Причинность, факторные инфекции и прикладные проблемы современной эпизоотологии

В настоящее время все более очевидно, что общепринятые догматизированные эпизоотологические представления перестают находить универсальное подтверждение в реальной действительности причинно-следственных отношений между явлениями инфекционной патологии. Это относится прежде всего к тризовым эпизоотическим цепям с эстафетной передачей инфекции, непрерывности, линейности эпизоотического процесса, не только при сапронозах, но и многих традиционно эпизоотических инфекциях. Невозможно дать объяснение на основании догмата о механизме передачи инфекции тем процессам, по которым возникает и развивается заболеваемость при пастереллезах, эшерихиозах, некробактериозе, инфекционном атрофическом рините, маститах, пневмоэнтеритах молодняка, вообще эндогенных инфекциях, не говоря уже об убиквитарных патологических процессах, природа которых может быть обусловлена только инфекционно-эндогенными причинами (гнойные, воспалительные, лихорадочные явления и симптомы). Даже КЧС приобрела индигенный характер с вспышечным проявлением эпизоотического процесса без обычных для нее эпизоотических связей (источник, факторы передачи вируса, занос в хозяйство из вне, распространение по кормовой цепи) и очевидно эволюционирует в сторону факторных инфекций (4).

Динамические законы линейности эпизоотического процесса in se, которые сводятся к заражению (причина) и заболеванию (следствие), справедливы лишь для острых и эпизоотических инфекций. Постулирование в условиях современной эпизоотологии только микробной этиологии и непризнание факторно-инфекционной природы большинства наиболее распространенных инфекционных болезней сельскохозяйственных животных вступает в непреодолимые противоречия с фактами. Крайнее выражение эта ситуация нашла в парадоксальном высказывании В.П.Урбана (1983): "заразные болезни возникают из-за «незаразных» причин".

Все это особенно наглядно в практике борьбы с распространенными инфекциями, получившими не совсем корректное обобщенное название болезни молодняка. Эта нозологическая категория охватывает массовую патологию животных от рождения до того возраста и состояния, когда их переводят на стационарную эксплуатацию (новорожденные, отъемыши, доращивание, откорм), и именно на нее приходится преобладающая доля актуальной инфекционной заболеваемости. Основной особенностью животных этих категорий в рамках взаимоотношений возбудитель ↔ хозяин является первичность – первая встреча с окружающими патогенами, первое заболевание, первичный иммунный ответ, первая вакцинация, и т.д. Эпизоотологические особенности этой инфекционной патологии – бессимптомная персистенция при относительной устойчивости у взрослых, широкое распространение, полиэтиологичность, смешанное течение (4, 8, 16).

Применительно к этой категории болезней характерна эволюция взглядов на причинность, представленная тремя этапами.

(i) До определенного периода их относили за счет неудовлетворительных условий кормления и содержания, а в названиях из-за этиологической неясности использовался семиотический принцип (бронхопневмонии, диспепсии, диареи). Постулировалась незаразная этиология респираторных и желудочно-кишечных расстройств, взаимосвязи микроб ↔ болезнь не рассматривались, хотя для лечения и профилактики широко применялись этиотропные антимикробные средства (главным образом, антибиотики), чем de facto признавалась их инфекционная природа.

(ii) С введением промышленных технологий животноводства, когда болезни молодняка стали буквально тормозом отрасли, получила развитие концепция вирусной и бактериальной этиологии с постулированием их монокаузальности и нозологической самостоятельности, основанная на динамическом характере причинно-следственных связей. На эту сложную, необычную категорию болезней были распространены все элементарные атрибуты эпизоотологии и профилактики монофакторных классических инфекций (инфекционная этиология, специфический возбудитель, диагностика на основе его идентификации, специфическая профилактика). В названиях новых нозологических форм стали преобладать этиологические признаки (корона-, рота-, аденовирусные инфекции). К настоящему времени концепция инфекционной этиологии болезней молодняка в отечественной ветеринарии приняла утрированные формы вплоть до надуманных "ассоциативных инфекций".

