Пылающие ночи Ленинграда

Ночь и утро 3 мая 1943 г. в осажденном Ленинграде прошли спокойно, без тревог. Молчали зенитные орудия, в весеннем не­бе не полыхало зарево пожаров, дымные шлейфы не поднимались над опустевшими домами.

Пожарные города, получив несколько часов пере­дышки, приводили в порядок казармы и гаражи, ре­монтировали изрядно износившиеся за время блокады пожарные машины, чинили рукава, латали боевую одеж­ду, хорошо понимая, что временное затишье неминуе­мо обернется жесточайшим обстрелом и им придется снова выезжать по тревоге, чтобы тушить пожары, раз­бирать обрушения и завалы, спасать из поврежденных снарядами и бомбами зданий людей, оказывать помощь раненым.

В этот день в Управлении пожарной охраны было, как никогда, малолюдно. Многие офицеры с раннего утра ушли на профилактические обследования промыш­ленных предприятий, пострадавших в последнее время от артиллерийского обстрела и авиабомб, несколько че­ловек срочно выехали в подразделения, чтобы помочь личному составу провести технический осмотр автона­сосов, автоцистерн и пожарно-технического вооруже­ния. Начальник штаба пожарной службы Ленинграда подполковник Борис Иванович Кончаев с группой офи­церов был занят анализом донесений из районов.

Борис Иванович Кончаев (в центре) в знаменитом плаще. Июль 1941 года

Обстановка в городе в весенние дни 1943 г. была очень сложной. Хотя в январе войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду, город по-прежнему находился в осаде. Ленинград жил и боролся, помогал фронту, кормил себя огородами, вскопан­ными на каждом клочке свободной от камня земли. Голод отступил, но смерть несли непрерывные, днем и ночью, артиллерийские обстрелы. Под прицельным огнем немецких орудий находились целые промыш­ленные районы: Кировский, Московский, Володарский, Ленинский, Невский. В последнее время участились си­рены воздушной тревоги: в феврале сигнал опасности раздавался 20 раз, в марте — 30. В апреле тревога объявлялась 42 раза, порой дважды-трижды в день. На крупномасштабном плане города красные кружки по­жаров группировались вокруг нескольких промышлен­ных предприятий. Случайность ли это? Вот что беспо­коило Кончаева. Он вспомнил вчерашний артиллерийский обстрел завода «Большевик», расположенного в Невском районе. Всего по этому району города за ко­роткое время было выпущено 203 крупнокалиберных снаряда, из них более 30 снарядов упало на территорию завода. Часть снарядов угодила в заводской склад легко­воспламеняющихся жидкостей, где в резервуарах хра­нились только что поступившие для производственных целей бензин, керосин, мазут, трансформаторное масло Прямым попаданием снаряда разрушило большой ре­зервуар с бензином, жидкость вспыхнула гигантским факелом. Вскоре загорелись пробитые осколками сна­рядов бочки с керосином, мазутом и маслом, густые клубы дыма окутали завод. Поднявшийся высоко в небо черный гриб дыма служил хорошим ориентиром врагу, артиллерийский обстрел всей территории завода усилился.

Как всегда, Кончаев одним из первых прибыл на пожар. У въезда на территорию завода он увидел еще дымящийся искореженный снарядом остов пожарного автонасоса и рядом на залитой кровью земле букваль­но изрешеченное осколками тело пожарного. Раненым и обожженным пожарным оказывали помощь девушки из медицинского взвода заводского формирования МПВО. Они ловко делали перевязки и уносили пост­радавших с территории завода, подальше от рвущих­ся снарядов.

Хотя дежурный караул 6-й пожарной части понес тяжелые потери в людях и технике, тушение пожара продолжалось. Вскоре прибыли пожарные машины других частей. С их помощью с этим пожаром удалось справиться сравнительно быстро. Установили пожарные автонасосы на берег Невы и подали от магистральных линий мощные водяные стволы на тушение склада лег­ковоспламеняющихся жидкостей и защиту заводских корпусов. Через некоторое время ствольщики усмири­ли огонь, дымный ориентир над заводом постепенно рассеялся, утих артиллерийский обстрел. Приехавшие на завод председатель исполкома Ленинградского го­родского Совета Петр Сергеевич Попков и начальник МПВО города генерал Емельян Сергеевич Лагуткин очень высоко оценили энергичную и умелую работу пожарных: они не надеялись, что завод можно спасти. Попков от имени городского Совета поблагодарил по­жарных за самоотверженную работу.

