Культ творческого индивидуализма человека.

Глава 1.

Общие положения эпохи Возрождения.

1.1. основные понятия Ренессанса.

Путь философии лежит через знания о человеке к знанию о мире.

В эпоху Возрождения в центре внимания мыслителей оказывается  именно человек. (Важно заметить, что в античности в цен­тре внимания была природно-космическая жизнь, в сред­ние века — Бог и идея «спасения» человека.) Философское мышление ренессансного периода можно охарактеризовать как антропологическое.

В новое историческое время человек приобретает го­раздо большую самостоятельность. Он не считает, что своими успехами всецело обязан традиции, наоборот, в качестве художника, ученого, философа он сам вносит вклад в традицию. Поэтому человек эпохи Возрождения склонен приписывать все заслуги только самому себе.

Знаменитые философы ренессанса утверждали ценность человеческой культуры, человеческого знания, способного из­менить мир к лучшему. Широко распространено было мнение о том, что главное в человеке — его добродетель, активное проявление добрых начал. Подлинное благородство не в происхождении, а в добродетельной душе, в стремлении че­ловека к знаниям «беседы с древними», в творческой деятель­ности.

Образованность и разносторонность в образовании со­путствуют идеалу человека этого времени. Существовали многочисленные примеры близости такому идеалу. Тео­рия архитектуры, живописи и ваяния, математика, меха­ника, картография, философия, этика, эстетика, педаго­гика — вот приблизительный круг занятий флорентий­ского художника и гуманиста Леона Баттиста Альберти.

Возрожденческое понимание человека отличается от античного и средневекового тем,что в античности человек был природным существом в том смысле, что его границы были определены его природой и от него зависело толь­ко — последует он природе либо отойдет от нее. Средневе­ковье поддерживало убеждение, что человек изначально греховен и природа его испорчена. Потому человек нуж­дается в божественной благодати и спасении. В эпоху Возрождения этот библейский мотив ослабевает. Человек осознает себя в качестве творца и своей судьбы, и самого себя. Чувствует он себя также и неограниченным господи­ном над природой. Географический детерминизм утрачивает своё значение, точно также, как утрачивают значения различные корпорационные и сословные связи, без которых нельзя было обойтись в Средневековье.

 Известный гуманист Джованни Пико делла Мирандола (1463-1494) в своей знаменитой «Речи о достоинстве человека» пола­гает, что Бог, сотворив человека и «поставив его в центре мира», не дал ему ни особых обязанностей и ни даже собственного образа. Человек сам должен найти и свое место, и лицо, и обязанности, согласно его собственной воле и решению.[2]

Флорентийский гражданин Джаноццо Манетти (1396-1457) в трактате «О достоинстве и превосходстве челове­ка» провозглашает человека из всех живых существ «са­мым богатым и могущественным, потому что он может пользоваться по своей воле всем, что было создано...». Манетти с гордостью перечисляет все то, что, по его мне­нию, принадлежит человеку: «Нам принадлежат земли, поля, горы, долины... деревья... плоды всех растений, мелкий и крупный скот... домашние и дикие животные... реки, озера, болота... моря... все виды рыб... птицы». Да­лее Манетти высказывает мысль, которая для средневеко­вья показалась бы слишком смелой: «...И что может пока­заться наиболее удивительным, нам принадлежат ангелы, которые, как говорит апостол, созданы для пользы людей как духовные руководители».

Культ творческого индивидуализма человека.

В эпоху Возрождения всякая деятельность — будь то деятельность художника, скульптора, архитектора, мо­реплавателя или поэта — воспринимается иначе, чем в античности или в средние века.

У древних греков созерцание ставилось выше деятель­ности (исключение составляла государственная деятель­ность). Созерцание, по мнению греков, приобщало челове­ка к сущности природы, к тому, что есть вечное. Кроме того, не следует забывать, что многие виды деятельности были для греков дискредитированы рабским трудом.

