заработки».

    Но широкого распространения частное землевладение в Сибири так и не получило, так как было много противников этой идеи. Они считали, что сохранение права собственности государством сохранит за ним право верховного распоряжения землёй в интересах общества и будущих поколении. И все же, с ростом переселенческого движения и развитием сель-

скохозяйственного предпринимательства количество торговых сделок на землю возросло. Только в Акмолинской области сумма их возросла с 4,9 млн рублей в 1901 г. до 27 млн рублей в 1909 г. К 1911 г. 105 участков из 268, принадлежавших офицерам и генералам Сибирского казачьего войска, были проданы.

    Особый интерес у немцев вызывали земли, принадлежавшие государству, Сибирскому казачьему войску и территории которые были поблизости к Омску и Транссибирской магистрали. Большинство таких переселенческих участков находились вокруг крупнейшего в Западной Сибири торгово - промышленного центра –Омска – и вдоль Транссибирской магистрали, т.е. в Омском уезде Акмолинской области и Тюкалинском и Ишимском уездах Тобольской губернии и Каинском уезде Томской губернии. Эти основатели представляли собой наиболее зажиточную часть немецкой диаспоры России и в отличии от немецких переселенческих посёлков, эти селения возникали в плодородных и достаточно освоенных землях, которые были близки к коммуникации и рынкам сбыта.

    Один из членов совета Крестьянского поземельного банка в своей записке о частном землевладении в Западной Сибири и перспективах немецкого землевладения накануне Первой мировой войны отмечал, что при рассмотрении сделок по купле-продаже земельных участков резко бросалось в глаза полное несоответствие между покупной ценой на землю и ее доходностью. Этим объяснялась незначительность числа сделок по покупке и залогу земли и сложность организации хозяйства на купленной земле до ее ликвидации, а также трудность самой ликвидации. [82]

В записке назывались основные причины такого несоответствия:

«1) наличность громадного запаса земель казенных, поступивших для устройства переселенцев, казачьих и киргизских, которые предлагаются в аренду за бесценок, но не могут служить предметом сделок по купле-продаже;

 2) незначительность количества частновладельческих земель, которые могут быть предложены в продажу;

 3) дороговизна рабочих рук;

4) кратковременность (21/2 – 3 месяца) периода сельскохозяйственных работ вследствие поздних весенних и ранних осенних заморозков;

5) частые засухи, делающие посевы зерновых хлебов крайне рискованными, а само хозяйство – лотереей, где преобладает азарт, а не хозяйственный расчет;

6) невыясненность того, что и как надо сеять в зависимости от почвенных и климатических условий местности;

7) обилие солонцеватых земель, обременяющих собой посевную площадь и вынуждающих владельца для использования их развивать скотоводство в ущерб полевому хозяйству,

8) общее оживление, которое переживает теперь Сибирь под влиянием проведенных, строящихся и проектированных железнодорожных линий, а также прилива переселенцев, и естественное желание владельцев заранее учесть будущие выгоды владения с обычным в таких случаях преувеличением этих выгод».

    Несмотря на все эти трудности, немцы охотно приобретали землю, в недалеко от Транссибирской магистрали. Современники отмечали, что «...трудолюбивые немецкие колонисты приобретают земли не в видах спекуляции, а, напротив, с целью продуктивной земледельческой деятельности, и в этом отношении они, конечно, составляют весьма производительный для Сибири элемент колонизации». Участки приобретались как отдельными собственниками, так и группой хозяев.

По данным Крестьянского поземельного банка, в 1914 г. в Омском уезде немцам принадлежало 73 участка общей площадью 63995 десятин земли, что составляло 44% всей частновладельческой земли в уезде. В Тобольской губернии немцы владели 37 участками площадью 16681 десятина земли (5% частновладельческих земель. В Каинском уезде к 1916 г. немцы владели более 4 тыс. десятин земли. Значительная часть немецких фермерских хозяйств находилась в пределах Сибирского казачьего войска, которое являлось непосредственным продолжением Уральской и Оренбуржской казачьих линий. Его станицы распределялись по десяти уездам Акмолинской и Семипалатинской областей, входивших в Степное генерал-губернаторство, и двум уездамТомской губернии. В военно-административном и хозяйственном отношениях Сибирское казачье войско делилось на три отдела с центрами в Кокчетаве, Омске и Усть-Каменогорске.