Вчерашний пожар на заводе «Большевик» как бы за­мыкал цепь аналогичных пожаров, происшедших за пос­леднее время в различных районах Ленинграда. Все они очень хорошо запомнились подполковнику Кончаеву: сначала интенсивный обстрел важных промышленных предприятий, а затем буйство огня в результате прямых попаданий снарядов в цехи и склады нефтепродуктов. Так было на Кировском заводе и на заводе имени Жда­нова, где после артиллерийского обстрела пришлось ту­шить воспламенившееся горючее в резервуарах. Так было и при обстреле порта, в результате которого воз­ник большой пожар на нефтебазе «Морская пристань».

Так было и 20 апреля, когда немецкая артиллерия при обстреле района завода «Красный Выборжец» при­менила термитные снаряды. Один из них попал в металлический резервуар, в котором хранилось около 5 тысяч тонн мазута. Мазут воспламенился, пламя и пляшущий столб черно-серого дыма поднялись над заводскими строениями. Пожар демаскировал завод, противник усилил артиллерийский обстрел. Пожарные вели наступление на огонь, под непрекращающимися разрывами снарядов, под свист осколков. Не ожидая прекращения артиллерийского обстрела, они проложи­ли рукавные линии и обрушили на пылающие резер­вуары каскады воды. Одновременно защищались про­изводственные цехи и незагоревшиеся емкости с горю­чим, без которого завод не смог бы нормально рабо­тать и выполнять заказы фронта.

На тушении пожара, как всегда, отличился Георгий Тарвид. Внешне он совсем не походил на руководите­ля службы пожаротушения города. Маленький рост, тихий голос и постоянная добрая, даже застенчивая улыбка никак не ассоциировались с его опасной про­фессией. Но недаром ведь, желая подчеркнуть высо­кое профессиональное мастерство и фанатичную влюб­ленность в свое дело, о Тарвиде, шутя, говорили, что он родился «с пожарной каской на голове».

Восхождение Тарвида к вершинам тактического мас­терства тушения пожаров началось в начале 20-х годов. В приеме на учебу в единственное тогда в нашей стра­не учебное заведение, готовящее кадры пожарных,— Ленинградский пожарный техникум ему было реши­тельно отказано… из-за малого роста. Председатель при­емной комиссии — патриарх пожарного дела, автор учебника «Пожарная тактика» Н. П. Требезов посовето­вал маленькому абитуриенту: «Вам надо идти не в по­жарные, а в акробаты». Однако Тарвид не упал духом. Он проявил настойчивость и незаурядное упорство и все-таки добился допуска к экзаменам. Впоследствии он стал любимым учеником Требезова и талантливым продолжателем его дела. На пожарах маленький зас­тенчивый Тарвид преображался. Его черный плащ и по­серебренную блестящую каску видели всюду, где было наиболее опасно, где требовалось воодушевить бойцов личным примером. Тарвид был непревзойденным так­тиком, в этом искусстве он не имел себе равных среди пожарных Ленинграда. Его решения были безошибоч­ными, четкими и, пожалуй, можно сказать оптималь­ными, ибо всегда указывали кратчайший путь к ликви­дации пожара.

Резервуары с мазутом на заводе «Красный выборжец» Тарвид потушил, применив массированную пода­чу распыленной воды. Всего три отделения пожарных защитили от огня компактными струями огромные за­водские корпуса. Операция по ликвидации пожара про­ходила под непрерывным артиллерийским обстрелом противника. Трое пожарных были убиты осколками, многие получили ранения. Люди действовали бесстраш­но и умело, и это обеспечило быстрое тушение пожара.

Во время пожара на территории завода находился член Военного совета Балтийского флота Вербицкий, ви­девший, сколько усилий потребовалось от пожарных, чтобы отстоять от уничтожения огнем запасы горючего и производственные корпуса завода. От имени Воен­ного совета флота он наградил орденами группу особо отличившихся пожарных.

В результате анализа пожаров подполковник Кончаев пришел к убеждению, что фашистская авиараз­ведка установила поступление в город нефтепродук­тов и артиллерийский обстрел ведется по предприя­тиям с целью уничтожения запасов бензина и керосина, мазута и масел. Нефтепродукты для армии, флота и нужд промышленных и коммунальных предприятий по­ступали по трубопроводу, проложенному по дну Ладож­ского озера, а затем доставлялись в осажденный го­род железнодорожными цистернами. Напрашивался вывод, что очередные артиллерийские обстрелы надо ожидать там, где хранятся запасы нефтепродуктов.

Своими соображениями Кончаев поделился с на­чальником Управления пожарной охраны города пол­ковником М. К. Сериковым. И хотя Сериков возразил: «Твое дело, Кончаев, организовать хорошо тушение по­жаров, а не заниматься гаданием», — с утра 3 мая на предприятия решено было направить инспекторов для проверки состояния пожарной охраны.