(iii) Современная концепция, объединяющая средовые и микробные факторы причинности, возникла за рубежом (16), где промышленное животноводство получило развитие на 10-15 лет раньше, чем в СССР. Основной ее предпосылкой является распределение инфекционных болезней на две группы – монофакторные и мультифакторные (или просто факторные). В первом случае взаимоотношения возбудитель ↔ хозяин играют ведущую роль в развитии клинических признаков и поражений; это инфекции и болезни в тривиальном представлении, полностью соответствующие положением классической триады. Во втором случае "возбудитель" (зачастую убиквитарный, "условно-патогенный" микроб) выполняет лишь роль конечного эффектора болезни, развитие которой изначально определяется разного рода условиями и факторами (отсюда название "факторные инфекции") по схеме, отражающей уже статистические закономерности причинно-следственных отношений факторно-инфекционного характера: неблагоприятные условия и факторы → нарушение физиологических механизмов регуляции, снижение резистентности организма → патогенетическое действие эффектора-"возбудителя" → клинические признаки и поражения (16). [Типичный пример факторной болезни – транспортная лихорадка КРС, основу которой составляет причинно-следственное сочетание транспортного стресса и парагриппозной инфекции.] В основу концепции факторных инфекций, сформулированной P.Vannier et al. (1983), положены результаты многочисленных исследований авторитетных специалистов в данной области (Pensaert, Shimizu, Madec, Moon, Lecce, Tzipori, Bertshinger, Armstrong, Tillon и др.), выполненных в 1972-80 гг. По своей сущности концепция факторных инфекций близка к представлениям об эндогенной инфекции И.В.Давыдовского (3). Схематически ее суть приведена на рисунке.

К сожалению, несмотря на этиологическую аксиоматичность концепции факторных инфекций, общепризнанность за рубежом, очевидную практическую рациональность и полезность она не находит достаточного отражения в отечественной ветеринарной науке и практике. Это противоестественное обстоятельство сопровождается не только гносеологической и понятийной путаницей, но приводит к существенным практическим издержкам. В качестве наиболее серьезных примеров прикладного значения следует привести:

q   участившиеся в последнее время случаи очевидной непригодности монокаузальной концепции, безрезультатности диагностики и в связи с этим неэффективности предпринимаемой специфической профилактики неожиданных, нередко весьма существенных по масштабам и последствиям вспышек инфекционных заболеваний среди откормочных животных без видимых эпизоотических связей. Последнее уже указывает на их факторную природу, тем не менее по привычке их относят гипотетически за счет "традиционных" агентов убиквитарного микробизма (пастрелл, эшерихий, бордетелл, микоплазм, вирусов парагриппа, диареи или ИРТ);

q  практическую бесперспективность попыток интерпретации "специфической" инфекционной этиологии, диагностики, эпизоотологии и особенно профилактики экономически значимой отечной болезни поросят – хрестоматийного примера факторного колибактериоза. В этом случае каноническая факторно-инфекционная схема причинно-следственных связей выражается в раннем отъеме и резкой смене корма с нарушеним вследствие этого микроэкологии кишечника в качестве специфической causa prima → создании элективных условий для размножения энтерогеморрагических эшерихий, конвертированных бактериофагом-носителем трансмиссивной генетической детерминанты патогенности – гена, кодирующего VERO-токсин–эффектор → цитотоксическом поражении эндотелия сосудов, нарушении гемодинамики с развитием отеков и нервной клиники;

q   в целом неправильную ориентацию на микробиологическую (вирусологическую) диагностику и специфическую профилактику при болезнях молодняка, что при факторной природе, убиквитарности микробизма, полиэтиологичности и смешанном течении ошибочно a priori. Инфекционная "специализация" этиологии и последующей направленности противоэпизоотических мероприятий – уже элемент, несущий признаки механического детерминизма. При сохранении фактора остается и вероятность заболеваемости за счет других компонентов микробизма, вторичную патогенность которых он обусловливает. 