В средние века отношение к деятельности несколько меняется. Христианство рассматривает труд как своего рода «искупление за грехи» («в поте лица твоего будешь есть хлеб»). То есть труд — уже не рабское занятие. Но, тем не менее, высшей формой деятельности признается здесь та, что ведет к спасению души: молитва, богослуже­ние, чтение священных книг.

В эпоху Возрождения деятельность приобретает твор­ческий характер. С ее помощью человек не просто удов­летворяет свои нужды, а созидает новый мир, создает красоту, наконец, творит самое высокое — самого  себя.[3] Личность теперь как бы перенимает, берет на себя твор­ческие функции Бога: она способна владеть и собой, и природой. У теоретиков возрожденческой эстетики встречается такое, например, сравнение: художник должен творить так, как бог творил мир, и даже совершеннее того. Здесь средневековая маска спадает и перед нами предстаёт творческий индивидуум Нового времени, который творит по своим собственным законам. Такое индивидуальное творчество в эпоху Возрождения часто понимали тоже как религиозное, но ясно, что это была уже не средневековая религиозность. Это был индивидуалистический протестантизм, крепко связанный с частнопредпринимательским духом восходящей буржуазии. О художнике теперь не только говорят, что он должен быть знатоком всех наук, но и выдвигают на первый план его труд, в котором пытаются найти даже критерий красоты. Художник постепенно обособляется от церковной идеологии. В нем больше всего ценятся теперь техническое мастерство, профессиональная самостоятельность, ученость и специальные навыки, острый художественный взгляд на вещи и умение создать живое и уже самодовлеющее  произведение искусства.

Вообще художник в эпоху Ренессанса занимает очень высокое положение и характеризуется как свободный творец прекрасных форм. «...Живопись должна быть поставлена выше вся­кой деятельности, поскольку она содержит все формы как существующего, так и не существующего в природе»[4] –Леонардо Да Винчи.

Преклонение перед человеком порождает особый эсте­тический настрой — культ красоты. У великих художни­ков — Боттичелли, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля — мировосприятие Ренессанса получает свое высшее выражение.

Новизной является в данную эпоху чрезвычайно энергичное выдвижение примата красоты, и притом чувственной красоты.

Проблема личности.

Как уже замечалось ранее, в эпоху Ренессанса резко возросла ценность отдельного человека как уникального существа. Непохо­жесть на других стала необходимым признаком великого деятеля, знаменитого мастера-художника. Однако нельзя не заметить, что качество неповторимости как таковое не ориентировано ни на добро, ни на зло. Критерий ориги­нальности не учитывает нравственных потенций челове­ка. Это — как бы взгляд на него со стороны, извне.

Указанный нравственный фактор не учитывался тем более, что люди, впитавшие в себя идеи Ренессанса, не столько оценивали себя, сколько гордились и любовались собой, своими, как им казалось, неограниченными воз­можностями. Многие из них становились «титанами» Возрождения. Отечественный исследователь А. Ф„ Лосев (1893-1988) точно назвал такое состояние ренессансных «нравов» об­ратной стороной титанизма, «В термине „обратная сторо­на" нет ничего ненаучного, — писал А. Ф. Лосев, — вся­кая вещь на свете имеет свою прямую и свою обратную сторону»[5]. Не всегда обратная сторона предмета или явле­ния значима для исследователя, но в нашем случае важно дополнить ею прямое, «парадное» представление об эпохе.

Историкам известно, что Возрождение прославилось примерами бытового коварства, вероломства, убийствами из-за угла, борьбой страстей и самолюбий. Своеволие и распущенность достигают в ренессансной Италии предель­ных выражений.

Разгул страстей и преступ­лений затронул и многих известных и выдающихся деяте­лей Ренессанса.

«Гуманисты непрерывно соперничали и боролись друг с другом, их полемика пересыпана оскорблениями и обви­нениями, — передает бытовой настрой эпохи А. Ф. Ло­сев. — ...причины их столкновений обычно ничтожны — это взаимные ущемления тщеславия»[6].

