Владимирские фрески Андрея Рублева

Если иконостас Благовещенского собора датируется по летописи 1405 годом, то уже под 1408 годом летопись сообщает нам, что Андрей Рублев вместе со своим сопостником и другом Даниилом Черным… Сопостник – т.е. монах, с которым они вместе в одном монастыре проходили послушание. Вот вместе с Даниилом Черным Андрей Рублев расписывает Успенский собор во Владимире. Это кафедральный на тот момент собор, т.е. епископский, митрополичий, и это тоже заказ Великого князя Московского Василия Дмитриевича.

И здесь, при том что он перестраивался, и много горел, и мало что сохранилось, но все-таки здесь сохранилась удивительная роспись, которая как раз показывает характер и русского исихазма – такое понятие тоже существует в научной литературе, – и самого Андрея Рублева. Это композиция «Страшный суд». Это удивительная композиция, которая даже такое, можно сказать, особое событие, которое всегда нами связывается с потрясениями, с какими-то событиями большой энергетики, показывает очень мирно, очень спокойно, я бы сказала, в таком абсолютно исихастском духе. Но исихазм здесь понят именно не как воздействие божественных энергий, а как то умиротворение, которое приносит Святой Дух в душу человека.

Что такое прежде всего Страшный суд? Это явление Христа во славе. И именно так и изображает Андрей Рублев. Мы видим сидящих на ложах или, правильнее сказать, на престолах апостолов. За ними сонм ангелов и этимасия, Престол уготованный, на который должен воссесть возвращающийся Спаситель, предстоящие Богородица и Иоанн Предтеча и коленопреклоненные Адам и Ева.

Вот это ожидание Спасителя, эта парусия, возвращение, явление, новое явление Христа уже в конце времен удивительно торжественно и красиво здесь подано Андреем Рублевым. Два ангела сворачивают свиток. Мы помним эти слова из Апокалипсиса: «И небо будет свернуто, как свиток». В кругах славы на радуге – ее трудно уже увидеть, фреска достаточно плохо сохранилась, но все-таки сохранилась – возвращается Христос.

Вот его ожидающие. И Христос встречает людей с поднятой вверх ладонью. Это не жест благословления! Это он показывает раны от креста, раны любви, знаки любви. Он приходит с любовью. Он не приходит как судящий, а он приходит с любовью. Акцент на любовь был в русском исихазме гораздо сильнее, чем в греческом, византийском, в котором, наоборот, это напряженное испытание собственной плоти, которая выдерживает божественные энергии.

И вот этот мирный дух, эта красота, вот это отсутствие паники, никакого вообще какого-то особого плача, ничего мы здесь не видим. Мы видим мирно беседующих с апостолами ангелов. И кажется, что они даже еще и не видят приближения Спасителя, не слышат труб, а мирно беседуют. Вот это собеседование – это тоже исихастская идея: собеседование с Богом, собеседование с братом, вслушивание друг в друга, общение в духе, общение как раскрытие собственной души, раскрытие помыслов. Ничего не остается тайного, вот это открытие друг друга. И действительно удивительны жесты ангелов, которые обращаются к апостолам, и удивительно такие, я бы сказала, русские лики апостолов – об этом тоже мы скажем, что Рублев меняет, даже физиогномически меняет икону. Он вносит в нее какой-то особый, мягкий славянский элемент.

Удивительна фреска, где апостол Павел ведет праведников в рай. Он размахивает над их головами хартией – своим посланием, он призывает их; этот порыв, может быть, самая энергичная сцена во всей росписи – ну, из того, по крайней мере, что сохранилось. Но мы помним, что таков был характер апостола Павла, он действительно был весь направлен вперед, ко встрече Спасителя, он всех увлекает своим потоком. Это единственная энергическая такая, энергетическая, или энергией заряженная сцена.

Но, конечно, суд тоже здесь есть. Мы помним, что суд состоит в том, что свет приходит в мир, но люди более возлюбили тьму. Вот этот суд, который вершится не как юридическое какое-то событие, а как свет, приходящий в мир, который разделяет свет и тьму. Все-таки тема Апокалипсиса, тема конца времен тоже должна была как-то отразиться. И она отразилась в небольшой сцене четырех апокалиптических животных, которые заключены в круг. Круг – это вечность, вот этот круговорот времени и движения, где разные эпохи, по пророчеству пророка Даниила, как мы в его книге читаем, представлены в виде четырех животных. Царство Вавилонское, Македонское, Римское и Антихристово. Антихрист в последние времена должен прийти, об этом Рублев хорошо помнил. Но если всех животных он изображает таких достаточно свирепых – льва, медведя, еще какого-то крылатого существа, – то Антихристово он изображает в виде жалкой собачки, такой двуличной, с мордой и ликом каким-то между рогов – да, это рога наверху. Что-то такое вроде гиены или шакала. Скорей она мерзкая, чем страшная. И мы помним, как отцы учили, что грех не столько страшен, сколько мерзок. От греха надо убегать не из страха перед ним, а от любви к Богу, бояться этой скверны. Это тоже очень исихастская трактовка вот этих четырех животных, которых всех обычно изображали очень свирепыми.