Заключение

Таким образом, главное противоречие в современной этиологии инфекционных болезней заключается в том, с позиций каких причинно-следственных закономерностей – динамических (инфекционных) или статистических (факторно-инфекционных) – оценивается их проявление в реальных условиях. Исходя из изложенного, односторонняя динамическая причинность в рамках догматизированного "учения" о механизме передачи имеет все признаки механического детерминизма, утверждает неизменность, условную независимость явлений инфекционной патологии, исключает движущую роль развития и среды как фактора развития в эволюции заразных болезней. Постулат микробной этиологии факторных инфекций противоречит первому закону причинности. Отрицание при этом статистического, вероятностного характера движущих сил и закономерностей развития явлений применительно к инфекционной патологии не просто неправильная, но и практически опасная пассивная позиция. Такой подход приводит также к субъективному антидиалектическому отождествлению причинности с необходимостью и, в конце концов, "скорее к фаталистическому равнодушию, чем подлинному, этиологическому беспокойству" [по И.В.Давыдовскому (3)].

В настоящее время закономерно, что при многих, прежде всего факторных болезнях заражение, инфекция как состояние зараженности не порождают заболевание, следовательно не являются специфической причиной в иерархии факторов полной причины. Однако вульгаризованный по содержательности подход с точки зрения линейного механизма развития эпизоотического процесса через известную элементарную триаду концентрирует внимание исключительно на цепи следующих друг за другом передающихся эстафетно заболеваний, что ошибочно ориентирует практику в диагностике, контроле и профилактике не на общие, основополагающие признаки инфекции (причинно-следственные ассоциации, популяционную заболеваемость, массовость, эпизоотичность проявления), а на заразность и заразительность – частные и далеко не обязательные ее атрибуты, совершенно неприемлемые по крайней мере для большой категории эндогенных инфекций. С практических позиций основывающиеся на этом противоэпизоотические мероприятия могут расцениваться исключительно как паллиатив. Радикальным принципом снижения и искоренения заболеваемости в реальных условиях может быть только установление и устранение ее специфической причины – тех факторно-инфекционных связей и отношений, которые являются важнейшими в иерархии необходимых условий или основ возникновения болезни согласно второму закону причинности (см. рисунок). 

В литературе по частной инфектологии всюду, где речь идет об этиологии (специальные разделы учебников, монографий, статьи и т.п.), обычно приводятся сведения о возбудителях, что стало нормой этиологических представлений. В философии такое положение оценивается как прагматизм, эмпиризм и т.п., оправданные практической полезностью факта, выгодностью мысли. Абсолютизация "положительного результата" объективно влечет за собой игнорирование наиболее принципиальных и общих, а следовательно фундаментальных, основополагающих аспектов проблематики и вопросов, без решения которых проблема рано или поздно придет в тупик.

Отношение к этиологическим аспектам инфектологии должно быть радикально пересмотрено и скорректировано в соответствии с реальным положением вещей. Как писал И.В.Давыдовский (1962), "нет инфекции без инфекта, но и заражение не равняется заболеванию, также как не всякое инфекционное заболевание подразумевает заражение" (3). Это потрясающее по глубине и широте обобщение диалектически охватывает и объясняет все возможное многообразие инфекционной патологии от проявления (спектр взаимодействий микроб ↔ хозяин от носительства до инфекционной болезни) до природы (экзо- и эндогенные, моно- и мультифакторные инфекции).

РАЗВИТИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЭПИЗООТОЛОГИИ.

ОРГАНИЗАЦИЯ, ПЕРСОНАЛИИ, ВНЕДРЕНИЯ

Начиная с самых первых документальных сведений о моровых язвах у животных, изложенных в библейской притче о египетских карах (Исход, 9:3-6,9,10), и на протяжении всего добактериологического периода, вплоть до второй половины XIX в., основным источником данных научного и практического порядка в представлениях об инфекционных болезнях были наблюдения за их естественным проявлением - возникновением, распространением, течением, угасанием. На их основе были заложены первичные элементы описательно-оценочных методов, приемов и анализа, соответствующих тому историческому уровню развития. С помощью последних были сделаны выдающиеся обобщения, которые в принципе правильно объясняли основные явления эпизоотологии - материальную природу заразной болезни и эпизоотии, передачу и распространение инфекции (понятие о contagium vivum) - и результировались в создание миазматической (Гиппократ, 460-377 гг. до н.э.) и контагиозной (Фракасторо, 1478-1553) теорий. Становление этих теорий в свою очередь уже в средние века открыло возможности для эмпирического развития достаточно эффективных практических мер предупреждения и борьбы с инфекциями, главным образом, организационного, карантинно-ограничительного и гигиенического характера.