Общее управление войском осуществлялось из Омска, где находилась резиденция Степного генерал-губернатора и Командующего войсками Сибирского военного округа, облеченного в звание Войскового наказного атамана Сибирского казачьего войска. Здесь же находились Штаб Сибирского военного округа и Войсковое хозяйственное правление.[83]

Наиболее удачно в хозяйственном отношении были расположены земли 2-го отдела, которые тянулись с запада на восток – от Петропавловска до Омска, вдоль Сибирской железной дороги и далее от Омска на юго-восток, до поселка Урлютюнского, вдоль Иртыша. Именно они и оказались самыми привлекательными для немцев-колонистов. Первое появление немцев на землях Сибирского казачьего войска относится к концу ХIX в. Если в 1895 г. на этих землях жило лишь пять немцев, то уже в 1898 г. их было: на землях 1-го отдела – 22 человека; 2-го отдела – 124 человека и 3-го отдела – два человека. В начале XX в. численность немцев на казачьих землях значительно возросла.

    В дальнейшем к 1915 г. их количество сократилось почти на треть, причем наибольшие потери немецкое население понесло с началом мировой войны и активизацией антинемецких настроений, так как часть немецких предпринимателей предпочла ликвидировать свои хозяйства и покинуть казачьи земли. Наиболее ощутимы эти потери были во втором отделе, который тем не менее по-прежнему являлся наиболее привлекательным. Из 6053 немцев, проживавших в 1915 г. на казачьих землях, 90,5% жило на землях второго отдела.[84]

    Такой интерес немцев к казачьим землям объяснялся целым рядом обстоятельств. С одной стороны, они были расположены в районах с хорошими для ведения сельского хозяйства природно-климатическими условиями и развитой инфраструктурой. С другой стороны, ввиду того, что переселенческие участки лучших в сельскохозяйственном отношении Петропавловского, Кокчетавского и Омского уездов Акмолинской области были для немцев-колонистов практически недоступны, земли сибирского казачества, по мнению Степного генерал-губернатора Е. О. Шмита, высказанного им в период антинемецкой истерии, оставались единственным видом земельной собственности, которая путем частной продажи могла перейти в руки «нежелательных собственников»64. Наконец, еще одно обстоятельство способствовало поселению немцев на казачьих землях – это в известной мере покровительственное отношение к немцам со стороны Войскового хозяйственного правления. Оно, по словам генерал-губернатора Н. А. Сухомлинова, считало немцев «не только культурными хозяевами, от которых казаки могут перенять новые полезные навыки и способы ведения хозяйства, но и вполне законопослушным элементом, преданность которого России несомненна».

Весь земельный фонд войсковых территорий положением от 21 апреля 1869 г. делился на три разряда: 1) Земли войскового фонда; 2)Офицерские наделы 3)«Паи» – наделы казачьих общин.

По закону от 7 мая 1877 г. из общего войскового земельного фонда генералам и офицерам, вышедшим в отставку, взамен пенсии передавались в собственность так называемые «офицерские участки». Перейдя в частные руки, они скоро стали предметом купли-продажи, и в результате многие из них оказались в начале XX в. в собственности достаточно зажиточных немцев-колонистов. Цена на землю в Сибири была гораздо ниже, чем в Новороссии, откуда, в основном, ехали покупатели. Бывали случаи, когда казачьи офицеры продавали землю совсем дешево – по 15 – 25 рублей за десятину. И даже когда владельцы земли запрашивали за нее, по их мнению, неслыханно высокие цены, немцам они все равно казались очень низкими68. В Омске было создано даже специальное посредническое бюро, которое предлагало услуги по приобретению казачьих земель. В результате повышенного спроса на офицерские участки цена одной десятины постепенно увеличилась с 40 – 60 рублей до 80 – 100 рублей. Кроме этого, немцы-колонисты охотно соглашались на аренду участков войсковых запасных земель, юртовых наделов, а также тех офицерских участков, которые планировалось передать в частную собственность и на которые имелись пока лишь временные свидетельства [85]

    Селившиеся на землях Сибирского казачьего войска немцы были, как правило, выходцами из Херсонской, Таврической и Екатеринославской губерний. По сведениям Войскового хозяйственного правления Сибирского каз