Синайский Спас и другие образы монастыря св. Екатерины VI-VII вв.

И вот, собственно говоря, уже в иконоборческий период, когда шли пока теоретические споры об иконе, уже появляются такие образы, которые можно было бы назвать каноническими и догматическими. Например, образ, который известен сегодня как «Синайский Спас». Мы говорили о том, что действительно, монастырь святой Екатерины на Синае содержит огромные просто сокровища вот этих раннехристианских святынь, раннехристианских памятников. На иконе из Синая мы видим образ удивительный, образ, который сохраняет еще всю полноту античной живописи с ее светотенью, скульптурностью, пространственностью и в то же время всю полноту христианского символизма, который выражается через определенные детали учения церкви о Христе.

Мы видим полуфигуру Христа, но трон сзади него, вернее, арка такая, ниша, позволяет судить, что он сидит на троне. Сидит как император, в императорских одеждах, потому что его одеяние глубокого почти черно-синего и темно-красного цвета, который в Византии назывался пурпуром, это одежда византийского императора, а до этого еще римского императора. Об этом еще говорит и идущая вниз от плеча золотая полоса, клав. Такие одежды носили императоры. Перед нами Христос-император, Христос-царь, Царь Небесный, Царь Небесного Царства. Вот уже к VI в. – эта икона датируется VI в. – на первый план выходят изображения не самого императора, хотя мы их тоже увидим, но изображения Христа как императора.

Благословляющий жест, который родился из жеста ораторского: вот так вот, с поднятыми вверх двумя пальцами, говорили ораторы, и прежде всего император, когда собирал совет и т.п. Но христиане уже перетолковали это не только как образ говорения, хотя Христос – воплощенное Слово, он это Слово приносит и, естественно, приходит с проповедью, но и как жест благословления, как жест передачи благодати.

В другой руке, в левой, Христос держит книгу. Книга, конечно, символ Евангелия, на ней крест, она украшена драгоценными камнями, но это и Книга Жизни, которой владеет Христос как Начальник Жизни. Нимб, который тоже не придуман христианами, а взят из более ранних традиций – Митру изображали с нимбом, других богов – украшен здесь крестом внутри, потому что это не просто сияние славы, а слава Христа – это Крест, искупительная жертва, ради которой он и приходит.

Вот так в одном изображении практически передано через образы, символы, цвет и детали все догматическое учение о Христе, во всяком случае, в сжатом виде. Конечно, бросается в глаза удивительная деталь, которая потом уйдет, но в этой иконе присутствует – разные глаза у Спасителя . Один глаз более суровый, другой такой более мягкий. Исследователи по-разному объясняют этот феномен. Одни его возводят к традиции дохристианской, считается, что так изображали античных богов, Зевса, например. Один глаз карающий, другой милующий. Но мне кажется, что гораздо более убедительна версия тех исследователей, которые говорят, что в этом был ответ на монофизитскую ересь. В одеждах, красных и синих, показывается соединение во Христе двух природ, человеческой и божественной, и в этих глазах тоже.

Действительно, глаза разные, и есть даже такие эксперименты, когда этот лик делят на две разные части и конструируют из них два разных лика. Они действительно имеют очень разное выражение, суровое и милующее. Т.е. это тоже присутствует. Но этим художник хочет подчеркнуть, что во Христе есть две природы, они неслиянно и нераздельно, здесь даже более нераздельно, присутствуют в нем. Т.е. такой ответ монофизитам. Мне кажется, это убедительная версия, по крайней мере на то время, потому что V, VI века – это как раз века, когда идет сильная борьба с монофизитами, с монофелитами и т.д. Утверждается ортодоксия.

Если мы посмотрим другие раннехристианские иконы, которые сохранились в монастыре святой Екатерины на Синае, то они тоже удивительно покажут нам вот это постепенное рождение канона, например, в изображении святых. Перед нами знаменитая икона, датируемая тоже VI в., написанная также, как и предыдущая икона, в технике энкаустики. Это техника восковых красок, так писали еще фаюмские портреты, так писали в античности, в живописи использовали эти восковые краски, здесь опять же христиане ничего не придумывали. Но уже здесь видно новое отношение к личности. Перед нами Сергий и Вакх, два святых, которые были прославлены церковью в юстиниановское время.