Опасения Кончаева подтвердились. В 14 часов 6 ми­нут 3 мая из репродуктора раздался голос дежурного по штабу МПВО: «Внимание! Внимание! Воздушная тре­вога! Воздушная тревога! Противник начал артиллерий­ский обстрел города. Обстрелу подвергаются Москов­ский, Ленинский и частично Невский районы. Населе­нию укрыться». На центральный пункт пожарной связи города непрерывно поступали сообщения о разрывах снарядов на улицах, во дворах и в жилых домах. С наб­людательных пунктов, устроенных на крышах высоких зданий, докладывали о возникших пожарах. Пока это были отдельные, разрозненные очаги, для ликвидации которых требовалось не более одной-двух пожарных машин. В борьбу с огнем вступали формирования МПВО предприятий и жилых домов. Обстрел велся по очень обширной зоне, и пока трудно было определить, на какой объект города нацелил противник основной удар — тяжелые батареи орудий.

Но вот диспетчер взволнованно передал: «В 14 ча­сов 20 минут противник неожиданно перенес артиллерийский огонь на район нефтебазы «Красный нефтя­ник». Для жизни города нефтебаза представляла ог­ромную ценность. Ведь там сосредоточен основной запас нефтепродуктов, так необходимых городу, ар­мии, флоту. На нефтебазе около 50 наземных метал­лических резервуаров, часть из них замаскирована под жилые строения. Емкости с бензином, керосином, мас­лами и мазутом стоят тесно, разрывы между ними очень незначительные… Раздался голос Диспетчера: «Соеди­няю Вас с полковником Голубевым, он находится на нефтебазе». Кончаев по службе не подчинен замести­телю начальника Управления пожарной охраны города Сергею Гордеевичу Голубеву. Их в большой мере связывает не служебное положение, а долголетние дру­жеские отношения, взаимное уважение и большевист­ская преданность делу, которому они оба отдают се­бя без остатка.

Информация Голубева очень кратка: «База обстре­ливается снарядами крупного калибра. Снаряд попал в стоящую на путях цистерну с соляровым маслом, она полностью разрушена, масло воспламенилось. Дежур­ный караул пожарной охраны нефтебазы приступил к тушению пожара. Снаряды продолжают рваться на тер­ритории нефтебазы, один залетел в здание пожарного депо. Я сейчас…» На этих словах связь прервалась, чер­ная телефонная трубка молчала. Что там произошло?! В голову приходили самые страшные предположения. Как можно быстрее туда, на нефтебазу.

Оперативная группа и начальник штаба уже готовы к выезду. Как и все пожарные города, Кончаев пос­тоянно находится на казарменном положении, без пра­ва отлучки к семье. Служебный кабинет, он же спальня, с раскладушкой и тощим матрасиком, на котором урыв­ками удается поспать 3—4 часа в сутки. Все, что тре­буется для выезда на пожары, здесь, под рукой: ви­давший виды старенький перкалевый плащ, каска, широ­кий пояс с пристегнутым топориком, резиновые сапоги, электрический фонарь.

Выбегая к машине, Кончаев слышит, как диспетчер пожарной охраны по селекторной связи передает: «По­жару на нефтебазе «Красный нефтяник» объявлен номер четыре». Четвертый номер пожара — это зна­чит сбор по тревоге всех пожарных частей города.

С мчащейся по пустынным улицам машины хорошо просматривается видневшееся вдали дымное облако, тя­жело нависшее над южной частью города. Слышны глухие разрывы снарядов. На безлюдном Литовском проспекте оперативная машина обгоняет следующие на пожар части. По мере того, как все ближе и бли­же становился пожар, как неумолимо грозно росло в чистом весеннем небе копотное облако дыма, мысль Кончаева все более сосредоточивалась на предстоящем бое с огнем.

Трудно было заранее предугадать, какой характер примет пожар на «Красном нефтянике». Ясно одно: враг будет стремиться артиллерийским огнем вывести нефтебазу из строя, чтобы лишить Ленинград запасов горючего. Если Голубев в строю, то Кончаев твердо уверен в том, что катастрофы на нефтебазе не будет. Но что с ним? Почему так неожиданно прервался те­лефонный разговор?