В середине XIX в. английский врач Джон Сноу (1855), исследовавший эпидемию холеры в условиях Лондона, открыл эпидемиологические механизмы ее развития на основе всестороннего изучения и сопоставления патогенеза, условий распространения и пространственного распределения инфекции. Он впервые сформулировал представление о сравнительном анализе и контроле в эпидемиологических исследованиях. По сути это может считаться началом развития эпидемиологической методологии в современном представлении.

Вместе с тем первые успехи бактериологии второй половины XIX в., во многом объективно на том этапе, значительно «затормозили» прогресс гигиены как научной дисциплины, через которую главным образом реализовывались в прикладном и практическом плане элементы и достижения учения об инфекционных болезнях в целом, эпидемиологии и эпизоотологии в частности. Научное противостояние между гигиенистами (Макс Петтенкофер) и бактериологами (Роберт Кох) закончилось победой последних; по образному выражению Ш.Д.Мошковского, «этиология заразных болезней затмила эпидемиологию». Основным аргументом «победителей» были обнадеживающие перспективы микробиологических подходов в борьбе с инфекциями, в частности, микробиологической диагностики, вакцинации, этиотропной терапии (Луи Пастер и его школа, Н.Ф.Гамалея, Эмиль Беринг, Пауль Эрлих).

Однако к 20-30 гг. ХХ в. положение коренным образом изменилось, особенно в предреволюционной и советской России. Благодаря прогрессу той же бактериологии, затем серологии и иммунологии, познанию теоретических основ противо-инфекционной защиты организма, накоплению значительного статистического материала в практической (в России - земской) медицине и ветеринарии, специальному изучению инфекционной заболеваемости, накопленному опыту борьбы с эпидемиями и эпизоотиями стала очевидной ограниченность только микробиологических подходов. «Все русские микробиологи сделались эпидемиологами. Эта эволюция совпала с профилактическими устремлениями» российских ученых (В.А.Любарский, 1927). В области инфекционной патологии в целом сложилась качественно новая ситуация, возникли принципиально новые научные направления и проблемы (например, специфическая профилактика, скрытые формы инфекции, природная очаговость инфекций), потребовавшие пересмотра многих традиционных позиций (Д.К.Заболотный, К.И.Скрябин, Шарль Николль, Гастон Рамон, Е.Н.Павловский). 

На основе этих преобразований начало формироваться учение об эпидемическом/эпизоотическом процессе как предмете отдельной научной дисциплины, была осознана самостоятельность эпидемиологии/эпизоотологии в структуре медицинского и ветеринарного образования, науки и практики (В.А.Башенин, Л.В.Громашевский, К. Сталлибрасс, Мартин Климмер, С.Н.Вышелесский, М.С.Ганнушкин). За теоретическим обоснованием становления новых научных дисциплин с известным предметом последовала необходимость разработки и специального научного метода исследования.

Современный период в эпизоотологической методологии характеризуется прогрессивным развитием эпизоотологии как науки об эпизоотическом процессе на основе теории саморегуляции паразитарных систем (В.Д.Беляков) и созданием новых рациональных направлений и субдисциплин (например, иммунологического анализа в эпизоотологии, молекулярной эпизоотологии). Вместе с тем в мировой науке уже многие годы эпизоотология рассматривается в расширительной трактовке как общеветеринарная дисциплина, предназначенная для теоретического и методического обоснования и решения любых проблем здоровья, воспроизводства и продуктивности животных на популяционном уровне безотносительно к природе этиологического фактора. Иными словами, эпизоотологическая методология распространяется не только в области инфекционной патологии применительно к этиологическим агентам живой природы (микробам), но и к заболеваемости незаразной природы, разнообразным факторам риска, неблагоприятно влияющим на животных в популяции, т.е. неинфекционной эпизоотологии.

Литература

1. Бакулов И.А., Таршис М.Г. География болезней животных зарубежных стран. М., 1971.

2. Бароян О.В. Итоги полувековой борьбы с инфекциями в СССР. М., 1968.

3. Бароян О.В. Очерки по миртовому распространению важнейших заразных болезней человека. М., 1967.

4. Бароян О.В. Судьба конвенционных болезней. М., 1971.

5. Общая и частная эпидемиология. Том 1. Под ред.И.И.Елкина. М., 1973.