Они были воинами аристократического происхождения, поэтому у них такие… По-русски это называется «гривны», украшения на шее с драгоценными камнями. Они в белых одеяниях, в таких красивых плащах. Они были обезглавлены императором Диоклетианом и специально разлучены, похоронены в разных местах. Император Юстиниан, прославляя этих двух святых, взял, собрал их главы и перенес их в церковь Сергия и Вакха в Константинополе. И эта икона как раз показывает, что они соединяются снова. Но соединяются кем? Христом. И поэтому наверху, между их нимбами, изображен лик Христа, тоже в нимбе, в образе, который мы сегодня называем «Спас Нерукотворный», нерукотворный образ Христа. И вот как бы их соединяет уже на небе, не просто они были братья на Земле, но их соединяет как святых, как мучеников, как торжествующих, икона – это всегда торжество Христа, торжество мученика, торжество святого на небесах она являет. Вот здесь соединяет их Христос.

Также первую икону Богородицы тоже мы встречаем именно в монастыре святой Екатерины на Синае. Ну, вот эта икона немножко пострадавшая, потому что пастозная такая восковая краска хотя и долговечна, но иногда именно из-за того, что очень толстый слой, она может быть подвержена механическим повреждениям. Сколы этой краски очень часто бывают. Но тем не менее мы видим здесь… И опять мы видим свободное изображение Богородицы, не так, как мы ее привыкли. Она еще не совсем в мафории, а в такой как бы тунике с открытыми рукавами, младенец тоже сидит в непринужденной позе. И опять же живописное такое изображение Богородицы говорит о том, что здесь еще сильны античные традиции.

В иконе святого апостола Петра еще больше этой античности. Здесь прямо эта плоть очень ощутима, как она ощутима в «Синайском Спасе», где действительно такое впечатление, что художник хотел показать реальность этой плоти, вот эту физическую ощутимость боговоплощения. И здесь тоже мы видим полного жизни апостола. Но он держит в руках гвозди, он держит в руках крест – символы своих мучений. И тоже над ним образ Христа и образ… Очень интересный как бы деисус, где Иоанн, любимый ученик, в юном возрасте, Богородица и между ними Христос. Это вообще-то схема, которая потом будет усвоена, особенно в западнохристианском искусстве, как схема деисуса страдания, потому что именно Богородица и Иоанн предстояли перед крестом. И здесь очень символично, что Петр держит орудия своей казни, и над ним образ распятия Спасителя. Он – тот, кто последовал за Христом до смерти, и смерти крестной.

Еще более интересно в смысле рождения канона, рождения даже уже новой пластики икона, тоже происходящая из монастыря святой Екатерины на Синае, с Федором и Георгием. Богородица сидит на троне, рядом с ней стоят святые мученики-воины Федор и Георгий, а сзади стоят ангелы. Интересно, что ангелы развернуты в пространстве. Они смотрят вверх, они смотрят на небо. И они написаны как бы более трехмерно.

А святые первого плана, и Богородица, и воины Федор и Георгий, воины, написаны более плоскостно, развернуты на нас. Такое впечатление, что ангелы, которые смотрят на небо, видят то, что мы видим перед собой. Мы видим перед собой, собственно говоря, небо, потому что святые, Христос, Богородица, святые – это и есть небо, но небо, представленное в виде ликов и личностей, прославленных на небе. Здесь прямо виден переход от трехмерного пространства к пространству плоскостному. Но плоскостное оно очень условно, потому что это пространство, развивающееся не вглубь изображения, а развивающееся на ту часть, на ту плоскость, где стоит зритель.

Т.е. это пространство общения. Икона обращается к нам, поэтому мы видим всегда лики фронтальные. Икона обращается к молящемуся. Икона скорее взывает к нему… Мы подходим к иконе, икона нас приглашает вступить с ней в диалог. Потому что икона пишется для молитвы, а молитва – это диалог, общение.

Икона VI-VII в. «Мученик и мученица», тоже из монастыря святой Екатерины на Синае, показывает нам более примитивную живопись. Но она, может быть, не столько примитивна, сколько уже она ориентируется именно не на телесную красоту, а показать вот это предстояние: огромные открытые глаза, разворот на зрителя, отсутствие перспективы, обычно золотой или какой-то нейтральный фон, и вот здесь мы тоже видим, между мучеником и мученицей (не сохранилось надписей, не сохранилось их имен) крест – это говорит о том, что это мученики. В общем, первые изображения связаны были прежде всего с мучениками.