Кончаев хорошо знал расположение на территории нефтебазы емкостей и установок и надеялся быстро сориентироваться в сложившейся обстановке. Но когда он прибыл на нефтебазу, перед ним расстилалась сплошная мгла. На какое-то мгновение порыв ветра разорвал плотную завесу дыма, и тогда Кончаев уви­дел группу резервуаров с маслами и мазутом. Два ре­зервуара были сильно повреждены, почти разрушены, через пробоины их стенок вырывались потоки горящей жидкости. Воспламенившиеся масло и мазут растека­лись по земле клокочущим огненным потоком. Ветер гнал полыхающую массу в сторону резервуаров с ке­росином и бензином. Горючее, попадающее в зону действия потока, мгновенно вспыхивало исгорало ос­лепительным пламенем. Тяжелый, грифельно-черный маслянистый чад стелился по земле, спиралями подни­маясь в голубое небо. Копоть черным дождем сыпа­лась на землю. В дымном облаке померк свет солн­ца, диск его светился тускло-красным, почти кровавым цветом. Над всей нефтебазой грохотали взрывы артил­лерийских снарядов, дымная масса озарялась споло­хами огня.

К остановившимся у ворот нефтебазы машинам ско­рой помощи уже несли раненых пожарных, попавших под артиллерийский обстрел. Это были хорошо знако­мые Кончаеву бойцы 26-й городской пожарной части. По их словам, основная борьба с огнем идет в глу­бине территории, где пожарные вместе с рабочими и инженерами нефтебазы пытаются отстоять основной резервуарный парк с керосином и бензином. «А Голу­бев?— спросил Кончаев,— что с ним?» Раненый боец не успел ответить, как прямо перед ними неожиданно вы­росли из дымной мглы два человека. В них он узнал главного инженера нефтебазы Сорокина и подпол­ковника Голубева. Как всегда, он был одет в неизмен­ный кожаный плащ, с которым не расставался на по­жарах ни зимой, ни летом. Вполушутку-вполусерьез Голубев не раз говорил, что серая каска и кожаный плащ со следами огня и воды — его талисманы, при­носящие ему счастье в схватках с пожарами. Вот и се­годня он чудом избежал гибели. Когда начался артил­лерийский обстрел, подполковник находился на наблю­дательной вышке нефтебазы. Снаряд попал прямо в вышку и разбил ее. Голубев же отделался лишь лег­кой контузией и сумел самостоятельно выбраться из- под обломков вышки. Талисман, конечно, талисманом. Но какова была бы доля везения, если бы за плеча­ми Голубева не было почти тридцати лет огненных битв, если бы не изучил он досконально пожарное де­ло, если бы не сумел сохранять поразительного хлад­нокровия в невероятно сложных ситуациях.

Во время обстрела Голубев принял руководство ту­шением пожара на себя. По его оценке, положение на нефтебазе очень серьезное. Хотя горение мазута в цистерне на железнодорожных путях удалось ликви­дировать, от попадания снарядов воспламенились ма­зутная, и масляная группы резервуаров. Самое опасное теперь — угроза распространения пожара на резервуа­ры с керосином и бензином. Около них находятся 26-я пожарная часть, пожарная команда нефтебазы и курсанты пожарно-технической школы. Они сдержива­ют огонь. Но людям работать со стволами на боевых позициях очень трудно: высокая температура, едкий и густой дым, есть раненые и контуженые, многие бой­цы получили ожоги. С боевых позиций сняты только тяжелораненые, остальные пока держатся. Но обста­новка все время меняется, невозможно предугадать, куда полетит очередной снаряд. Заканчивая разговор, Голубев взволнованно сообщает: «Горящим потоком мазута отрезана одна пожарная машина с курсантами пожарно-технической школы. Надо срочно выручать людей, иначе погибнут в огне». Он поручает Кончаеву взять первую же прибывшую из города пожарную ма­шину и прежде всего заняться спасением курсантов. Кроме того, часть пожарных машин Кончаеву необхо­димо направить на защиту резервуаров с керосином и бензином, а силами остальных машин нужно ликви­дировать горение мазута и масел в поврежденных ре­зервуарах. Одновременно следует что-то предпринять, чтобы не допустить дальнейшего растекания горящей жидкости по территории нефтебазыи попадания ее в подземную канализацию и в Обводной канал.

С первыми пожарными автонасосами и автоцистер­нами на нефтебазу прибывают и самые опытные спе­циалисты тушения пожаров: Георгий Тарвид, Семен Каляев, Николай Иванов, Павел Артамонов, Леонид Ювонен, Иван Шульгин, Владимир Дехтярев. Последне­му Кончаев поручает выполнять обязанности началь­ника штаба пожаротушения. Сам же он возглавил группу по спасению курсантов. План уже ясен: надо на автонасосе быстро пройти задымленную зону, затем проскочить на высокой скорости мимо горящих резер­вуаров и выйти строго к пожарному пирсу, где в ог­ненном кольце оказался боевой расчет курсантов. Выз­волив их из беды, придется возвращаться тем же пу­тем. Риск большой, но иного выхода нет. Спасательная группа на автонасосе уже была готова двинуться на по­мощь попавшим в беду товарищам, как появились кур­санты. Они сами смогли выбраться из огненного плена. «Все в порядке,— докладывает начальник школы Нико­лай Иванов.— Люди выведены. Машина в безопасной зоне». Он помогает идти шоферу пожарной машины Николаю Прохорову. Вид Прохорова страшен: весь в копоти, обожженное лицо залито кровью, безжизненно висит перебитая осколком левая рука. Раненого немед­ленно отправили в госпиталь. Иванов и курсанты сразу же заняли места на боевых позициях и продолжали работать до ликвидации пожара.