Можно увидеть, что здесь наличествует определенная трагичность ренессансного существования. Современный автор Б. Г. Кузнецов (1979) полагает, что такая оценка связана с переживанием исторического времени, которое «вдруг» поглотило казавшуюся незыблемой тысячелетнюю эпоху средневековья. «Прошлого уже нет, будущего еще нет, настоящее — это нулевая граница между ничем и ничем». Разрушив статические каноны Средневековья, «Возрождение явилось апофеозом локальной ценности, ценности теперь».

Известный учёный П.О.Кристеллер полагал, что гуманисты того периода, что нас интересует, были переоценены, им присвоили заслугу в деле обновления мысли, которой они в действительности не имели, поскольку если и занимались философией и науками, то лишь косвен­но. В общем, согласно Кристеллеру, гуманисты не были истинными реформаторами философской мысли, потому что совсем не были фило­софами.

"...Гуманизм эпохи Возрождения не был философской системой, это была скорее культурная и педагогическая программа, которая разрабатывала важ­ный, но ограниченный сектор знания. Этот сектор имел в качестве своего главного центра группу предметов, которые касались, в основ­ном, не классических наук или философии, но того, что приблизитель­но может быть названо литературой. Были в этой особенной озабочен­ности словесностью, заставлявшей гуманистов посвящать себя изучению греческого и особенно латинского, черты впоследствии при­сущие второй половине XVIII века. Кроме того, гуманитарное образо­вание включениет философию и этические дисциплины, но исключает логику, философию природы, а также математику, астрономию, меди­цину, право и теологию, с той целью, чтобы упомянуть некоторые предметы, которые имели явно определенное место в программах уни­верситетов и в классификационных схемах того времени. Нам кажется, что этот ясный и простой факт дает неопровержимое доказательство несостоятельности попыток связать гуманизм эпохи Возрождения со всем комплексом философии, науки или культуры того времени"[7].

Как доказательство в пользу собственного тезиса Кристеллер ис­пользует, между прочим, тот факт, что на протяжении всего XV в., к примеру, итальянские гуманисты не претендовали на замену средневековой эн циклопедической системы знания на другую новую, и что» "напротив, они сознавали, что их предмет изучения занимал место вполне опреде­ленное и ограниченное в пределах всей системы знания". Таким обра­зом, гуманизм не представлял совсем, как показано, "полной суммы наук итальянского Ренессанса". В заключение можно отметить, что гуманизм, по мнению многих учёных, может представлять только половину феномена "Возрождение".

Пантеизм и алхимия.

Пантеизм характерен для натурфилософии Возрожде­ния. (В переводе с греческого это слово означает «всебожие».) Христианский Бог утрачивает свой внеприродный характер, он как бы сливается с природой. Последняя тем самым обожествляется и приобретает черты, которыми ее наделяли в античности.

В эпоху Возрождения философия вновь обращается к изучению природы. В значительной степени она становит­ся «натурфилософией», которая представляет собой умо­зрительное истолкование природы в ее целостности. Этот взгляд формирует новую картину мира.

Начало натурфилософии положил Бернардино Телезио (1509-1588). Свою философскую доктрину Телезио изложил в сочинении «О природе вещей согласно ее соб­ственным началам» (1565). Здесь как бы дана заявка на новый метод — изучать природу в соответствии с ее соб­ственными принципами существования. Формально Теле­зио признает Бога в качестве Творца, но реально боже­ственное начало исключается из природы и из сферы

философского анализа. Естествоиспытателя интересует природа, как она есть. Так, в частности, причину движе­ния нужно искать в самой природе. Небесные тела нахо­дятся в движении, потому что внутри они раскалены, в них пылает огонь. Но состоянием огня как раз и является движение. Многие натурфилософы этого времени видели в приро­де некое живое целое, пронизанное магическими силами. Такой полагал природу знаменитый немецкий врач, алхи­мик и астролог Парацельс (1493-1541). Вообще же алхи­мики устанавливали особые связи между веществами и уровнями существования человека. Например, элемент ртуть у них соответствовал духу, сера — душе, а соль — телу. Чтобы управлять силами природы, алхимик стре­мился войти с ними в особый магический контакт.

Глава2.