Египет, Рим, Салоники

Все эти иконы были из монастыря святой Екатерины на Синае. Но мы видим в других местах то же самое. Например, коптская икона VI-VII вв., иногда ее датируют даже V в., потому что коптское монашество наиболее раннее, оно развивалось уже с IV-V вв., т.е. точной датировки этой иконы нет. Но мы видим здесь Христа и святого Мину. Святой Мина тоже был епископом, мучеником, и здесь вот такой жест, который потом уйдет, когда Христос обнимает Мину за плечо. Иногда эту икону называют «Христос и его друг». Т.е. святой – это друг Божий, святой – это тот, кто последовал за Христом. «Не называю вас рабами, называю вас друзьями». Вот этот дружеский жест Христа здесь, конечно, должен показать, что Мина – это тот, кто верно прожил и умер за Христа. Вот это прежде всего в первых иконах нужно было показать.

Хотя развивается и царский тип Христа, и царский тип Богородицы, как видно в этой иконе Богоматери из церкви Санта-Мария-ин-Трастевере, которая датируется VII в. Но все это еще доиконоборческая эпоха. Здесь тоже Божья Матерь представлена в окружении ангелов, в таком царственном величии.

Замечательные мозаики сохранили нам, например, Салоники. Церковь святого Димитрия в Салониках, где несколько раз изображен святой Димитрий. Мозаика датируется VI в. Например, он между епископом и ктитором, наверное, правителем города, может быть. Святой Димитрий имеет такой круглый нимб традиционный, а ктитор и епископ имеют четырехугольные нимбы. Т.е. они не прославленные, но поскольку они много сделали для церкви, они тоже имеют свою славу, славу земную, и вот эта земная слава обозначалась в раннехристианский, доиконоборческий период, вот такими квадратными нимбами, что тоже любопытно. Потом это тоже уйдет.

И вот еще одно изображение из этой же церкви святого Димитрия, где он обнимает дьякона или священника, тоже, наверное, много сделавшего для этой церкви. Дьякон, скорее всего, изображен. Он его обнимает тоже за плечо, как мы видели и в коптской иконе со святым Миной.

А вот вообще замечательное изображение. Святой Димитрий – покровитель детей. Он обнимает детишек, благословляет их, и они у его ног стоят, такие замечательные. Такие свободные изображения, конечно, потом уйдут. Потом происходит некоторая унификация образа. Конечно, рамки канона могут показаться тесными, но мы потом увидим, что Византия внутри рамок этого канона сделала великолепные вещи.

Еще несколько примеров ранних храмов, где Христос изображен в виде такого философа, законодателя. Это церковь Санта-Пуденциана в Риме. Мы с вами рассмотрели равеннские мозаики, иконы и мозаики синайские, где больше всего, но и много памятников сосредоточено в Риме.

Символы евангелистов

Вот Санта-Пуденциана, великолепное изображение Христа на императорском троне. Вокруг апостолы, и даже женщины изображены, люди. Правда, часть этой мозаики утрачена и более позднего происхождения, но явно они сделаны были по тем контурам, которые были и раньше. И наверху торжествующий крест и четыре символа евангелистов – лев, орел, телец, ангел. Вообще в раннехристианских храмах очень часто эти символы фигурируют.

Можно просто напомнить, откуда взялись эти символы. Они взялись из Ветхого Завета, из явления при реке Ховар, что увидел Иезекииль^[i], когда подобный, как он описывает, Сыну Человеческому восседал на колеснице, сопровождаемый четырьмя животными, которые шли в разные стороны. Вот это Слава Божия. И они имели лицо человека, лицо тельца, лицо орла и лицо льва. И, собственно говоря, они восходят к древнему символу, который назывался в древности керубом. Это животные, которые охраняли когда-то еще в Вавилоне царские дворцы и т.п., и у них было тело тельца, крылья орла, грива льва и лицо человека. Вот такие древние символы.

И потом мы их же встречаем в откровениях Иоанна Богослова, уже такой новозаветной книге. И уже во II веке Ириней Лионский толкует эти символы, раскладывая их на евангелистов, как символы евангелистов. Естественно, человеческое лицо, животное с человеческим лицом или существо с человеческим лицом в изображении превращается в ангела.

По-разному объясняют, с чем это связано. Ну, обычно говорится так, что Матфей начинает свое повествование с человеческой родословной Христа, поэтому его символ – это существо с человеческим лицом, в изображении это ангел. Орел символизирует Иоанна, потому что это самое высокое Евангелие – орел выше всех летает. Лука говорит о жертвоприношении, поэтому телец – жертвенное животное. И Марк, самое аристократическое Евангелие – царское животное, лев. И Христос тоже «лев от колена Иудина» зовется в Писании. Т.е. вот так распределяется. Хотя мы у разных отцов находим немножко разные толкования, немножко разное распределение животных. Но тем не менее они были очень значимы, особенно вот в этот ранний период.