Уже после пожара Иванов скупо поведал Кончаеву, как им удалось спастись. Разлившаяся по пруду горя­щая жидкость вплотную подступила к установленному на пирсе автонасосу. Температура была столь высокой, что краска на машине пожухла и осыпалась. Огонь отрезал единственный путь отступления — мост через канаву. Люди и техника очутились на маленьком ост­ровке среди бушующего моря пламени. Казалось, вы­хода нет. Но не растерялся шофер насоса. Он сумел преодолеть боль в раненой руке, быстро вскочил в кабину, усадил людей и с присоединенными пожарны­ми рукавами рванулся сквозь огонь и дым.

В этот день курсантам еще не раз пришлось ока­зываться в самых критических ситуациях. Им поручает­ся со стволами пробиться к горящим резервуарам с маслом. Они уже были близки к успеху, когда на их позиции разорвался снаряд крупного калибра. Оскол­ками тяжело ранило Дмитрия Маслова и Таисию Бутареву. Многие получили контузии и ранения, но до кон­ца оставались на своих боевых позициях.

Поднявшееся над нефтебазой облако дыма, как всегда, явилось хорошим ориентиром для артиллерий­ского обстрела. Тяжелые немецкие орудия методично, снаряд за снарядом, бомбардировали место пожара. В районе нефтебазы появился немецкий самолет-кор­ректировщик.

Под непрекращающимся артиллерийским огнем, среди удушливого дыма, в потоках раскаленного воз­духа пожарным приходилось вести боевое разверты­вание, сдерживать лавину огня, угрожающего резервуа­рам с бензином. Этот участок тушения пожара воз­главил Кончаев. Тарвид вел наступление на горящие резервуары с маслом и мазутом. Под руководством Каляева и Ювонена сооружались земляные перемычки, позволяющие перекрыть путь пылающим потокам раз­лившихся нефтепродуктов.

Общую координацию действий всех боевых участ­ков и пожарных подразделений осуществлял Голубев. Ему еще раз пришлось испытать судьбу: разорвавшим­ся снарядом был убит стоявший рядом с ним главный инженер нефтебазы Сорокин, Голубев остался невре­димым. Только полы его кожаного плаща стали как реше­то, а на каске появилась еще одна вмятина от оскол­ков снаряда.

Пожар можно было бы потушить гораздо быстрее, ес­ли бы пожарные подразделения города имели порош­ки для получения пены. Но порошки уже давно стали в Ленинграде сверхдефицитным средством. Приходи­лось рассчитывать только на воду. А прокладка рукав­ных линий от пожарных машин к исходным позициям стоила ствольщикам, неимоверного труда. Пеньковая ткань рукавов легко рассекалась осколками снарядов, быстро загоралась от раскаленной земли. Рукавные ли­нии и разветвления тонули в жидком месиве из грязи и мазута. Приходилось снова и снова восстанавливать поврежденные рукава, перетаскивать на себе тяжелые рукавные линии.

Особенно невыносимо становилось, когда вихревые потоки раскаленного воздуха и тяжелый смрадный дым опускались ближе к земле, обволакивая пожарных удуш­ливой атмосферой, в которой каждый глоток воздуха обжигал горло и легкие. Голоса рядом стоящего невоз­можно было услышать в гуле пожара, клокотании го­рящих нефтепродуктов, грохоте разрывов артиллерий­ских снарядов. Покрытые копотью, израненные, с обож­женными лицами ствольщики-пожарные и офицеры второй боевой линии непрерывно обливали водой стволь­щиков первой линии — только так можно было вести наступление на огонь. Вода спасала жизнь людям, она же была тем единственным оружием пожарных, с по­мощью которого они вели беспримерную битву со стихией. Люди, целиком отдавшиеся борьбе с огнем, уже не ощущали той опасности, которой ежесекундно подвергались. Даже раненые и обожженные не ухо­дили с поля боя, стремясь, чем можно, помочь това­рищам. Истекая кровью, до конца операции держал в руках ствол пожарный Сергей Шкарин. Так же по­ступали многие офицеры и рядовые, рабочие и служа­щие нефтебазы.

Чтобы предохранить людей от ожогов и тепловой радиации, использовали в качестве щитов все, что было под рукой: доски, фанерные листы, санитарные и строи­тельные носилки. Прикрываясь ими, ствольщики удер­живались на боевых позициях, сбивали пламя, продви­гались вперед.

Время приближалось к 4 часам дня, когда пришлось выдержать новый натиск пожара. Попавший в резер­вуар с бензином снаряд, разорвавшись, разбил его. Бензин моментально вспыхнул. Огонь мог перебро­ситься на стоящие рядом емкости. К счастью, в раз­битом резервуаре находилось мало бензина и разлива его по территории не произошло. Пламя, поднимаясь со дна резервуара, огненным парусом устремилось вверх. В распоряжение Кончаева были брошены все находящиеся в резерве пожарные машины. Вокруг горящего резервуара ствольщики образовали водяную завесу, как щитом закрыв ею соседние емкости с бен­зином. Но в поврежденном снарядом резервуаре по-прежнему полыхало пламя. Неизвестно, чем могло бы все это кончиться, если бы не командир отделения 8-й городской пожарной части Николай Бусов. Он под при­крытием водяных струй поднялся на крышу горящего резервуара, через пролом спустился по спасательной веревке внутрь его и, умело маневрируя стволом, по­тушил огонь.

Угрозу бензиновым резервуарам удалось предот­вратить. Но в 16 часов 32 минуты обстановка на пожа­ре еще более осложнилась. Противник усилил артил­лерийский обстрел. С минуты на минуту могли возник­нуть новые очаги горения. Вот тогда в полной мере проявилась решительность начальника Управления по­жарной охраны города полковника Серикова. Он уста­навливает связь с Управлением внутренних дел, воин­скими частями и настаивает на усилении мер подавле­ния огня фашистской артиллерии. Настойчивость Се­рикова дала результаты. Вскоре орудия наших батарей заставили замолчать вражескую артиллерию.

Пожар полыхал на площади более 6 тысяч квадрат­ных метров. Его окружили со всех сторон мощными стволами. Генеральная атака на огонь началась. Он стал отступать. Были подавлены все очаги горения на земле, а затем воду обрушили на горящие резервуары с мас­лом и мазутом.

После ликвидации всех очагов горения некоторые боевые расчеты были оставлены для охлаждения про­должающего кипеть в резервуарах масла. Освобож­дающиеся подразделения немедленно отправлялись в части.

Вся операция по тушению гигантского пожара, ос­ложненная артобстрелом (120 снарядов за 3 часа), бы­ла завершена в рекордно короткие сроки. Дорогой ценой досталась победа — пожарные понесли большие потери в людях и технике. Но от огня удалось отсто­ять все основные запасы горючего. Спасено было бо­лее 10 тысяч тонн ценнейшего топлива, без которого не мог обойтись фронт. А до конца войны было еще далеко. И пожарных Ленинграда ожидали новые бои с огнем.

В памяти Кончаева их было много, может быть, да­же слишком много — больших и малых, но всегда очень трудных боев с огнем.

Обгоревшие, разрушенные дома, обезлюдевшие и притихшие улицы, по которым возвращалась с нефте­базы оперативная машина, напомнили Кончаеву о не­давно пережитых днях и месяцах, полных тяжелых испы­таний и тревог.

по этой же дороге мчался он 8 сентября 1941 г. на первый военный пожар, возникший в результате массированного налета фашистской авиации. С тех пор прошло уже более двух лет, на его счету не одна по­беда над огнем в осажденном городе, а тот первый пожар он не может вычеркнуть из памяти.

Горели тогда Бадаевские продовольственные скла­ды, где в деревянных зданиях хранились значительные запасы продуктов. Фашистские самолеты сбросили на склады и прилегающие строения тысячи зажигательных бомб. Использовались главным образом электронно-зажигательные бомбы. Весили они немного — килограмм-полтора, но при разрыве и горении создавали очень высокую температуру (1200—1400 градусов), при которой воспламенялось не только дерево, но и дру­гие горючие материалы. Пожар охватил продовольст­венные склады, холодильники, склады сырья маслоза­вода, постройки коксогазового и мыловаренного заводов и свыше 70 строений, расположенных на большой пло­щади. Около 5 часов длилась борьба с огнем. Воздушные пираты несколько раз возобновляли бомбардировку, с бреющего полета обстреливали бойцов из пулеметов. Распространение огня на соседние строения пожарные предотвратили, но спасти продовольственные склады не удалось. Это была тяжелая потеря для населения осажденного города.

Для ленинградцев и для личного состава пожарной охраны наступила пора испытаний. Многочисленные по­жары выматывали силы. Бомбардировки продолжались непрерывно в течение 4 месяцев. За это время про­тивник совершил 287 воздушных налетов и сбросил на город тысячи зажигательных и фугасных бомб. В ре­зультате только воздушных налетов в городе вспыхну­ло около 15 тысяч пожаров, из них большинство (86 процентов) было ликвидировано самим населением и местными формированиями противопожарной обороны.

Однако некоторые пожары, возникшие в результате бомбардировок, применения зажигательных авиабомб и термитных снарядов, приняли крупные размеры и потребовали для ликвидации громадных усилий городских и объектовых пожарных частей.

Памятной для ленинградцев и очень тяжелой для пожарной охраны города оказалась ночь с 11 на 12 сентября 1941 г., когда мишенью немецко-фашистских стервятников стали одновременно девять районов Ленинграда: Кировский, Октябрьский, Свердловский, Ле­нинский, Красногвардейский, Московский, Дзержин­ский, Василеостровский и Фрунзенский. В этих районах проживала значительная, если не большая, часть 2,5-мил­лионного населения блокированного города.

Немецкая авиация несла разрушение и смерть. Бом­бардировке подвергалось все: жилые дома и больни­цы, школы и детские сады, театры и музеи, культур­ная значимость которых имеет мировое значение. Так гитлеровские варвары на практике осуществляли человеконенавистническую идею фюрера стереть Ле­нинград с лица земли. О ней станет известно позже, во время Нюрнбергского процесса, когда будет огла­шена секретная директива германского военно-мор­ского штаба от 22 сентября 1941 г. «О будущности го­рода Петербурга». В директиве говорилось: «После по­ражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населен­ного пункта… Предположено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и бес­прерывной бомбежки с воздуха сровнять его с зем­лей».

Пронзительным воем падающих бомб, громом ору­дийных залпов, зловещим заревом пожарищ наполни­лись сентябрьские ночи Ленинграда. Объектом ожесто­ченного налета в ночь на 12 сентября стали также вся территория Морского порта — пирсы, пристани, скла­ды, бараки — и окружающие порт предприятия. Сна­чала воздушные пираты сбросили фугасные бомбы, а затем огненным дождем посыпались зажигательные, от которых возникли сотни очагов пожаров на крышах, чердаках, лестницах, в подвалах полуразрушенных зда­ний. Изолированные очаги горения быстро разраста­лись, пламя забушевало на обширной площади порта, охватив 508 различных строений и сооружений.

В эту грозную, полыхающую зарницами взрывов ночь пожарные города одновременно тушили много­численные пожары на промышленных предприятиях, в вольницах и госпиталях, музеях, жилых домах централь­ной части города.

На тушение пожара в Морском порту пришлось бросить резервную пожарную технику, мобилизовать тех, кто мог работать со стволом, пожарные форми­рования МПВО ряда предприятий. Сюда были посла­ны 41 автонасос, 13 автоцистерн, 3 мощных морских пожарных катера, механические лестницы й машины специальных служб; 500 пожарных встали на защиту порта, введя в бой более 100 водяных стволов. Само­леты противника непрерывно бомбили порт, на брею­щем полете обстреливали всю его территорию, ста­раясь воспрепятствовать тушению пожара. На помощь пожарным пришли четыре роты комсомольского про­тивопожарного полка, формирования МПВО, рабочие и служащие порта и соседних предприятий.

Коммунисты и комсомольцы находились на самых решающих и опасных участках, показывая пример вы­полнения служебного долга. Помощник командира от­деления А. Вавилов со стволом пробился сквозь сте­ну огня и дыма к резервуару с бензином и, охлаждая его, предотвратил взрыв. Примеры мужества и бес­страшия показали в тот день командиры и бойцы С. Воскобойников, В. Чугин, А. Агеев, А. Воронихин, С. Сте­панов, Г. Шубин, М. Николаев и многие другие. Туше­ние пожара длилось 6 часов и завершилось только к утру 12 сентября.

С памятных сполохов сентябрьских пожаров начались ночи и дни непрерывных тревог, налетов вражеской авиации, артиллерийской канонады. Немецко-фашист­ские полчища, встречая ожесточенное сопротивление войск Ленинградского фронта, все еще пытались про­рваться в Ленинград. Город жил суровой прифронто­вой жизнью. 500 тысяч ленинградцев ежедневно строи­ли оборонительные укрепления. Днем и ночью на предприятиях города ковалось оружие для фронта. Было сформировано 10 дивизий народного ополчения. Делалось все возможное, чтобы не пропустить врага в колыбель революции.

Наступательные силы немецко-фашистских полчищ были в значительной мере уже подорваны войсками Красной Армии во время изматывающих боев у Луги и на дальних подступах к городу. Концентрированная оборона Ленинграда стала непреодолимой стеной для гитлеровцев. Тогда враг сделал ставку на моральное подавление защитников и мирных жителей города, уси­лив налеты с воздуха и систематические обстрелы всей его территории. Обычно фашистские самолеты атако­вали город с юга и востока, налетая группами от трех до пятнадцати боевых машин. В отдельные дни числен­ность самолетов, пытающихся прорваться к городским кварталам, достигала восьмидесяти. На их пути вставал плотный огонь зенитных батарей. В город удавалось прорваться в большинстве случаев лишь единичным са­молетам. Да и те нередко сбрасывали бомбы беспо­рядочно, стремясь поскорее избавиться от опасного груза и уйти из зоны действия сил противовоздушной обороны города. Воздушные атаки противник, как пра­вило, проводил вечером и ночью, часто используя для повышения прицельности и эффективности бомбарди­ровок осветительные средства — светящиеся авиабом­бы на парашютах. Налеты с воздуха часто сопровож­дались артиллерийским обстрелом, нейтрализовать ко­торый батареям Ленинграда было очень трудно. В ре­зультате попадания авиационных бомб и взрывов ар­тиллерийских снарядов здания получали повреждения, рушились, под обломками стен и перекрытий неред­ко оставались люди, которым требовалась немедлен­ная, помощь. Пожары возникали как от взрывов фугас­ных бомб, снарядов, так и от действия зажигательных бомб, особенно когда они сбрасывались на уже пов­режденные взрывами дома. Тушение пожаров в усло­виях воздушных налетов и под обстрелом противника требовало от пожарных большого мужества.

Свято соблюдалось основное правило, ставшее как бы законом для каждого пожарного,— тушить пожа­ры в любых условиях — при бомбардировках и обстре­лах, днем и ночью. Когда по сигналу тревоги жители города укрывались в убежищах, пожарные начинали свою опасную работу. За все годы блокады, во время самых ожесточенных налетов вражеской авиации и ар­тиллерийских обстрелов не было ни одного случая, когда бы пожарные уклонились от борьбы с пожарами, отступили с боевых позиций, ушли в укрытие, если людям грозила опасность. Они погибали в жестоких схватках с огнем, оказывались жертвами обвалов и об­рушений, умирали от ран и чудовищных ожогов. Но ос­тавшиеся в живых их товарищи продолжали священное дело — дело спасения Ленинграда.

Оперативная обстановка в условиях осажденного го­рода складывалась по-разному. Очень тяжелыми, тра­гичными были пожары в лечебных учреждениях, в ко­торых находились тысячи раненых и больных. Госпи­тали и больницы Ленинграда имели опознавательные знаки Красного Креста, но это не останавливало фашис­тов, намеренно сбрасывающих на них свой смертоносный груз.

В памяти Кончаева, подобно незаживающей ране, навсегда остался пожар в госпитале, что располагался в доме № 50 на Суворовском проспекте. Он под­вергся особо изуверской и беспощадной бомбардиров­ке. Это произошло днем 19 сентября. Немецкий са­молет с прицельного пикирования сбросил на госпи­таль, в котором находилось около 1000 раненых бой­цов Красной Армии, сразу три крупнокалиберные фу­гасные бомбы. От сильного бомбового удара пятиэтаж­ное кирпичное здание госпиталя рас кололось на не­сколько частей, обрушились внутренние лестницы, про­изошел обвал трех кирпичных стен. Часть раненых вмес­те с обрушившимися стенами выбросило из помеще­ний во двор и навсегда похоронило под обломками. На тех, кто остался в палатах, посыпались штукатурка, камни, искореженные балки и обломки досок пере­крытий. Крики ужаса и предсмертные стоны сотен лю­дей леденили кровь. Не успела осесть поднятая взры­вом туча пыли, как на всех этажах здания возникли многочисленные пожары от замыкания электрических проводов и разрушенных топящихся печей. Через зия­ющие проломы пламя и дым проникали в палаты.

Полуразрушенный остов здания госпиталя, напол­ненный деревянными обломками междуэтажных пере­крытий, в считанные минуты превратился в гигантский костер, в котором заживо сгорели сотни прикованных к больничным койкам людей. Кто-то пытался доползти до окон, проломов в стенах и падал вниз с высоты нескольких этажей.

Огонь быстро вершил свое дело. Взрывная волна выбила оконные стекла вместе с переплетами, и обра­зовавшаяся сильная тяга способствовала быстрому рас­пространению пожара. Когда прибыли основные силы пожарных, большая половина пятиэтажного здания ока­залась охваченной пламенем. Едкий, густой дым запол­нил все помещения.

Пожарные по автолестницам стали немедленно спа­сать еще <